Знаменательный день

Утром в кухню, где была Эллен, вошел почтальон и сказал:

– Примите телеграмму мистеру Антонио Престо.

Эллен с изумлением посмотрела на почтальона и ответила:

– У нас не живет Антонио Престо.

Почтальон пожал плечами, посмотрел на телеграмму и протянул ее Эллен.

– Адрес указан точно. Смотрите сами.

Эллен прочитала адрес.

– Да, – сказала она, – адрес наш, но Антонио Престо у нас не живет. Очевидно, телеграфная ошибка. – И протянула телеграмму почтальону.

Почтальон взял, еще раз пожал плечами и вышел.

Через окно его увидел Престо и окликнул:

– Алло! Кому телеграмма?

– Антонио Престо, – ответил почтальон.

– Давайте сюда. Я Антонио Престо.

Почтальон подошел к окну с озадаченным видом.

– Да… – замялся он. – Но мне сказали, что в этом доме не проживает Антонио Престо. И потом… если это тот Антонио Престо, которого знает вся Америка, то вы, мистер, не очень похожи на него. – И почтальон в нерешительности вертел телеграмму в руке.

– Давайте, давайте! – с нетерпением воскликнул Престо, протягивая руку. – Вы доставили телеграмму по адресу, адресат принимает ее, чего же вам еще нужно?

– Но вот мисс сказала… – все еще колебался почтальон.

Престо выхватил у него телеграмму, моментально вскрыл и прочел:

«Решение суда вашу пользу поздравляю Пирс».

– Отлично! – весело сказал Престо. – Не беспокойтесь. Телеграмму вы вручили адресату. Сейчас распишусь… Вот вам за доставку на дом и за хорошие вести.

И Престо протянул почтальону вместе с распиской десять долларов.

Почтальон расцвел улыбкой, поблагодарил, пожелал всяческих благ и бодро зашагал в обратный путь.

– Победа! – не удержавшись, воскликнул Престо, потряс телеграммой над головой, сделал пируэт, повернулся и увидел Эллен, стоявшую в дверях его комнаты с расширенными от удивления глазами и побледневшим лицом.

– Зачем вы это сделали? – глухо спросила она.

– А вы все видели и слышали? Что я такое сделал, мисс Эллен?

– Зачем вы приняли телеграмму на имя Антонио Престо? Зачем вы обманули почтальона?

– Я не обманул его и принял телеграмму потому, что я и есть Антонио Престо.

– Этого не может быть!

– А между тем это факт! – весело воскликнул Престо.

– Тогда, значит, вы обманули нас, меня и дядю, называя себя мистером Смитом?

– Да, в этом я виноват. Особенные обстоятельства вынудили меня к подобному поступку. Не осуждайте меня, пока не выслушаете моих объяснений. Когда вернется из обхода мистер Барри, я расскажу вам все.

Эллен ушла в кухню с хмурым лицом, не сказав больше ни слова. Все это было слишком необычно, переворачивало все представления о жильце. Многое из того, что она говорила мистеру Смиту, не решилась бы сказать Престо. Она вспоминала все свои разговоры с ним, вспоминала, как иногда сурово обходилась с неудачным журналистом. Потом она начала успокаивать себя: «Нет, это же не тот знаменитый Антонио Престо, которого она знала по экрану. Вероятно, однофамилец, быть может, родственник…» Сомнения и любопытство одолевали ее так, что в этот день у нее работа валилась из рук.

Когда она с тряпками и швабрами в одной руке и ведром воды в другой явилась в комнату Престо, то вид ее был очень смущенный. Как теперь обходиться с этим новоявленным Престо? Она уже не сказала ему, как обычно: «Теперь уходите-ка, не мешайте!», а посмотрела на него почти с виноватым видом и пролепетала:

– Мистер… Престо! Пройдите, пожалуйста, в сад…

– Сейчас! – ответил Престо. – Одну минутку… – Он что-то быстро строчил на телеграфном бланке.

Эта случайная задержка рассердила Эллен. Ей показалось, что Престо нарочно задерживает ее, важничает. И она хороша! Словно заискивает! И уже с обычной суровостью она сказала:

– Мне же надо убирать!

– Вот и все! – сказал Престо. – Простите, что задержал вас. Пойду я не в сад под сосну, а, с вашего разрешения, на почту. Пип! – окликнул он собаку. – Идем гулять!

