Дельфин

«Хочешь прожить долгую жизнь – думай о смерти!»

Японская поговорка.

***

- Есть ли опыт работы сиделкой? – Надежда пожала плечами. – Не знаю, думаю, что есть. Я за отцом полгода ухаживала, он у меня в постинсультном состоянии был, лежачий больной. А ещё с детьми люблю заниматься. Всю жизнь воспитателем проработала, хотя могла бы играть в театре.

- Так вы актриса? – приятно удивилась администратор. - Знаете, я одно время тоже мечтала стать артисткой, но меня потом родители отговорили. А теперь вот дочка этим болеет.

- Какая же вы молодец, что родителей послушались! – улыбнулась ей Надежда. - А дочку вы уж постарайтесь разубедить.

- Да что там, бесполезно это! – отмахнулась её собеседница. – Моя Кристинка упрямая: как скажет, так и сделает.

- Надо же, прямо как я в молодости…

Она задумалась.

- Наверное, все мы в этом возрасте слышим только себя.

- Извините за неловкий вопрос, Надежда Николаевна, но всё-таки, неужели вы так никогда и не работали по специальности? – поинтересовалась администратор.

- Нет, к сожалению, не пришлось…

На сей раз Надежда сказала это просто, безо всякого стеснения, так что даже сама себе удивилась: неужели всё-таки привыкла? Давно пора, за столько-то лет! И нет тут ничего зазорного: каждый в этой жизни устраивается, как может. Она вот, проучившись четыре года в театральной академии, пошла работать воспитательницей в детсад. Думала на время, пока не найдёт творческую работу, а вышло что насовсем. Ну, а что же ещё ей оставалось делать, куда идти, когда ни в какие театры её не приняли? И, что самое обидное, не потому, что бесталанная она какая-нибудь или с дефектами – сказать по правде, ей просто не повезло. Если театры и набирали выпускников со стороны, то случалось это довольно редко – в основном режиссёры старались брать к себе своих же учеников. Хотя многие ребята с её курса устроились по специальности сразу после выпуска. Значит, всё дело в ней, выходит, это она неудачница. Да что толку теперь об этом вспоминать, ведь уже двадцать лет прошло. Как бы там ни было, а она ни о чём не жалеет.

- Надежда Николаевна, с вами всё в порядке? Надежда Николаевна!

Очнувшись от задумчивости, она тут же спохватилась:

– Ой, простите! Вы меня о чём-то спрашивали?

- Да. Скажите, вы уверены, что хотите указать в объявлении вашу фамилию? Обычно это не предусмотрено.

- Но ведь и не запрещено, - возразила Надежда с улыбкой. - Напишите, пожалуйста, что моя фамилия Светлова.

- Хорошо, Надежда Николаевна. Можете прочитать ваше объявление, если вас что-либо не устроит, исправим.

Администратор протянула ей распечатанный экземпляр, и Надежда пробежала глазами по тексту. Всё оказалось верно, никаких поправок не требовалось. В объявлении было написано следующее:

«Ищу работу няни или сиделки. Трудолюбивая, хорошо готовлю, аккуратна в быту, без вредных привычек. Имеется опыт работы няней, сиделкой, опыт работы с грудничками. Очень люблю детей, ответственна, исполнительна. Звоните по указанному телефону в любое удобное для Вас время. С уважением. Надежда Светлова».

***

… Солнце давно выплыло из-за туч и теперь с невозмутимой беспощадностью продолжает жечь и без того уже раскалённый как угли песок. Кажется, ещё немного и он вспыхнет на глазах, загорится под его испепеляющими лучами.

В пансионате только что закончился обед, и все попрятались от солнца, разошлись по своим номерам, чтобы отдохнуть, а он, Иван, тринадцатилетний мальчик, в одиночестве бродит по берегу, кого-то ищет. Под ногами камней, ракушек, водорослей разнообразных – не сосчитать. Прозрачные желейные медузы таят на песке точно фигурки изо льда. Такая жара, что совсем нечем дышать. И с каждым шагом всё больнее жжёт ступни. Да, надо было надеть сандалии, не подумал. Так торопился, даже забыл обуться.

Вчера день был прохладнее, а ночью поднялся шторм. Он видел, как в чернильной темноте огромные пенные валы подобно тридцати пушкинским витязям чередой выходили из морских глубин, разбуженные повелительными ударами грома, словно трубным зовом последнего судного дня. Иван тогда стоял на балконе своего номера и, притаившись, затерявшись в ночных сумерках, наблюдал за тем, как они, эти небоскрёбы, с шумом и плеском обрушиваются на берег, моментально пожирая под собой песок, унося его в пучину. Тогда-то, в этом грозном шуме моря, в этой поднятой чьей-то всемогущей рукой великой и страшной стихии, ему впервые послышался зов. Это был тихий-тихий, едва слышный зов какого-то слабого существа.

Утром ещё на море был шторм, а ближе к полудню оно немного поутихло, и он едва дождался, когда можно будет выйти из пансионата, чтобы пройтись по песчаной полосе вдоль берега. Он всё надеялся найти того, кто с таким отчаянием звал его, молил о помощи той штормовой ночью…

Иван замер на небольшой отмели – перед ним, сверкая на солнце своим гладко отполированным серебристо-чёрным боком, лежало настоящее морское чудо, должно быть, оглушённый волной и выброшенный ночным штормом на берег совершенно беззащитный дельфинёнок. Его умные глаза наполнены мучением и слезами, он смотрит на него вконец отчаявшимся взглядом, и по этим глазам видно, что бедняга всё понимает. Понимает, что его последняя надежда – этот человек, пришедший на его зов. Тогда Иван наклоняется над ним, аккуратно приподнимает на руки – дельфинья кожа на ощупь тёплая и очень нежная, как у ребёнка – и, ступая по раскалённому песку, несёт его к морю. А где-то там, за буйками, попеременно выпрыгивая из воды, тревожно и громко перекликаются дельфины, ждут своего детёныша.

Но вот дельфинёнок оказывается в воде. Поначалу он не двигается, словно не веря своему счастью, потом робко шевелит хвостом вверх-вниз и, наконец, обретает ориентацию. Наблюдая за ним, Иван улыбается и неожиданно для самого себя чувствует, как в его душе волной поднимается радость. Такого счастья он никогда раньше не испытывал. Это было счастьем подарить жизнь другому существу. И ему кажется, что дельфиний детёныш, понимая его мысли, улыбается в ответ, что в его незадолго перед тем отчаявшихся глазах теплится к нему благодарное чувство.

- Может, когда-нибудь и ты, Друг, придёшь мне на помощь, - взволнованно шепчет он, наблюдая за тем, как спасённый им дельфинёнок очень медленно, словно не желая расставаться с ним, плывёт в сторону всё ещё продолжающей кричать, но уже по-радостному, дельфиньей стаи…

…Иван проснулся и сразу зашёлся долгим мучительным кашлем. Кашель был сухой и со свистом, казалось, его горло и лёгкие были наполнены песком, который ему мешал и поэтому хотелось скорее от него избавиться. Ощущение счастья внутри него мгновенно испарилось, как и необыкновенная лёгкость во всём теле, лёгкость тринадцатилетнего мальчика из его сна.

«И снова, как прежде, ты зовёшь меня за собой, Дружок», - думал он, от боли стискивая челюсти. Его зубы при этом мерзко заскрипели, и Иван поморщился с отвращением к самому себе, такому жалкому и смешному ни на что непригодному мешку с костями.

Опять у него на губах кровь. И в груди всё ноет. Эта длительная непрерывная боль в грудной клетке, и днём и ночью, от которой его пока что спасает морфий. Дальше будет только хуже. Он знал, отчего так бывает, успел на досуге прочесть об этой болезни в одной медицинской энциклопедии. То, что происходит с его лёгкими, называется прорастанием плевры опухолевой тканью, иными словами, сейчас опухоль прорастает в плевру. Четвёртая стадия, как у него – это метастазы во все органы, а врачи сказали, что поражены оба лёгких…

- Ненавижу тебя, старик, - сказал Иван про самого себя. – Хоть бы это поскорей кончилось, сил моих нет больше мучиться!

***

- Доброе утро, сладкая моя! Расскажи, как тебе спалось?

- Погоди, Серёжа, дай я сначала проснусь...

