День памяти: 27 Ноября / 10 Декабря

Икона Божией Матери Знамение

Икона Божией Матери, именуемая " Знамение", изображает Пресвятую Богородицу, сидящую и молитвенно подъемлющую руки Свои; на груди ее, на фоне круглого щита (или сферы) - благословляющий Божественный Младенец - Спас-Эммануил. Такое изображение Богоматери относится к числу самых первых Ее иконописных образов. В усыпальнице святой Агнии в Риме есть изображение Богоматери с распростертыми в молитве руками и с Младенцем, сидящим на Ее коленях. Это изображение относится к IV веку. Кроме того, известен древний византийский образ Богоматери " Никопеи", VI века, где Пресвятая Богородица изображена сидящею на троне и держащею обеими руками перед собой овальный щит с образом Спаса-Эммануила. Иконы Божией Матери, известные под именем " Знамение", появились на Руси в XI - XII веках, а называться так стали после чудесного знамения от Новгородской иконы, случившегося в 1170 году.

Явление Божией Матери князю Андрею Боголюбскому

Икона Божией Матери «Знамение»Абалацкая

В этот год соединенные силы русских удельных князей, возглавляемые сыном Суздальского князя Андрея Боголюбского, подошли под стены Великого Новгорода. Занятый устроением новой столицы и усилением и возвышением своего княжества, Андрей Боголюбский после смерти отца своего, Юрия Долгорукого, равнодушно смотрел на юг, на его усобицы, на погоню южно-русских князей за столом киевским. Он занят был всецело своей великой задачей — собирания сил на севере, в своей Ростовско-Суздальской земле, которое имело у Боголюбского и свою определенную цель. Убежденный опытом всей предшествующей жизни, что главная причина слабости Руси в отсутствии единой сильной власти, он и решил создать эту сильную власть великокняжескую на своем любимом севере, такую власть, которой повиновались бы не только в земле Ростовско-Суздальской, но и во всей Руси. Мы видели, как он целым рядом мудрых и решительных мер сосредоточил в своих руках сильную власть над всей Ростовско-Суздальской землей и как, находясь под этою властью, земля Ростовско-Суздальская быстро росла и укреплялась, богатела и достигала процветания. Почувствовав в себе силу, Андрей Боголюбский решил простереть власть свою и над другими княжествами, чтобы мощного слова его слушали и князья смоленские и черниговские, рязанские и муромские, киевские и волынские и, наконец, сам вольный господин великий Новгород! Своим мощным словом он хотел положить конец этим вечным усобицам, этим бесконечным спорам князей из-за княжеских владений, из-за чего гибла земля русская. Он хотел поставить выше всех родовых счетов веское мощное слово одного великого князя, который бы мог беспрепятственно давать князьям и отнимать у них уделы по своей воле.

Всего более была слаба власть князя в двух старинных городах Руси — Новгороде и Киеве. В Новгороде царила местная торгово-промышленная аристократия и ни во что ставила власть князя: новгородцы изгоняли от себя князей при малейшем неудовольствии и приглашали к себе новых " на всей своей воле", как выражаются летописцы. При этом изгнание сопровождалось часто разграблением имущества князя. Благодаря этому в Новгороде то и дело происходили смуты. Помимо того, что обиженные князья старались мстить новгородцам за свое бесчестие и обиду, смуты происходили и из-за вопроса, кто должен назначать новгородцам князя: киевский ли князь или другой сильный князь, от которого они так или иначе зависели, кого пригласить в князья и т. д. Новгород в таких случаях разделялся на несколько партий, причем каждая партия, отстаивая свои интересы, враждебно относясь ко всем другим, и эта вражда каждый раз вспыхивала на народных собраниях, которые всегда оканчивались там " смертным боем".

