Наглядные практические уроки

Эффектно снятые сцены изнасилования эротизируют войну полов. А «красивая» порнография подавляет женскую сексуальность и снижает сексуальную самооценку женщин. Она запирает сексуальное удовлетворение на замок, единственным ключом к которому является «красота». И секс становится заложником «красоты».

На Западе сексуальность женщин страдает от мифа о красоте не меньше, чем на Востоке - от изуверской практики женского обрезания. Проведенное в 1953 г. исследование показало, что только от 70 до 77% американок когда-либо испытывали оргазм в результате мастурбации или во время полового акта. В случае с женщинами сексуальное удовлетворение явно отставало от очевидного прогресса «сексуальной революции»: в 1976 г. данные исследования, проведенного Шир Хайт, продемонстрировали, что только 30% женщин испытывали оргазм во время полового акта без дополнительной стимуляции клитора рукой, еще 19% - со стимуляцией клитора, а 29% вообще не достигали оргазма. При этом 15% женщин вообще никогда не мастурбировали, а 11, 6% не испытывали оргазм никогда в жизни. Исследование, проведенное в 1974 г. Хелен Калан, показало, что от 8 до 10% женщин никогда не испытывали оргазм, а до 45% испытывали его во время полового акта только при условии дополнительной стимуляции клитора. И наконец, согласно исследованию, проведенному в 1973 г. Сеймур Фишер, регулярно испытывали оргазм во время секса только 30% женщин. Данные 1980-х гг. не выявили каких-либо заметных изменений. В 1980 г. Венди Фолкнер обнаружила, что только 40% британских женщин в возрасте до 40 лет, в отличие от 90% мужчин, когда-либо мастурбировали. Исследование 1981 г. показало, что лишь 47% датских женщин когда-либо доводили себя до оргазма при помощи мастурбации. Проведенное среди 10000 британок исследование 1989 г. показало, что 36% из них «редко» или «никогда» не испытывали оргазма во время полового акта, а большинство признались, что имитировали оргазм, «чтобы доставить удовольствие мужу». Даже восточные женщины с удаленным клитором получают от секса больше удовольствия, чем западные: удивительно, но исследование, проведенное среди 4024 суданских женщин, подвергшихся обрезанию, показало, что 88% из них испытывали оргазм.

Половой акт, конечно же, не единственный и не главный источник наслаждения для женщин, однако возникает закономерный вопрос: почему половой акт и мастурбация, два из многих других возможных источников получения удовольствия, приносят современным женщинам так мало удовлетворения? Почему так много женщин не получают того удовольствия, которого они заслуживают и на которое они способны? Может быть, в нашей культуре что-то не так с обучением мужчин и женщин сексу? Или проблема в другом: в том, как женщины воспринимают собственное тело? Если так, то миф о красоте многое объясняет. Именно он не дает женщинам воспринимать себя как безусловно сексуально привлекательных. Конечно, вред, наносимый женщинам «мягкой» порнографией, не так очевиден, как разрушительные последствия «обычного» порно: женщина, которая знает, почему она ненавидит образ другой женщины, висящей на крюке для разделывания мясных туш, и может четко сформулировать свои возражения по этому поводу, затрудняется объяснить то чувство внутреннего беспокойства, которое внушают ей образы «красоты».

Однако это чувство смятения, которое им трудно выразить словами, испытывают все женщины: и феминистки, и те, кто не участвует в феминистских дебатах; те, кто глубоко религиозны, и те, кто живет сугубо мирской жизнью; развратные женщины и девственницы; лесбиянки и гетеросексуалки. Всех этих женщин не надо убеждать в существовании связи между порнографией и сексуальным насилием, но почему-то они не могут говорить о вреде «красивой» порнографии, не испытывая при этом чувства стыда. Не находя разумных возражений против образов обнаженных красивых женщин, которым не причиняется никакого видимого вреда, они не могут объяснить, почему эти образы причиняют им боль. Молчание женщин по этому вопросу само по себе - следствие воздействия на них мифа о красоте. Ощущая себя некрасивыми, они считают, что виноваты в этом сами и что у них нет неотъемлемого права чувствовать себя сексуально привлекательными. Женщина не должна признаваться в том, что она возражает против «красивой» порнографии, потому что это признание заставляет ее чувствовать себя непривлекательной.