Лениво потянувшись, она раскрыла глаза и первое, что увидела, было солнце. Оно плело свои причудливые кружева у неё на подушке, скользило по её распущенным на ночь волосам и заспанному лицу. И тогда ей смутно припомнился сегодняшний сон. Во сне Надежда снова видела его – палящее южное солнце над морем и ещё загорелого босого мальчугана, который бережно нёс на руках к воде красивого серебристо-чёрного дельфинёнка. Этот сон повторяется часто в последнее время. Интересно, что он может значить? Где она могла видеть эту картинку? Может быть, в каком-нибудь фильме или книге? От кого-то Надежда слышала, что во снах нельзя встретить совершенно незнакомое лицо. Каждый приснившийся человек так или иначе знаком нам в реальной жизни. Это может быть даже случайный прохожий или чья-нибудь фотокарточка. Она снова попыталась вспомнить мальчика и не смогла. Каждый раз Надежда видит его со спины, не имея возможности заглянуть ему в лицо.

- Смотри-ка, Наденька, у тебя в волосах солнышко запуталось!

И от этих слов, прозвучавших где-то совсем рядом, она проснулась окончательно.

«Сегодня, наверное, суббота», - догадалась Надежда по сонно-расслабленной атмосфере в доме и по тому, что муж не ушёл на работу. Он проснулся первым и теперь, опершись на локоть, любуется на неё сонную как всегда по утрам.

- Серёж, уже одиннадцать! Что ж ты меня раньше не разбудил?

- А ты так сладко спала, что я никак не мог решиться… - улыбнулся Сергей, с нежностью перебирая её золотисто-русые, тронутые сединой волосы. – Позволь, любимая, я тебя поцелую…

Когда спустя час она готовила на кухне завтрак, в соседней комнате раздался телефонный звонок. Надежда почувствовала, что это звонят по важному делу и хотела сама подойти к телефону, но поскольку была занята стряпнёй, первым ответил муж, крикнул ей из комнаты:

- Солнце, тебя какой-то мужчина спрашивает, говорит, что по объявлению в газете!

- Я сейчас приду! Скажи, пусть подождёт! – отозвалась она, вытирая о полотенце влажные руки.

До чего же неудобно иметь всего один телефонный аппарат на всю квартиру! Хорошо бы два: в их с Серёжей комнате и второй на кухне. Дочка, так та вообще только мобильником пользуется, считает, что городской телефон это прошлый век. А вот они, старики, привыкли и без него не могут. Странно, Надежда думала о себе с мужем как о стариках, хотя ей не так давно исполнился всего сорок один год, а Серёжа был старше её только на два года…

- Алло! Подождите секундочку, - она прикрыла ладонью трубку. – Серёж, сходи, пожалуйста, на кухню, я там кофе поставила вариться, последи, чтобы не выкипело.

- Да, я вас слушаю, - сказала Надежда, когда муж вышел из комнаты.

На том конце провода молчание.

«Так и есть, это её голос! - подумал Иван, вдруг ощутив волнение. - Но ещё нельзя сказать наверняка, ведь столько лет прошло».

- Алло! Я слушаю! Не молчите! – повторила она.

Наконец, он решился:

- Вы Надежда Светлова?

- Да. А кто это говорит?

- Я по объявлению. Мне нужна сиделка…

«Чёрт, зачем сразу об этом! Сперва надо выяснить, она или не она».

- Вы случайно не учились в ленинградской театральной академии?

- В театральной? – непонимающе переспросила Надежда. - Училась…

«Значит, всё-таки она!»

- Надя, это я, Иван…

Но она всё ещё не понимала:

- Иван? Какой Иван?

- Это я, Иван Бохан…

Теперь Надежда слушала его, боясь поверить.

- Ваня, ты?! Не может этого быть!

- Ну почему не может? – возразил он. – Согласен, немного поздно я тебе набрал, опоздал лет так на двадцать.

- Ты что, вернулся из-за границы? Когда?

- Уже давно.

- Надо же, поверить не могу! Но каким образом ты меня нашёл?

- Так ты же сама оставила свои данные в газете, а я случайно наткнулся, когда просматривал объявления. Скажи, у тебя действительно есть опыт работы сиделкой?

- Немного. Я за отцом ухаживала, он последнее время болел… - начала она и вдруг осеклась, прервала себя: - Вань, а ты почему об этом спрашиваешь? Что, какие-нибудь проблемы?

«Ну вот, ещё один промах!» - подумал он. Какая теперь разница, есть ли у неё опыт? Ведь его сиделкой она всё равно не будет. Он не допустит, чтобы она видела его полуживым, недееспособным овощем!

- Алло, Ваня! Я тебя не слышу!

И снова молчание, вдвое тягостное от неопределённости. У неё заныло в висках. Похоже, что подскочило давление. Интересно, с чего это она так распереживалась? Ведь ничего ещё не случилось. Или случилось? И почему в голову всегда лезут самые ужасные предположения?!

- Прошу тебя, ответь мне что-нибудь! – взволнованно повторила она, думая, что связь прервалась.

Минуту Иван колебался, боролся с желанием положить телефон. И всё-таки одиночество одержало над ним верх.

- Не переживай, Надя, я здесь, - отозвался он. – Не расспрашивай меня ни о чём, просто заходи ко мне в гости прямо сейчас…

Для чего он позвал её? Не лучше ли было бы повесить трубку? К чему плакаться кому-то на свою несостоявшуюся жизнь?

- Хорошо, я приду, - сказала она. – Ты живёшь всё там же, у родителей?

Он ответил не сразу.

- Да, всё там же. Только родители умерли.

Ей стало неловко за свой вопрос, захотелось извиниться:

- Вань, ты прости меня, пожалуйста, я не знала…

- Ничего, всё в порядке.

Иван начал объяснять ей свой адрес, но она остановила его:

- Я помню, можешь не продолжать.

- Ты разве была у меня дома? – удивился он.

- Была, Ваня. Твой отец решил тогда, что мы…

Ну, конечно! Как он мог забыть!

- Да, теперь я припоминаю, - со смехом прервал Иван. – Что ж, тем лучше, адрес ты мой знаешь. Приходи, я буду тебя ждать.

Я буду ждать! Эти слова она мечтала от него услышать очень давно, и уж конечно не думала, что это произойдёт столько лет спустя и при таких обстоятельствах – этот внезапный звонок, какие-то недомолвки с его стороны. Почему бы ему толком не сказать ей, в чём дело? Говорить, так говорить всё как есть. Господи, только бы её тревога оказалась напрасной, и он был жив-здоров, остальное неважно!

- Наденька, Солнце, да на тебе лица нет! Что случилось?

Это Серёжа вернулся из кухни. Надежда сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. Муж подсел рядом с ней на кровать, приобнял за плечи.

- Кто тебе звонил, любимая моя, расскажи!

- Как думаешь, что с ним случилось? – спросила она, не отвечая на его вопрос.

- С кем это «с ним»? О ком ты говоришь?

- Ты что, правда, не понимаешь?

Только сейчас, всмотревшись мужу в глаза, Надежда вспомнила, что он и в самом деле ещё ничего не знает об этом разговоре, а ей почему-то казалось, что ему должно быть всё известно.

- Мне звонил Ваня… - она смутилась. – Ну, помнишь, Иван Бохан, мой давний и очень хороший друг, бывший однокурсник? Я тебе про него рассказывала. Так вот, он вернулся в Россию, и зовёт меня в гости. Ты не против, если я схожу к нему? Мы с ним уже лет двадцать как не виделись…

- Конечно, Наденька, о чём разговор! Ты когда пойдёшь?

- Прямо сейчас.

- Может, сначала позавтракаем? – предложил муж. – Не знаю как ты, а я ужасно голоден.

- Чувствую, Серёжа, придётся тебе завтракать одному – у меня сейчас кусок в горло не полезет, - мягко отказалась Надежда.

- Бедная моя! – он поцеловал её в лоб, как ребёнка. - Ты так из-за него переживаешь? Там что-то серьёзное?

Она, помедлив, ответила:

- Пока не знаю. Надеюсь, что нет.

- Солнце, тебя хоть к ужину ждать? Сегодня Леночка с мужем обещали в гости прийти.

- А ты передай ей от меня привет, скажи, мама сама к ней на недельке заглянет. Я тогда пойду, Серёж, хорошо?

- Как хочешь, - согласился он. – А где живёт твой друг? Давай, я тебя подвезу?

