Глава 6. Эхо разнеслось по всему складу от удара костяшками по металлу моей рукой

Эхо разнеслось по всему складу от удара костяшками по металлу моей рукой. Прибытие в заброшенное здание было отмашкой, сделать телефонный звонок. Бетонная крошка под моими ботинками хрустела, затем я посмотрела на скошенный потолок и огромные окна, в которых утреннее солнце заливалось внутрь. Тысячи пылинок отражались в солнечных лучах, танцующих под музыку сквозняка, дующего с разбитого окна.

— Эли´?! — позвала я, мой голос отозвался эхом по коридорам, огромным залам, словно гром среди ясных облаков.

От слабого следа его присутствия мои волосы на затылке стали дыбом, но он не появился.

— Ты знаешь, зачем я здесь!

Спустя несколько секунд я снова позвала его, но на этот раз мой голос стал тише:

— Пожалуйста…

Для небес время было размытым, и, повзрослев, я поняла, что небесные существа никогда сильно не торопились что-либо делать. Я нашла место на полу и села, скрестив ноги, ожидая Эли, если он вообще откликнется и посетит меня.

Спросить совета у Эли – было огромным делом. Я бы не пошла к нему, если бы не была зла на своих родителей, или даже, если бы я запротестовала против лечения после обучения. Папа сказал, что это сложнее и важнее, чем, нежели добиться встречи с самим Президентом Соединенных Штатов, но у Эли была особая привязанность к нашей семье.

Как и все Архангелы, Эли обладал истинным состраданием к людям. Он не любил пересечения пространств. Некоторые давали им размеры, а другие именовали их сферами. Я просто видела это в сознании, — это подобно разнице между сном и бодрствованием. В самолете в Небесном пространстве, Эли будет ощущаться рядом со мной, но на самом деле он будет за тридевять земель. Соприкосновение самолета с землей, с пространством Ада, походит на пробуждение от самого замечательного сна, который мог бы только быть. Напротив, путешествие с Небес обладало противоположным эффектом, который объяснял, почему люди чаще всего испытывали зло, чем добро.

Притянув свои ноги к груди, и коснувшись колен, я продолжала ждать. Он был ближе, чем раньше, но он чего-то ждал. Солнце поднялось высоко в небе и в моем животе заурчало.

Я не должна была пропускать завтрак, чтобы добраться сюда, до того как мои родители узнали бы.

— Может быть, тебе не стоит делать того, о чем родители не в курсе, — сказал Эли, появившись в десяти футах.

Он носил свободный крой: джинсы цвета хаки, завернутые до икр, сандалии и V-образная белая футболка. Он напомнил мне моего папу: пугающе высокий и огромный, с сияющей загорелой кожей и с ярко-небесно-голубыми глазами. Его белокурые волосы, колосившиеся спереди, были светлее папиных, и он был наверняка счастливее, демонстрируя своей широкой улыбкой идеально белые зубы.

Я поднялась на ноги и подошла к Эли, останавливаясь всего в десяти футах от него.

— Ты пришел!

— Да, пришел. Как продвигается спасение?

Я выдохнула и рассмеялась, посмотрев вниз.

— Вот почему я здесь. У меня есть вопросы.

— Конечно, — ответил он. Его голос был ровным и успокаивающим, почти материнским, и в то же время сильным. Я часто желала, чтобы Эли присутствовал рядом с нами постоянно. Он производил опьяняющий эффект.

— Мама с папой что-то скрывают от меня.

Глаза Эли округлились.

— Шокирующе.

Я заправила за ухо выбившиеся пряди волос, пытаясь рассуждать здраво, пока вдыхала его удивительный запах.

— Нина решает проблемы убрать-волосы-за-ухо, — сказал Эли, указывая на мое ухо.

— Мой отец упоминал об этом, — сказала я.

— Ты очень похожа на нее, Эдем. Нетерпеливая. Неосторожная. Вспыльчивая. Нерешительная.

Мои щеки вспыхнули.

— Все, чего во мне не должно быть.

— Напротив, — сказал Эли. Он шагнул ко мне и приподнял пальцами мой подбородок. — Это лучшая часть тебя. Это делает тебя человеком. Люди стыдятся своих недостатков. — Большим пальцем он провел по тонкой коже под глазом. — Как слезы, которые ты пытаешься удержать внутри. Плачь. Это прекрасно. Злись. Ошибайся. Совершай что-то неловкое. Будь в отчаяние. Разочаруй кого-то. Разочаруй себя. Подведи. — Последнее слово он произнес убедительно. — Это невероятно красиво наблюдать и узнавать людей. Все это в обучении, Эдем. Это и есть жизнь. Столетние уроки скрываются под опытом. Хорошим и плохим.

