Глава 5. Из Роли в Саванну

Мэт приехал в понедельник, и уже к утру вторника фотографии с нашего ужина появились в сети. Мы расположились на улице возле местного бистро, как Лисса и приказала. Ди и я сидели под широким зонтом напротив Пич и Мэта, наслаждаясь чаем со льдом и театром одного актёра под названием: «Мэт веселит Ди».

Надпись на фото гласила: «Летний роман?» Помимо этого, фотография изображала Ди, которая смеялась над шуткой Мэта, своей рукой касаясь его руки. Парень расспрашивал меня о камере и объяснял, что он вообще не фотогеничен. Потом показывал все неудачные выражения лица, которые были у него в репертуаре, а репортёр, судя по всему, прятался в кустах напротив нас. Никто из нас не заметил, но Лисса, конечно, навела его на нас.

Мэт продолжал показывать нам свою коллекцию лиц для камеры: Мистер Удивлённый, Господин Глупый Подмигиватель, и Второй Подбородок для Победителя. Пич плакала от смеха, а я держала рот закрытым, чтобы не выплюнуть свой чай со льдом. Но Пич и я были вырезаны с фотографии, зато туда добавили название статьи: «Лайла Монтгомери была замечена на ужине с Мэтом Финчем. По слухам, Финч присоединился к туру, чтобы петь на разогреве… и, может быть, не только».

Пока фотографии разжигали слухи о Ди и Мэте, в среду вышла радиопередача, которая просто взорвала всё. У Ди было интервью с местной радиостанцией по телефону, так что ей не пришлось покидать отель. Мы все сидели рядом с ней, пока она отвечала на вопросы диджея. В беседе был только один главный момент.

— Лайла, — сказал диджей через громкую связь, — до меня дошли слухи о вас и Мэте Финче. Как насчёт комментариев по этому поводу?

— Мы просто друзья, — сказала Ди автоматически. Ей нравится то, что не надо врать. Конечно, она и Мэт немного обманывают, но они не врут.

— Без комментариев! — прокричал Мэт позади неё. Он шмякнулся на диван, наклоняясь к телефону.

Ди захохотала и зашикала.

— Тсссс!

— Это был Мэт? — спросил диджей, даже не пытаясь скрыть радость.

— Без комментариев! — защебетала она.

С точки зрения средств массовой информации, это интервью полностью доказывает то, что Ди с Мэтом вместе. Во вторник в Ричмонде Мэт смотрел выступление Ди за кулисами вместе со мной. Но вчера в Роли он стоял в VIP-зоне на виду у всех. И я уверена, что его фотографии уже были в сети. Публике и не нужно большего подтверждения их любви. Несомненно, все эти истории милые, но и настроение Ди изменилось с тех пор, как к нам присоединился Мэт.

— Мэт пробыл с нами только три дня, а в интернете почти не вспоминают мои обнажённые фото, — говорит Ди, пока мы едем на юг, ближе к побережью.

Когда она говорит про фотографии, чувствуется горечь в её голосе, но, по крайней мере, нет слёз. Она просматривает веб-сайты, которые кишат комментариями с знаками восклицания и символами: «БОЖЕ МОЙ, Финчгомери!!! Такие милые вместе!!! Настоящая < 3. Любовь так и витает в воздухе, наконец-то!!!»

Пока сайты каждый день загружают новые фотографии и новую информацию, множатся и позитивные отклики о паре Мэта и Ди. Но это не изменит потрясения Ди. Ситуация с фотографией показала то, какой неустойчивой может быть её репутация, как быстро фаны могут от неё отвернуться, и сколько ужасных слов может быть сказано в интернете. Она писала пост на своём веб-сайте до двух часов ночи, объясняя, как ей важно быть примером для девушек, даже зная то, что её менеджеры не позволят ей его опубликовать. Вместо этого она расскажет обо всём на шоу в прямом эфире, где Лисса не сможет её остановить.

— Эй, Рейган?

— Да?

— Думаешь, мне стоит написать Джимми и сказать, что я на самом деле не встречаюсь с Мэтом?