Для того чтобы быть открытыми для сексуального общения, и мужчинам, и женщинам необходимо чувствовать себя желанными и представляющими собой ценность. А если этого нет, то в целях самозащиты человек начинает воспринимать себя или своего партнера как сексуальный объект. Однажды я разговаривала с группой студенток о «красивой» порнографии и о журналах, которые приходили по под- писке и лежали в комнате отдыха нашего колледжа. И я тогда все сделала неправильно. Я упоминала политику, символизм, мужское культурное пространство, выключенность женщин из жизни социума, превращение их в объект потребления или товар. Одна девушка какое-то время слушала меня очень задумчиво и внимательно, но в ее глазах не было никакой ответной искры понимания. В конце концов она сказала: «Я тебя поддержу, хотя я понятия не имею, о чем ты говоришь! Но я точно знаю, что эти журналы заставляют меня чувствовать себя ужасно».

Обложки эротических журналов глубоко затрагивают женскую психику, потому что они показывают образы моделей, которые знакомы нам по нашим собственным фантазиям, состоящим из образов, которые, в свою очередь, взяты нами из фильмов, телевидения и женских журналов. В отличие от «чуждых нам» проституток в «жестком» порно, чья внешность важна не так, как то, что их могут заставить делать, образы «красивой» порнографии преподают женщине урок: они - это «твои» модели, только без одежды. «Хефнер - романтик, который видит красоту во всем, - говорит Эл Голдштейн, издатель журнала Screw, - и его девушки - это девушки, живущие на твоей улице. А мои девушки - это живущие по соседству с тобой шлюхи с прыщами на лице и следами растяжек на коже, чьи фотографии печатаются в дешевых черно-белых газетенках». Но если представление о женской сексуальности ограничено только этими двумя вариантами, неудивительно, что женщины изо всех сил стремятся к «красоте».

«Романтические» модели представляют женщинам завораживающий образ совершенного тела. Розовые половые губы и подкрашенные помадой соски можно представить себе под кружевным бельем моделей из воскресного приложения к журналу, а блестящее тело и плоский мускулистый живот легко вообразить под одеждой модели на журнальном развороте, посвященном моде. И женщина вынуждена сравнивать с этим образом себя. Какие чувства она может при этом испытывать? Унижения? Или самолюбования с элементом нарциссизма? В последнем случае женщина хотя и получает определенный заряд энергии, но не становится более эротичной, ведь пытаясь «вписаться» в заданные рамки, она заведомо обрекает себя на поражение: ей просто позволяют принять форму «железной девы». Возможно даже, что «красивые» женщины подвержены влиянию порнографии в большей степени и позволяют ей сильнее вторгаться в их эротические фантазии, поскольку они могут «увидеть» себя в порнографии, в то время как другие женщины - нет.

Но если женщине не нравится журнал Playboy, то это потому, что ее глубинную сексуальность не так-то легко убить. Даже если она позволяет подвергать себя и свою самооценку другим унижениям, ее сексуальная сущность, как последний оплот сопротивления, будет яростно сражаться до последнего. Она может ненавидеть журнал Playboy, потому что ей не нравится чувствовать себя сексуально непривлекательной, или, если она «красива», ей не нравится, что порнография выдвигает оценочные требования к ее телу, тем самым принижая его индивидуальную самоценность. Критический взгляд на свою сексуальность становится для нее самым страшным антиафродизиаком. В своем эссе «Разрушение» Элис Уолкер исследует наносимый нам этим вред: сравнивая себя с моделями из эротических журналов своего любовника, женщина «по глупости» делает вывод, что сама она непривлекательна. «Я представляю себе, - говорит Бетти из сборника женских сексуальных фантазий Нэнси Фрайди «Мой тайный сад», - что я превратилась в очень красивую, великолепную женщину (в реальной жизни у меня самая что ни на есть обычная внешность)... Я закрываю глаза и наблюдаю со стороны за этой другой красивой женщиной, которая как бы и есть я сама. Я вижу ее настолько ясно, что мне хочется крикнуть ей слова одобрения и поддержки: «Наслаждайся жизнью и получай удовольствие, ты этого достойна!» Забавно, но все-таки это была другая женщина - это была не я». А вот что пишет Моника: «Вдруг я перестала быть самой собой. Мое тело не было телом толстушки, это была не я... Это была моя красивая сестра... Все это время это была не я, все это происходило с двумя красивыми людьми в моем воображении». Эти голоса - «Это была не я», «Вдруг я перестала быть самой собой», «Это была другая женщина» - преследуют нас.

