Не упускайте своих детей.

Психологическое взросление предполагает дифференциацию элементов сознания; мыслей, чувств, импульсов, ценностей, мнений, предпочтений, интересов, намерений, амбиций. Дифференциация необходима, прежде чем эти элементы сознания смогут смешиваться, создавая уравновешенные переживания и выражая их. Так же и в отношениях с другими людьми: взросление требует, чтобы ребенок сначала стал уникальным и отделился от других индивидов. Чем больше ондифференцируется, тем проще ему будет общаться с другими, не теряя ощущения своей личности. В более фундаментальном смысле, чувство собственного «я» должно сначала отделиться от внутренних переживаний - способность, полностью отсутствующая у маленьких детей. Ребенок должен уметь отделять себя от ощущений, которые он испытывает в конкретный момент. Что бы он ни чувствовал, сиюминутные эмоции не должны управлять его действиями. Он не должен забывать о дру­гих чувствах, мыслях, ценностях и обязательствах, противоречащих ощущениям, которые он испытывает в такой момент. Он должен на­учиться выбирать.

Как активировать программу взросления? Как создать условия для взросления?

Родители иучителя все время твердят детям, что им пора " повзрослеть", новзросление невозможно по команде. Невозможно научить ребёнка быть личностью или сделать его самостоятельным посредством тренировок. Это произойдет только в процессе взросления. Мы можем способствовать этому процессу, создавать необходимые условия, убирая препятствия, но мы не можем заставить ребенка повзрослеть, так же, как не можем заставить вырасти

растения в саду.

Работая с незрелыми детьми, мы иногда должны показывать им, как нужно действовать, проводить границы того, что допустимо, и озву­чивать наши ожидания. Детей, не знакомых с понятием справедли­вости, нужно научить делать все по очереди. Детям, недостаточно зрелым для того, чтобы оценить последствия своих действий, нужно установить правила и нормы допустимого поведения. Но следование предписаниям нельзя путать с настоящей зрелостью. Человек не мо­жет быть более зрелым, чем он есть на самом деле, даже если может делать так, как ему сказали. Делать что-то по очереди, потому что так велели - конечно, хорошо, но руководствоваться чувством справед­ливости может только зрелый человек. В какой-то ситуации можно попросить прощения, но способность принимать на себя ответствен­ность за свои действия приходит лишь в процессе индивидуации. Замены естественному взрослению нет, как нет и «горячих клавиш» для этого. Нормы поведения могут быть предписаны или насаждены, но зрелость приходит через ум и сердце. Важнейшая и сложнейшая задача родителей - помочь детям повзрослеть, а не просто быть взрослыми.

Если дисциплина не является панацеей от незрелости, а создание сценариев не слишком эффективно, как же помочь нашим детям до­стигнуть зрелости? Годами психологи искали ответ на во­прос, какие условия способствуют взрослению. Прорыв произошел, когда исследователи открыли фундаментальное значение привязан­ности.

Как ни удивительно, схема взросления довольно прямолинейна и очевидна. Подобно многим другим факторам развития ребенка, взросление начинается с привязанности.

Привязанность первична для всех живых существ. Только если эта потребность удовлетворена, может происходить взросление. Пре­жде, чем растение вырастет и начнет плодоносить, должны закре­питься корни. Дети превращаются в самостоятельных взрослых только если удовлетворены все их потребности в привязанности и в заботе, и если они могут безусловно рассчитывать на отношения с близкими.

Ключ к активации процесса взросления в том, чтобы удовлетворить потребность ребенка в привязанности. Для того, чтобы воспи­тать независимость, мы должны сначала создать зависимость; чтобы запустить индивидуацию, нужно дать ребенку чувство принадлеж­ности и единства; чтобы помочь ему выделиться, нужно принять на себя ответственность и сохранять близость с ним. Мы помогаем ре­бенку отпустить нас, давая ему больше контакта и связи с нами, чем он сам просит. Если он просит обнять его, обнимите его сильнее, чем он обнимает вас. Мы освобождаем детей, не заставляя их заслужить нашу любовь, а позволив им найти в ней убежище. Мы помогаем ре­бенку справиться с разлукой, когда он идет спать или отправляется в школу, удовлетворяя его потребность в близости. Процесс взрос­ления парадоксален: зависимость и привязанность поощряют неза­висимость и, в конечном итоге, отделение.

