Игра окончена

В октябре 1917 года Ленина в его финском убежище застает тревожная весть.

20 сентября по русскому — 3 октября по западному календарю австро-венгерское правительство обратилось через тайных посредников в Испании с совершенно секретным предложением к Англии вступить в переговоры о сепаратном мире под ее руководством. Британское правительство запросило мнение своих союзников — прежде всего, Франции и России (во главе с министром-председателем Керенским); они сообщили о своей принципиальной готовности к переговорам. В этом смысле Лондон ответил Вене, что он ждет ее предложений.

Ответа не последовало.

Однако через месяц, 23 октября/5 ноября русское Временное правительство получило через британского посла сообщение ее министра иностранных дел Балфура. Согласно этой телеграмме из Лондона, за пять дней до этого австрийский посланник в Берне сообщил своему британскому коллеге желание Австро-Венгрии вступить в переговоры о заключении мира и передал декларацию о том, что «Австро-Венгрия предлагает Англии начать мирные переговоры в тайне и сепаратно от Германии и ее союзников, австро-венгерское правительство просит далее держать в тайне это предложение от других держав, а Австро-Венгрия будет считать себя обязанной заявить до начала переговоров, что она независимо от достигнутых к этому моменту успехов в Италии гарантирует целостность итальянской территории в довоенных границах…»

Временное правительство объявило свое согласие с этим предложением Австро-Венгрии и косвенно проинформировало об этом ее правительство. Это важное событие временно должно было оставаться в тайне; кроме Керенского — с конца июля министра-председателя вместо князя Львова — и министра иностранных дел Терещенко это было известно только пяти лицам Комиссии по иностранным делам, которые должны были дать обязательство не разглашать тайну.

Как бы тайно и осторожно ни выпускал Мир свои щупальца, Ленин все-таки узнал об этом. Если бы это привело к успеху, то стал бы напрасным главный лозунг большевиков в борьбе за власть, призыв к миру. После угрожающего приближения немецких войск с момента летнего наступления, которое, по хвалебным словам Людендорффа в процитированной министру иностранных дел телеграмме, «не в последнюю очередь было успешным благодаря подрывным работам», снова господствуют настроения, связанные с приближением конца света в русской столице, во всяком случае, Рига уже была взята.

В спешном порядке Керенский позвал на помощь генерала Корнилова, главным образом, потому, что только ему с его полками казаков можно было доверить защищать русскую столицу. А на какой другой полк можно было положиться после постоянной пропаганды большевиков сложить оружие, поскольку любая дальнейшая борьба бессмысленна? Одновременно с этим только во власти Корнилова было держать под угрозой вновь собирающихся к восстанию большевиков. Однако генерал требовал полномочий и подчинения его командной власти также и в Петрограде. Этого боялся Керенский — боялся потери своей власти. Было ли это попыткой военного путча? С таким подозрением или по меньшей мере поводом министр-председатель приказал арестовать генерала «как предателя». Так Керенский в этот день рассчитался с внутренними и внешними врагами России.

Из-за внутреннего хаоса, распространившегося после Февральской революции, с его вакуумом власти и усиленного потерями на фронте министр-председатель стал самым ненавистным политиком в народе. После постепенного сведения на нет обвинений большевиков в попытке июльского путча и их освобождения из заключения за «недостатком улик» (что опять-таки подхлестнуло их оборонческую кампанию) вновь стала увеличиваться их численность. В газетах печатали открытые письма Керенскому, в которых патриоты требовали Положить конец вылазкам «предателей страны». Однако возглавляемая Парвусом кампания, вроде написания апологетического сочинения под заголовком «Ответ Керенскому и K°», в действительности носила пропагандистский характер, что не умаляло ее значения. После высказывания им в июле о попытке путча как о «дальнейшем развитии социализма» он провозгласил: «Я уверен, что революционное движение в России скоро будет таким сильным, что оно приведет к миру. Керенский и его гвардия дураков не смогут оказать отпора (…) потоку развития…» — для чего Парвус предлагает свержение правительства Керенского как путь к миру.