Всего за 20 лет своего существования мифу о красоте удалось при помощи порожденных им образов отделить женщин от их тел во время любовного акта. Когда женщины обсуждают эту тему, они наклоняются вперед и начинают говорить шепотом. Они рассказывают свой страшный секрет. Они говорят: «Все дело в моей груди. Это все мои бедра. Я ненавижу свой живот». Это не эстетическое недовольство собой, а глубокое чувство сексуального стыда. Речь может идти о разных частях тела, но всех этих женщин объединяет убеждение, что именно та часть тела, о которой она говорит, является главным фетишем «красивой» порнографии. Грудь, бедра, живот - самые сексуальные части женского тела, и как раз их «некрасивость» становится навязчивой идеей. Именно эти части тела чаще всего подвергаются насилию со стороны мужчин, именно они чаще всего калечатся сексуальными маньяками-убийцами. Именно они оскверняются жесткой порнографией и чаще всего оказываются под скальпелем пластического хирурга. Это части женского тела, с помощью которых мы вынашиваем и выкармливаем детей и которые ощущаются нами как самые сексуальные.

Но женоненавистнической культуре удалось заставить женщин ненавидеть то, что ненавидят сами женоненавистники. «Леди, любите свою вагину», - писала Грир, но при этом статистические данные Шир Хайт показали, что каждая седьмая женщина считала свой половой орган «уродливым» и еще столько же женщин думали, что от него «плохо» пахнет. «Леди, любите свое тело!» - поколение спустя именно этот призыв стал наиболее актуален, ведь треть женщин «очень недовольны» своим телом. Это приводит к тому, что они испытывают «беспокойство относительно своего статуса в обществе, имеют низкую самооценку и страдают от сексуальных расстройств». Доктор Моника Хатчинсон считает, что 65% женщин не любят свое тело, а подобное отношение к своей внешности приводит к тому, что они начинают избегать физической близости. Низкая самооценка и, как следствие, снижение сексуальности - это психологическая «черная дыра», в которую женщины попадают из-за «красивой» порнографии. При этом объект ненависти может меняться: зацикленность на груди может пройти, сменившись чувством отвращения к своим бедрам. «Индекс красоты» часто переносит внимание на новые, неожиданные части тела, которые женщина может начать ненавидеть.

Но как возникло такое разрушительное определение сексуальности? Соединение понятий красоты и сексуальности само по себе неправильно и заставляет женщин ошибочно считать, что они должны быть «красивыми», чтобы быть сексуальными. Но, разумеется, это вовсе не так. Определения того, что является «красивым» и «сексуальным», постоянно меняются в угоду обществу, а их тесная взаимосвязь возникла и вовсе недавно. Когда обществу нужно было от женщин целомудрие, красивой ее делали девственность и супружеская верность (религиозная фундаменталистка Филлис Шлэфли недавно заявила, что внебрачный секс разрушает женскую красоту), а женской сексуальности вообще не существовало. В викторианскую эпоху предполагалось, что женщины фригидны. Венди Фолкнер цитирует авторов того периода, которые писали, что женщины среднего класса «фригидны по своей природе». И лишь недавно, когда обществу стало выгодно иметь дело с сексуально доступными и в то же время сексуально неуверенными в себе женщинами, красота стала определяться по-новому и приравниваться к сексуальности. Почему? Потому что в отличие от собственно сексуальности, которая присуща всем женщинам, «красота» требует значительных усилий, так как мало кто из женщин обладает ею от природы, а также предполагает денежные затраты.