- Знаешь, наверное, не стоит. Это совсем недалеко от нас, так что я сама доберусь…

Оставшись, наконец, одна в комнате Надежда открыла шкаф, рассеянно оглядела свой гардероб. За окном стоял тёплый сентябрьский день, дождя не предвиделось, поэтому она решила надеть своё тонкое летнее платье цвета фуксии. Ничего, не замёрзнет. Всё-таки Леночкин подарок. Отчего-то вспомнился давнишний разговор с дочерью:

- Ой, Ленусик, какая замечательная вещь! Жаль, стара я стала для такого платьишка: оно какое-то молодёжное, да и цвет слишком яркий…

- Не придумывай, мамуль, ты у меня ещё молодая и цвет тебе этот очень идёт! – успокоила дочь.

- Ты так думаешь?

- Ну, конечно! Не забывай, пожалуйста, что я у тебя художница, а это значит, моему вкусу ты смело можешь довериться.

- Спасибо, доченька! Наверное, ты права…

И точно, права оказалась дочка: Надежда буквально влюбилась в это платье. Как будто с ним вместе помолодела…

По пути к метро минуя цветочный магазин, она снова увидела Иова – так местные жильцы прозвали старика-оборванца, поселившегося в их местечке с прошлой весны. Никто ещё не замечал его просящим подаяния, всегда этот страдалец сидел где-нибудь в тени – грязный, обросший седой щетиной, с кожей сплошь покрытой отвратительными гноящимися ранами. Но по лицу старика нельзя было сказать, что он сильно мучается – его выпуклые как у рыбы воспалённые глаза смотрели ласково. «Многострадальный Иов», - говорили о нём те, кто уже знал этого человека, и каждый старался помочь ему, чем мог.

Когда Надежда поравнялась с нищим, она замедлила шаг, а её рука машинально достала из сумки первую попавшуюся мелочь. Подойдя к Иову, она привычным жестом опустила в его чёрную заскорузлую ладонь свою лепту, а тот по обыкновению лишь глупо улыбнулся ей в ответ, потому что сказать он ничего не мог: из его горла вырывалось сплошное мычание.

«Знать бы, нем ли он на самом деле или только на людях притворяется, юродствует? – в очередной раз задумалась Надежда. – Одному Богу известно, для чего он сюда забрёл и какая судьба у этого несчастного. Бедняга!»

Она вдруг поймала себя на мысли, что жалеет оборванца. А ему как будто не так плохо приходится: сидит себе тихонько в уголке, мычит под нос что-то несуразное, да ещё и кормят его здесь добрые люди. Он ведь убогий, по-другому «Божий человек». Говорят, кто обидит такого юродивого, того Бог покарает.

Пока Надежда ехала в метро, вспоминала сегодняшний разговор с Иваном. «Ты разве была у меня дома?» - «Была, Ваня. Твой отец решил тогда, что мы…» - «Да, теперь я припоминаю. Что ж, тем лучше, адрес ты мой знаешь».

Конечно, она знает его адрес. Это было в начале девяностых, первое воскресенье мая…

…На шумных городских улицах по-летнему солнечно, даже жарко. И народу вокруг гуляет особенно много, потому что сегодня праздник – День международной солидарности трудящихся, иначе Первомай.

Идёшь по тротуару, а сирень как нарочно разбросала на пути свои роскошные душистые косы, рука так и тянется сорвать веточку. По аллейке сворачиваешь в парк. Здесь уже не так жарко. Солнце с блаженством жмурится сквозь молодую весеннюю листву, среди травы и кустов там и тут скачут весело солнечные зайчики, а в самом парке вовсю гремит духовой оркестр. Можно бы остановиться, послушать артистов вместе со всеми – вон, сколько людей собралось, любителей духовой музыки, – но сейчас ей не до того, ведь он первый раз пригласил её к себе в гости!

Надя постояла немного, потом достала из кармашка скомканный клочок бумаги, развернула. На нём косым небрежным почерком было выведено: «Когда выйдешь из метро сразу поворачивай направо. Угловой дом после третьего перекрёстка, первый подъезд, квартира…»

- Здравствуйте! С праздником вас! А Ваня дома?

-День добрый, барышня. Вас также с праздником!

В красивой и со вкусом обставленной прихожей с ней беседует высокий представительный мужчина в больших черепаховых очках. Он немного похож на профессора и совершенно лысый, поэтому голова у него блестит, как отполированная.

- А вы, если я правильно понял, его новая подруга?

- Понимаете, дело в том, что я просто…

Ей захотелось сказать «люблю его», но она вовремя удержала себя и от этой неловкой паузы растерялась, покраснела. «Профессор» в очках понимающе улыбнулся.

- Не волнуйтесь так, всё в порядке. Да, чуть не забыл. Меня зовут Семён Яковлевич, я отец Ивана. Сам он скоро придёт. Подождите его, пожалуйста, вот здесь…

Надя идёт следом за ним в гостиную и, потрясённая, замирает на пороге. Надо же, какая красота! Да у Вани не квартира, а целый музей! Не то, что у них дома. Её мама сказала бы, что это напрасная трата денег, тем более, если этих денег нет, а если они есть, то почему бы и нет? Наверное, это богатые люди, состоятельные, раз могут позволить себе такую роскошь.

В зеркальном серванте с позолоченным орнаментом полно фарфоровой посуды и изделий из настоящего горного хрусталя, а стены украшают редкие картины известных итальянских художников. И всё здесь обставлено дорогой резной мебелью из красного дерева, есть даже старинное фортепьяно, самое настоящее. Вот бы ей научиться этой премудрости – играть на таком вот чуде!

Заметив её жадный взгляд, хозяин тут же осведомился:

– Вы играете? Тогда прошу вас…

- Ой, что вы! Я… я не умею, - смущённо пробормотала она.

- Ну, это не беда. Тогда присаживайтесь вот сюда, на диванчик.

- Спасибо!

- Пока не за что. Хотите чаю?

- Нет, большое спасибо! - И через паузу добавила: - Красиво у вас очень…

Семён Яковлевич снова улыбнулся.

- Это поначалу так кажется потому, что вы у нас первый раз. Кстати, Иван про вас много рассказывал…

Много рассказывал? Неужели! Надя не верила тому, что слышит такие слова. Неужели он думает о ней также как она о нём?!

- Рассказывал про меня? – переспросила она. - Вы не шутите?

- Нисколько. Это абсолютная правда. И, должен сознаться, у моего сына недурной вкус. Кира, вы и в самом деле замечательная девушка!

Что он сказал? Он назвал её Кира или она ослышалась? Надо переспросить.

- Простите, что вы сказали?

- Я только сказал, Кирочка, что вы очень хорошая. Прошу прощения если чем-либо обидел вас.

Значит, ей не послышалось и всё это просто глупая ошибка. А она-то думала! Возомнила о себе невесть что!

- Семён Яковлевич, вы извините меня, но я пойду.

- Может, всё-таки, приготовить вам чаю? – продолжал настаивать он. – Настоящего китайского зелёного чаю с жасмином. Вы такой вряд ли пробовали.

- Я обязательно попробую, Семён Яковлевич, только как-нибудь в другой раз…

И в этот момент в прихожей хлопнула дверь.

- Ну вот, Кирочка, это Иван пришёл, так что вам повезло.

«Я не «Кирочка»! Вы ошиблись, приняв меня за другую!» - с отчаянием подумала Надя. Всё это надо было сказать ему сразу же, как только он назвал её чужим именем. Жаль, она тогда не успела, или, вернее, не решилась, постеснялась неизвестно чего, а теперь ещё хуже и хочется пропасть со стыда. Какой позор! Хоть бы ей незаметно исчезнуть! Но поздно – вот и её друг!

- Привет, Надя! Извини, что заставил тебя ждать.

- Ой, ничего страшного! – она молниеносно встала с дивана ему навстречу.

- Так это не Кира? – Семён Яковлевич изумлённо приподнял бровь.

- Ну конечно нет, пап, - ответил Иван, как ни в чём не бывало. – Мы с ней просто однокурсники… Правда ведь, Надя?

- Правда, Ваня!

«Просто однокурсники»! Интересно, почему ей стало так обидно, когда он это сказал? Ведь рассчитывать изначально было не на что.

– Имей в виду, Иван, ты поставил меня в неловкое положение! – Семён Яковлевич многозначительно подмигнул сыну. – Я ведь уже решил, что это твоя новая девушка…

«Внимание - внимание! Поезд прибыл на конечную станцию!» Воспоминания оборвались. Надежда подняла голову, и картины из её прошлого разлетелись как остатки сна. Они исчезли, а вместо них у неё в душе появилась непонятная тяжесть. Возможно, предчувствие. Но предчувствие чего? «Будь что будет, - решила она. – Я не хочу об этом думать».

