Впечатления.

Работая над этой книгой, я сознавал, что мои цели и задачи

весьма легко могут быть поняты неверно. В особенности мне

хотелось бы заметить для читателей, мыслящих научными

категориями, что я отчетливо понимаю, что то, что я сделал, не

представляет собой научного исследования. А моим

коллегам-философам я хочу сказать, что я вовсе не испытываю,

будто я " показал", что есть жизнь после смерти. Исчерпывающее

обсуждение этой проблемы вовлекло бы нас в дискуссию, выходящую

за рамки этой книги, так что я ограничусь только несколькими

короткими впечатлениями.

В специальных исследованиях, посвященных логике, праву или

какой-либо научной проблеме такие слова как " вывод",

" свидетельство" и " доказательство" являются техническими

терминами и имеют более точное значение, чем при употреблении

их в обычной жизни. В повседневном языке эти же самые слова

употребляются куда более свободно. Достаточно даже

поверхостного взгляда на многие сенсационные статьи в

популярных журналах, чтобы увидеть, что почти любая

малоправдоподобная история преподносится читателям, как

несомненное " доказательство".

В логике то, что может или не может быть сказано на

основании имеющихся предпосылок, не может носить случайного

характера. Оно совершенно точно определяется определенными

правилами, положениями и законами. Когда кто-то говорит, что он

пришел к определенным " выводам", это означает, что любой

исследователь, который будет исходить из тех же самых

предпосылок, придет к тем же самым выводам, если только он не

сделает никакой ошибки.

Это замечание объясняет, почему я отказываюсь делать

какие-либо " выводы" из моего исследования и почему я говорю,

что не пытаюсь конструировать доказательства очень древнего

учения о том, что жизнь продолжается после смерти тела. И все

же я знаю, что данные о предсмертном опыте имеют большое

значение. Единственное, к чему я стремился при создании этой

книги, - это найти некоторый средний путь для их интерпритации,

путь, который с одной стороны не отрицает этого опыта на

основании того, что для него не имеется логического или

научного обоснования, а, с другой стороны, лишен сенсационных

восклицаний о том, что " доказано", что есть жизнь после смерти.

В то же время, как мне кажется, следует допустить, что

наша неспособность сформулировать такое доказательство связана

не с ограничениями, накладываемыми собственно предсмертным

опытом. Вероятно, это обусловлено ограничениями, присущеми

научному логическому мышлению. Не исключено, что в будущем

наука и логика будут отличаться от современных. (Следует

помнить, что исторически научная методология не представляла

собой неизменную статическую систему, а была изменяющимся,

динамическим процессом)

Итак, я говорил в конце моей книги не о выводах и

доказательствах, а о чем-то гораздо менее определенном, - об

ощущениях, вопросах, аналогиях, удивительных фактах,

нуждающихся в объяснении. По существу, правильнее, наверно,

говорить не о выводах, которые я делаю на основании моих

исследований, а о том, какое впечатление произвело данное

исследование на меня самого. На это я могу ответить следующее.

Есть что-то чрезвычайно убедительное в том, что видишь

человека, рассказывающего тебе о том, что он пережил, но эту

убежденность не так легко передать при написании книги. Для

этих людей их предсмертный опыт был совершенно реальным

событием, и благодаря моему знакомству с ними этот опыт стал

реальным и для меня.

Конечно, я понимаю, что этот довод психологический, а не

логический. Логика есть всеобщее достояние, а психологические

доводы таковыми не являются. При одних и тех же обстоятельствах

одно и то же событие произведет на одного человека одно

впечатление, а на другого совершенно иное. Это зависит от

мировоззрения человека, его темперамента и т. п. Я не хочу

утверждать, что мое отношение к данному исследованию должно

быть законом для всех остальных. В таком случае может

возникнуть вопрос: " Если интерпритация этого опыта носит столь

субъективный характер, то зачем исследовать эти явления! " В

ответ на это я могу только еще раз указать на всеобщий интерес

людей к вопросу о природе смерти. Поэтому я думаю, что любой

свет, который может быть пролит на эту тайну, будет хорош.

Освещение этого вопроса необходимо для людей многих профессий и

академических исследований. Это необходимо и для врача,

которому приходится встречаться со страхом и надеждой

умирающего больного, и для священника, помогающего встретить

смерть. Это необходимо также и для психологов и психиатров, так

как для того чтобы выбирать подходящие и эффективные методы для

лечения душевных заболеваний, им необходимо знать, что

представляет собой сознание и может ли оно существовать

отдельно от тела. Если нет, то в этом случае усилия по

разработке методов психологической терапии должны быть

направлены исключительно в сторону поиска физических методов -

новых лекарств, электротерапии и т. п. Если сознание может

существовать отдельно от тела, как нечто, живущее по своим

особым законам, тогда лечение нарушений сознания должно быть

совершенно иным.

Однако, здесь затрагиваются вопросы еще более важные, чем

чисто академические и медицинские. Сюда относится проблема

глубоко личная, ибо от того, что мы узнаем о смерти, зависит

то, как мы будем жить. Если опыт, о котором рассказывалось в

этой книге, реален, то он находится в безусловной зависимости

от того, что каждый из нас делает в этой жизни. И в этом случае

совершенно справедливо, что мы не можем достаточно полно

понимать эту жизнь, если мы не можем уловить хоть проблеска из

того, что лежит за ней.