Думая о том, насколько навязываемая нам красота далека от реальной жизни, я вспоминаю один случай: моя знакомая, модель, когда ей было 15 лет, показывала мне снимки своей первой фотосессии для рекламы нижнего белья. Я с трудом ее узнала: Сашины черные волосы, прямые и всегда аккуратно причесанные, были взлохмачены, высокая грудь прикрыта блестящим атласом черного и персикового цвета. Женщина, которую Саша изображала на фотографии, сидела на корточках на стильно и небрежно заправленной кровати. Покрывала были отброшены назад и свернуты в виде распустившейся розы. При этом Сашина по-спартански строгая односпальная кровать, на которой мы сидели, просматривая фото, была аккуратно застелена серым хлопчатобумажным покрывалом. Над нами на полках стояли зачитанные школьные издания пьес Шекспира с загнутыми уголками страниц, рядом лежали ее учебник по биологии и калькулятор. Там не было никаких жемчужных ожерелий, бриллиантовых заколок или огненных гладиолусов с торчащими из цветка тычинками. Существо, в которое превратили Сашу, сильно выгибало спину, чтобы нижняя часть груди оказалась подсвеченной. «Бедная твоя спина», - сказала я, думая о ее напряженных, сдвинутых вместе лопатках. У Саши было искривление позвоночника, и ей приходилось носить корсет. Но этот корсет существовал в другой жизни, за пределами обрезанного окна и искусной оранжевой подсветки фотографии, на которую мы смотрели. Сашины губы были приоткрыты, так что виднелись зубы, а глаза полузакрыты - в этой девушке не было ничего от настоящей, реальной Саши. На тот момент Саша, как и я, была девственницей. Вспоминая об этом, я представляла себе, как этот образ появится в журнале в ближайшие выходные и заживет своей собственной жизнью среди колонок текста. Тысячи взрослых женщин, знающих секреты, которые мы не могли себе тогда даже представить, будут смотреть на него. Они разденутся и почистят зубы. Они будут вертеться перед зеркалом, рассматривая себя при ярком свете, а светящийся контур Сашиного тела будет крутиться в их воображении. Они выключат свет и с тяжелым сердцем отправятся в свои широкие теплые уютные кровати, чувствуя себя провинившимися.

Связь между «красивой» порнографией и сексом противоестественна. Стремление разглядывать красивых девушек на журнальных разворотах считается само собой разумеющимся для мужчин, поскольку это воспринимается как сублимация изначально присущей им сексуальной распущенности. Однако не все мужчины по своей природе склонны к беспорядочным сексуальным связям, так же как не все женщины по своей природе моногамны. Следовательно, принимаемое нами на веру утверждение, что мужчины сексуально возбуждаются зрительными стимулами, а женщины нет, с точки зрения физиологии и биологии ничем не подкреплено. Мужчин сексуально возбуждает вид женского тела и в значительно меньшей степени - личностные качества женщины, потому что их с детства приучают к такого рода реакции. А женщины слабее реагируют на визуальные стимулы и сильнее - на эмоциональные, потому что их воспитывают так. Подобная асимметрия в сексуальном воспитании поддерживает власть мужчин, заложенную в мифе о красоте: они смотрят на женские тела, оценивают их и идут дальше, а на их тела не смотрят, их не оценивают, не принимают и не отвергают. Но причиной тому не является «рок под названием пол». Это можно изменить, и тогда гетеросексуальных мужчин и женщин соединят действительно взаимные чувства, построенные на восприятии партнера как равного себе, на равной степени уязвимости и равноценном желании.

Миф о красоте внушает мужчинам и женщинам неверное представление о телах друг друга, чтобы сохранять их взаимное сексуальное отчуждение. Придуманная мифом серия ложных постулатов отрицает то, что гетеросексуальная женщина знает о мужском теле. Женщины считаются обладательницами «нежной кожи», но мы знаем, что кожа вокруг соска мужчины удивительно нежна и что на теле мужчины есть области, где кожа нежнее, чем где бы то ни было на женском: это яички и конец мужского полового члена. Женщины являются «слабым» полом, но вместе с тем ни одна часть женского тела не является такой уязвимой, как яички мужчины. Женщины должны прикрывать свою грудь одеждой в любую погоду, независимо от времени года, потому что их соски являются эрогенной зоной. Но мужские соски тоже очень чувствительны, однако в жару их можно не закрывать. Женщины становятся «некрасивыми», если у них на теле появляются растяжки. И у мужчин тоже бывают растяжки на бедрах, но на это никто не обращает внимания. Считается, что женские груди должны быть симметричными, но яички у мужчин таковыми определенно не являются. Наконец, много написано и сказано о неприятном вкусе и виде женских тел, однако мужчины могут и неприятно пахнуть, и ужасно выглядеть, и женщины все равно, несмотря на это, их любят.