«Когда выйдешь из метро сразу поворачивай направо. Угловой дом после третьего перекрёстка, первый подъезд, квартира…»

Кажется, она смогла бы найти его дом с закрытыми глазами. Здесь почти ничто не изменилось. Всё тот же зелёный дворик под окнами и куст диких белых роз возле его подъезда. Разве только само здание постарело. Да это и не удивительно, ведь столько времени прошло. А когда-то это был совсем новенький дом с чистыми стенами…

Надежда заметила, что даже голубая деревянная скамейка стоит на прежнем месте – здесь любили по вечерам собираться старушки, вспоминая о минувшем, о прошедшей молодости, обсуждая соседей и повседневные житейские мелочи. Краска на ней давно облупилась, сама скамья покосилась на один бок, как-то осев к земле, словно та звала её к себе, на вечный покой. Те, кто сидели на ней, давно умерли, а вот скамейка удивительным образом сохранилась – древняя охромевшая старуха, давно уже пережившая свой век.

Надежда поднялась на второй этаж, позвонила в знакомую дверь.

Отперев ей, Иван стоял и смотрел на неё молча, не говоря ни слова. Это длилось наверное около минуты. Немая сцена. Свидание через двадцать лет.

«А она мало изменилась, - невольно отметил он. – Правда, чуть располнела, но эта здоровая полнота ей даже идёт. А так и лицо то же и волосы, слегка поседевшие, заплетены также – в косу, а потом заколоты в высокий пучок на затылке». Совсем как тем праздничным майским днём, когда он позвал её к себе в гости в первый и единственный раз.

- Ну, здравствуй, Надя!

- Здравствуй, Ваня… - отозвалась она, и её голос дрогнул.

Высохший и похудевший до неузнаваемости, сейчас он напоминал ей узника из концентрационного лагеря. Домашний халат болтался на нём как балахон – одни кожа да кости. И от этой болезненной худобы лицо Ивана совсем осунулось, сделалось маленьким, отчего его всегда немного задумчивые серо-стальные глаза, наоборот, стали казаться больше.

- Не узнаёшь меня? – он улыбнулся. – Проходи, чего стоять. Да, можешь не разуваться, здесь уже давно не было уборки.

Она зашла в прихожую, осмотрелась. Стоявшие тут раньше красивое бархатное кресло и старинное трюмо куда-то исчезли. Редких картин итальянских живописцев тоже не было – вместо них остались только голые стены. Заглянула в гостиную, проверить, на месте ли фортепьяно. Оно дремало у стены, как и много лет тому назад, накрытое белой простынёй точно погребальным саваном.

- Это для того, чтобы пыль не садилась, - объяснил Иван. – Когда родителей не стало, мне захотелось поменять обстановку, поэтому отцовские картины и почти вся наша мебель пошли с аукциона. А вот фортепьяно я оставил. На нём любила играть моя мать и я сохранил его в память о ней…

Из дорогой «музейной» мебели остались только памятный ей диван и небольшой письменный столик. В качестве украшения на нём стояли красные искусственные розы в позолоченной антикварной вазе с золотыми купидонами.

- Пусто здесь… - вздохнула Надежда.

- Уныло, - согласился он. - Это потому, что отец ушёл. С ним всегда было весело. Даже когда умерла мама, наша квартира не казалась такой опустевшей.

- Как давно их нет? – спросила она.

- Мать умерла пять лет назад, отец в позапрошлом году как раз в день их с мамой юбилея. Была бы Золотая свадьба, пятьдесят лет вместе. Не дожили…

Оба замолчали. Потом Надежда сказала:

- Знаешь, а ведь моих родителей тоже нет. Сначала отец, следом мама. Так, наверное, должно быть. Следующие на очереди – мы. И мы потом также уйдём, а наши дети останутся и так без конца…

В комнате его отца, принадлежавшей теперь Ивану, она была впервые. Даже несмотря на то, что здесь явно не хватало порядка и требовалась капитальная уборка, всё стояло на своих местах, ничто не было лишним. Обстановка показалась ей более чем скромной. Справа у стены – новый диван-кровать, напротив, тоже из современной мебели, книжный шкаф с полной коллекцией классиков. Отец Ивана любил читать и всю жизнь собирал домашнюю библиотеку. Под окном стоял небольшой раскладной столик, весь заваленный медикаментами, а рядом красовался стул с ажурной спинкой из красного дерева.

- Вот ещё одна вещь, с которой я не захотел расставаться, - заметил Иван. - На этот раз в память об отце. Это его стул. Он любил на нём сидеть. Ну и, конечно же, книги. Чтение было его страстью.

Держась за спинку стула, он тяжело опустился на диван, вытянул ноги.

- Извини, я немного устал, поэтому буду сидеть, - Иван вымученно улыбнулся. – Ты если хочешь, садись на папин стул, а мне удобнее здесь.

- Да, конечно…

Она села напротив, так что его лицо оказалось в тени, а на неё падал яркий дневной свет. «Это к лучшему, - подумала Надежда. – Так он не будет меня смущать. Бедный! Тяжело видеть, каким он стал!»

- Отлично выглядишь, - заметил он, чтобы снять мешавшее им обоим чувство неловкости и как-то начать разговор. – Это платье тебе очень идёт…

- Спасибо, Ваня, - она немного смутилась. - Раньше ты никогда не делал мне комплиментов.

- Да ну, серьёзно? – пошутил тот. – Значит, тогда я был дурак дураком. Ну, теперь рассказывай!

Надежда опешила.

- Я думала, первым будешь говорить ты. Раз ищешь сиделку, значит, что-то случилось.

- Почему что-то обязательно должно случиться? – сухо возразил он. – Может быть, мне просто захотелось тебя увидеть. Что в этом странного?

- Ты прав, в этом нет ничего странного...

На некоторое время оба замолчали.

- Ваня, ты помнишь нашу последнюю встречу перед твоим отъездом за границу? – немного погодя спросила она. – Тогда Серёжа, мой будущий муж, впервые пришёл ко мне в гости. Я обещала познакомить его со своей мамой, а потом, не дождавшись, когда он придёт, убежала, чтобы встретиться с тобой. Мне ведь надо было вернуть тебе книжку…

- И ты не могла сказать, что у тебя изменились планы?

- Как видишь, не смогла, - с улыбкой ответила Надежда. - Я же обещала тебе прийти. Кстати, твоя книга оказалась замечательным предлогом нам с тобой встретиться. Помню, мы в тот день нарочно долго сидели в кафешке, а Серёжа с мамой ждали меня и наверно сходили с ума, где же я пропадаю, и ты сказал мне на это: «Боже! Какая идиллия!»

Она замолчала.

- Знаешь, о нас с тобой можно бы написать целый роман. А начать так: жила-была одна девочка…

- …которая влюбилась в одного мальчика, - немедленно подхватил он.

- Да, Ваня. А в минуту отчаяния, назло себе и своему любимому, эта девочка вышла замуж за человека, к которому была равнодушна и поначалу только позволяла себя любить. Что же касается её друга, то он уехал за границу, где совсем про неё забыл…

Иван сделал непроизвольное движение плечом – то ли от неудобной позы, то ли в знак протеста.

- Ты не права. Он всегда о ней помнил.

- Если это так, почему, обещав прислать ей письмо, он не сделал этого? Ведь она так ждала от него весточки!

- Всё просто: он не захотел давать ей надежду, - признался Иван. - Карьера в то время была для него важнее семьи. Лучше расскажи мне, как дальше складывалась жизнь твоей героини?

– Дальше? – повторила Надежда и задумалась. – Пожалуй, моя героиня счастлива в браке: у неё заботливый муж и взрослая дочь, у которой своя жизнь.

- У тебя есть дочь? – спросил он серьёзно.

- Да, есть. Леночка. Не так давно она вышла замуж.

- Что ж, поздравляю тебя с этим удачным событием, - сказал Иван. - Зато герой твоего романа так и не создал семью, хотя в его жизни было много женщин. Среди них он искал «своего» человека, но в каждой новой спутнице его обязательно что-нибудь не устраивало. А последнее время он жил с одной особой, которая, узнав о его болезни, от него ушла.

Вот оно, то самое, чего она так боялась!

- Ваня, ответь, пожалуйста, чем ты болен? – попросила Надежда.

- У меня рак.