В условиях нестабильной ситуации Керенский перенес уже назначенные после Февральской революции выборы в законодательное собрание на 12 (25) ноября. Съезд Советов для их подготовки был намечен на 7 (20) ноября. Конечно, оставался еще месяц, но этого для большевиков было недостаточно, чтобы выровнять разницу с другими партиями. Ленин должен был опередить их, понимая, что его партия на этих выборах никогда не наберет необходимого количества голосов для законного прихода к власти.

В стесненные временные обстоятельства приводит его еще и известие о предложении мира, которое прибыло на этот раз непосредственно от правительства и было принято Временным правительством. В то время как Керенский в полный голос опровергал любые слухи на эту тему, тайно уже был согласован срок проведения конференции в Париже и назначен на 3 (16) ноября, а десять дней спустя должны были состояться согласованные заранее переговоры Турции и Болгарии с Россией.

Товарищи, с которыми Ленин находится в контакте, настроены скептически. Слишком глубоко засел в них опыт июля, когда правительство с легкостью разгромило их попытку государственного переворота. Но Ленин торопит и аргументирует: «Было бы наивным ждать формального большинства большевиков. Ни одна революция этого не дожидается. История не простит нам, если мы сейчас не захватим власть…»

К этому времени, к середине октября, немецкий Генеральный штаб собирает силы для наступления, так как не уверен в том, что после неудавшегося государственного переворота большевиков летом они вскоре победят и сразу, по предварительному соглашению, будет заключен мир. С северо-запада направлен флот для использования при массивной поддержке с воздуха. Эта битва в последний раз продемонстрирует запас выдержки русской армии — по меньшей мере тех ее частей, которые остались лояльными правительству. Несмотря на качественный, а на этот раз и количественный перевес врага, русский флот смог довольно долго защищать вход в Моонзунд.

Тогда русские береговые батареи подверглись бомбардировке с воздуха. Немцы могут начать свои сухопутные маневры на острове Эзель и с укреплений на Моонзунде. Подход к Кронштадту и Петрограду остается открытым и незащищенным.

Ленин больше не собирается терять времени. Под воздействием волны этого уничтожающего настроения перед катастрофой он хочет перенести на правительство фронтальное наступление и использовать момент, чтобы подготовиться к мирной конференции и к выборам — теперь или никогда.

12 (25) октября партийный вождь убедил в этом своих трусливых сторонников. Больше ничего не будет отдано воле случая. Руководствуясь концепцией и извлеченными уроками из совместных с Парвусом действий в 1905 году, Троцкий быстро организует Военный революционный комитет внутри Петроградского Совета. Под прикрытием «мер защиты от немецкого вторжения» проводится психологическая подготовка вооруженного путча против правительства. Помимо солдат, вооружаются и рабочие, которые теперь называются Красной гвардией. Троцкий и Каменев призывают их пылкими, полными революционного пафоса речами «защищать идеалы революции», так как Керенский якобы «продает свободу и честь немецкому врагу». Правительство должно быть свергнуто и установлена «диктатура пролетариата», поскольку только она «может стоять на страже мира, и только так могут быть завоеваны свобода и земля для всех».

Правительство чувствует на себе давление в связи с открытым воззванием Троцкого к государственному перевороту и готово уйти в отставку. Но разве не часто уже приходилось слышать нечто подобное? И наконец, Троцкий ни разу не назвал точного времени. Поручение некоторых членов кабинета взять под охрану потенциальных вождей переворота, чтобы предоставить им безопасность, отклоняется. Не хотелось бы поддаваться упрекам в репрессиях и завоевать славу либерального режима, —. аргументирует и так относящееся к левому крылу большинство. Дискуссии превращались, как обычно, в бесконечные споры о дальнейшем способе действий.