Слезы начали жалить мои глаза. Я даже не была уверена, почему плачу. Эли говорил так правдиво, бескорыстно и не осуждая. Он любил меня глубже, чем родители своей безусловной любовью, но таким образом он любил всех людей.

— Есть мальчик, — сказала я.

Эли отпустил мой подбородок, с волнением в глазах.

— Расскажи.

— Ты знаешь, кто это.

— Левиафан. Он… интересный.

— Есть пророчество; в старых текстах и книге Ада говорится о нем и обо мне. — Я не посмела произнести истинное название текстов Ада (прим. Библия Ада) в присутствии Эли. Небеса считают те страницы мерзостью.

— Во истину, — сказал Эли, начав шагать. Он готовился поведать историю. — То же пророчество, но с различным концом.

— Ты можешь рассказать мне? — спросила я.

Эли сузил свои глаза.

— Твои родители не решились на это. — Он подмигнул мне и улыбнулся. — Ты умеешь хранить секреты?

— Да, — ответила я, с облегчением.

— Пророчество в свитках весьма специфично. Ты несешь ответственность за соблюдение баланса, Эдем. Это значит, ты несешь нейтралитет. Вследствие отказа – смерть.

— Нейтралитет?! Как по отношению к Аду я должна быть нейтральна? Я думала, что борюсь за правое дело.

— Демоны не единственные искушаются нарушить правила. Например, твой дедушка.

— Что? — я поперхнулась.

— Будучи никому не преданной, но причиной для большинства врагов. Ты уже используешь одолженное время. Пророчество в Библии Леви предрекает твою смерть, чтобы возвысить власть Люцифера. — Эли закатил глаза. — Основная тема Вселенной, похоже, что сила.

Я обняла саму себя.

— Какая ему выгода от моей смерти, если я буду следовать нейтралитету?

— У Люцифера обиды, Эдем. Он пытался свергнуть небеса. До сих пор пытается. Ты знаешь, это пространство - поле боя. Прямое влияние для него - это путь к облегчению. А теперь, когда ты получеловек, для него это возможность устранить занозу с его стороны.

— Теперь? Это значит, что я не всегда была?

Позабавившись, Эли закрыл глаза.

— Сосредоточься. Мир без баланса на Земле будет настоящим Адом, если ты понимаешь, о чем я. Интересен поворот событий в том, что сыну Люциферу поручено обеспечить твой провал на Земле.

— Я знаю. Ад предсказывает, что он убьет меня.

— Не обязательно.

— Что я умру?

— Точно.

Я сглотнула.

— Я умру?

— Нет, дитя, — сказал Эли, подойдя ко мне и взяв на руки. — Ничто не умирает по-настоящему.

— Но он ненавидит меня, — сказала я, в рубашку Эли глухим голосом.

Эли отпустил меня.

— Создатель сгоряча, наверняка. Но он не ненавидит тебя. Похоже, ты уже третий друг, который не станет принимать чью-либо сторону, а двое других были ужасны друг к другу.

Я сморгнула, уставившись в пол.

— Я еще больше запуталась.

— Тебе запрещено принимать чью-либо сторону. Это останавливает тебя в его пользу и врагов Ада. Если ты отказываешься – война. Ты знаешь, что Земля вызывает спор между Раем и Адом?

Я отрицательно покачала головой.

— Апокалипсис. Но он, в своей бесконечной мудрости, поместил тебя сюда, чтобы сделать выбор. И ты собираешься спасти нас всех.

— Ты только что сказал, что я не справляюсь.

— Ты меня не слушаешь. Ты не подведешь, Эдем Райел. Ты дочь своего отца. Ты сделаешь то, что, в конце концов, правильно.

Я почувствовала, что он уходит прочь, оставляет меня и это невыносимо.

— Пожалуйста, не уходи. Я не понимаю.

— Я всегда здесь.

— А что насчет Леви?

— Он выбрал, быть твоим союзником. Он милый, слишком, и это бонус. — Он усмехнулся.

— Сын Сатаны – мой союзник? — в ужасе спросила я.

