Глава xlvii 4 страница

целью воодушевить дядю) откинула капюшон и открыла такое ослепительно

прекрасное лицо, что дядя готов был драться с пятьюдесятью противниками

только бы заслужить ее улыбку, а потом умереть. Он и до этого момента

совершал чудеса храбрости, а теперь начал сражаться, как взбешенный великан.

В этот самый момент джентльмен в небесно-голубом оглянулся, увидел лицо

молодой леди, не прикрытое капюшоном, вскрикнул от злобы и ревности и,

направив оружие в ее прекрасную грудь, сделал выпад, целясь ей в сердце. Тут

мой дядя испустил такой отчаянный вопль, что дом задрожал. Леди проворно

отскочила в сторону, и не успел молодой человек обрести потерянное

равновесие, как она уже выхватила у него оружие, оттеснила его к стене и,

вонзив шпагу по самую рукоятку, пригвоздила его крепко-накрепко к стене.

Это был подвиг доселе невиданный. С торжествующим криком дядя,

обнаруживая непомерную силу, заставил своего противника отступить к той же

стене и, вонзив старую рапиру в самый центр большого красного цветка на его

жилете, пригвоздил его рядом с другом. Так они оба и стояли, джентльмены,

болтая в агонии руками и ногами, словно игрушечные паяцы, которых дергают за

веревочку. Впоследствии дядя говаривал, что это наивернейший способ

избавиться от врага; против этого способа можно привести только одно

возражение: он вводит в расходы, ибо на каждом выведенном из строя

противнике теряешь по шпаге.

- Карету, карету! - закричала леди, подбегая к дяде и обвивая его шею

прекрасными руками. - Мы можем еще ускользнуть.

- Можем? - повторил дядя. - Дорогая моя, но ведь и убивать-то больше

некого!

Дядя был слегка разочарован, джентльмены: он находил, что тихая

любовная сцена после ратоборства была бы весьма приятна, хотя бы для

разнообразия.

- Мы не можем медлить ни секунды, - возразила молодая леди. - Он (она

указала на молодого джентльмена в небесно-голубом) - единственный сын

могущественного маркиза Филтувилля.

- В таком случае, дорогая моя, боюсь, что он никогда не наследует

титула, - заявил мой дядя, хладнокровно посматривая на молодого джентльмена,

который, как я уже сказал, стоял пришпиленный к стене, словно майский жук.

Вы пресекли этот род, моя милая.

- Эти негодяи насильно увезли меня от родных и друзей, - сказала

молодая леди, раскрасневшись от негодования. - Через час этот злодей женился

бы на мне против моей воли.

- Какая наглость! - воскликнул дядя, бросая презрительный взгляд на

умирающего наследника Филтувилля.

- На основании того, что вы видели, - продолжала молодая леди, - вы

могли догадаться, что они сговорились меня убить, если я обращусь к

кому-нибудь за помощью. Если их сообщники найдут нас здесь, мы погибли! Быть

может, еще две минуты - и будет поздно. Карету!

От волнения и чрезмерного усилия, которое потребовалось для

пригвождения маркиза, она упала без чувств в объятия дяди. Он подхватил ее и

понес к выходу. У подъезда стояла карета, запряженная четверкой вороных

коней с длинными хвостами и развевающимися гривами, но не было ни кучера, ни

кондуктора, ни конюха.

Джентльмены! Надеюсь, я не опорочу памяти дяди, если скажу, что, хотя

он был холостяком, ему и раньше случалось держать в своих объятиях леди. Я

уверен даже, что у него была привычка целовать трактирных служанок, а

один-два раза свидетели, достойные доверия, видели, как он, на глазах у

всех, обнимал хозяйку трактира. Я упоминаю об этом факте, дабы пояснить,

каким удивительным созданием была эта прекрасная молодая леди, если она

произвела такое впечатление на дядю. Он говорил, что почувствовал странное

волнение и ноги у него задрожали, когда ее длинные черные волосы свесились

через его руку, а прекрасные темные глаза остановились на его лице, как

только она очнулась. Но кто может смотреть в кроткие, нежные темные глаза и

не почувствовать волнения? Я лично не могу, джентльмены. Я знаю такие глаза,

в которые боюсь смотреть, и это сущая правда.

- Вы меня никогда не покинете? - прошептала молодая леди.

- Никогда, - сказал дядя. И говорил он искренне.

- Мой милый защитник! - воскликнула молодая леди. - Мой милый, добрый,

храбрый защитник!

- Не говорите так, - перебил дядя.

- Почему? - спросила молодая леди.

- Потому что у вас такие прелестные губки, когда вы это говорите, -

отвечал дядя. - Боюсь, что у меня хватит дерзости поцеловать их.