Она не должна ему ничего. Но даже я чувствую, что это ложь во благо. Помимо всего, Джимми может сохранить секрет.

— Что тебе говорит интуиция?

— Написать ему, — решает подруга. Потом она кивает и смотрит в окно, пока автобус заворачивает на заправку.

— Я могу забежать в магазин, если тебе что-нибудь нужно.

Она оживляется.

— Правда?

Будет лучше, если я пойду за закусками сама. Если мы пойдём вместе, нам придётся задержать целый караван, пока она будет раздавать автографы.

— Конечно, я всё равно собиралась выйти.

— Чудесно. Я умираю, как хочу ореховую смесь.

— Без проблем.

Я тянусь за сумкой и перекидываю ремешок через голову. Сумка висит у моего бедра, а ремешок проходит диагонально через грудь и устраивается в декольте. Ди говорит, что такие сумки называют ранцами, а я говорю, что она слишком много времени прожила в Теннесси.

— Подожди! — окликает меня подруга, протягивая деньги.

— Ди, — говорю я, — остановись.

Она чувствует стальные нотки в моём тоне, который я использую только в тех случаях, когда со мной бесполезно спорить. Я не часто говорю с Ди таким образом, но когда я так делаю, речь всегда идёт о том, кто будет платить.

Найдя закуски для Ди, я просматриваю полки в поисках еды для себя. Есть нездоровую пищу перед Ди жестоко, но это меня никогда не останавливало. Она питается правильно для поддержания уровня энергии и веса. Я выбирала между двумя вариантами: шведскими желейными рыбками и «Эм-энд-эмс», когда из-за угла появился Мэт Финч с семейной упаковкой «Твизлерс» под мышкой.

Я подняла бровь.

— Это всё для тебя или в автобусе сидит твоя семья?

— «Твизлерс» — это низкокалорийные конфеты, — говорит он возмущённо. — Так написано на упаковке.

Он показывает мне упаковку, и я улыбаюсь.

— Ничто не является низкокалорийным, если съесть полкилограмма.

— Намекаешь на то, что мне нужно следить за фигурой?

Этому парню и правда не нужно, но если он напрашивается на комплимент, то ему тут нечего ловить. Я пожимаю плечами, возвращаясь к собственным размышлениям. Наконец, я выбираю конфеты, которые удовлетворяют мою любовь к фруктам и сладкому — изюм в шоколаде. Мэт проходит мимо меня к холодильникам, чтобы взять напиток. Боковым зрением я замечаю, что он выбирает розовую бутылку.

— Клубничное молоко, — произношу я, глядя на него, пока мы идём в сторону кассы. — Ты серьезно?

Он поворачивается ко мне.

— Имеешь что-то против моего выбора?

— Нет. — Я становлюсь в очереди позади него. — Я просто не знала, что ты девушка из средней школы, которая собирается на пижамную вечеринку.

— А я, — говорит он, бросая клубничный напиток на прилавок, — не думал, что ты мама футболиста, которая оправдывает тягу к шоколаду тем, что изюм — это сушёные ягоды.

Мэт Финч наносит ответный удар. Мне нравится.

— Её покупки тоже, — говорит он кассиру.

— Нет, — говорю я горячо, хотя парень за прилавком уже пробивает мои покупки. — Серьёзно, ты думаешь, что не знаменитости не могут позволить себе закуски с заправки?

— Я уверен, что ты можешь. — Он бросает на прилавок достаточно денег, чтобы оплатить все продукты. — Но послушай, если я сейчас за всё это заплачу, возможно, ты перестанешь быть такой злюкой по отношению ко мне.

Я правда перестану. Пока мы идём к выходу, я ухмыляюсь ему.

— Ты, очевидно, вообще меня не знаешь.

— Может быть, нет, — говорит он, открывая передо мной дверь. — На данный момент.