Привязанность - это лоно взросления. Так же, как биологическая утроба матери дает жизнь отдельному существу в физическом смыс­ле, привязанность дает жизнь независимому существу в смысле пси­хологическом. После физического рождения, схема развития пред­полагает создание лона эмоциональной привязанности для ребенка, из которого он снова родится как автономная личность, способная действовать независимо от импульсов привязанности.

Человеческие существа никогда не перерастут своей потребности в связи с други­ми людьми, этого и не нужно, но в жизни зрелых, по настоящему самостоятельных людей эта потребность не доминирует. Чтобы стать таким независимым существом, потребуется все детство, а в наше время этот процесс длится, по крайней мере, до конца подросткового возраста, и даже дольше.

Мы должны освободить ребенка от переживаний по поводу привязанности, чтобы он смог продолжать двигаться в соответствии с задуманным природой планом взросления. Секрет этого в том, чтобы ребенку не пришлось прилагать усилия и «заслуживать» контакт и близость: мы должны дать ему опору, ориентир. Детям нужно, чтобы их потребности в привязанности были удовлетворены; толь­ко тогда они смогут перебросить свою энергию на индивидуацию процесс становления по-настоящему независимой личности. Только тогда ребенок сможет свободно и безбоязненно двигаться вперед, расти эмоционально.

Голод привязанности очень похож на физический голод. Потреб­ность в пище постоянна, так же, как и потребность ребенка в при­вязанности. Как родители, мы освобождаем ребенка от постоянного поиска пищи. Мы принимаем на себя ответственность за питание ребенка, а также даем ему чувство уверенности в том, что ему не при­дется голодать. Сколько бы пищи ни было у ребенка прямо сейчас, если он не уверен в том, что так будет всегда, поиск пропитания ста­нет для него основной задачей. Ребенок не сможет учиться и жить, пока не будет решена проблема поиска пищи, и эту проблему реша­ем мы. Так же очевидна для нас должна быть наша задача по поиску пищи для удовлетворения голода привязанности.

Чтобы почувствовать себя удовлетворенным, наполненным, ребенок сначала должен ощутить пустоту. Чтобы почувствовать, что ему помогли, ребенок должен испытать потребность в помощи. Что­бы почувствовать себя полным, сначала он должен пережить непол­ноценность. Чтобы познать радость воссоединения, нужно испытать боль потери; чтобы успокоиться, нужно пережить тревогу. Удовлет­воренность может стать очень приятным опытом, но для того чтобы почувствовать ее, прежде нужно научиться жить с уязвимостью.

Способность ощущать, чего ему не хватает, и понимать, чем вызвано ощущение пустоты, указы­вает на эмоциональное здоровье ребенка.

Как только дети научат­ся говорить, они должны уметь сказать: «Я скучаю по папе», «Мне обидно, что бабушка на меня не обратила внимания», «Мне кажется, тебе не интересно то, что я рассказываю», «По-моему, я не нравлюсь этим ребятам». Многие современные дети слишком стремятся защи­титься, слишком закрыты эмоционально, чтобы испытывать такие чувства. Если детям чего-то не хватает, это окажет на них влияние, понимают они это или нет, но только если они способны чувство­вать и знают, чего именно им не хватает, они смогут освободиться от погони за привязанностью. Родители таких детей не могут под­вести их к переходу, привести их туда, где они смогут успокоиться.

Если ребенок становится защищенным от уязвимости в результате ориентации на ровесников, он становится «ненасытным» и в отно­шениях с родителями. В этом заключается трагедия ориентации на ровесников: она делает нашу любовь и привязанность бесполезными и не дающими удовлетворения.

