Три желания

Очень трудно любить того, кто близко. Просто любить того, кто далеко. Допустим, я люблю писателя Чехова, но, живи мы с ним в одном доме, меня бы раздражало, как он смеется, булькает чаем или бросает на полировку мокрую ложку. То есть пока я не научился терпеть кого-то вблизи, нет смысла говорить, что я кого-то люблю.

Из дневника невернувшегося шныра

Круглолицый человек средних лет, ожидавший Гая на борту «Гоморры», был так бодр и деловит, что облаченному в растянутый свитерок и парусиновые брюки Гаю на мгновение захотелось заточить себя в полосатый костюм и побриться.

– О, Гай! – сказал он, вскакивая. – Нет-нет! Я знаю, что вы чудовищно заняты! Мне хватит нескольких минут!

Гай, не глядя, сел. Он знал, что Некалаев успеет придвинуть стул. Причем не только ему, но и толстяку Тиллю. Тридцать шагов от лифта, пять ступенек – а Тилль уже задыхается.

– Меня удивил ваш звонок, – сказал Гай. – И глупая таинственность раздражает. С чего вы решили, что я обязательно куплю у вас то, что вы предлагаете? И, кстати, что именно?

Бодрый человек успокаивающе заулыбался и развел руками, показывая, что все ответы даст в свое время. Потом достал твердый четырехугольник визитки и постучал им по столу.

– Я… хм… всего понемножку. Посредник? Антиквар? Библиофил? Порой умирают интереснейшие люди. Писатели, художники, академики. После них остаются наследники. Чаще всего не особенно сведущие.

– С трудом в это верю, – рассеянно заметил Гай. – Они не могут не знать, на что их родственник убил целую жизнь.

Круглолицый торопливо закивал.

– Разумеется! Им известно, что библиотека деда или отца стоит немало. Вот буквально так и не более того! И почти никто не догадывается, что 95 процентов собраний сочинений в роскошных переплетах ценность имеют весьма небольшую, а дорого стоит одна какая-нибудь крошечная невзрачная книжонка. Первый малотиражный сборник Ахматовой с ее автографом, или хорошо сохранившаяся подшивочка «Сатирикона». Я покупаю десяток красивых книг, переплачивая за них втрое, а крошечную книжечку беру просто из вежливости, в общей куче всяких ненужных вещей.

– Другими словами, ваша задача найти эти пять процентов и получить их за бесценок, оставив остальное дураку-наследнику? – сопя, уточнил Тилль.

Круглое лицо его собеседника заблудилось где-то между солнцем и блином.

– Каждый бизнес имеет свои особенности. Научить им невозможно. Можно только научиться. Весной на Остоженке скончалась ветхая старушка, вдова художника-баталиста. Ее племяннице не терпелось избавиться от хлама. Она была просто счастлива, когда я купил у нее два сундука всякого старья.

– Испачканные палитры? Засохшие тюбики масла? – полюбопытствовал Гай.

Бодрый человек захохотал с преувеличенной энергией. У него была привычка завышать стоимость посредственных шуток так же, как и книг.

– Не совсем. Художник писал военные картины, а для них нужны достоверные исторические вещи. Оружие, ткани, кубки. Весь второй сундук оказался забит старинной конской сбруей. Уздечки, ремешки, стремена, украшения.

– Хочешь уздечку? – спросил Гай у Тилля.

Тилль покачал головой и толстыми пальцами стал крошить хлеб.

– Я уж и за руль редко сажусь. Старый стал, неповоротливый.

Бодрого человека эти фокусы не обманули. Раз такие значительные люди слушают тебя до сих пор, будут слушать и дальше. А потом заплатят – никуда не денутся.

– Больше всего меня заинтересовала крышка сундука. Она была подозрительно тяжелой. Я простучал ее и нашел тайник, о котором явно не знали и сами хозяева. Там лежали песочные часы в медном футляре…

Упомянув о часах, антиквар замолк и быстро взглянул на Гая.

– Весьма интересные часы. То и другое принадлежало некому первошныру Митяю Желтоглазому, – сладко добавил он.

Гай перестал чистить ногти уголком визитки и впервые посмотрел на своего собеседника внимательно.

– Что вы знаете о шнырах, Сергей Ильич? – резко спросил он.

Блиноликий осклабился и, словно дохлого кролика, погладил лежащую перед ним салфетку.