На улице прекрасная погода, глубокое голубое небо с облаками из ваты. Я предполагаю, что мы где-то в Южной Каролине, но нельзя это точно утверждать, полагаясь лишь на окружающую нас природу. Длинное шоссе, летнее солнце — везде одно и то же. Группа и рабочие зависают позади автобусов, они курят, вытянув ноги. Я вижу Пич в толпе, она прислонилась к автобусу и говорит со своим парнем. Барабанщик Ди, имя которого я никогда не могу вспомнить, окидывает меня оценивающим взглядом с головы до открытых носков моей обуви.

Позади меня Мэт говорит:

— Думаю, я тебя раскусил.

— Я не орешек.

Он улыбается.

— Нет, я имею в виду... я всё понял.

— Я знаю, что ты имел в виду.

— Этот парень смотрит на тебя так, будто страдает от жажды в пустыне, а ты полный стакан воды. Этот приём уже стар.

Без сомнения, да.

— Не совсем.

Он усмехается, и на его щеках появляются ямочки — неожиданные на таком худом лице.

— Понятно. Ты, как дикобраз, используешь шипы, чтобы отпугивать этих чудаков.

— У дикобраза перья. И не говори так, будто знаешь меня.

Я хочу оставить последнее слово за собой до того, как отвернусь. Хочу, чтобы он видел, как я ухожу, и своей походкой стереть его в пыль. Вместо этого Мэт идёт в ногу со мной, проходя мимо собственного автобуса и направляясь к автобусу Ди.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Хочу задать Ди несколько вопросов.

Я поднимаюсь с Мэтом к нашему автобусу и бросаю закуску Ди. Пакет приземляется рядом с ней на диван, и она открывает его с нетерпением.

— Спасибо! — Увидев за мной Мэта, она садится прямо. — Привет!

— Эй, — говорит Мэт. — Могу ли я посидеть с вами до следующей остановки? Меня Рейган пригласила.

— Нет, она не приглашала, — отвечаю я категорически.

— Хорошо. — Он подмигивает с хитрой улыбкой. — Не на словах. Она пригласила меня глазами.

Я качаю головой, но Ди довольна перспективой побыть в компании.

— Чудесно! Мы можем написать вместе песню, как и хотели!

Мэт открывает «Твизлерс».

— Давай сделаем это.

Несколько часов спустя я всё ещё редактирую фотографии, а Мэт и Ди работают над их совместной песней. Они уже обсудили концепцию и возможные аккорды, которые Мэт наиграл на одной из гитар Ди. Теперь он полулежит на одном из диванов, руки закинуты за голову. Ди сидит, скрестив ноги, и пишет в блокноте возможный текст песни, поглядывая время от времени на Мэта.

— Хорошо. — Мэт проводит рукой по волосам. — У меня есть идея для песни. Мы могли бы назвать её «Ди Монтгомери — профи, а Мэт Финч — профан».

— Ох, прекрати. — Она покачивает ногой. — Твои новые песни великолепны.

— Моим «новым» песням, — говорит он, показывая кавычки в воздухе, — уже больше года. У меня нет вдохновения. Творческая баррикада.

— Мы напишем что-нибудь крутое, — обещает Ди.

Её улыбка перерастает в затяжной зевок, и она широко открывает глаза, как будто силой заставляя их оставаться открытыми.

— Ты вообще спала? — спрашиваю я.

После того как мы прошлой ночью вернулись домой с концерта, она вставала с постели несколько раз и уходила в гостиную.

— Совсем немного, — признается она. — У меня было такое вдохновение. Я продолжала кое-что обдумывать и хотела это записать, чтобы не забыть.

Я, конечно же, в курсе. Она попыталась тихо играть в общей комнате, но я всё равно её слышала. Не то чтобы я возражала. Слушая, как она работает над новой песней, я вспоминаю о времени, когда мы были младше: до того момента, как Ди стала выступать.

— Ты заболеешь, если будешь мало спать, — предупреждаю серьёзным тоном, имитируя южный акцент Пич.

Она снова смеётся и тут же зевает.

— Хорошо. Я пойду прилягу. Разбуди меня, когда мы будем подъезжать к Саванне.

— Обязательно, — отвечаю я, возвращаясь к экрану компьютера.

