В. В. Лужскому

Январь (после 20-го) 1907

Москва

Дорогой Василий Васильевич!

Спасибо за добрые пожелания. Здоровье поправляется туго, отчаянная слабость. Делаю все, чтоб скорее поправиться.

Поступок Назарова по отношению к театру, к артистам и режиссерам -- совсем для меня необъясним¹.

Подумайте. Вы, положим, написали пьесу. Приходит человек, якобы расположенный к Вам, и просит переписать пьесу, с тем чтобы первые два экземпляра поступили к Вам (не даром, а за плату). Вдруг Вы узнаете, что Ваша пьеса поступила в печать и продается без Вашей корректуры. Вы покупаете книгу, уже напечатанную, и, о ужас, видите свое произведение в ужасном, изуродованном и испошленном виде. Книга уже распродана, и нет возможности вернуть ее обратно. Художественное произведение поступает в публику в антихудожественном виде.

И после этого непристойного поступка Вам не только не выражают извинения или сожаления, но прегрубо удивляются Вашему недовольству.

Когда все это прошло, к Вам вторично приходят с почтительной просьбой -- ввиду произведенных затрат и тяжелого материального положения повторить ту же неприличную эксплуатацию, и просят это сделать немедленно, несмотря на болезнь.

Другими словами, Назаров насмеялся над нашими художественными ценностями в " Трех сестрах". Теперь он делает то же с " Горем от ума".

Неужели я должен помогать ему наживать деньги уродованием наших общих созданий?

Неужели Георгий Сергеевич сочувствует этому? ²

Не могу, это свыше сил!

До тех пор, пока мне не доставят (за деньги) две полные коллекции (для архива) " Трех сестер" -- готовые, " Горе от ума" (в полном составе); до тех пор, пока не представят снимков для утверждения режиссеров -- для дальнейшего права печатания их, я не могу иметь никакого дела с Назаровым.

Когда это будет сделано, я обещаюсь при первой возможности сняться в Фамусове, но не как-нибудь и где-нибудь, а в подходящем месте и в соответствующей обстановке. И тут мне придется просить какую-нибудь гарантию, так как теперь я уже не верю тому, что Назаров отнесется с почтением к той художественной работе, которой я посвятил жизнь. Всякий выпуск в свет карточек " Горя от ума" без разрешения и подписи моей как режиссера я буду считать после инцидента с " Тремя сестрами" -- двойным оскорблением.

Мне очень грустно писать все это Вам, непричастному ко всей этой истории, но я думаю, что Вы мне простите и поймете это, как режиссер и художник.

Всего, что сделал наш друг театра, не делал купец-фотограф, как Павлов и Шерер.

Любящий Вас

К. Алексеев