— По сути, вы – два сапога пара, оба – полулюди. Хотя ты сильнее Арха или демона, в тебе доля того же напора.

— Его цель - убить меня.

— Посмотри ему в глаза, Эдем. Он давно за тобой наблюдал. Он пытался тебя убить?

— Он напал на меня.

Эли закатил глаза.

— Мальчишка в четвертом классе издевался своим запугиванием на детской площадке. Вспомни его, Эдем. Возможно, ты удивишься.

— Вспомнить его? — спросила я.

Но Эли уже не было. Я скрестила руки у себя на груди, оставшись одной в пустом пространстве обдумывая слова Эли.

Я поехала домой, разогнавшись на тридцать миль больше положенного ограничения, мои щеки были мокрыми от пролившихся слез. Это эмоционально истощает, побывав рядом с Эли, а затем уйти, и Эли ощущал это, подобно пересечению пространств. Также узнать, что мы не были в одной разрушающей команде. И еще, что, в конце концов, я не сражалась за Бога.

Мое дыхание перехватило. Я даже не ссорилась со своей семьей. Я никому не принадлежала.

Чем дольше я ехала, тем хуже себя ощущала. Было легче не воспринимать плохие новости, но когда Эли с такой безупречной праведностью преподнес, то страшная правда проникла в меня, как болезнь. К тому времени, когда я доехала до въезда, желчь начала подниматься к горлу.

Мотоцикл Бекса был припаркован у парадного крыльца дома, где все ждали меня. Он прибыл первым, чтобы оповестить, что я сделала. Я не была уверена, какой мне ожидать реакции, но это и не имело значения. Мои человеческие эмоции итак затмевают все остальное.

Папино выражение лица совпадало с маминым, и даже бабушка была обеспокоена.

— Эдем, — сказал папа, протягивая руку.

— Я знаю, что я – нейтралитет, — сказала я, с шипением втягивая воздух. — Можете перестать притворяться. Полагаю, это имеет смысл. Если я хранитель Баланса, тогда я должна им быть.

Руки отца опустились, а мама прикрыла ладонью рот.

— Это то, что сказал Эли?

Я посмотрела между ней и отцом.

— Она не знала?

Опять же, папа жестом позвал меня подойти к нему.

— Зайди, милая. Нам нужно поговорить.

Я последовала за ним в фойе, вниз, мимо холла в гостиную. Вся моя семья заняли свои места на двух больших бархатных секциях, окруженными дизайнерскими подушками и окнами, закрытых плотными шторами. Темное освещение сделало предстоящий разговор еще более зловещим. Я уселась посредине подушек. Мама села с одной стороны от меня, а Бекс с другой.

Бекс взял меня за руку, кажущийся немного опечаленным, как будто не спешил узнать правду, от которой защитит меня раз и навсегда.

— Почему ты меня не остановил? — спросила я. — Ты знал, что я была на складе. Если ты не хочешь знать правды, так почему позволил пойти туда?

— Сначала я подумал, что он не явится. Но поскольку он пришел… значит, хотел, чтобы ты знала правду и я доверяю Эли.

— Что это? Я доверяю Эли, — безразлично проговорила я.

Бекс показался глубоко раненым. В последнее время мы не ладим, и вплоть до сегодняшнего момента мы были лучшими друзьями, не смотря на то, что я младше.

— Ты нет?

— Да, но…

— Я и тебе доверяю тоже, — сказал Бекс, сжимая мне руку.

Папа остановился за пару минут до того, как прикрыть рот и нос обеими руками. Он вдохнул глоток воздуха, сквозь пальцы, а потом сел напротив лицом ко мне, рядом со своей сестрой и ее мужем. Одна бабушка сидела в синем бёрджере (прим. пер. bergè re от франц. – глубокое кресло) в углу комнаты. Она взгромоздила свои локти на подлокотники, словно королева в своем замке.

Кессонные потолки возвышались на двадцати футах, а большая старинная люстра свисала на золотой металлической оправе по центру залы, пропуская тысячу цветов через свою хрустальную призму. На каждой стене были столетние, прекрасно сохранившиеся обои, отображающие отдельные цветочные панно, которое поддерживало восемнадцатое столетие французского мотива. И это было лишь в одной комнате, в которой бабушка отказалась что-либо менять, где были мы, собраны для очередной серьезной семейной дискуссии.

— Что сказал тебе Эли? — спросил папа.