Иван сказал это так спокойно и просто, как будто говорил ей о том, что болен простудой. Наверное, он уже свыкся с этой мыслью. А ей показалось, что после его слов внутри у неё что-то резко оборвалось. Она не хотела ему верить.

- Ты меня обманываешь, это неправда!

- Правда, - твёрдо повторил он и помолчав с минуту, продолжил: - Месяц назад меня по «скорой» забрали в больницу с подозрением на воспаление лёгких. Флюрограмма показала рак четвёртой стадии. Поэтому единственное, что мне было предложено – это так называемая паллиативная помощь, - Иван усмехнулся. - Что-то вроде психологической поддержки безнадёжно больному пациенту с лозунгом «помочь не поможем, а муки продлим». Тогда я послал всех этих психологов к чёрту, вернулся домой и стал подыскивать себе сиделку. А сегодня утром прочёл в газете объявление под знакомой фамилией и почему-то сразу решил, что это ты…

Он снова замолчал, потом неожиданно спросил:

- Как ты думаешь, что такое счастье?

- Я не знаю, Ваня. Наверное, у каждого оно своё. Например, для кого-то это значит заниматься любимым делом.

- А разве счастье только в этом? – его губы сложились в жалкое подобие улыбки.

Сейчас Иван смотрел ей прямо в лицо и от этого Надежде стало неловко. Она выпрямилась, однако глаз не отвела, продолжая смотреть на него всё также глаза в глаза, как, бывало, раньше, кто кого переглядит, кто дольше выдержит взгляд другого.

- Взять, к примеру, меня, - продолжил он. - Я играл во многих европейских театрах, получал приличные гонорары, у меня была слава и целая свита молоденьких поклонниц, в общем, я наслаждался жизнью, думая, что это и есть самое, что ни на есть счастье, а на деле-то вся моя удачна слаженная жизнь оказалась химерой…

Иван задумался, вглядываясь куда-то мимо неё в пустоту и не просто вспоминая, а заново переживая всё то, о чём говорил ей. И Надежда, глядя на него, спрашивала себя: «Разве это он, её прежний Ваня? Этот старик с жёлтой дряблой кожей и ввалившимися щеками? Нет, никогда он не был таким… - она не могла подобрать слов. – Таким жалким, беспомощным, что ли. Совсем как тот убогий, Иов. Да, так вот кого он напоминал ей сейчас! Иван-Иов!»

- А у тебя, хоть ты и не стала актрисой, жизнь сложилась куда лучше, - через некоторое время сказал Иван, вновь переводя на неё взгляд. - Да я так и думал. Такая девушка, какой я знал тебя в то далёкое студенческое время, была достойна самого лучшего.

- Ваня, знаешь, на кого ты сейчас похож? – решилась спросить она, не раздумывая над тем, обидят его или нет её слова.

- И на кого, по-твоему, я похож? – полюбопытствовал он.

- На Иова… Многострадального Иова.

Его глаза расширились от изумления.

- Я Иов говоришь? Этот библейский праведник? По-моему, ты слишком драматизируешь. Я, конечно, жалок, но не до такой же степени. Ну, нет, - она видела, что его душил смех, но что Иван сдерживается, чтобы не оскорбить её своей реакцией. Это придало ей решимости.

- Я что, сказала что-то смешное?

- Да нет, не в том дело… - он, наконец, пересилил себя и заговорил серьёзно. – Понимаешь ли, у Иова была вера, а я до сих пор не уверен, есть ли Бог…

Теперь настала её очередь удивляться. Ни он, ни она, никогда раньше не затрагивали этой темы. В юности Надежда и сама не была особенно религиозной – только когда стали уходить друг за другом близкие ей люди, она задумалась над тем, как ей жить дальше. Так начался её путь к Богу. Каждый приходит к Нему по-разному.

В первый раз Надежда смотрела на Ивана другими глазами, понимая, что он был прав, когда однажды сказал ей о том, что они совершенно разные люди, с абсолютно противоположными взглядами и жизненными ценностями – то, что кажется таким простым и понятным одному, другому недоступно, и наоборот. Но она не намерена была сдаваться, ей так хотелось обратить его в свою веру! Между тем Надежда видела, как тяжело Ивану и каких усилий стоит ему даже говорить с ней.

- Ваня, ты что, серьёзно думаешь, что Бога нет? – осторожно переспросила она.

- Успокойся, Надя, ты принимаешь всё очень близко к сердцу. Я не говорил этого, я только сказал, что не уверен в Его существовании. Но если после смерти действительно есть жизнь, то это радует. Значит, наш мир не так уж бессмысленно устроен.

- Вот ты сейчас сам говоришь «устроен», значит, признаёшь его Творца.

- Это провокация, - он улыбнулся. – Не придирайся, пожалуйста, к словам. И раз мы об этом заговорили, скажи: Иов, если я не ошибаюсь, это тот безумец, который восхвалял Бога за все посылаемые ему страдания?

- Ошибаешься, - решительно возразила она. – Безумцем его звали неверующие.

- Так это же абсурд: «Бог дал, Бог и взял»! Где элементарная логика? Для чего Боженьке отнимать у человека свои собственные дары, разве забирают обратно подарок? Да и зачем ему наказывать своё же творение? Тогда, выходит, Он тиран.

- Пойми, Господь хотел испытать своего раба…

- Вот именно, раба! – с раздражением перебил Иван. - Но я-то не Его раб, зачем Ему испытывать меня?

- Чтобы ты пришёл к Нему через страдание, очистил свою душу перед тем, как... – Надежда осеклась и испуганно взглянула на него: понял ли тот её мысль? Но он сделал вид, что не расслышал последних слов.

- То, о чём ты говоришь, мне знакомо. Кажется, это называется катарсис. Очищение.

- Ну вот, опять ты смеёшься!

- Нисколько, Наденька! – успокоил её Иван. - Сделай, пожалуйста, лицо попроще. Вот так уже намного лучше. И давай закроем эту тему. Я вижу, мою точку зрения ты не разделяешь.

- Хорошо, конечно, тебе сейчас нельзя волноваться. Только пообещай мне, что разрешишь позвать священника.

- Священника?! Нет уж, спасибо тебе, я как-нибудь без попа обойдусь. И вообще, чего ты меня раньше времени хоронишь? Я, может, ещё выкарабкаюсь…

Но она видела, что он сам себе не верит, что даже этой веры в свои силы у него не осталось. Теперь Надежда чувствовала себя намного сильнее его, духовно сильнее и мудрее. Раньше всё было наоборот. Он казался ей таким волевым, решительным, мужественным. Что была она по сравнению с ним! Глупая, слабая девочка, не умеющая совладать со своими чувствами и эмоциями. Или всё это самообман и образ прекрасного мужчины она создала в своём воображении? А Иван каким был, таким и остался. Не мог же человек настолько измениться.

- Помнишь, Ваня, - сказала она задумчиво, - мы познакомились с тобой, когда мне исполнилось семнадцать. Ты был самым видным парнем на курсе…

- Ага, и самым старым! – подсказал он. – Приятели, шутя, называли меня «стариком», потому что я был старше всех вас на целых пять лет.

- Верно! – спохватилась она. – А я и забыла, ведь разница в возрасте не имеет значения. Всё равно все девчонки сходили по тебе с ума и я в их числе.

- Да, я любил много женщин, много их меня любило. А теперь вся жизнь передо мной и она без цели, без смысла. Я до сих пор не могу понять, ради чего жил…

Иван остановился и она тоже молчала, потому что не знала, что сказать. Сидела и слушала, как бесстрастно и неумолимо отмеряло время секунды, минуты, часы их жизни.

«Тики-так, тики-так…» - спешат настенные часы. И Надежда вспомнила, как в детстве любила прислушиваться к их монотонному голосу. Лёжа в постели и стараясь заснуть, маленькая Надя представляла, что их комнатные часы живые и рассказывают ей свою историю. О чём сейчас говорили ей часы Ивана? Она прислушалась. «Тики-так, вот и конец, тики-так, вот и конец…» - как будто дразнили они и её вдруг охватило чувство мимолётности всего происходящего. Секундная стрелка на циферблате пробежала свой очередной круг, а вместе с ней навсегда пролетела ещё одна минута их жизни. И то, что они вот так сидят вдвоём и молчат, никогда больше не повторится...

- О чём ты сейчас думаешь? – спросил Иван и Надежда, вздрогнув от звука его голоса, обернулась к нему.

- Думаю о том, что я тебя не оставлю. С этого дня ты не одинок, Ваня – у тебя есть я.

