Все для других, ничего для себя».

Иоганн Генрих Песталоцци, швейцарский педагог

Жрец живет интересами вида, интересами социума. Он живет судьбой всего человечества, а не конкретных близких или дальних. Для него то плохо, что плохо для социума, для всего сообщества целиком. Жрец приносит жертвы, однако, в отличие от жрецов всех известных религий и культов, Жрец приносит жертвы не выдуманным богам, а социуму, и в жертву он приносит прежде всего себя самого.

В отличие от Воина Жрец служит, но не господствует.

Ощущает величие мира в ничтожном себе, а не величие себя в ничтожном мире.

В отличие от Дельца он дает, а не берет, живет, а не наживается, стремится лучше понять, а не лучше жить.

Именно эти люди жертвуют своей жизнью ради жизни своих товарищей.

Именно они, Матросовы, бросали себя на амбразуры дотов, они, Гастелло, на своих горящих самолетах пикировали на танковые колонны или корабли противника. Именно они являются настоящими Жрецами-альтруистами, опровергающими модную позитивистскую теорию, согласно которой мотивация альтруиста ничем не отличается от мотивации эгоиста. И тот и другой, считают западоиды[170] (или, вернее, западлоиды[171]), действуют исходя из соображения получения для себя максимальной пользы. Интересно, какую пользу, с их точки зрения, смогли извлечь из своего подвига упомянутые герои Великой Отечественной войны!?

Именно о них, о пожертвовавших собой героях, слагаются эпосы, вокруг них формируются религиозные системы, и о них пишутся религиозные тексты – от мифов о Прометее до евангелий об Иисусе.

В то время как Делец живет исходя из интересов, Жрец умирает за идеалы. Воин, очевидно, в отношении своего внутреннего круга действует согласно идеалам, но во внешнем круге живет, руководствуясь своими интересами.

Предельный, крайний вариант Жреца – альтруист, готовый в интересах общества пожертвовать не только собой, но и своей семьей, даже жизнью (здоровьем) своих детей. Еще одним «подвидом» архетипа Жреца является воплощение в человеке известного в природе варианта альтруизма, так называемой эусоциальности, при которой человек отказывается от собственного размножения ради помощи другим размножающимся особям.

Представители трех склонностей в той или иной мере эмоциональны (все они обладают лимбической системой), но удовлетворение они получают по-разному. Дельцам от окружающих нужны предметы – товары, деньги. Они получают удовольствие от обладания вещами. Воины ждут от окружающих эмоций, им необходима любовь, слава. Они удовлетворяются обладанием людьми – в простейшем случае самкой (речь идет о самце традиционной сексуальной ориентации) или группой лиц, например гражданами целой страны. От людей им нужна благодарность, признание их заслуг, а также подчинение, признание их доминантности, иерархического превосходства.

Абсолютному, предельному Жрецу от людей не нужно ни денег, ни славы, ни признания – он живет ради внутреннего чувства ясности, гармонии, ощущения глубинной связи с миром, с природой, с социумом. «Он из тех, которым не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить»[172]. Он живет для того, чтобы понять, ощутить Смысл – гармонию всего сущего в неживой природе и справедливость в природе социальной. Его счастье – почувствовать свое Всеединство, ощутить свою принадлежность Единому.

Человек превратился в товар и рассматривает свою жизнь как капитал, который следует выгодно вложить. Если он в этом преуспел, то жизнь его имеет смысл, а если нет – он неудачник. Его ценность определяется спросом, а не его человеческими достоинствами: добротой, умом, артистическими способностями».

Эрих Фромм

Социальная максима Дельца: человек человеку – вещь.

Позиция Воина: человек человеку – брат, если они из одной семьи, и волк – если они из разных стай.

Максима Жреца: человек человеку – бог («человек – цель, а не средство»[173]).

Само собой разумеется, вышесказанное справедливо для носителей склонностей в чистом виде – человек с доминантой Воина, к примеру, зачастую неравнодушен к богатству, а Жрецу может льстить слава и восхищение окружающих.

Заметка на полях.

Известный немецкий социолог, философ, историк, политический экономист Макс Вебер пишет: «...кто не способен однажды надеть себе, так сказать, шоры на глаза и проникнуться мыслью, что вся его судьба зависит от того, правильно ли он делает это вот предположение в этом месте рукописи, тот пусть не касается науки. Он никогда не испытает того, что называют увлечением наукой. Без странного упоения, вызывающего улыбку у всякого постороннего человека, без страсти и убежденности в том, что «должны были пройти тысячелетия, прежде чем появился ты, и другие тысячелетия молчаливо ждут», удастся ли тебе твоя догадка, – без этого человек не имеет призвания к науке, и пусть он занимается чем-нибудь другим. Ибо для человека не имеет никакой цены то, что он не может делать со страстью». [174]

Т. е. по мнению Вебера, настоящий ученый – это не просто мыслитель, это человек, мыслящий страстно, человек, у которого есть не только составляющая Жреца (она у него доминирующая), но и составляющая Воина (вот откуда его страсть). История знает немало примеров сочетания в ученом Жреца и Воина – от Джордано Бруно до Николая Ивановича Кибальчича – изобретателя и революционера-народовольца.

Если я – яркий представитель носителя первого инстинкта, инстинкта самосохранения (если я – Делец), то все, что вредит мне лично, моему организму, все это есть плохо для меня. А что не вредит, а полезно (или приятно – но так, чтобы не вредило), – это хорошо.

При этом, обратите внимание, чистому Дельцу наплевать и на род (на родных, на детей, к примеру), и на социум.

Образцом Дельца (опять-таки не без доли Воина) является капитан Волк Ларсен, выведенный Джеком Лондоном в романе «Морской волк».

Ларсен обсуждает с собеседником прочитанную книгу «Данные этики» (The Data of Ethics, 1879) – работу Герберта Спенсера, английского философа и социолога, одного из родоначальников позитивизма:

«– Короче говоря, – начал он, – Спенсер рассуждает так: прежде всего человек должен заботиться о собственном благе. Поступать так – нравственно и хорошо. Затем он должен действовать на благо своих детей. И в-третьих, он должен заботиться о благе человечества (обратите внимание, согласно Спенсеру, человек – это прежде всего Делец, потом лишь Воин и уж только напоследок Жрец. – М.Г.).

– Но наивысшим, самым разумным и правильным образом действий, – вставил я, – будет такой, когда человек заботится одновременно и о себе, и о своих детях, и обо всем человечестве (собеседник Ларсена предлагает считать настоящим человеком того, кто гармонично сочетает в себе Дельца, Воина и Жреца. – М.Г.).

– Этого я не сказал бы, – отвечал он. – Не вижу в этом ни необходимости, ни здравого смысла. Я исключаю человечество и детей. Ради них я ничем не поступился бы. Это все слюнявые бредни...»[175]