Я редактирую изображения с её концерта в Роли прошлым вечером. Есть один особенно хороший снимок: Ди стоит с микрофоном в одной руке, а другая рука на бедре. Я перемещаю его в папку, которую назвала «Подходит для портфолио» — в ней растущий список моих любимых фотографий.

Ди идёт к своей кровати, а Мэт смотрит на меня.

— Это была крутая пародия на Пич. — Он уважительно кивает.

Я пожимаю плечами.

— Практика.

После чего следует молчание, но я ощущаю на себе взгляд Мэта. Наконец, он говорит:

— Ты действительно не выражаешь слишком много эмоций. Знаешь об этом?

Я не люблю, когда люди пытаются меня понять. Поэтому преувеличенно пожимаю плечами, выражая свои чувства: вялость с толикой раздражения.

Мэта не смутить. На самом деле, сейчас его улыбка становится еще шире.

— Прямо сейчас я не уверен: ты или ненавидишь меня, или думаешь, что я самый сексуальный в мире.

— Ничего из этого. — Я считаю его сексуальным, но не самым горячим в мире. Мне нужно повстречать намного больше парней, чтобы иметь возможность так говорить. — Просто я тебе не очень доверяю.

Мэт поднимает брови, но я могу сказать, что он не обижен. На самом деле он выглядит почти впечатлённым.

— Ты говоришь необдуманно, и я тебе это докажу.

Сложив руки на груди, я смотрю на Мэта. Его присутствие не даёт мне сосредоточиться уже в течение нескольких дней. Сейчас у меня есть шанс сказать то, что я думаю, но так, чтобы Ди не услышала.

— Я думаю, что, может быть, ты просто воспользовался возможностью. Может быть, ты слишком быстро согласился присоединиться к гастролям и хочешь заработать на ситуации Ди.

Я молчу, давая ему понять свою точку зрения, и, конечно, он тоже скрещивает руки на груди, принимая оборонительную позицию. Но он выглядит развеселившимся, как будто мой прямой выпад имел своей целью рассмешить его.

— Ты был вне поля зрения в течение нескольких лет и работаешь на том же лейбле, что и Ди. Может быть, то фото распространила Лисса; может быть, вы оба спланировали всю эту ситуацию, чтобы помочь тебе перезапустить твою карьеру.

— Ничего себе, — говорит Мэт, проводя рукой по волосам. Он по-прежнему улыбается, и это подтверждает, что он такой же самоуверенный, как я и думала. — Ты рубишь с плеча.

Я держу руки на груди, и ни за что не моргну первой.

— Хорошо. — Положив руки на колени, он наклоняется вперёд, чтобы его глаза были на одном уровне с моими. Расправив плечи, он говорит: — Слушай, я вышел из музыкального бизнеса по своей воле, и даже не уверен, что хочу вернуться. Кроме того, мне разбили сердце, и я тоже был на первых страницах таблоидов с подобной историей, так что я знаю, что переживает Ди. Я искренне забочусь о ней и никогда не причинил бы ей боль.

Я молчу, ожидая колебаний со стороны Мэта, жду, когда язык его тела выкажет враньё. Его обычный весёлый вид сменился на торжественный, чего я ещё не видела.

— Мне нравится, что ты спросила у меня.

Я смотрю на него с вызовом.

— Не помню, чтобы я о чём-нибудь спрашивала.

— Если бы ситуация была обратной, если бы все накинулись на мою сестру, как сейчас на Ди, я бы задавал те же вопросы.

— Я ничего не спрашивала.

— Тебе и не нужно было. Ты спрашивала, что мне нужно от Ди. Ответ прост — ничего. Я хотел немного изменить свою жизнь, и в этом мне помог тур с Ди.

Ладно. Я ему верю. Когда кто-то мне врёт, обычно я это чувствую. Неосознанные жесты и слова — всё выказывает ложь. Но Мэт не врёт. Он верит в то, что говорит.

— Хорошо, — говорю я ему.

— Хорошо, — кивает он.

Мгновение мы смотрим друг на друга, прежде чем я возвращаюсь к редактированию.

— Чем занимаешься?

— Редактирую фотографии.

— Вчерашние?