Сенбернар, давно заглядывавший в комнату, весело залаял и запрыгал.

Престо вышел.

– Мистер См… Мистер Престо! – окликнула его Эллен неожиданно для себя. Любопытство оказалось сильнее ее.

Престо повернулся.

– Простите… – промолвила она, и щеки ее заалели. – Скажите мне только, пока придет дядя, вы… тот или не тот Тонио Престо?

– И тот и не тот, – отвечал он. – Извините, я очень спешу на почту. Наберитесь терпения.

И он ушел, сопровождаемый Пипом.

Опершись на палку швабры, Эллен несколько минут стояла в раздумье, а потом с ожесточением взялась за уборку.

Но события памятного дня на этом не кончились.

Адвокат Пирс обычно посылал всю корреспонденцию Престо на вымышленное имя Смита в почтовое отделение, как они условились. Последнюю же телеграмму Пирс послал на имя Антонио Престо, в дом лесника, полагая, что Престо больше нет нужды сохранять свое инкогнито. Эта телеграмма с полным адресом и настоящей фамилией сама должна была символизировать, что Престо-новый уже является полным и признанным правопреемником Престо-урода. «Такая телеграмма не могла не доставить удовольствия клиенту», – думал Пирс. И он не ошибся. Но адвокат не подумал о всех последствиях своего поступка.

Журналисты крупнейших газетных трестов уже давно старались обнаружить местопребывание столь неожиданно исчезнувшего нового Престо. Для журналистов это был своего рода спорт. Каждому хотелось первым найти его. На почте, на телеграфе у журналистов имелись свои платные агенты из служащих, которые были обязаны немедленно сообщать им обо всем, что их интересовало.

И вот не успел Престо вернуться из почтовой конторы, как к дому Барри подкатил автомобиль с одним из вездесущих журналистов. Он жил в ближайшем отеле и получил на час раньше Престо телеграмму своего агента, служившего в нью-йоркском главном телеграфе, о посылке телеграммы на имя Антонио Престо по адресу Йеллоустонского национального парка. И журналист немедленно выехал.

Он имел вид солидного коммерсанта. Его можно было принять за туриста. На ремнях, перекрещивающихся на груди, висели два фотоаппарата: маленькая «кинема» и «зеркалка». Еще не выходя из автомобиля, он успел снять домик лесника и Эллен, выглядывавшую из окна со шваброй в руке. За несколько минут своего пребывания он нащелкал несколько десятков снимков, с любезной бесцеремонностью вторгаясь всюду. Он обрушился на горевшую от смущения Эллен лавиной вопросов. Девушка так растерялась, что отвечала одними междометиями, и тем не менее журналист заполнял страницу за страницей стенографическими иероглифами. Но когда нежданный гость подошел к письменному столу Престо с явным намерением просмотреть лежащие там бумаги, Эллен вышла из себя. Весь гнев, который накопился в ней против назойливого посетителя, вдруг прорвался. Она, как часовой, заслонила собою угол, угрожающе взяла швабру наперевес и сказала прерывающимся от волнения голосом:

– Мистер! Хозяина нет дома… Извольте сейчас же оставить комнату!

– Хе-хе! Вот вы какая горячка! – И, принимая Эллен за дочь или служанку бедного лесника, он вынул толстый бумажник и зашелестел долларами. – Может быть, вы подобреете, если…

– Вон! – крикнула Эллен, махнув шваброй перед самым лицом журналиста.

Он опешил, проворчал: «Ну, ну!..» – и под натиском Эллен, пятясь, вышел из комнаты.

«Что-то теперь будет?..» – подумала Эллен, чувствуя, что зашла далеко. Если журналист пожалуется Престо, как он посмотрит на ее поступок?

И вдруг она услыхала лай Пипа и вздохнула так, словно сбросила со спины тяжелый мешок.

«Пусть теперь мистер Престо сам расправляется с ним, как хочет!»

А мистер Престо расправился очень просто.

– Никаких интервью, и поворачивайте обратно! – сказал он решительно. Престо привык обращаться с этой братией.

Журналист сразу понял, что здесь с интервью дело безнадежно. Он мог только сердито щелкнуть три раза аппаратом, чтобы заснять найденного Престо, но тот с быстротой ящерицы повернулся спиной, прежде чем щелкнул затвор.

Машина уехала. Престо застал Эллен в застывшей позе, со шваброй в руках.