В XI—XII веках в русской земле установился такой порядок, что право владеть Новгородом — назначать туда князей-правителей — принадлежало старейшему и сильнейшему из князей: великому князю. После смерти Юрия Долгорукого, когда в Киеве княжил Изяслав Давидович, князь, не имевший ни особенных прав на великокняжеский стол, ни сил удержать за собой его, Андрей Боголюбский мирволил ему и не думал пока предъявлять своих прав на Киев. Он обратил свое внимание прежде всего на Новгород, в котором тогда шла полнейшая безурядица. По обычаю весь Новгород разделился на партии, из коих каждая желала возвести на княжеский стол своего кандидата; поэтому князья менялись один за другим и в короткое время их перебывало в Новгороде до пяти. Андрей Боголюбский в это время (1160), считая себя старейшим князем, и предъявил свои права на Новгород. " Да будет вам ведомо", — послал он сказать новгородцам, — что я хочу искать Новгорода добром или лихом, чтобы вы мне целовали крест иметь меня своим князем, а мне вам добра хотеть" *. Это властное слово могущественного соседа произвело сильное впечатление на новгородцев: начались частые веча, начались волнения. Новгородцы понимали, что решительно отказать Андрею они не могут, но и выполнить его волю им казалось обидно. Большая часть новгородцев, ведшая торговлю с камскими болгарами и имевшая в Двинской земле свои колонии, не хотела ссориться с Андреем Боголюбским, так как он мог нанести громадные убытки их торговле, прекратив доступ новгородцев к болгарам и запретив ввоз хлеба из Суздальской области, в котором всего более нуждался Новгород, как делал неоднократно еще отец его Юрий, желая подчинить себе новгородцев. В это время князем в Новгороде был сын тогдашнего великого князя Киевского Святослав Ростиславович. Он княжил вместе с братом своим Давыдом, который сидел в Торжке. После долгих споров партия приверженцев Андрея одержала верх. Новгородцы выгнали от себя обоих князей и обратились к Андрею с просьбою, чтобы он дал им князя. Желая сломить их непокорство и своеволие, Андрей решил давать им князей не тех, которых они хотели, а тех, каких пожелает он сам. Он предложил им сначала в князья брата своего Мстислава, зная, что новгородцы воспротивятся всеми силами против этого князя, так как он уже ранее княжил у них и был ими изгнан. Действительно, новгородцы не пожелали видеть у себя князем Мстислава. Тогда Андрей дал им в князья племянника своего, сына старшего брата Ростислава, Мстислава Ростиславовича, но уже на таких условиях, на каких он хотел сам — " на всей своей воле". Не прошло и года, как он сам же свел от новгородцев этого князя, договорился с Киевским князем Ростиславом и посадил на новгородское княжение опять сына Ростислава Святослава, выговорив себе за это двинскую дань. Святослав княжил в Новгороде сравнительно долгое время, но затем новгородцы из-за чего-то не поладили с ним и выгнали его из Новгорода без ведома Андрея и помимо его воли. Андрей Боголюбский послал сказать новгородцам, что не будет им другого князя, кроме Святослава, и оказал помощь последнему для того, чтобы тот занял силою свое княжение (" силою местяче"). Святослав напал на Торжок, слабое место новгородцев, а с запада и юга на новгородский пригород Луки напали по приказу Андрея полоцкие и смоленские князья. Дело кончилось бы по обыкновению тем, что новгородцы покорились бы воле Андрея и приняли бы Святослава, но на беду ввязался в эту борьбу Андрея с Новгородом новый князь Киевский — Мстислав Изяславович, двоюродный племянник Андрея, сын того Изяслава, с которым так долго пришлось бороться отцу Андрея, Юрию Долгорукому. Он стал на сторону новгородцев, принял благосклонно депутацию от них в лице Данислава Лазутинича, тайком пробравшегося сквозь ополчение полочан и смоленцев в Киев, и дал им в князья сына своего Романа. Этот поступок Мстислава, нарушавший права Андрея, признаваемые прежними киевскими князьями, по которым он, как старейший в роде, мог назначать по своему усмотрению в Новгород князей, жестоко оскорбил Боголюбского.

Равнодушный до сих пор к киевскому княжению, он теперь предъявил свои права и на Киев, как старейший в роде и, во всяком случае, имевший на него гораздо более прав, чем племянник его, Мстислав Изяславович. Он собрал громадное ополчение, состоявшее из дружин одиннадцати князей, и отправил его на Киев под начальством старшего сына своего Изяслава и боярина Бориса Жидиславича. В ополчении участвовали: князья муромские и рязанские, боявшиеся сильного соседа и совершавшие еще ранее с дружинами Андрея походы на болгар и половцев, князья смоленские и полоцкие, черниговские и новгородские и, наконец, братья Андрея — Глеб и Всеволод и племянник Мстислав Ростиславович. Вся эта рать обступила Киев и после недолгой осады взяла город в 1169 году на второй неделе поста; Мстислав убежал из города, и победители бросились грабить имущество граждан. Не обошлось и без кровопролития: суздальцы мстили теперь киевлянам за убиение их родичей в Киеве после смерти Юрия Долгорукого. Целых три дня продолжался грабеж, город был пожжен и разграблен " и бысть в Киеве", говорит летописец, " стенания и туга, и скорбь неутешная, и слезы непрестанные, сия же вся содеяшаяся грех наших ради". Андрей Боголюбский не принимал участия в походе, он не выехал из Владимира и после торжественного взятия на копье и щит" древней столицы великокняжеской[23]. Он отдал ее младшему брату своему Глебу. Это было верхом унижения для Киева: он терял свое значение столичного города и становился в разряд обыкновен­ных городов, где княжили подручники великого кня­зя. Вместе с тем этот поступок Андрея был знаменательнейшим фактом в истории Древней Руси; от него наша история принимала новое течение, с него начинался новый порядок вещей. Это было не прос­тое перенесение великокняжеской столицы с одного места на другое, это было провозглашение новых начал государственной жизни Руси, выработанных Андреем.