Я киваю, смотря на экран. Теперь, когда рассматриваю его как человека, которому можно доверять, я могу признать, что в Мэте Финче есть что-то, что мне нравится. Может быть, этих черт несколько. Мне нравится, что он помогает Ди чувствовать себя в своей тарелке. Мне нравится его убийственное чувство юмора и мышцы рук, которые перекатываются, когда он играет на гитаре. Чем больше я осознаю, что заинтересована в нём, тем больше пытаюсь не казаться таковой. Это необходимая граница, которая проходит по периметру всего моего существа, и я построила её по кирпичику. В конце концов, моя левая рука всё ещё загипсована и лежит неподвижно.

Мэт встаёт с дивана и садится рядом со мной, его нога касается моей. Его внезапная близость пугает меня, и я отворачиваю от него экран ноутбука. Вблизи он пахнет обычным мылом, таким мы всё время моем руки.

― Мне нельзя посмотреть фотографии? — Он, кажется, сдерживает ухмылку, будто ему всё это нравится.

— А тебе нравятся люди, которые стоят над душой, когда ты читаешь?

Он улыбается шире и отодвигается, оставляя между нами пространство. Затем говорит мне покровительственным тоном:

— Прости, можно мне посмотреть фотографии со вчерашнего выступления, пожалуйста?

— Нет.

— Ну пожалуйста? Только одну?

Если он будет вести себя как маленький ребёнок по дороге в Джорджию, я прибью его своим гипсом. Но когда я поднимаю глаза, чтобы сказать ему об этом, он выглядит так, будто и правда очень хочет увидеть мои фотографии. Если бы он не был так мил, кто-то бы точно убил его за назойливость.

— Хорошо. — Я поворачиваю экран в его сторону.

— Ничего себе. — Мэт наклоняется ближе, смотря на фото, которое я только что отредактировала. На её позу, блеск в глазах. — Это она, хорошо.

— Очевидно.

Он смотрит на меня.

— Я имею в виду, эта фотография отражает определённую сторону её красоты. Она крошечная девочка, но Ди обладает очень мощной энергией и самоконтролем.

Я смотрю на фото. Это отличный снимок, но я не понимала, что он выражает всё это. Снова поворачиваю экран к себе.

— Да, спасибо.

― Как долго ты фотографируешь?

— Три года. С первого урока по фотографии в средней школе.

— И твоя цель в карьере... папарацци?

Гадёныш. Я говорю:

— Боже, нет. Я хочу фотографировать концерты, политические события, пейзажи, страны, охваченные революцией. Фотографии, которые сопровождают новости. Фотожурналистика.

От моей искренности его тон смягчается.

— Ты талантлива.

— Ты видел только одно фото. И на нём запечатлена твоя девушка.

Он поворачивается ко мне.

— Чего-чего?

— Я в курсе. Это «рекламный трюк». — Я показываю кавычки в воздухе. — Но, согласись, каждый парень в Америке в неё влюблён.

Мэт качает головой.

— Я имею в виду, что люблю Ди. Но братской любовью, так как она очень напоминает мою сестру. Не думаю, что могу это изменить, даже если бы захотел, понимаешь?

Я не поддаюсь искушению поморщить нос. Ему всего лишь девятнадцать, и я надеюсь, что он не думает, будто я для него слишком маленькая. Это разрушило бы все мои планы по заигрыванию с ним. Я хотела с ним просто пофлиртовать, но не встречаться. Это закон природы, как кошка и что-то блестящее: потряси блестяшкой перед ней, и она заинтересуется. Только в этом случае я кошка, а Мэт — что-то блестящее. Часть с игрой остаётся прежней.

— К тому же, — говорит он, — мне больше нравятся брюнетки.

В довершение всего, он улыбается мне, демонстрируя ямочки. Я чувствую, как тепло разлилось по моей груди, но мне удаётся сдержать себя, и я качаю головой.

— Ты очень самоуверен, не так ли?

— Есть немного. И, кроме того, я знаю, что Ди до сих пор расстроена из-за… ты знаешь кого.