– Этот нахал, кажется, причинил вам беспокойство? – участливо спросил Престо.

– Да, но и я ему, кажется, тоже… – ответила Эллен и под влиянием возбуждения рассказала Престо обо всем.

Тонио рассмеялся и низко поклонился:

– Вы прекрасно защищали мои интересы, мисс. Однако досадно! Теперь журналисты налетят, как саранча. Я отчитаю этого Пирса за его неосторожность… Хоть из дому беги… Я, впрочем, скоро уеду, но до отъезда мне еще о многом надо поговорить с вами и вашим дядюшкой. Так вот что: как только сюда кто-нибудь явится, говорите, что я уехал в Канаду. Не церемоньтесь. Если понадобится, еще раз пустите в ход и вашу победоносную швабру.

В этот день действительно было еще несколько налетов журналистов, но Эллен энергично выпроводила их, умышленно напустив на себя роль грубой, неотесанной, бестолковой женщины. И Престо, скрывавшийся в саду, с интересом наблюдал эти сцены и шептал: «Эх, Гофмана бы сюда с аппаратом!.. Ну ничего! Мы еще заснимем ее в этой роли!»

Вечером, когда вернулся Барри, Престо за ужином рассказал леснику-ученому и его племяннице свою необычайную историю, из которой Эллен не пропустила ни слова.

– Что же вы думаете делать дальше? – спросил Барри, когда Престо окончил свой рассказ.

– У меня уже готовый план, который я создал под вашей кровлей. О нем еще никто не знает, и пусть это пока и останется между нами… Из моего рассказа вы видите, что даже крупные артисты всецело зависят от предпринимателей, – продолжал Престо. – Мистер Питч отверг меня. Ну что же! Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Постараюсь обойтись и без мистеров Питчей.

– Вы хотите вступить в Ассоциацию киноартистов, организовавших, как я слышал, собственное кинопредприятие? – спросил Барри.

– Ассоциация киноартистов – только первая попытка киноработников коллективной защиты своих интересов, – ответил Престо. – Но, по существу, это объединение кинозвезд. Ассоциация сильно пропитана коммерческим душком, и средним актерам, не говоря уже о статистах, там живется нелегко. Притом и творчески в этой ассоциации я не был бы вполне свободен, а мне нужна полная свобода – свобода писать сценарии, режиссировать, играть. То, что я затеваю в этой области, – заранее можно сказать, – совсем не понравится заправилам ассоциации.

– Отсюда можно сделать вывод, что вы хотите организовать собственное предприятие? – спросил Барри.

– Именно.

Барри ничего не ответил, только повел бровью и, затянувшись трубкой, пустил струю дыма.

– Вы сомневаетесь в успехе? – спросил Престо и, не ожидая ответа, продолжал: – А я верю в успех. Иск мистера Питча, лечение и, главное, судебный процесс очень истощили мой капитал. Но все же у меня осталась достаточная сумма, чтобы начать дело. По крайней мере ее хватит на то, чтобы выпустить на экран первую картину. А что дальше? На займы я, конечно, не могу рассчитывать. Банки почувствуют опасность в моем предприятии и не только не дадут мне денег, но и всячески будут вредить мне. Это я предвижу. Но я рассчитываю на другое. Мое предприятие не будет строго коммерческим, хотя, конечно, оно не должно быть и убыточным, иначе я не выдержу борьбы. Оно должно носить кооперативный характер в гораздо большей степени, чем Ассоциация киноартистов. Это будет не только объединение артистов, но и всех без исключения работников, вплоть до плотников и уборщиков. В одном Голливуде всегда имеется больше сотни безработных режиссеров, тысячи киноартистов. Они охотно согласятся в первое время получать даже меньше обычного, пока предприятие не начнет давать доход, участниками которого они станут. Но такого ограничения, я думаю, и не понадобится. Наоборот, я постараюсь поставить средних и низших работников в сравнительно лучшие условия. Спайка на почве солидарности интересов поможет нам выдержать борьбу даже с левиафанами-киноконцернами. По крайней мере я надеюсь на это.

– Вам виднее, – сказал Барри.

– Я делаю ставку на людей, – с воодушевлением продолжал Престо. – Мне нужны верные помощники, которые понимали бы меня и на которых я мог бы положиться. И вот… я подумал о вас, мистер Барри…

– Обо мне? – с удивлением отозвался тот.