- Перестань, я не нуждаюсь в сострадании и тем более жалости, - довольно резко возразил он. - Ты же знаешь, мне осталось недолго, но я не буду обременять ни тебя, ни себя…

«Вот и проговорился! Сказал ей то, о чём должен был бы молчать».

- Господи! – вырвалось у неё. – Что ты такое говоришь? Это же грех! Ты знаешь, какой это грех?!

- Да ты как монашка! - раздражённо бросил Иван. – Конечно, хорошо тебе рассуждать со стороны!

«Опять я сорвался и обидел её, - с горечью подумал он. – Нервы стали совсем ни к чёрту! Она-то здесь при чём?»

А ей действительно было больно за эти его слова, прозвучавшие как пощёчина.

- Раньше ты таким не был, - дрогнувшим голосом заметила она. – Но ты сейчас обозлён на весь мир и виной тому болезнь, поэтому я на тебя не обижаюсь. Знай, Ваня: Бог посылает скорби, чтобы испытать нас. Остаётся терпеть и благодарить Его за всё.

- Ага, как твой Иов!

- Да, как Иов! Потому что Бог всемогущ и если Он посылает человеку болезнь, значит, это для чего-то необходимо.

– Что ж, если твой Бог, в самом деле, всемогущ, пусть он возьмёт и исцелит меня прямо сейчас! – насмешливо сказал Иван. - Такова моя воля! Я этого хочу!

- Не говори так, не кощунствуй! – перебила Надежда.

- Нет, ты скажи мне, за что? – продолжал он с вызовом. - Почему я болен? Неужели все мы игрушки в руках твоего Боженьки?

- Это не так, пойми! У каждого человека есть свободная воля. А несчастья Бог посылает не только за грехи…

- Ты рассуждаешь умозрительно! – прервал он. – И потом, сама же сказала, что каждому человеку дана свободная воля. Значит, каждый из нас имеет право умереть по собственному желанию. И в осуществлении этого права хорошо помогает Швейцария, где действуют целых шесть организаций. Например, в Цюрихе есть замечательная клиника эвтаназии. Люди едут туда за смертью, платят деньги, чтобы избавиться от страданий.

- Ваня, то, о чём ты говоришь, ужасно! Это же узаконенное самоубийство!

- А по-моему, так это гуманно. Когда мучается больное животное, его усыпляют.

Он взял паузу, чтобы передохнуть: как-то непривычно много пришлось ему в этот раз говорить. Она тоже молчала, не зная, что ответить на его последние слова, ей не хотелось снова вызвать в нём эту вспышку гнева.

А Иван по-прежнему неподвижно сидел на диване, чуть откинувшись на спинку, и смотрел на неё. Он почему-то только сейчас задумался, какого цвета её глаза – серого? Голубого? Они у неё цвета моря, цвета морской волны, или нет?

Почувствовав неловкость, Надежда встала со стула и ещё раз оглядела комнату. Рядом с книжным шкафом на стене висела любительская зарисовка красками – в ярких солнечных лучах обнажённый по пояс босоногий мальчик, который идёт по берегу моря и несёт к воде дельфина. Полупрозрачные тона акварели придавали всей этой сцене какую-то нереальность.

- Ваня, что это?

- Где? – он отвлёкся от своих мыслей.

Застыв на месте, Надежда с изумлением рассматривала изображённую на простом альбомном листе сцену из своего сна.

- Если ты имеешь в виду акварель, эту картинку нарисовал я. Конечно, художник из меня никакой…

- У тебя очень славно вышло!

- Я рад, что тебе нравится, - сказал он, улыбнувшись. - Знаешь, в последнее время мне часто снится один и тот же сон: как будто я иду по морскому побережью и несу на руках дельфина. Я запомнил это и вот, решил нарисовать.

Ошеломлённая, она повернулась к нему.

- Ты не поверишь, но я тоже вижу этот сон!

- Ты не шутишь?

- Нисколько.

Её вдруг поразила одна мысль.

- Ваня, я, кажется, догадываюсь, в чём дело. Скажи, ведь это было в действительности?

- Да, это произошло на самом деле, - подтвердил он. – В детстве я отдыхал с родителями на морском побережье, и там мне довелось спасти дельфина. Это был совсем маленький дельфиний детёныш. Его выбросило волной на берег, а я отпустил его обратно в море. Наверное, это ностальгия по прошлому, но я бы снова хотел побывать там, хотел бы вернуться в то место, где когда-то отдыхал мальчиком, чтобы ещё раз увидеть дельфина, которому однажды спас жизнь. Это тихое местечко недалеко от пансионата «Мечта»…

- «Мечта»? – повторила Надежда, припоминая. – Я знаю это место. Мы ездили туда всей семьёй, когда мне было лет восемь. В тот год папе дали путёвку. Значит, мальчик, который нёс на руках дельфина был ты! А я всё думала, где могла подсмотреть эту картинку!

- Получается, что ты видела меня тем летом?

- Получается, так…

Она задумалась.

– А ещё в то лето утонул один парень из соседнего с нами номера, студент-медик. Я помню, как он показывал моему отцу акваланг и говорил, что он сердечник и ему нельзя нырять. А сам на следующий день всё-таки пошёл в воду. Доктора сказали, что когда он нырнул, у него отказало сердце…

Так вот почему в последнее время ему особенно часто снится море! Это знак свыше, подсказка. И глупо было бы не воспользоваться. Слушая её рассказ, Иван понимал: вот он, спасительный выход – уйти незаметно! Причина смерти – внезапная остановка сердца.

Всё, что дальше Надежда говорила ему, проскальзывало мимо него. Иван теперь желал только одного – чтобы она поскорей ушла. Ему не терпелось как можно скорее осуществить свой план. Это нужно сделать, пока есть силы передвигаться самостоятельно. Пройдёт ещё немного времени и будет поздно. Однажды, проснувшись, он не сможет встать. Тогда придётся искать другой способ.

- Ваня, ты как себя чувствуешь? Что с тобой?

Она наблюдала за ним с тревогой. Ей казалось, что тот скрывает от неё что-то очень важное.

- Всё хорошо, Надя… - Иван спокойно улыбнулся. – Теперь всё хорошо.

- О чём ты говоришь? Я тебя не понимаю.

- Хочешь, я расскажу тебе, как однажды разуверился в Боге? - предложил он, чтобы незаметно уйти от ответа.

- Хочу, расскажи, - согласилась она, поддавшись на его уловку.

- Когда мне было около восьми лет, у нас дома сами собой остановились старинные часы, - задумчиво произнёс Иван. – До этого они никогда не ломались и всегда точно показывали время. В тот день мои родители были в гостях. Я часы не трогал, но очень боялся: вдруг отец решит, что это я их сломал и будет меня бить. Тем вечером я так молился Богу, как никогда в жизни. Молился, чтобы отец мне поверил и не бил меня. Отец мне не поверил. Тогда я потерял веру в Бога.

- Видишь вон ту старинную вещицу? – кивком головы он указал ей на шкаф с книгами, где на одной из полок Надежда увидела большие позолоченные часы с застывшим циферблатом и замершими по центру стрелками.

– Когда они остановились я был ещё ребёнком, - продолжил Иван, – но даже став взрослым, не раз слышал от отца такой вопрос: «Признайся, сын, это ты сломал часы?» И каждый раз он получал от меня один и тот же ответ: «Я часы не трогал».

- Ваня, а ты не считаешь, что это эгоистично? Ты только представь, что было бы, если б Господь исполнял все наши капризы. Я думаю, что…

Она не договорила, потому что он тут же с раздражением перебил её.

– Просьбу семилетнего ребёнка ты называешь капризом? По-моему милосердный Боженька мог хотя бы из жалости сотворить чудо!

«Снова он злится на что-то, - огорчённо подумала Надежда. – Мне надо молчать, ему ведь нельзя сейчас нервничать».

- Да и вообще, мы говорим с тобой на разных языках, - Иван попытался расправить занемевшее от долгого сидения тело, и едва пошевелился, как его грудь снова резанула боль. Во время разговора он совсем про неё забыл, но стоило ему расслабиться, как болезнь сразу напомнила о себе. А ведь не так давно, перед Надиным приходом, Иван принял двойную дозу обезболивающего.

«Что стоят все ваши лекарства, если они не могут дать мне облегчения хотя бы на короткий срок», - подумал он.

– Ванечка, тебе больно?

Он увидел, как она испугалась за него.

