Заслуженные члены общества

Раз в год во время праздника Махашиваратри индуисты получают прощение всех грехов, совершая подношения фаллическому символу - лингаму.

«Ом Намах Шивая!» – шумной разноголосицей повторяется одна и та же мантра. Приближается Великая ночь Шивы – Махашиваратри. Я в городе Гокарна, что в индийском штате Карнатака. Это священный город. Впрочем, вряд ли в Индии найдется хоть один город, не считающий себя таковым. В этой стране все пропитано святостью: от бродящих по улицам коров до самой захудалой речки, в которую сбрасывают пепел умерших.

Шиваратри случается раз в год в 14-й день новолуния месяца Пхалгун, в феврале – начале марта. В этот день истинно верующие шиваиты получают возможность выпросить у бога Шивы прощение всех грехов. Важно лишь соблюсти ритуал.

Праздник стар как сама Индия, в основе, разумеется, легенды и мифы. В разных частях страны их рассказывают по-разному. В Карнатаке тоже есть своя версия.

Один незадачливый охотник, грешный и нерелигиозный человек, отправился в лес в поисках добычи. Ходил день и ночь, но без результата. Разочарованный и голодный бедняга жаловался на судьбу, повторяя имя бога – покровителя охоты: «Ох, Шива, Шива, Шива…» Затем забрался на бенгальскую айву, чтобы немного вздремнуть в ее ветвях, и случайно обронил на землю несколько листьев. Под деревом же находился лингам, олицетворяющий Шиву. Листья упали на лингам, и, сам того не ожидая, охотник выполнил все части ритуала Махашиваратри: пост, молитву и подношение листьев. Охотнику были прощены грехи и открыта дорога в рай.

Шива – бог-разрушитель. Но он владеет способностью и к созиданию. Традиционно Разрушителя изображают в виде бородатого аскета в тигровой шкуре, держащего в руках трезубец, символ тримурти – основной троицы индийского пантеона, в которую помимо Шивы входят Брахма и Вишну. Многочисленные поклонники Шивы считают именно его главным в божественной тройке. Символ Шивы-создателя – лингам, стоящий в чаше йони, олицетворяющей женское начало. Подобные символы единения женского и мужского встречаются и в других культурах: инь и ян, звезда Давида, колокольчик и ваджра в тибетском буддизме.

Шива объединяет жизнь и смерть, разрушение и созидание. Он учитель всех йогов и аскетов, гуру всех гуру. Он исполняет желания тех, кто поклоняется ему. По крайней мере, в это верят собравшиеся на праздник Махашиваратри в Гокарне. С вечера люди выстраиваются в очередь к двум священным храмам города: Махабелишвару, посвященному Шиве, и Махаганапати, посвященному сыну Шивы слоноголовому Ганеше. «Маха» означает «великий», и мало кто в Гокарне способен усомниться в величии всего, что связано с Шивой.

Святилища открывают лишь под утро. Люди бодрствуют всю ночь, распевая религиозные гимны. Очередь тянется к храмам через весь город от священного водоема Котитирт. Водоемы обычно делают возле каждого храма, чтобы паломники могли совершить омовение и смыть дорожную грязь перед входом в святое место. Мужчины моются в набедренных повязках, женщины – не снимая сари. Здесь же набирают в металлические кувшины священную воду, а сидящие возле водоема бабушки продают всем желающим листья и цветы для подношений в храме. В центре водоема стоит маленькая беседка, в ней – лингам. Днем сюда на лодках возят паломников, и те украшают округлый каменный столбик цветами и поливают молоком.

В праздник Шиваратри принято поститься. Большинство ограничивается водой и фруктами, фанатично верующие не берут в рот даже капли воды.

Я иду от центра города к берегу Индийского океана. Вдоль дороги к пляжу уже расположились рядами приехавшие на праздник нищие. Это неприкасаемые – самый низкий слой индийского социума. Но они не выглядят несчастными: улыбаются, смеются, сооружают палатки из палок и тряпок, чтобы укрыться в них от грядущей дневной жары. Нищие настолько полны жизни, что от переизбытка сил затевают драку – кажется, из-за лучшего места. Женщины яростно визжат и пихают друг друга в грудь, мужчины хватаются за палки. Однако, как только я пытаюсь снять потасовку, меня с камерой замечают и начинают толпиться вокруг плотной стеной – не вырвешься. И каждый кричит: «Фото! Фото!» - снимай их, дескать, на память.

