Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
В штабе полка. Я сижу за столом. Переписываю приказ по полку
Я сижу за столом. Переписываю приказ по полку. Этот приказ мы набросали сегодня утром вместе с командиром и комиссаром полка. Я — адъютант 1-го Образцового полка деревенской бедноты. Передо мной карта северо-западной России. Красным карандашом отмечена линия фронта, — она идет от берега Финского залива через Нарву — Ямбург. Наш штаб полка в Ямбурге. Я переписываю приказ красивым четким почерком. Командир и комиссар уехали на позиции. У меня порок сердца. Мне нельзя скакать на лошади. И поэтому они редко берут меня с собой. Кто-то стучит в окно. Я вижу какую-то штатскую фигуру в изодранном, грязном пальто. Постучав в окно, человек кланяется. Я велю часовому пропустить этого человека. Часовой нехотя пропускает. — Что вам угодно? — спрашиваю я. Сняв шапку, человек мнется у дверей. Я вижу перед собой человека очень жалкого, даже какого-то несчастного, забитого, огорченого. Чтобы ободрить его, я подвожу его к креслу и, пожав ему руку, прошу сесть. Он нехотя садится. Он говорит, еле шевеля губами: — Если Красная Армия будет отходить — отходить ли нам вместе с вами или оставаться? — А кто вы будете? — спрашиваю я. — Я пришел из колонии «Крутые ручьи». Там наша колония прокаженных. Я чувствую, как мое сердце падает. Незаметно вытираю свою руку о свои ватные штаны. — Не знаю, — говорю я. — Я один не могу решить этого вопроса. Кроме того, речь идет не о нашем отступлении. Я не думаю, что фронт пойдет дальше Ямбурга. Поклонившись мне, человек уходит. Из окна я вижу, что он показывает свои язвы часовому. Я иду в лазарет и карболкой мою свои руки. Я не заболел. Вероятно, у нас преувеличенный страх к этой болезни.
ХЛЕБ
Я потерял сознание, когда утром вышел из штаба, чтобы пройтись немного по воздуху. Часовой и телефонист приводили меня в чуйство. Они почему-то терли мои уши и разводил мои руки, как утопленнику. Тем не менее очнулся. Командир полка сказал мне: — Немедленно поезжайте отдохнуть. Я вам дам две недели отпуска. Я уехал в Петроград. Но в Петрограде я не чувствовал себя лучше. Я пошел в военный госпиталь за советом. Послушав мое сердце, мне сказали, что для армии я негоден. И оставили меня в госпитале до комиссии. И вот вторую неделю я лежу в палате. Кроме того, что я плохо себя чувствую, я еще голоден. Это — девятнадцатый год! В госпитале дают четыреста граммов хлеба и тарелку супа. Это мало для человека, которому двадцать три года. Моя мать изредка приносит мне копченую воблу. Мне совестно брать эту воблу. У нас дома большая семья. Напротив меня на койке сидит молодой парень в кальсонах. Ему только что привезли из деревни два каравая хлеба. Он перочинным ножом нарезает куски хлеба, мажет их маслом и посылает в свой рот. Это он делает до бесконечности. Кто-то из больных просит: — Свидеров, дай кусочек. Тот говорит: — Дайте самому пожрать. Пожру и тогда дам. Заправившись, он разбрасывает куски по койкам. Спрашивает меня: — А тебе, интеллигент, дать? Я говорю: — Только не бросай. А положи на мой стол. Ему досадно это. Он хотел бы бросить. Это интересней. Он молча сидит, поглядывает на меня. Потом встает с койки и, паясничая, кладет кусок хлеба на мой столик. При этом театрально кланяется и гримасничает. В палате смех. Мне очень хочется сбросить это подношение на пол. Но я сдерживаю себя. Я отворачиваюсь к стене. Ночью, лежа на койке, я съедаю этот хлеб. Мысли у меня самые горькие.
|