– Кое-что. Видите ли, часы были завернуты в обрывок кожи. На коже текст. Очень краткий, но я разобрался… Например, понял, что шныры едва ли мне заплатят. А вот вы – другое дело.

– Что, лично я? – усомнился Гай.

Сергей Ильич опустил глазки так застенчиво, что захотелось дать ему копеечку.

– Нет, конечно. Чтобы выйти на вас, я потратил три месяца. Несколько раз у меня мелькала мысль, что ни шныров, ни ведьмарей не существует. Столько столетий прошло. Отчаялся – и вот удача! Обнаружил в Интернете ролик со странной аномалией – огромный водный столб на Москве-реке. Кто-то заснял его на мобильник. Грандиозно! Такое могло быть сделано только шныровской закладкой, описание которой было на обратной стороне кожи. А сбросить ее могли только сами знаете на кого… кхе-кхе… Так я вышел на «Гоморру». Остальное – дело техники.

– Неплохо! – одобрил Гай. – Вижу, вы хорошо потрудились. Могу я взглянуть на часы и кожу?

Антиквар опасливо посмотрел на Тилля. Тилль мирно жевал укропчик, который свешивался у него из угла рта, как у лошадки.

– Они у меня. Нет-нет, разумеется, не с собой! Вначале договоримся о цене!

– И какой же будет цена? – полюбопытствовал Гай.

– Высокой. Сделки такого уровня бывают раз в жизни. – Круглая спина антиквара выпрямилась и отвердела. – Я попрошу три вещи, довольно обычные.

– И что же это за вещи?

– Деньги. Здоровье. И хочу всегда знать, что мне угрожает!

Мокрым пальцем Гай нарисовал на полировке кружок:

– А последнее-то зачем? С деньгами и здоровьем?

Бодрый человек дежурно пригорюнился:

– Не люблю двигаться вслепую! Да и работа у меня, сами понимаете, скользкая. Вечно встречаешься с людьми, которых не знаешь. Или все – или ничего. Вот мой девиз.

– Неслабо, – одобрил Гай. – Вы убеждены, что я способен все это вам обеспечить?

– Уверен. Я мог бы потребовать и больше. Три желания – это скромно, учитывая, что песок в часах почти перетек.

Гай перестал разглядывать подбородок своего собеседника и впервые посмотрел ему в глаза.

– Песок? Вы хотите сказать, он перетекал все это время? Все десятилетия?

– Да, – трогая салфетку, подтвердил Сергей Ильич. – Это странные часы. Песок бежит только в одном направлении. И крайне медленно. По одной песчинке в день, на рассвете. Признаться, я хитрил. Переворачивал часы. И тогда песчинка – клянусь! – падала снизу вверх!..

Сергей Ильич остро взглянул на Гая, проверяя, какое впечатление произведут его слова.

– Вы наблюдательны. Одну песчинку в день заметить трудно. У вас, должно быть, много свободного времени, – признал Гай.

– Я использовал вебкамеру и отсматривал замедленно при большом увеличении.

Гай потянулся, вставая. Опередив официанта, Некалаев метнулся отодвигать стул.

– Ну хорошо, мой дорогой! – сказал Гай. – Мы выполним ваши желания при условии, что часы действительно принадлежат… как вы там его назвали…?

– Митяю Желтоглазому, – понимающе улыбаясь, подсказал антиквар. – Когда вы будете готовы?

– Я всегда готов, – сказал Гай, прислушиваясь к чему-то, происходящему у него внутри. – Здоровье и знание будущего я готов дать вам хоть сейчас. А вот деньги… возможно, нам придется сделать пару звонков! – Гай посмотрел на Тилля.

Поскучнев глазами, Тилль пообещал, что деньги он отыщет и без Долбушина. Из своих личных маленьких сбережений.

– А то мы еще не уладили с Альбертом наше недоразумение, – добавил он.

– Скоро? – жадно спросил антиквар.

– Да, пожалуй, за час управлюсь. Вам же надо много, – благодушно сказал Тилль. – Привозите часики! Они далеко?

Сергей Ильич озабоченно порозовел. На несколько секунд задумался, сдвинул бровки.

– Нет! У меня было предчувствие, что все должно решиться сегодня.

– Так вещи с вами? – Тилль и Гай приятно удивились.

– Нет-нет, что вы! Здесь неподалеку меня ждет друг, – заспешил антиквар.

Гай усмехнулся.

– Ингвар! Деньги!