Неподалеку отдельной группой собрались садху, бродячие святые, и снисходительно наблюдают за нами, покуривая чилом, трубочки с марихуаной. Считается, что сам Шива позволял себе «расширяющие сознание» вещества. На Махашиваратри адепты бога готовят себе специальный напиток тандай из марихуаны, миндаля и молока. Садху смолят одну трубочку за другой. Наверное, их сознание уже простирается от южной границы Индии до северной, захватывая и Непал.

Я сбегаю от неприкасаемых, но и не присоединяюсь к садху. Какой из меня святой? Иду спать.

Утром снова выхожу на пляж. Ярко светит солнце. Океанский прибой со вкусом облизывает песок, как индийский ребенок – чудесное местное мороженое. На песке сидят сотни индусов и лепят куличики. Забавное занятие для серьезных бородатых дядек и полных теток в сари. Хотя, погодите… Постепенно куличики приобретают определенную форму: это же лингамы! Сотни и сотни песчаных фаллосов украшают океанское побережье. Один пожилой индус лепит лингам прямо у себя на коленях, а другой… на голове. Рядом строительством занимается целая семья, и объект поклонения у них выходит грандиозный – куда там самым вычурным европейским песочным замкам! Кое-где священный кулич украшают листьями и цветами, жгут возле них ароматические палочки или даже устраивают алтарь с настоящим жертвенным огнем. Иногда напротив лингама вылеплен Нанди – ездовой бык Шивы, непременный спутник грозного бога и завсегдатай шиваитских храмов.

Всеобщее настроение затягивает и меня. Чувствую, еще чуть-чуть и тоже начну лепить из песка нечто божественное. Хотя не все из присутствующих здесь преисполнены религиозным пылом. Вот индийские парни вместо священных изображений слепили из песка голую женщину.

Шиваратри – праздник, особенно почитаемый женщинами. В этот день замужние дамы просят благополучия для своих мужей и сыновей, а незамужние молятся об идеальном муже, таком как Шива. Группа индианок отнеслась к строительству фаллоса со всей серьезностью: они ползают на коленях и создают архитектурное чудо. Одна из женщин случайно задевает ногой стоящий позади нее соседский лингам, и тот рушится. Это катастрофа. Женщина бросается к пострадавшему «куличу», быстро восстанавливает его и просит прощения, кланяясь, прижимаясь к нему головой и гладя руками. Гордо торчащий вертикальный столб прощает неловкую даму, Шива – бог незлопамятный.

Теперь становится понятно, почему попрошайки выбрали местом обитания дорогу на пляж. Все паломники будут проходить мимо шеренг с нищими и подавать им рис, монеты или одежду. На Махашиваратри принято помогать бедным, а их здесь немало. На циновках у неприкасаемых растут горки риса, а деньги тут же исчезают в складках тряпок, заменяющих нищим одежду. На второй день праздника рис перекочевывает в миски и корзины, но попрошайки не уходят – священные три дня обеспечат их едой и деньгами надолго.

Некрасивая смуглая девочка дергает меня за рукав и с монотонностью заевшей пластинки повторяет: «Хело... Бакшиш… Хело… Бакшиш…» От профессиональных индийских нищих редко удается отделаться словом «нет». Их настойчивости могли бы позавидовать даже термиты, поставившие себе целью сгрызть до основания индийский дом. Какое психологическое оружие можно противопоставить маленькой девочке, стойкому оловянному солдатику непобедимой армады индийского нищенства?! С другой стороны, дети должны понимать, что попрошайничество – это плохо. В Индии, где официально отменены касты, даже у неприкасаемых есть шанс выбиться в нормальную жизнь. Вот пусть эта девочка сама посмотрит, как выглядит со стороны. Я надвигаюсь на нее, утробно завывая: «Хелобакшиш-ш! Хелобакшиш-ш!» Девочка отскакивает в сторону, но я бросаюсь за ней: «Хелобакши-иш-ш!». Маленькая нищенка удирает от меня по пляжу и в ужасе забивается под один из тряпочных навесов. Ее тут же закрывают от безумного иностранца сдвинувшие плечи тетки и мамки в сари – работодатели девочки и ее же «крыша»