Превращение женщин в сексуальные объекты сопровождало сексуальную революцию не для того, чтобы удовлетворять фантазии мужчин, а для того, чтобы защитить их от их собственных страхов. По свидетельству писательницы-романистки Маргарет Артвуд, женщины, когда их спрашивали о самом главном страхе, связанном с мужчинами, отвечали, что боятся быть убитыми. А мужчины на тот же вопрос, но только о женщинах, говорили: «Мы боимся, что они будут над нами смеяться». Контролируя женскую сексуальность, мужчины оказываются застрахованы от того, чтобы женщины оценивали их с этой точки зрения. Как пишет Розалинда Майлз, японских женщин в VIII веке учили «всегда говорить о мужском члене, что он огромный, прекрасный, больше, чем любой другой... А также добавлять: «Иди ко мне, заполни меня! О мое чудо !» или что-то еще в том же духе». Но образованные женщины XVI в. были уже не так щедры на комплименты в адрес мужчин: «Старик поцеловал ее, и у нее было такое ощущение, словно по ее очаровательному личику проползла улитка». С женщиной, экспериментирующей в сексе, мужчина рискует услышать то, что женщины слышат каждый день: что существуют сексуальные нормы и стандарты, с которыми его можно сравнивать. Но страхи мужчин преувеличены: даже имея сексуальную свободу, женщины придерживаются строгих правил.

«Никогда, - предписывает женский журнал, - не обсуждай размер его члена на людях и никогда не допускай, чтобы он узнал, что ты сама или кто-нибудь еще знает, что он может сморщиться до крошечных размеров, иначе так и случится, и ты сама будешь в этом виновата». Эта цитата подтверждает, что применительно к мужчинам критическое сравнение мгновенно действует как антиафродизиак, убивая всякое сексуальное желание. Но мы до сих пор не признали, что точно так же это действует и на женщин. Возможно, потому, что на подсознательном уровне мы понимаем: именно такой реакции от нас и добиваются. Мы все оцениваем и обсуждаем внешность мужчин, их рост, физическую форму, сексуальное мастерство, размер пениса, внешний вид и ухоженность, их вкус в одежде, но мы никогда не делаем этого в их присутствии или когда они могут нас услышать. Дело в том, что женщины тоже способны рассматривать мужчин так, как они рассматривают нас, а именно как объект сексуальной и эстетической оценки. Мы тоже можем выбрать «идеал» мужчины из толпы, и нам тоже нравятся красавцы. Ну и что с того? При всем при этом женщины все-таки оценивают мужчину в большей степени как человека, а не как сексуальный объект. Вполне вероятно, женщины могли бы научиться относиться к этому иначе. Если бы девушки никогда не подвергались насилию; если бы единственным окном в мир мужской сексуальности для них был поток легкодоступных образов юношей чуть старше их самих, лет 18-19, призывно улыбающихся и демонстрирующих свои члены цвета розы или кофе мокко в состоянии эрекции, на которые можно было бы смотреть и мастурбировать; если бы, повзрослев, эти девушки погружались в мир порнографических изображений мужских тел; если бы мужские члены представлялись им вместе с данными об их раз мерах, длине и диаметре и так, словно они имеют вкус корицы или лесных ягод, без случайных волосков и всегда готовы к действию; если бы они казались доступными без обязательной нагрузки в виде скверного мужского характера и если бы получение женщиной удовольствия казалось единственным смыслом существования мужчин, тогда, возможно, молодой мужчина приближался бы к постели молодой девушки как минимум с трепетом и замиранием сердца. Опять же, ну и что с того? Даже если тебя определенным образом воспитали, это не значит, что ты не можешь отказаться от выученных ранее уроков.

Мужской страх стать в глазах женщины сексуальным объектом, вполне возможно, безоснователен: если бы представители обоих полов получили возможность видеть друг в друге сочетание сексуальности и человеческой личности, и те и другие поняли бы, что чувства удовлетворения можно добиться, только принимая во внимание и то и другое. Но именно необоснованные страхи обоих полов по отношению друг к другу лучше всего работают на благо мифа о красоте. Образная система, сфокусированная исключительно на женском теле, создавалась в условиях, когда мужчины не могли больше контролировать секс, но впервые должны были его добиваться. Поглощенные проблемой своей желанности для мужчины, женщины перестали искать то, чего хотели они сами.