- Не обращай внимания, Надя, со мной такое бывает, - поспешил успокоить её Иван. - Один мой хороший знакомый как-то раз сказал: в споре рождается не истина, а ненависть. А мне хочется, чтобы наша сегодняшняя встреча оставила в нас обоих только тёплые воспоминания. Так что не будем спорить. Как я уже сказал, Бог для меня перестал существовать почти сорок лет назад…

На некоторое время наступило молчание. Оба сидели, задумавшись.

«А я даже не предложил ей выпить по чашке чаю, - подумал он. – Нехорошо получилось. Джентльмен называется!»

- Будешь чаю? – спросил Иван. – Прости, что не догадался предложить тебе раньше.

На самом деле он заговорил об этом, чтобы хоть что-то сказать. И Надежда это поняла.

- Спасибо, Ваня, но мне, наверное, пора…

Сказала это и вспомнила, что когда-то вот так же отказалась от чая, предложенного отцом Ивана. Правда, тогда ей хотелось уйти, чтобы не встретиться со своим другом, а теперь было ясно, что она стала здесь лишней, на этот раз он сам просит оставить его в одиночестве. И всё-таки за это время они как будто сблизились, поняли друг друга, хотя каждый из них остался при своём мнении.

Проводив её до двери, он с новой силой ощутил в себе одиночество. Может быть, это называется слабость, но когда к нему пришла Надежда, Иван на время перестал его чувствовать, потому что увидел рядом с собой человека, чья жизнь имеет какой-то высокий нравственный смысл, которого нет у него. Эта когда-то любившая его женщина показалась ему той соломинкой, за которую можно ухватиться, чтобы не утонуть. Когда же она ушла, для него снова наступил мрак.

Неужели всё объясняется только тем, что ему не хватает простого человеческого общения? Как это в «Солярисе»: «Человеку нужен человек»… Но с другой стороны сам же он и прячется от других в скорлупу своего мирка. Если звёзды зажигают, значит это кому-то нужно. А если не нужно – они горят, наверное, сами по себе, для себя. И в отличие от Надежды он, Иван – звезда, которая горит в одиночестве сама по себе.

Решив, что возьмёт только самое необходимое, он положил в дорожную сумку все свои лекарства, кусок туалетного мыла, халат и небольшое махровое полотенце. Надо будет хорошенько вымыться в номере под душем, перед тем как… Достал из шкафа свой летний выпускной костюм, померил пиджак. Тот без труда застегнулся на его изнурённом болезнью теле. А ещё Иван зачем-то взял с собой пляжные шорты с майкой и отцовское соломенное сомбреро – вдруг будет солнечно.

- Ванятка, у нас с твоим папой есть для тебя сюрприз…

- Да, мам?

Его родители заговорщицки перемигнулись.

- Завтра мы все вместе уезжаем на море. Так что можешь прямо сейчас начинать собираться.

- Вот это да! Я поеду на самое настоящее море!

Не помня себя от счастья, Ванятка подбежал к матери и, привстав на цыпочки, обнял её за шею. Какая же у него замечательная мама, ни у кого такой нет! Во-первых, ужасно добрая – спокойная и никогда не кричит на сына, во-вторых – сказочно красивая! А запах от её мягких золотых волос! Эти мамины духи с тонким цветочным ароматом… Когда мать уходит на работу, Ваня тайком достаёт из серванта все эти пахучие коробочки и подолгу наслаждается их запахом. Вот и теперь, обняв маму, он никак не может оторваться – так ему нравится вдыхать её цветочный аромат.

- Ванятка, поди обними отца, это ведь он придумал устроить нам отдых! – сказала растроганная мать. Только после этого мальчик послушно разомкнул объятия, чтобы подойти к отцу.

- Спасибо, па!

И он как-то неловко ткнулся губами в его тёплую колючую щёку…

Иван сделал над собой усилие, чтобы прогнать мысли о прошлом. Они только растравляют душу. Лучше не думать, не вспоминать. Впервые ему довелось побывать с родителями на море в шесть лет, а теперь он ехал туда проститься. На этот раз это был его последний путь.

***

Подходя к дому, Надежда заметила Антона. Зять стоял у подъезда, беседуя с кем-то по телефону. Узнав её, он прервал разговор и сделал несколько шагов ей навстречу.

- Здрасьте, Надежда Николаевна!

- Привет, Антон! – ответила она. – Вы только приехали или уже от нас уходите?

- Уже уходим. Я вот Лену жду, что-то долго она собирается.

- Сегодня на своей добрались? – спросила Надежда, заметив припаркованную рядом с их домом знакомую чёрную машину.

- Да, вчера только из ремонта забрали.

- А, ясно… - она собралась пройти в подъезд, но зять остановил её.

- Надежда Николаевна! Вы, пожалуйста, поторопите вашу дочь, я тут минут пятнадцать стою, её жду!

- Хорошо, я ей передам!

Леночка встретила мать в прихожей, уже готовая бежать к Антону. Озорные лучистые глаза, Серёжина улыбка с ямочками на щеках и его же пепельно-русые волосы. Копия мужа.

- Привет, мамуль! Папа сказал, что ты пошла на свидание, - шутя, подмигнула ей дочь.

- Да уж, на свидание! – тяжело вздохнула Надежда и стала разуваться.

«Что он делает там совсем один? – подумала она об Иване. – Я не должна была оставлять его в таком состоянии». Да ещё этот странный старик у цветочного магазина! На обратном пути проходя мимо нищего, она услышала у себя за спиной его голос. Он сказал ей вслед только одно слово: «Вернись!» И это прозвучало настолько явно, что сомнений не оставалось. Да и народу вокруг почти не было, так что не могло ей померещиться! Поражённая услышанным, Надежда обернулась. Юродивый, стоя рядом и дурацки улыбаясь, смотрел ей в лицо.

- Это вы только что сказали мне «вернись?» - спросила она в надежде услышать подтверждение своей догадке.

Но тот молчал, продолжая улыбаться. В это время на ступеньки магазина вышла продавец, чтобы покурить.

- Интересно, что вы хотите от него услышать? – полюбопытствовала женщина. – Этот бедолага вам всё равно ничего не ответит. Он же глухонемой!

- Мам, всё хорошо?

- Что? – вздрогнув, спохватилась она. – Ах да, Леночка, всё в порядке.

- Ну я же вижу – что-то случилось.

Надежда опустилась на кушетку. Дочь присела рядом, взяла её за руку.

- Мамуль, что-нибудь с твоим другом?

- Да. У Вани нашли рак. Он умирает.

- Мамуличка! – дочка нежно обняла её за плечи. – Какая же ты у меня хорошая! За всех переживаешь!

- Кстати, доча, тебя там муж заждался, - вспомнила она.

- Я знаю… Папуль! – позвала дочь. – Тут мама пришла, побудь с ней, пожалуйста, а то мне надо идти. Мы с Антоном ещё в магазин собирались заскочить…

Расцеловав родителей, Леночка умчалась. Они остались вдвоём. Не говоря ни слова, Надежда уткнулась в плечо мужа и, ощущая с его стороны молчаливую поддержку, больше не сдерживала слёз.

***

Поезд зелёной стрелой летел на Юг, унося его всё дальше от родного города. С родителями Иван всегда ездил в купейном вагоне. И он помнил, как в детстве ему хотелось поехать в совершенно обыкновенном плацкартном вместе с другими пассажирами. Поэтому сейчас он нарочно взял себе дешёвый плацкартный билет.

Ночь в поезде миновала благополучно. Перед сном Иван даже не принял обезболивающее и сейчас, проснувшись, почти не ощущал боли. Может, он к ней привык? Или смена привычной обстановки пошла ему на пользу?

Его соседями оказалась молодая семейная пара с малолетним ребёнком. Мать с сыном сидели ближе к окну, а отец расположился как раз напротив Ивана, углубившись в чтение газеты. Голубоглазого мальчика тоже звали Ваней и, наблюдая за ним, Иван вспоминал себя. Он заметил на шее ребёнка золотой медальон в форме дельфина.

- Это ему подарил папа на день рождения, - пояснила женщина. – Своего рода амулет на счастье.

- Геля права – эти мистические создания приносят людям счастье. А в Древней Греции дельфин считался священным животным, посланцем богов, - поддержал разговор её муж, оторвавшись от чтения. - Можно сказать, что это морское чудо – символ мечты. Поэтому у каждого из нас должен быть свой дельфин, своя мечта, к которой стремишься. Главное, поставить перед собой верную цель и идти к ней напролом, вопреки всему. Для достижения цели хороши все средства.

