Гибель Гая Гракха

Враги, поставив Опимия консулом, тут же принялись хлопотать об отмене многих законов Гая Гракха и нападали на распоряжения, сделанные им в Карфагене. Они хотели вывести Гая из себя, чтобы он и им дал повод вспылить, а затем расправиться с противником, но Гай первое время сдерживался, и только подстрекательство друзей, главным образом Фульвия, побудило его снова сплотить своих единомышленников, на сей раз — для борьбы с консулом.

В день, когда Опимий намеревался отменить законы Гракха, оба противных стана заняли Капитолий с самого раннего утра. Консул принес жертву богам, и один из его ликторов по имени Квинт Антиллий, держа внутренности жертвенного животного, сказал тем, кто окружал Фульвия: “Ну, вы, негодяи, посторонитесь, дайте дорогу честным гражданам! ” Некоторые добавляют, что при этих словах он обнажил руку по плечо и сделал оскорбительный жест. Так это было или иначе, но Антиллий тут же упал мертвый, пронзенный длинными палочками для письма, как сообщают — нарочно для такой цели приготовленными. Весь народ пришел в страшное замешательство. Гай был сильно озабочен и бранил своих сторонников за то, что они дали врагу давно желанный повод перейти к решительным действиям, а Опимий и вправду злорадствовал и призывал народ к мести.

Но начался дождь, и все разошлись. А на другой день рано поутру консул созвал сенат, и меж тем, как он занимался в курии делами, нагой труп Антиллия по заранее намеченному плану положили на погребальное ложе и с воплями, с причитаниями понесли через Форум мимо курии. Хотя Опимий отлично знал, что происходит, однако он прикинулся удивленным, чем побудил выйти наружу и остальных. Ложе поставили посредине, сенаторы обступили его и громко сокрушались, но народу это зрелище не внушило ничего, кроме злобы и отвращения к приверженцам олигархии.

Затем сенаторы вернулись в курию и вынесли постановление, предписывавшее консулу Опимию спасать государство любыми средствами. Так как Опимий велел сенаторам взяться за оружие, а каждому из всадников отправил приказ явиться на заре с двумя вооруженными рабами, то и Фульвий стал готовиться к борьбе и вооружать народ, а Гай, уходя с Форума, остановился перед изображением отца и долго смотрел на него, не произнося ни слова; потом он заплакал и со стоном удалился. Многие из тех, кто видел это, прониклись сочувствием к Гаю и, жестоко осудив себя за то, что бросают и предают его в беде, пришли к дому Гракха и караулили у дверей всю ночь — совсем иначе, чем стража, окружавшая Фульвия. Те провели ночь под звуки песен и рукоплесканий, за вином и хвастливыми речами, тогда как защитники Гая хранили полную тишину и размышляли о будущем, по очереди отдыхая и заступая в караул.

На рассвете, насилу разбудив хозяина, люди Фульвия разобрали хранившиеся в его доме доспехи и оружие, которое он в свое консульство отнял у разбитых им галлов, а затем с оглушительным криком устремились к Авентинскому холму и заняли его. Гай не хотел вооружаться вовсе, но, словно отправляясь на Форум, вышел в тоге, лишь с коротким кинжалом у пояса... Когда все были в сборе, Фульвий по совету Гая отправил на Форум своего младшего сына с жезлом глашатая. Юноша, отличавшийся на редкость красивой наружностью, почтительно приблизился и, не отирая слез на глазах, обратился к консулу и сенату со словами примирения. Большинство готово было откликнуться на этот призыв, но Опимий воскликнул, что такие люди не вправе вести переговоры через посланцев — пусть придут сами, как приходят на суд с повинной. Гай, как сообщают, выражал готовность идти и склонять сенат к миру, но никто его не поддержал, и Фульвий снова отправил сына с условиями и предложениями, мало чем отличавшимися от прежних. Опимию не терпелось начать бой, юношу он приказал схватить и бросить в тюрьму, а на Фульвия двинулся с большим отрядом пехотинцев и критских лучников, которые и привели противника в смятение, метко пуская свои стрелы и многих ранив.