Я пожала плечами, а он продолжал сидеть спиной, прислонившись к подушкам.

— Ты знаешь, что он сказал мне.

— Нет, — сказала мама. — Мы – нет.

— Он сказал мне, что это секрет, — сказала я.

— Арх юморит, — сказал Бекс. — Он знал, что я был там и прислушивался. Все хорошо, Эдем. Скажи им.

— Но, ты, — я посмотрела на своего папу, — знал уже правду. Он лишь сказал мне правду, что за несоблюдение Баланса – смерть. У меня мало союзников. Если я потерплю неудачу – будет война, которую как я поняла, хотят обе стороны. Апокалипсис – заключительная ставка на душу. В принципе, я не так сильна, как думала, и это не совсем хорошо.

Не медля и замявшись, глаза мамы расширились. Она посмотрела на папу, затем ее грудь прогнулась, пока она пыталась удержать свое опустошение внутри себя.

— Ты обещал.

Папа протянул руку.

— Это не всегда то, чем кажется, милая. Ты знаешь это.

Еще раз, взглянув на папу, мама притянула меня к себе ближе, используя свободную руку и прижимая мою голову к ее щеке. Все ее тело было напряжено, как будто она готовится к наихудшей боли, которую может себе представить. Слеза скатилась по щеке, но она не была моей.

— Джаред, — сказала она, — ты сдержишь свое обещание. Ты защитишь нашего ребенка. Она не просила этого.

— Нина, — начал папа.

— Она моя дочь. Я не позволю забрать ее у меня из-за какой-то дурацкой космической игры. Ты понимаешь меня? Я не позволю. — Она вдавила свои пальцы в мое тело и глубоко вдыхала воздух.

Заговорил Бекс:

— Никто из нас не позволит, Нина. Мы пообещали сохранить ее в безопасности.

Папа встал и опустился на колени перед мамой и мной, прикоснувшись одной рукой к ее щеке, а другой к колену.

— Мы выясним это. Мы и прежде разбивали судьбу.

— Мам, я не боюсь.

Она плотно стиснула свои зубы, словно испытывает худшую пытку в своей жизни, ту, что только мать способна испытывать, и которую никто кроме нее не увидит. Удерживая все это в себе, она отказывалась выместить и высвободить все наружу.

Выражение ее лица укрепилось, и она выдавила улыбку.

— Ты не обязана. Я может быть и человек, но не позволю ничему случиться с тобой.

Я кивнула в ответ без спора. Она достаточно переносит боли внутри себя.

— Что еще он сказал? — спросил папа.

— Что я, похожа на маму, — сказала я, вытирая ее мокрые от слез щеки. Она улыбнулась. — И что плакать – это нормально.

Ее нижняя губа задрожала, но все же, она сдержалась.

— И? — продолжил папа. — Что еще?

— Что Леви решил быть мне союзником. Черт возьми, но ведь Библия предсказывает, что Леви станет причиной моей смерти, и это не значит, что он убьет меня.

Все лицо папы исказилось.

— Кто? — спросил Райан.

— Леви, — ответил Бекс.

Райан посмотрел на жену.

— Кто такой Леви?

Клэр то открывала, то закрывала свой рот. Она не испугалась. Наоборот, это ее позабавило.

— Леви?

— Левиафан, — пробурлил папа.

Клэр кивнула.

— Теперь ясно, откуда демон – сокрытель. Возможно так, он пытался скрыть свой запах.

В подтверждение слов, Бекс кивнул.

— Я все еще слежу за ним. У него свои интересы, но не думаю, что они связаны с намерением ее убийства.

— Когда узнаешь, скажи мне, — съязвила я. — Мне интересно знать, что повлияет на измену его верности, даже если это правда.

— Эли знает сердце Леви, — сказал Бекс. — Если он так сказал, то это правда.

Задумавшись, папа прикоснулся пальцем к своим губам.

— Провал – значит смерть. Эли говорил об этом подробнее?

— Он сказал, что я не подведу.

— Черт возьми, конечно, нет. Ты – Райел. — Сказала Клэр с обнадеживающей улыбкой.

Мама расслабилась.

Наконец-то из-за угла заговорила бабушка.

— Наконец, немного хороших новостей.

Она откинула назад свои волосы и собрала их во французский пучок, таким образом, она попыталась скрыть свою озабоченность.

— Расскажи им о нейтралитете, — сказал Бекс.