Ненасытным детям всего мало. Что бы вы ни делали, как бы ни старались, сколько внимания и одобрения ни дарили бы ребенку, он не достигнет перехода. Родителей это разочаровывает и изматыва­ет. Ничто не приносит такой радости родителю, как ощущение того, что он является источником наполненности для ребенка. Миллио­ны родителей лишены этого опыта, потому что их дети либо ищут заботы где-то еще, либо слишком защищены от уязвимости, чтобы испытывать ощущение наполненности собой. Ненасытность задер­живает наших детей на первой передаче развития, останавливает их в незрелости, не дает им выйти за пределы основных инстинктов. Им трудно обрести покой, и удовлетворение может прийти к ним только от чего-то или от кого-то извне. Ни дисциплина, насаждае­мая родителями, ни их любовь, не могут излечить этого состояния. Единственная надежда на спасение - вернуть детей в лоно привязан­ности, на их законное место, а затем смягчить их, чтобы наша любовь смогла проникнуть и напитать их.

Что происходит, если ненасытность доминирует в эмоциональной жизни человека? Процесс взросления задерживают одержимость и зависимость, в нашем случае - зависимость от связи с ровесниками. Контакты с ровесниками возбуждают аппетит, не утоляя голод. Они провоцируют, но не наполняют. В конечном итоге, контакты с ровес­никами вызывают неутолимое желание большего. Чем больше получаетребенок, тем больше жаждет.

Если бы контакты с ровесниками приносили ощущение полноты, общение с ними автоматически побуждало бы детей к самостоятельным играм, творческому одиночеству, индивидуальным размышлениям.

Многие родители путают ненасытное поведение с настоящей по­требностью в общении с ровесниками. Вновь и вновь я слышу на раз­ный лад: «мой ребенок просто одержим общением с друзьями, было бы жестоко лишить его этой радости». На самом деле, еще более жестоко и безответственно потакать тому, что вскармливает одержи­мость. Детям необходима только такая привязанность, которая пи­тает их, наполняет и может дать им покой. Чем более требователен ребенок, тем больше он стремится «убежать». Так ребенок проявляет не силу, а отчаяние голода, которое только возрастает после контакта с ровесниками.

Дети, ориентированные на ровесников, сталкиваясь с тщетностью, не могут отпустить ситуацию.

И все же есть люди, которые достигли зрело­сти, не получив в детстве достаточного питания от привязанности к взрослому. Как такое возможно? Все объясняется тем, что есть и второй ключ, открывающий дверцу к взрослению. Его можно на­звать «черным ходом к зрелости», поскольку он не так очевиден и во многом противоположен насыщению. В этом случае, точка по­ворота в эмоциональном развитии наступает, когда вместо удов­летворения от успешных отношений, мозг ребенка фиксирует для себя, что голод привязанности не может быть удовлетворен в этой ситуации и в это время. Осознание тщетности, проникающее в мыс­ли ребенка, вызвано нереализовавшимися ожиданиями - ребенок не получил внимания папы, не стал бабушкиным любимчиком, не завел друзей или не нашел, с кем играть. Оно может быть вызвано тем, что ребенок не может не чувствовать себя одиноким, не может стать самым большим и лучшим, самым важным для кого-то, найти потерявшегося домашнего питомца, удержать маму дома или уго­ворить семью не переезжать. Список потенциальных несбывшихся желаний может простираться от самых обыденных примеров нере-лизованного стремления к близости с кем-то до самых глубоких травм от потери привязанности.

Наша эмоциональная система запрограммирована освобождать нас от погони за контактом и близостью не только после утоления голода привязанности, но и если мы по-настоящему поймем, что желание удовлетворить этот голод тщетно. Отпустить, отказаться от желания, значимого для нас, может быть трудно даже взрослым, будь то желание нравиться всем вокруг или добиться любви одного определенного человека, или сделать карьеру политика. До тех пор пока мы не примем, что то, к чему мы стремимся, недостижимо, мы не сможем двигаться дальше по жизни. Как незрелые субъекты при­вязанности, дети испытывают естественное желание держаться за кого-то или что-то, поддерживать контакт, требовать внимания, об­ладать человеком, к которому они привязаны. Это желание может поглотить ребенка настолько, что оно будет доминировать в его дей­ствиях.

Только когда понимание тщетности глубоко отпечатается в его эмоциональном мозге, это стремление ослабеет и сойдет на нет. С другой стороны, если осознание тщетности не сможет проникнуть в мысли ребенка, он так и останется во власти навязчивых привязан­ностей и продолжит погоню за недостижимым.