Молодая леди подняла руку, словно предостерегая дядю от такого

поступка, и сказала... Нет, она - ничего не сказала, она улыбнулась. Когда

вы смотрите на очаровательнейшие губки в мире и видите, как они складываются

в лукавую улыбку, видите их близко, и никого нет при этом, вы наилучшим

образом можете доказать свое восхищение их безукоризненной формой и цветом,

если тотчас же их поцелуете. Дядя так и сделал, и за это я его уважаю.

- Слушайте! - встрепенувшись, воскликнула молодая леди. - Стук колес и

топот лошадей!

- Так и есть! - прислушиваясь, согласился мой дядя.

Он привык различать стук колес и копыт, но сейчас приближалось к ним

издалека такое множество лошадей и экипажей, что немыслимо было угадать их

количество. Судя но грохоту, катило пятьдесят карет, запряженных каждая

шестеркой превосходных коней.

- Нас преследуют! - воскликнула молодая леди, заламывая руки. - Нас

преследуют! Одна надежда на вас.

На ее прекрасном лице отразился такой испуг, что дядя немедленно принял

решение. Он посадил ее в карету, попросил ничего не бояться, еще раз

прижался губами к ее губкам, а затем, посоветовав ей поднять оконную раму,

так как было холодно, взобрался на козлы.

- Милый, подождите! - крикнула молодая леди.

- Что случилось? - осведомился дядя с козел.

- Мне нужно сказать вам кое-что, - пояснила молодая леди. - Одно слово!

Только одно слово, дорогой мой.

- Не слезть ли мне? - спросил дядя.

Молодая леди ничего не ответила, но снова улыбнулась. И как улыбнулась,

джентльмены! По сравнению с этой улыбкой первая никуда не годилась. Мой дядя

по мгновение ока спрыгнул со своего насеста.

- В чем дело, милочка? - спросил оп, заглядывая в окно кареты.

Случилось так, что в то же самое время леди наклонилась к окну, и моему

дяде она показалась еще красивее, чем раньше. Они находились очень близко

друг от друга, джентльмены, и, стало быть, он никак не мог ошибиться.

- В чем дело, милочка? - спросил мой дядя.

- Вы не будете любить никого, кроме меня, вы не женитесь на другой?

спросила молодая леди.

Дядя торжественно поклялся, что никогда ни на ком другом не женится.

Тогда молодая леди откинулась назад и подняла окно. Дядя вскочил на козлы,

расставил локти, подхватил вожжи, схватил с крыши кареты длинный бич,

хлестнул переднюю лошадь, и вороные кони с длинными хвостами и

развевающимися гривами помчались, покрывая пятнадцать добрых английских миль

в час и увлекая за собой почтовую карету. Ого! Ну и летели же они!

Грохот позади усиливался. Чем быстрее катилась старая карета, тем

быстрее мчались преследователи. Люди, лошади, собаки участвовали в погоне.

Шум был оглушительный, но еще громче звенел голос молодой леди, понукавшей

дядю и кричавшей: " Скорей, скорей! "

Они неслись мимо темных деревьев, словно перышки, подхваченные

ураганом. Мимо домов, ворот, церквей, стогов сена они летели с быстротой и

грохотом бурного потока, вырвавшегося на волю. Но шум погони нарастал, и

дядя все еще слышал дикие вопли молодой леди: " Скорей, скорей! "

Мой дядя не жалел бича, лошади рвались вперед и побелели от пены, а

погоня все приближалась, и молодая леди кричала: " Скорей, скорей! " В этот

критический момент дядя изо всех сил ударил ногой по ящику под козлами и...

увидел, что настало серое утро, а он сидит во дворе колесного мастера, на

козлах старой эдинбургской почтовой кареты, дрожит от холода и сырости и

топает ногами, чтобы согреться. Он слез с козел и нетерпеливо заглянул в

карету, отыскивая прекрасную молодую леди. Увы! У кареты не было ни дверцы,

ни сиденья. Остался один остов.

Конечно, дядя прекрасно понимал, что тут кроется какая-то тайна и все

произошло именно так, как он рассказывал. Он остался верен великой клятве,

которую дал прекрасной молодой леди, - отказался ради нее от нескольких

трактирщиц, очень выгодных партий, и в конце концов умер холостяком. Он

всегда вспоминал, как чудно это вышло, когда он, совершенно случайно

перемахнув через забор, узнал, что призраки старых почтовых карет, лошадей,

кондукторов, кучеров и пассажиров имеют обыкновение путешествовать каждую

ночь. К этому он присовокупил, что, по его мнению, он был единственным живым

существом, которому довелось участвовать как пассажиру в одной из таких

поездок. И мне кажется, он был прав, джентльмены, - по крайней мере я ни о

ком другом никогда не слышал".

- Хотел бы я знать, что возят в почтовых сумках эти призраки карет?

промолвил хозяин гостиницы, который с большим вниманием слушал рассказ.

- Конечно, мертвые письма *, - ответил торговый агент.

- Ах, вот оно что! - воскликнул хозяин. - Мне это не приходило в

голову.