Тилль неохотно поднялся и враскачку стал спускаться. Вернулся он быстро. Сопровождавшие его берсерки выгрузили из багажника огромную коробку из-под телевизора, заклеенную скотчем.

Их недавний гость вынырнул из парка почти одновременно с Тиллем. Видимо, следил из кустарника. Ботинки у него были мокрые, к коленям пристала трава. В руках он держал испачканный землей портфель.

– Увиделись с другом? – с иронией спросил Гай. – Ну давайте!

Антиквар нервно скосил глаза на коробку.

– Это же смешно! Вы серьезный человек. Конечно, вы меня не обманете! – убеждая себя, произнес он и вручил Гаю портфель.

Гай рукавом обтер с замка землю. Достал громоздкие, толстого стекла часы с медной подставкой. Песок внутри часов был голубоватый.

– Сомнений нет. Работа, правда, его, – вполголоса признал Гай. – Взгляните, Ингвар! Что означают цифры 300 и 1?

Тилль забрал у Гая часы, оглядел их и ткнул в подставку негнущимся пальцем.

– Про цифры не знаю. А этот глиняный истукан вам никого не напоминает? – сопя, спросил он.

Сергей Ильич кашлянул, обозначая свое присутствие. Гай повернулся к нему.

– Кажется, вы что-то говорили о коже!

Антиквар поспешно сунул руку в портфель и с готовностью протянул Гаю исписанный лоскут, рассеченный надвое. Одна из половин отсутствовала.

– Другая, надеюсь, не у вас? А то всплывет еще через месяц за дополнительные три желания, – строго спросил Гай.

Антиквар поспешно замотал головой. Портфель он держал перед собой, вцепившись в него обеими руками.

– Ах да! Желания!.. Вот первое! – вспомнил Гай и носком подтолкнул к антиквару заскотченную коробку.

Затем протянул руки и одновременно коснулся правого и левого виска гостя. Сергей Ильич глотнул воздух. На миг ему почудилось, что руки Гая встретились внутри его головы. При этом пальцы одной руки были ледяными, а другой – раскаленными.

– Ну вот и все! – устало сказал Гай. – Ингвар! Как обычно!

Некалаев и Тилль бережно взяли коммерсанта под руки и повели по мосткам на «Гоморру». Сзади сытый берсерк торжественно нес огромную коробку. Его широкое, самоварное лицо отдувалось важностью.

Сергей Ильич сделал десяток шагов и, опомнившись, остановился.

– А почему туда? Разве я пришел оттуда? – мнительно спросил он.

Во избежание укусов и царапаний осторожный Некалаев отпустил его руку и предупредительно отодвинулся, уступая свое место здоровяку с бычьей шеей.

Журчала вода. Сергей Ильич сидел и истерично смеялся. Гай не обманул. Он действительно получил все, что желал. У его ног стояла открытая коробка. Изредка он доставал пачки, распечатывал и подбрасывал. Деньги падали в воду и плавали. Кашель, мучивший его с зимы, куда-то ушел. Он ощущал себя таким здоровым, каким не был и в двадцать лет.

И, главное, по новому своему дару, антиквар знал, что с ним будет. Знал настолько точно и безошибочно, что даже не вскакивал и не бил в толстую, туго впрессованную в перегородку дверь. Он в трюме, ниже уровня Москвы-реки. Сверху две пустые палубы.

Снаружи монотонно гудел насос. Тесная, лишенная окон каюта в трюме «Гоморры» медленно заполнялась водой…

Двумя палубами выше, соприкасаясь лбами, Тилль и Гай разглядывали косо обрезанный пергамент:

В триумфе мудрой

Лишь верный до

Загадочен судь

На крыльях золотых ей гиб

На триста

И тот же срок раст

Когда же день

Хранитель древний ра

Гиелы юной рот

Изменник л

В том, что неправда

Залог

Гай снова взял в руки часы. Стал вглядываться. Прежде ему казалось, что весь песок перетек. Теперь же он разглядел в верхней колбе прилипшие голубоватые песчинки. Сколько их? Два десятка? Меньше? Пересчитать их было непросто.

– Митяй Желтоглазый исчез три века назад. Не вернулся из нырка. Перед этим он написал небольшую поэму, сделал часы и изобразил на них Горшеню. Цель? – спросил он.

Тилль, засопев, дернул себя за кабанью голову на короткой цепочке-ошейнике.

«Сущий барбос!» – одобрительно подумал Гай.