Так было и в ночь с 25 на 26 октября (6–7 ноября) — поздно вечером в Зимнем дворце проходило заседание по кризисной ситуации Временного правительства, в то время как путчисты спокойно и беспрепятственно занимали ключевые стратегические пункты Петрограда. В городе царит относительное спокойствие — на выходах стоит патруль, слышны отдельные выстрелы. По сигналу в направлении к Зимнему дворцу движется небольшой отряд. Несколько кадетов греют руки у небольших костров. Наверху, рядом с залом для балов, все еще идут дискуссии. Нарастающий со стороны лестничной площадки шум не предвещал ничего хорошего. Керенский сбежал, воспользовавшись потайным выходом. Он успел сделать это вовремя, до того, как командир бригады штурмовиков открыл дверь в зал заседаний и объявил ошеломленным министрам: «Вы арестованы! Ваше время кончилось!»

Штурм прошел незаметно для жителей города. На следующее утро, когда в благородных домах лакеи подавали своим господам завтрак, вскользь упоминая о том, что теперь у них новое правительство, над столицей уже летали листовки с программным сообщением новых властей:

«К гражданам России!

Временное правительство низложено! Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, Военно-революиионного комитета, стоящего во главе петроградского пролелетариата и гарнизона. Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства — это дело обеспечено.

Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!

Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов.

26 октября 1917 года, 10 ч. утра».

Через два дня в МИД в Берлине поступает телеграмма от связного офицера, адресованная Генеральному штабу.

«Ставка Верховного главнокомандования, 9 ноября 1917 года, 8 часов.

Прибытие: 8 часов 30 минут.

Секретарь посольства МИДу. № 1628.

Генерал Людендорфф телеграфировал полковнику и генералам фон Макенсену, фон Зёехту, фон Крамону (для генерала фон Арца):

«Согласно радиоперехвату, в Петербурге произошла революция, в которой, вероятно, победил Совет рабочих и солдатских депутатов. Он, по всей видимости, хочет воспрепятствовать отправке войск с фронта в Петербург. Победа Совета рабочих и солдатских депутатов желанна для нас. Прошу в этой связи использовать в пропаганде содержание радиоперехвата.

Подписал Лерснер».

В тот же день госсекретарь телеграфирует Федеральному казначейству:

«Ваше Высокопревосходительство. С учетом переговоров с посланником фон Бергеном и господином министерским директором Шредером имею честь попросить сумму в пятнадцать миллионов марок в соответствии с главой 6 раздел И внешнего бюджета МИДа на политическую пропаганду в России. В зависимости от хода событий оставляю за собой право, с Вашего позволения, обратиться к Вам с дальнейшей просьбой об отпуске последующих сумм. За возможное ускорение дела был бы Вам очень благодарен.

Гос. секр.».

10 ноября немецкий поверенный в делах в Копенгагене, фон Виттгенштейн, телеграфирует в Берлин:

«…Ленину нужна поддержка Германии для осуществления его программы. Она будет в основном состоять в том, чтобы германское правительство публично признало себя причастным к существовавшим до сих пор военным целям партий большинства. Так как эти военные цели в основном совпадают с целями максималистов, Ленин может предложить союзникам начать на этой базе переговоры, и, в случае отказа, Россия может отказаться от обязательств перед Антантой…»

Названное совпадение военных и мирных целей немецкой восточной политики с целями большевиков Парвус уже рекомендовал послу Брокдорффу-Рантцау после Февральской революции в тайной беседе с ним в Копенгагене. Тем самым он связывал победу большевиков с осуществлением целей Германии на Востоке и в качестве советника полностью ставил на карту большевизма.

Триумфальная новость о захвате власти Лениным застает Парвуса в Вене. Осенью этого года он ездил на лечение в Мариенбад, в Швейцарию, отдалившись от растущей публичности германо-большевистских отношений и своей роли в западных средствах массовой информации. Оттуда он поехал в Вену, вместе со своим новым другом и лоббистом Виктором Науманном. Науманн, позднее заведующий отделом прессы германского МИДа, был ангажирован Парвусом из-за его много численных контактов, чтобы обсудить его планы в отношении России с политиками и военными. Для этого Науманн инициировал встречу с министром иностранных дел Австрии Цернином, баварским кронпринцем и генералом Людендорффом.