Воздух в комнате изменился, бушуя в беспокойстве. Все заерзали на своих местах, ожидая, но не того о чем я скажу, а то, что кишело стаей вокруг дома – все чувствовали присутствие Других, кроме мамы, и их было больше, чем обычно.

— На сегодняшний день для меня этого достаточно, — сказала бабушка, поправляя свой пиджак, когда она встала. Она прикоснулась к своей груди, а затем кивнула маме, перед тем как покинуть комнату; стук ее каблуков эхом раздавался по коридору, пока она направлялась в другую сторону дома.

— Я не на вашей стороне и не на чьей-либо еще. Чтобы сохранять равновесие, я должна быть как «за», так и «против» Рая и Ада.

Мама посмотрела на Бекса.

— Что это значит?

— Это значит, что она может убивать как Других, так и Архов.

— Хорошо, — сказала мама, теребя свое ожерелье. — Архи не нарушают правил, поэтому семье не о чем беспокоится.

— Технически, — продолжил Бекс. — Семья была создана из-за нарушенного правила. Одного из важных.

— Ну и что? — сказала мама, выдыхая слова со смехом. — Она могла бы убить нас?

Мама сглотнула и взглянула на меня, прежде чем папа уселся комфортнее. Райан придвинулся вперед, его зад едва ли касался края дивана.

— Это то, что угрожает равновесию?

Папа глубоко вдохнул.

— На людей нельзя повлиять.

Райан пожал плечами.

— Так не значит ли это, что сама Библия угрожает равновесию?

Папа покачал головой.

— Нет. Только действия Других или Архов. Прямое сверхъестественное вмешательство запрещено. Лишь поэтому эти вещи не угрожают.

— Эти вещи? — переспросила я.

Выражение лица папы стало мрачным.

— Почему на молитвы не всегда отвечают, Эдем. Рак, геноцид, войны. Когда прибудет помощь, будет слишком поздно. Архи – опекуны, а не супергерои. Они обязаны соблюдать правила, именно поэтому люди не всегда спасаются. По той же причине демон не может завладеть обладанием. Все это – баланс. Таковы правила в игре, за непослушание и неповиновение им – смерть. — Папа посмотрел на меня. — И Эдем является сторожевой.

— Не существовала ли я раньше? — спросила я.

Он покачал головой.

— Я не знаю. Тебе и не приходилось быть. Что-то изменилось. Может быть, Леви стал катализатором решения. Мы с Бексом продолжим искать решения. У нас есть конкретная цель.

Мама встала между мной и папой.

— Это наша дочь, ты понимаешь, Джаред. Она не жертвенный агнец. Она наш ребенок.

— Извини, — сказал папа. — Это не то, что я имел в виду.

— Эли сказал кое-что еще, — сказала я.

Они повернули головы в мою сторону.

— Он сказал, что сейчас я нахожусь в человеческом облике. Он не захотел уточнить, но я думаю это не первое мое родео.

— Итак, — Райан посмотрел на отца. — Она существовала ранее?

Папа нахмурился.

— Или она всегда существовала.

Райан скорчил гримасу.

— Что это значит?

Бекс сжал мою руку.

— Это значит, что она знала отца до нас.

Эта мысль вызвала улыбку на каждом лице.

— Так… и что теперь? — спросила мама, крутя обручальное кольцо на пальце.

Я отпустила руку Бекса и стала рядом с ней.

— Мы будем продолжать делать то, как и раньше, несмотря ни на что, даже если теперь нам известно немногое.

Я накрыла своими руками ее и крепко обняла. Папа подошел к бару, взял небольшой стакан наполнил его льдом, а затем добавил воды.

— Ты должна найти этого юношу, — сказала мама.

— Какого парня? — спросил папа, обернувшись. — Левиафана? Нет. — Он опустил подбородок, встречаясь со мной взглядом. — Держись от него подальше.

— Джаред, — начала мама. — Эли сказал о нем. Если он ее союзник, значит, она нуждается в нем.

Покачав головой, папа сделал глоток, а затем вытер тыльной стороной ладони рот.

— Мы должны подумать об этом в первую очередь. Нам нужна стратегия.

— Эли сказал нам о стратегии. Леви в состоянии помочь. Возможно, он единственный кто сможет обеспечить ей безопасность, — сказал Бекс.

Мама повернулась ко мне лицом.

— Найди парня. По крайней мере, посмотришь, что он знает.