Когда началось бегство, Фульвий укрылся в какой-то заброшенной бане, где его вскоре обнаружили и вместе со старшим сыном убили, а Гай вообще не участвовал в схватке. Не в силах даже видеть то, что происходило вокруг, он ушел в храм Дианы и хотел покончить с собой, но двое самых верных друзей, Помпоний и Лициний, его удержали — отняли меч и уговорили бежать. Тогда, как сообщают, преклонив перед богиней колено и простерши к ней руки, Гай проклял римский народ, моля, чтобы в возмездие за свою измену и черную неблагодарность он остался рабом навеки. Ибо громадное большинство народа открыто переметнулось на сторону врагов Гракха едва только через глашатаев было обещано помилование.

Враги бросились вдогонку и настигли Гая подле деревянного моста, и тогда друзья велели бежать ему дальше, а сами преградили погоне дорогу и дрались, никого не пуская на мост до тех пор, пока не пали оба. Теперь Гая сопровождал только один раб по имени Филократ. Точно на состязании, все призывали их бежать быстрее, но заступиться за Гая не пожелал никто, и даже коня никто ему не дал. Тем не менее он успел добраться до маленькой рощицы, посвященной Фуриям, и там Филократ убил сначала его, а потом себя. Некоторые, правда, пишут, что обоих враги захватили живыми, но раб обнимал господина так крепко, что оказалось невозможным нанести смертельный удар второму, пока под бесчисленными ударами не умер первый.

Народ, в первое время после событий униженный и подавленный, уже очень скоро показал, как велика была его любовь и тоска по Гракхам. Народ открыто поставил и торжественно освятил их изображения и благоговейно чтил места, где они были убиты, даруя братьям первины плодов, какие рождает каждое из времен года; а многие ходили туда, словно в храмы богов, ежедневно приносили жертвы и молились.

Корнелия, как сообщают, благородно и величественно перенесла все эти беды, а об освященных народом местах сказала, что ее мертвые получили достойные могилы. Сама она провела остаток своих дней, нисколько не изменив обычного образа жизни. По-прежнему у нее было много друзей, дом ее славился гостеприимством и прекрасным столом, в ее окружении постоянно бывали греки и ученые, и она обменивалась подарками со всеми царями. Все, кто ее посещал, испытывал величайшее удовольствие, слушая рассказы Корнелии о жизни и правилах ее отца, Сципиона Африканского, но всего больше изумления вызывала она, когда без печали и слез вспоминала о сыновьях и отвечала на вопросы об их делах и об их гибели, словно бы повествуя о событиях седой старины. Некоторые даже думали, будто от старости или невыносимых страданий она лишилась рассудка и сделалась бесчувственною к несчастьям, но сами они бесчувственны, эти люди, которым невдомек, как много значат в борьбе со скорбью природные качества, хорошее происхождение и воспитание. Они не знают и не видят, что судьба нередко одерживает верх над доблестью, но отнять у доблести силу разумно переносить свое поражение она не может.

Вопросы

1. Какие признаки мятежа были в действиях Гракхов? Случались ли мятежи во времена борьбы патрициев и плебеев?

2. Хорошо ли проводить справедливые законы с помощью мятежных действий?

3. Почему простые плебеи искали помощи у знатных Гракхов? Известны ли истории народные движения, которые возглавляли люди из “благородных” семей?

4. Кто из греческих политиков, подобно Гаю Гракху, правил государством через народное собрание?

5. Кто кажется нам привлекательней: Тиберий или Гай Гракх? Ради чего братья стали народными трибунами: ради славы или ради блага народа?

6. Как оценить поведение Корнелии в последние годы ее жизни?

Дополнение к §13. Первая гражданская война (Марий и Сулла)

Аппиан — греческий писатель, живший во II в. н.э. во времена Римской империи. Он написал “Римскую историю” в 24 книгах, пять из них посвящены рассказу о гражданских войнах (13 — 17 книги). В этих пяти книгах время повествования охватывает примерно сто лет — от Гракхов до конца Республики.