Так же, как удовлетворение, осознание тщетности должно проник­нуть в мысли, чтобы произошло смещение энергии, смещение, веду­щее к принятию, от фрустрации к примирению с тем, как обстоят дела.

Ощущение тщетности - уязвимое чувство, ставящее нас лицом к лицу с пределами наших возможностей, с тем, что мы не в силах изменить. Чувство тщетности исчезает одним из первых, когда ребенок становится защищенным от уязвимости. В результате дети, ориентированные на ровесников, крайне редко испытывают подобные эмоции, несмотря на то, что их взаимоотношения с ровесниками полны разочарований и потерь, они редко говорят о том, что испытывают обиду, грусть или горе.

Малыш только начинающий ходить, уронив рожок с мороженым, быстро примет потерю, успокоится и продолжит движение навстречу но­вым приключениям, если найдет утешение своим слезам и горестям в объятиях любящего взрослого.

Слезы тщетности имеют совершенно иную неврологическую природу, и они уникальны с психологической точ­ки зрения. Мы ощущаем их совсем иначе. С ними приходит смеще­ние энергии: здоровая печаль, отказ от попыток изменить ситуацию. Слезы тщетности действительно освобождают, дают ощущение за­вершения. Они сигнализируют о том, что мозг по-настоящему пони­мает, что что-то не получилось, и от этого нужно отказаться.

Более чем естественно, что ребенок может расстроиться из-за не­удач в своих привязанностях. И в этом тоже дети, ориентированные на ровесников, далеки от естественного состояния. Маловероятно, что они будут лить слезы тщетности. Чем хуже будут обстоять дела в их отношениях с ровесниками, тем отчаяннее будет их неосознан­ное сопротивление пониманию тщетности происходящего. Когда мы перестаем плакать, способность нашего мозга обрабатывать эмоции - обычно довольно гибкая и чувствительная - как будто становит­ся ригидной. Она теряет пластичность, прекращает развиваться.

Без осознания тщетности, так же как и без насыщения, взросление не возможно.

Ориентация на ровесников угрожает взрослению и в другом значимом отношении: она сокрушает индивидуальность. Быть индивидуальным - значит обладать собствен­ными намерениями, идеями и ограничениями. Это значит ценить собственные предпочтения, принципы, намерения, перспективы и цели. Это значит занимать место, не занятое никем другим. Индивидуальность, с другой стороны - это база для формирования истинной общности, поскольку только по-настоящему зрелые индивиды могут взаимо­действовать, признавая и приветствуя уникальность друг друга. Как ни парадоксально, ориентация на ровесников может подавлять индивидуальность.

Незрелые люди стараются раздавить любые проявления индивидуальности. В мире детей подозрительным и постыдным является не незрелость, а про­цесс взросления. Развивающийс я ребенок, самомотивированный, не зависящий от потребности в контакте с ровесниками, выглядит не­нормальным, неправильным, сошедшим с верного пути. Дети, ори­ентированные на ровесников, назовут такого ребенка странным, глупым, отсталым, чудаком.

Незрелые дети не пони­мают, почему эти развивающиеся, взрослеющие другие так старают­ся добиться успеха, почему иногда они ищут уединения, почему им нравятся занятия, не требующие участия других, почему они задают вопросы на уроках. Должно быть, с ними что-то не так, и над ними нужно посмеяться. Чем сильнее у ребенка ориентация на ровесни­ков, тем сильнее он будет отвергать и оскорблять индивидуальность другого.

Помимо того, что извне индивидуацию сдерживает реакция свер­стников, ей угрожает и внутренняя динамика ребенка, ориентиро­ванного на ровесников. Индивидуальность опасна для отношений со сверстниками. Очень редко отношения между ориентированны­ми на ровесников детьми сохраняются, когда ребенок становится самостоятельной личностью со своими предпочтениями, выражает собственные суждения и принимает собственные решения.