В Индии начинаешь философски относиться к жизни и смерти. Едва взглянув на окружающий мир, понимаешь, почему индусы считают, что основа жизни – страдание, а смерть – избавление от них. Жить в Индии – нелегко. Здесь верят, что если, несмотря на все трудности, ты жил праведно, то есть шанс переродиться в новое благополучное тело – будешь богат и счастлив. Если же грешил, то баобабом возможно и не станешь, но место на дороге в сторону пляжа найдется и для тебя. Вот на носилках из тростника несут мертвое тело, обвязанное банановыми листьями. Тело сожгут, а пепел бросят в реку – грязную, но священную. А душа покойника снова вернется в этот мир, и так будет продолжаться вновь и вновь.

Гокарна – небольшой город. Здесь нет названий улиц, даже номера домов написаны мелом на стене, а то и вовсе отсутствуют. Двери открыты, и сквозь проемы видны люди со всем своим скромным бытом. По утрам на узкие улочки выходят женщины и рисуют перед дверьми ранголи – благие символы, привлекающие в дом божественную благодать. Ранголи – это замысловатый орнамент, графическое изображение божественных энергий. У каждой хозяйки своя техника и свое представление о том, каким должен быть рисунок. Мама учит дочку, рисуя на асфальте точки, а малышка, рассыпая цветной порошок, соединяет их в хитроумную многоконечную звезду. Впрочем, ранголи – не всегда орнамент. Это может быть и изображение Микки Мауса или священной колесницы, везущей лингам. Кто способен сказать точно, какой именно рисунок привлечет к дому внимание бога?

Вдоль дорог разложили свои товары продавцы сувениров. Здесь и жуткие куклы, вызвавшие бы ужас у самого отважного европейского ребенка, и цветные мыльные пузыри, и надувные самолеты «Эйр Индия», и двухголовые резиновые лебеди. В мисках и тазах высятся разноцветные горы тики – порошка, предназначенного для ритуальной отметки на лбу. Здесь же выстроились батальоны слоноголовых Ганешей: плетеных, стеклянных, металлических и сложенных из листьев бенгальской айвы. Сын Шивы – демократичный, народный бог. Он заведует повседневными делами, создавая на пути людей препятствия, либо убирая их, по своему усмотрению.

Звучит громкая музыка, и появляется процессия. Впереди мальчишки с флагами, за ними жрецы и носильщики, на плечах у которых богато украшенный паланкин со статуэткой Шивы. Рядом с паланкином вышагивает человек с большим зонтом. Дождя вроде нет, да и солнце не такое уж яркое, но традиция велит держать зонтик над статуэткой. Возле меловых символов-ранголи процессия останавливается, и жрецы благословляют подбегающих прихожан. Мальчишки, гордые доверенными им знаменами, бодро маршируют в один из переулков, но сами путаются в маршруте, и им приходится с флагами наперевес догонять процессию, ушедшую в другую сторону. Один из переулков настолько узкий, что «зонтиконосец» застревает. Он пытается протиснуться, вращая неудобный зонт то так, то эдак, наконец сдается и складывает его, оставляя статуэтку без защиты. Впрочем, что может угрожать грознейшему из богов?

Я отстаю от процессии и встаю в очередь, движущуюся к храму. Кто-то пустил слух, что сегодня единственный раз в году иностранцам позволен вход в святилище храма Махабелишвар. Замечаю в очереди других европейцев. Стоять приходится долго, грандиозная змея из человеческих тел движется по городу, ныряет в храм и там запутывается клубками. За порядком зорко следят полицейские, в том числе женщины в сари защитного цвета и даже с погонами на серо-зеленых блузках.

Перед входом в храм нужно снимать обувь, а мужчинам еще и рубашку. С сожалением провожаю свои сандалии, погребенные в горе ботинок, шлепанцев и туфель. Не у каждых тапок потом найдутся хозяева, и груды потерянной обуви закончат свою жизнь на одной из городских свалок.