– Да, о вас и мисс Эллен. Эта дыра, хотя бы и самая живописная в мире, совсем не место для вас, образованного и умного человека. Не место и для мисс Эллен. И я предлагаю вам бросить сторожку и перейти ко мне на работу. Я гарантирую вам, что первый же оклад будет превышать вдвое содержание учителя, которое вы получали.

– Но я полный профан в кинематографии! – возразил Барри.

– Только потому вас и удивляет мое предложение. Кинопромышленность – это огромная и сложнейшая индустрия с самыми разнообразными специальностями. Для вас на первое время найдется работа, с которой справится каждый грамотный человек. Ну, скажем, в договорном, счетном отделе. Когда же вы лучше познакомитесь с кинопроизводством, сможете занять и более ответственный пост вплоть до управляющего, который получает весьма солидный оклад. Найдется работа и для мисс Эллен.

– Только не сниматься! – поспешно сказала девушка.

– Выбор работы всецело будет зависеть от вас, – постарался успокоить ее Тонио.

– Все это так неожиданно, – сказал Барри, видимо колеблясь дать согласие.

Престо понял его сомнения: перед ним был человек, уже запуганный жизненными неудачами. Он боялся потерять то немногое, что имел.

– Я откровенно сообщил вам, – начал убеждать его Престо, – что для меня лично это начинание сопряжено с риском. И рискую я большим, чем вы. Ваш же риск я не считаю большим. Ведь за год-два вы заработаете у меня столько, сколько не заработаете и за десять лет в этом парке. Вы приобретете новые специальности, значит у вас расширятся и возможности устроиться помимо меня…

Барри все еще колебался. Тогда Тонио решил затронуть его слабую сторону. Тонио уже хорошо знал, как старый Джон любит свою племянницу и как огорчается, что эта неглупая, способная девушка пропадает здесь, в глуши, без образования и будущего.

– Подумайте о мисс Эллен! – воскликнул Престо. – Не век же ей возиться с тряпками и горшками!

– Обо мне не беспокойтесь! – вспыхнула Эллен. – Я не жалуюсь и вполне довольна судьбой.

– Но вы можете быть ею довольны еще больше, – возразил Престо. – Вы попадете в другое общество, будете встречаться с интересными, образованными людьми…

– Мне и здесь хорошо, – хмуро ответила девушка.

«Вот упрямая девчонка! Как бы она все не испортила!» – с досадой подумал Престо. Если бы она и ее дядюшка знали о причине горячего красноречия Престо! Если бы Эллен догадалась, что все дело было в ней, что на нее Тонио возлагал столько надежд в своей новой работе!

Слова Престо об Эллен и ее последний ответ, в котором прозвучала невольная грубость, видимо, произвели впечатление на старого Барри. Уже сдаваясь, он сказал:

– Вы сами должны понять, мистер Престо, что мне трудно сдвинуться с места, если бы и хотел. Что же от вас скрывать? У меня нет никаких сбережений, даже на проезд и наем квартиры…

– Все это пустяки! – уже весело воскликнул Престо, предвидя победу. – Вы получите аванс хоть сегодня же. Хватит и на переезд, и на квартиру, и на обзаведение… Да вам и не нужно будет нанимать квартиру. Ведь я получил от прежнего Престо неплохую, просторную виллу, а живу в ней один. Весь верхний этаж пустует. Вы прекрасно можете устроиться в нем с вашей племянницей. Для меня это будет только приятно. Я так привык к вам и сдружился с вами.

– Благодарю вас за вашу любезность, но это неудобно. Совершенно неудобно, – ответил Барри.

– Почему? – спросил Престо, но тотчас догадался: – Да, конечно. Общественное мнение… Я холостяк, в моем доме нет женщин. Но ведь это глупости, мистер Барри! Во-первых, мисс Эллен будет жить не одна, а с вами, и даже не в одном этаже со мною. Мог же я сдать внаем верхнюю часть дома! А во-вторых… Мы можем найти для мисс Эллен компаньонку, этакую почтенную старушку. И тогда даже все наши ханжи, лицемеры и фарисеи не найдут, к чему придраться. Итак, по рукам?

– По рукам! – ответил Барри.

У Эллен сквозь густой загар проступил румянец. Глаза ее засверкали. Она уже не могла сдерживать свою радость и с детским нетерпением спросила, обращаясь и к Престо и к дядюшке:

– Когда едем?