Это первый раз, когда он упомянул Джимми. Ди рассказала Мэту всё о расставании, но я не думала, что он заговорит об этом.

— Он вроде как хороший парень, — говорит Мэт, глядя на меня.

Может, это из-за того, что он не хочет, чтобы Ди услышала, но его голос мягок. Затихший и почти благоговейный, будто о расставании нельзя говорить обычным голосом.

— Он и правда хороший парень.

Моя память возвращается к тем моментам, когда Джимми нёс меня к грузовику после моих пьянок, как он бил Пита Хармона после того, как тот в коридоре назвал меня шлюхой, и как смотрел на мою лучшую подругу, будто никогда не видел никого более прекрасного.

— Но Джимми считает, что, оставаясь с ней, тянет Ди назад. Он думал, что без него ей будет лучше.

Мэт качает головой.

— Мне это кажется странным: они так страдают, будучи далеко друг от друга. Похоже, они просто должны быть вместе.

— Знаю. — Я смотрю на свои руки на коленях, на гипс на моём запястье. И по какой-то причине произношу: — Но это должно быть приятно, иметь кого-то, кто тебя любит, знаешь? Джимми заботится о ней больше, чем о себе, и, хотя они не вместе, она об этом знает.

Смущение пронзает меня как обжигающий ликёр. Я понятия не имею, что заставило меня поделиться такими личными переживаниями и желанием того, чтобы кто-то любил меня так же, как Джимми любит Ди. Как родители Ди любят друг друга. Я видела такую любовь, которая называется «любить несмотря ни на что», но никогда её не чувствовала. Я смотрю на Мэта, надеясь, что он не ухмыляется. И он не делает этого.

— Да, — говорит Мэт тихо. Он смотрит на проплывающий пейзаж за окном. — Это, наверное, хорошо.

Возвращаясь обратно к фотографиям, я думаю о функции в фотоаппарате под названием «диафрагма», которая используется для описания того, сколько света в настоящее время поступает в объектив. Кажется, легко думать о себе как о ком-то, кто запрограммировал себя так, чтобы получать наименьшее количество света. Хотя у меня есть место для Ди и для моего папы, и это лучшее из возможного.

Повстречав Блейка, я позволила себе открыться на несколько миллиметров. На самом деле я просто обожглась. Может быть, мне нужно было догадываться об этом. Нет ничего хорошего в знакомстве с кем-то на общественных работах по решению суда. Что я могу сказать? Во всём виновата оранжевая форма.

Мне понравился Блейк, потому что он всегда был в движении. С ним всегда что-то происходило — ещё одна вечеринка, прежде чем отправиться домой, выходные на лодке со своими друзьями и любое другое приключение, которое только можно придумать. Он был безрассудным и всегда находился в центре внимания. Когда мы на любой вечеринке шли к заднему крыльцу, люди хлопали его по плечу, называя прозвищами сомнительного происхождения.

Он окончил школу два года назад и его выгнали после первого курса в колледже, так что я, вероятно, должна была прочувствовать его ауру неудачника. Сначала мне было плевать на будущее Блейка, потому что у нас не было будущего. Мне просто нравилось гулять с ним, нравилось, что он обнимал меня за плечи, нравилось то, как он шутил на вечеринках со своими приятелями. С Блейком, при всех его недостатках, никогда не было скучно. А потом я привыкла к тому, как он находил меня возле бочки с пивом и говорил, что я его девушка. Мне нравилась его медленная улыбка и крепкий одеколон, который он использовал, чтобы перебить запах травки. С минуту мне казалось, что я нашла своё место, и чувствовала себя хорошо. До тех пор, пока это меня не сломало.

Мой гипс сегодня особенно тяжёл, и я отчаялась унять зуд, который нервировал меня в течение месяца. Я проталкиваю палец под марлю, пытаясь почесать хотя бы в том месте, где могу достать. Мне мешает его тяжесть, затхлый запах и боль как напоминание об изменениях, которые мне нужно пережить. «Пусть это будет твоим коконом», — сказал мой психотерапевт, и я закатила глаза. Но у меня нет терпения для метаморфозы. Я просто хочу быть свободной.