- Во-первых, вы несколько изменили фразу Никколо Макиавелли: «Цель оправдывает средства», - вежливо заметил ему Иван. - А во-вторых, интересное у вас представление о счастье, - он невесело усмехнулся. – Вы предлагаете идти по трупам, чтобы, в конце концов, достичь желаемого? Если человек готов следовать этому девизу, то мораль и нравственность для него – пустой звук. Если бы все так поступали, на земле уже давно не осталось бы живой души. Безграничный эгоизм только иллюзия счастливой жизни.

Мужчина посмотрел на него с любопытством.

- Простите за нескромный вопрос, но вот у вас, к примеру, какая цель? - поинтересовался он.

- Не знаю, - помедлив, ответил Иван. – Наверное, никакой.

- Ванюша, не трогай дедушкины вещи! Вы извините, пожалуйста, моего сына…

«Дедушкины вещи»? – он поднял голову, не сразу сообразив, что эти слова относились к нему. Иван даже не приметил, как Ванюша попытался заглянуть в его сумку.

- Не беспокойтесь, мальчик мне не мешает, - сказал он, поняв, наконец, в чём дело. И немного погодя добавил: - У вас замечательный сын.

- Спасибо! А как вы считаете, на кого он больше похож: на меня или на Андрея?

Андрей был её муж. Дискуссия миновала, и он снова погрузился в чтение газеты.

Иван улыбнулся.

- Он похож на вас обоих, - сказал он.

- И всё-таки у него мои глаза, - ревниво сказала женщина.

Иван присмотрелся внимательнее к её глазам. Они были светло-голубые без примеси серого или зелёного оттенка, как это часто встречается. И тогда он вспомнил Мадлен. Она была его девушкой. Очаровательная американка с огненно-рыжими волосами, молочной кожей и большими голубыми глазами ангела. Пожалуй, Мадлен одна из немногих любила его. Где она теперь? Ведь прошло уже больше десяти лет. Если она всё-таки оставила от него ребёнка, его сыну или дочке сейчас должно быть лет десять. Ему вдруг захотелось написать ей, как-то дать о себе знать. У него ведь есть её старый адрес. Если она не вышла замуж и не переехала от родителей, найти её будет не сложно. Штат Джорджия, Атланта…

- Мы везём сына на море в первый раз, - продолжила Геля. – Перемена климата, и я боюсь, как бы Ванюша не заболел.

Иван посмотрел на мальчика.

- Такой богатырь не заболеет, - уверенно сказал он, а про себя отметил: ещё одно совпадение. Маленький Иван едет на море в первый раз, а он, старый Иван, – в последний. Неразрывная связь двух поколений – старого и молодого. Старость уходит, юность остаётся. «И мы потом также уйдём, а наши дети останутся и так без конца…» - вспомнились ему слова Надежды.

«Она права, следующие на очереди – мы», - подумал он.

- Мы с мужем уже купили обратные билеты, пробудем там ровно три недели, - говорила женщина, не умолкая. - Врач сказал, что на меньшее количество дней ехать не желательно, идёт адаптация организма к новому климату. Мы всегда так делаем – покупаем сразу обратные билеты, вдруг потом не будет. А вы?

- Что я? – не понял Иван.

Он почти не слушал её и сидел, задумчиво смотря в окно.

- Вы уже купили билет обратно? – спросила она.

- Нет, не купил, – ответил он. – У меня билет в один конец.

Повисла пауза. Её муж снова прервал чтение, и они с Гелей переглянулись между собой.

- А что значит биет в адин канец? – поинтересовался маленький Ваня.

– Ничего это не значит, дедушка пошутил, - сказал ему отец, бросив на Ивана неодобрительный взгляд. – От ваших шуток холодок пробирает, - заметил он вскользь.

На этот раз Иван решил промолчать. Какая ему теперь разница, что подумают о нём эти люди? У них впереди целая жизнь. А у него в запасе от силы два дня. Во что ему Верить? В Бога? А если Его нет? На что Надеяться? На чудо? Но это выше здравого рассудка. Кого Любить? Ведь он одинок, его близкие умерли.

«Мне нужна надежда! Дайте мне надежду!» – хотелось ему крикнуть в полный голос. Он знал: если появится надежда, есть ещё шанс обрести Цель, найти самого себя. Потому что в жизни каждого непременно должна быть Цель. Иван понимал, что это нечто большее, чем временные жизненные блага. Она должна иметь высокий нравственный смысл.

Всё вокруг мираж. Но Истина где-то рядом, она живёт внутри каждого человека. И эта Истина зовётся Богом, тем Богом, в которого так свято верит Надежда и в существовании которого он разуверился будучи мальчиком.

Оставшееся время все четверо ехали молча. Соседи Ивана стали как будто избегать его. Только Ванюша по-прежнему проявлял любопытство, не отходя от странного «дедушки» ни на шаг. Поначалу родители запрещали мальчику подходить к нему, но потом смирились, перестав обращать на это внимание.

Поезд прибыл на вокзал около семи часов вечера. Несмотря на то, что Иван пробыл в пути почти два дня, поначалу он совсем не чувствовал усталости. Только когда добрался до пансионата и, заплатив за три дня проживания, поднялся в свой номер, понял, что сегодня сил у него хватит только на то, чтобы принять душ и лечь в постель. Лучше обдумать всё завтра, на свежую голову. Но отдохнуть с дороги ему не пришлось: в эту первую ночь своего приезда Иван снова мучился – боль вернулась к нему с удвоенной силой, и только после очередной дозы обезболивающего ему удалось заснуть.

***

Пансионат «Мечта» располагался в живописном курортном городке на черноморском побережье Кавказа всего в тридцати метрах от моря. Последний раз он отдыхал здесь с матерью в шестнадцать лет. Построенный ещё в далёкие советские годы этот пансионат старел вместе с ним, но каждый год здание реанимировали, и теперь оно походило на старуху после пластической операции: сколько ни маскируй возраст, время берёт своё.

Иван попросил девушку-администратора предоставить ему двухместный номер на первом этаже, ссылаясь на то, что он плохо себя чувствует и ему будет тяжело подниматься по лестнице. В этом номере они с мамой отдыхали, когда приехали сюда в последний раз. Отец тогда остался дома – работал сверхурочно. Иван даже предлагал за этот номер двойную цену, но девушка сказала, что все места уже заняты туристами и свободна только одна верхняя комната.

Номер, в котором его разместили, находился под самой крышей пятиэтажного корпуса. Это был одноместный номер со всеми удобствами, оснащённый телефоном и кондиционером – средних размеров уютная солнечная комната после косметического ремонта, декорированная и меблированная в современном стиле, с большим евро-окном и просторной лоджией, где умещались удобный пляжный столик и стулья. Он с удовольствием отметил, что с этого места открывался великолепный вид на море и далёкие вершины гор.

Утром Иван спустился в столовую для гостей пансионата и там ему предложили различные варианты питания: трёхразовое или двухразовое – завтрак и ужин по заказному меню, а также «континентальный» завтрак.

- «Шведский стол» – это ещё одна новая форма обслуживания наших отдыхающих… - объяснили работники столовой.

«Придумали какой-то «континентальный» завтрак, «шведский стол», - размышлял он, слушая их из вежливости. – Раньше здесь такого не было. Обычное трёхразовое питание – завтрак, обед и ужин».

- Закажите у нас завтрак «континентальный» плюс обед и ужин «шведский стол», - посоветовали ему. – Это очень удобно, если вы любите разнообразно питаться.

- Я обещаю над этим подумать, - сказал Иван. – А пока я бы заказал у вас стакан обычного чая.

Во время этого разговора он обратил внимание на то, что две женщины, работающие в столовой, стоя в стороне и тихонько переговариваясь, наблюдают за ним. Иван и сам не мог бы объяснить, почему это его так задело.

«Что им от меня нужно? – с раздражением думал он. – Я что, клоун в цирке? Нечего на меня смотреть!»

Не выдержав, Иван обернулся к ним:

- Вы что-то хотели?

Обе переглянулись. Та из них, что помоложе, спросила:

- Простите, но у вас такое знакомое лицо. Вы случайно не артист?

«Ах, вот оно что! – понял он. – Моё лицо ей знакомо. Что ж, неудивительно: когда-то я снялся не в одном фильме».

- Мне кажется, я видела вас в кино, - словно разгадав его мысли, говорила девица. - Это был фильм под названием…

- Вы обознались, потому