Завладевши древней столицей великокняжеской и получивши все права великого князя, он мог прос­тирать свою власть почти над целым югом; остава­ясь же князем Суздальской земли, он сохранял в своих руках и ту сильную власть князя, которую он создал на севере. Вместе с тем он отделил от места самый титул великого князя и соединенные с этим права, которые ранее были неразрывно связа­ны с киевским княжением. Прежде князь, добившийся Киева, оставлял свое прежнее княжение родичам, теперь Андрей сосредоточил в одних своих руках сильную власть как над югом, так и над севером.

Ослабивши Киев, он обратил свое внимание на Новгород и отправил туда те же войска, что были под Киевом, чтобы укротить своеволие новгородцев. Нарушать права и не такого могущественного князя, как Андрей Боголюбский, нельзя было безнаказанно, между тем как новгородцы не только преступили крестное целование, данное ими Андрею, выгнав его подручника Святослава и посадив против его воли князя Романа, но вместе с этим князем напали на суздальские дружины в Двинской области и собрали двойную дань с суздальцев, живших там вместе с новгородцами. Андрей решил наказать их так же, как и своевольных киевлян. " Нельзя, — рассуждают летописцы, — по этому поводу оправдывать новгородцев... разве передние князи велели им преступать крест и соромлять (срамить) своих внуков или правнуков, целовать им крест и после изменять присяге? Злое неверстие в них вкоренилось. До которых пор Богу терпеть над ними? Вот и навел он наказание на них рукою благоверного князя Андрея".

Новгородцы увидали свою беду неминучую; уже в трех церквах плакала икона Богородицы, предвещая горе. Летописи, понятно, критикуют именно князя Андрея, ведь это были новгородские летописи, а в те времена летопись каждой земли имела «свою правду», хваля именно ту политику, какую проводил свой князь, но тут надо заметить, что эти летописи именуют Двину законной вотчиной Новгорода, во-вторых, к уже написанному, прибавляют, что местное население сопротивлялось новгородцам. Четвертый фактор – изуверская жестокость, с какой велись тогдашние войны – когда армия брала город неприятеля, даже если это были свои соотечественники, братья по вере, то на захваченной территории начиналась разнузданная резня, сопровождавшаяся массовым грабежом, а то и поджогами домов местного населения. Уже это позволяло назвать эту военную кампанию беззаконной, ведь грабить не стеснялись и православные храмы. Новгородцам оставалось уповать лишь на Божию помощь. Дни и ночи молились они, умоляя Господа не оставлять их. На третью ночь услышал архиепископ Новгородский Илия дивный голос, повелевающий ему взять из Церкви Спаса Преображения на Ильиной улице образ Пресвятой Богородицы и вынести его на городскую стену. Когда икону переносили, - враги пустили в крестный ход тучу стрел, и одна из них вонзилась в иконописный лик Богородицы. Из глаз Ее истекли слезы, и икона повернулась ликом к городу. После такого Божественного знамения на врагов внезапно напал неизъяснимый ужас, они стали побивать друг друга, а ободренные Господом новгородцы бесстрашно устремились в бой и победили.

В воспоминание чудесного заступничества Царицы Небесной, архиепископ Илия тогда же установил праздник в честь Знамения Божией Матери, который и доныне празднует вся Русская Церковь. Афонский иеромонах Пахомий Логофет, присутствовавший на праздновании иконе в России, написал на этот праздник два канона. На некоторых Новгородских иконах Знамения, кроме Богоматери с Предвечным Младенцем, изображаются и чудесные события 1170 года. Чудотворная икона 186 лет после явления знамения находилась в той же церкви Спаса Преображения на Ильиной улице. В 1356 году для нее был выстроен в Новгороде храм Знамения Пресвятой Богородицы, ставший собором Знаменского монастыря. После Октябрьской революции 1917 года икона попала в музейное собрание. Во время Великой Отечественной войны икона была эвакуирована и по окончании войны возвращена в музей.

15 августа 1991 года состоялось возвращение иконы РПЦ из Новгородского музея-заповедника.

Многочисленные списки с иконы Знамения известны по всей России. Многие из них просияли чудесами в местных храмах и были наименованы по месту явления чудес. К таким спискам иконы Знамения относятся иконы Дионисиево-Глушицкая, Абалацкая, Курская, Серафимо-Понетаевская и другие.