Уже перед самым входом в святилище на меня набрасываются билетеры и заставляют заплатить пять рупий за вход в храм. Только я расплачиваюсь, как мне тут же предлагают удалиться из очереди – вход в святилище иностранцам все же запрещен. Что ж, вполне индийская логика! Гуляю вокруг храма и замечаю мальчиков-браминов. У каждого из них через живот наискосок повязана веревочка – символ инициации.

– Тебе нравится Шива? – спрашивают они.

– Шива – могущественный бог, – дипломатично не отрицаю я.

– Шива! Шива! Ом Намах Шивая! Славься! Славься! – радостно галдят дети.

Выхожу из храма, чтобы столкнуться с очередной процессией. На этот раз по улице катят небольшую колесницу, мерцающую сотнями лампочек. Внутри украшенная цветами статуэтка Разрушителя в образе Махабелишвара. Спереди сидят два взрослых брамина и, улыбаясь, благословляют верующих. Сбоку на колеснице повисли мальчишки-брамины. Они дуют в свистки, командуя колеснице остановиться или двигаться дальше. Движущуюся платформу толкают несколько помощников, а позади нее на тележке тащат пыхтящий электрогенератор, питающий все эти разноцветные лампочки.

Перед процессией вышагивают сразу два оркестра, каждый пытается переиграть другой, отчего вокруг стоит неимоверная какофония. В конце улицы, мрачными великанами нависая над городом, стоят еще две колесницы, гигантские. Их уже обмазали смолой и украсили разноцветными флагами, подготовив к завтрашнему выезду. Завтра – кульминация праздника.

Последний день Шиваратри в Гокарне начинается почти спокойно. Ночной прилив не оставил и следа от песчаных столбиков. Отдыхающие бесцельно слоняются по пляжу, либо плещутся в прибое. Даже нищие потихоньку пакуют свои котомки, раздувшиеся от риса и монет. Лишь одинокий садху в ярко-оранжевом тюрбане и таком же балахоне лучезарно улыбается и тянет руку. Ну как не подать такому?

Сегодня пробудятся из летаргического сна гигантские колесницы, спавшие целый год. Главная улица города уже запружена народом. В водовороте человеческого потока несложно и захлебнуться неопытному пловцу. Мне все же удается выплыть, держа хрупкую камеру на плече.

Жрецы по лестнице поднимаются внутрь большой колесницы. Она в два раза выше самого высокого дома в городе. Основание с трехметровыми колесами символизирует землю, средняя часть с алтарем и жрецами – небо, а ажурный купол, сплетенный из тростника и реек с флажками, – рай.

Действо начинается: люди на улице принимаются швырять в колесницу бананами. Вокруг торговцев с банановыми связками закручиваются воронки, в воздухе непрерывно свистят желто-зеленые снаряды. Каждый метит в купол. Попадешь в «рай» бананом – возможно, и сам окажешься там. Некоторые бананы проваливаются к алтарю, и жрецы, подбирая их, кидают фрукты обратно в толпу. Похоже на игру в снежки, хотя снега в этих местах не видели отродясь. Я, увлеченный съемкой, неожиданно получаю по голове бананом – индуистские жрецы не первый год упражняются в меткости.

Наконец по толпе разносится гул – разматывают длинные, толщиной с руку, канаты. Сейчас грандиозную колесницу будут тянуть по улице. Сотни людей хватаются за них – каждый хочет участвовать в процессии. На многих одежда священного оранжевого цвета, повсюду оранжевые флаги. Колесница вздрагивает и трогается с места. Энергия толпы достигает высшей точки. Те, кому не нашлось места на улице, выглядывают из окон, свешиваются с балконов, сидят на крышах. Прежде случалось, что фанатики прыгали под колеса праздничных колесниц, считая, что такая смерть гарантирует удачное перерождение. Сейчас рядом с грандиозными деревянными колесами вышагивают полицейские. Прыгать под колеса запрещено. Попрошайничать, стоя посреди дороги и мешая движению, – тоже. И несколько зазевавшихся нищих получают по голове бамбуковыми дубинками.

Еще несколько часов экстаза – и праздник затихает. Колесницы возвращаются на место. Паломники, распевая гимны, тянутся к автовокзалу и на старых дребезжащих автобусах разъезжаются кто куда. До следующего года.

GEO, 2008