Если привязанность к ровесникам первична, приходится пожертвовать индивидуальностью. Незрелому ребенку такая жертва кажется обо­снованной. Корректировать собственную личность, как можно мень­ше проявлять себя, подавлять мысли и потребности, противореча­щие мнению ровесников, кажется естественным. Ребенок не может позволить своей личности встать между ним и ровесниками. Для не­зрелых существ, дружба (под которой они понимают привязанность к ровесникам) всегда должна быть превыше личных интересов. Как субъекты привязанности, они с радостью продадут свое врожденное право на индивидуальность за признание ровесников, даже не осознавая, на какое преступление идут против собственного развития. Инстинкт самосохранения не сформируется у них до тех пор, пока они не станут жизнеспособными в качестве независимых существ.

Если мы, родители, успешно поддерживаем связь с нашими детьми, имне приходится открыто сталкиваться с чувством бессилия, одной изфундаментальных тем человеческого существования. Конечно, мы не сможем вечно защищать их от реальности, но дети не будут сталкиваться с трудностями жизни до тех пор, пока они не будут к ним готовы.

Детям, ориентированным на ровесников, не так повезло. Под действием сильнейшей фрустрации, которую они ис­пытывают, они теряют надежду изменить что-либо, сделать свои привязанности надежнее.

Существует множество сигналов, запускающих фрустрацию, но поскольку самое главное для детей - как и для многих взрослых – это привязанность, основным источником фрустрации становятся проблемы в отношениях: потеря контакта, нарушенная связь, слиш­ком долгая разлука, чувство отверженности, потеря любимого чело­века, недостаток чувства принадлежности или ощущение, что нас не понимают. Как правило, мы не отдаем себе отчета в привязанности, а потому мы часто не прослеживаем связи между фрустрацией и не­работающими отношениями.

Фрустрация - топливо для агрессии. Конечно, она не вызывает агрессию автоматически, так же как кислород не обязательно породит пожар. Фрустрация может привести и к другим, противоположным результатам. Только в отсутствие более цивилизованного выхода для фрустрации, она выливается в агрессию.

Фрустрация - это глубокая и примитивная эмоция, до такой степени примитивная, что присут­ствует даже у животных. Она не обязательно осознанна, но, как и лю­бые другие эмоции, она влияет на нас.

У ребенка, ориентированного на ровесников, никогда не закончит­ся топливо для агрессии. Здоровая реакция на фрустрацию - это по­пытка изменить ситуацию. Если изменение невозможно, мы можем принять все, как есть, и адаптироваться к ситуации, которую не в си­лах изменить. Если даже такой адаптации не произойдет, импульс к нападению все еще можно контролировать, умеряя мысли и чувства, иными словами, за счет зрелой саморегуляции. Испытать сильную фрустрацию и не перейти к нападению вполне возможно. У детей, ориентированных на ровесников, приемлемые выходы для фруструа­ции зачастую блокируются. Такие дети становятся агрессивными по умолчанию.

Не важно, как часто дети, ориентированные на ровесников, пы­таются изменить что-либо, предъявляя свои требования, меняя внешность, пытаясь угодить другим, не важно, каким образом они подавляют собственную личность и предают самих себя, чувство облегчения для них будет лишь временным. Спасения от неиз­бежной фрустрации привязанности нет, а к ней добавляется еще и фрустрация от постоянного столкновения со стеной бессилия. Вместо того чтобы рассеяться, фрустрация ребенка только при­ближается еще на шаг к тому, чтобы обратиться в агрессию.

Чувство бессилия, возникающее при столкновении с непреодоли­мыми трудностями, должно растворяться в ощущении тщетности. Таким образом, чувство бессилия приводит к адаптации, застав­ляя нас меняться, если мы не можем изменить мешающие нам об­стоятельства.

Ребенок, вынужденный адаптироваться, не перехо­дит в нападение: адаптация и агрессия, два потенциальных исхода фрустрации, несовместимы. Динамика перехода от чувства бессилия к ощущению тщетности наиболее явно прослеживается у ходунков. Ребенок, только начинающий ходить, требует чего-то, что родитель, как правило, по объективным причинам, не хочет или не может выполнить. После нескольких безуспешных попыток изменить ситуацию, ребенок зальется слезами тщетности. Такая реакция очень полезна.

Энергия трансформируется из попыток изменить что-то в смирение.

Если частично фрустрация уже из­лилась в нападении, эти чувства также изменятся от гнева к печали. Как только произойдет трансформация ощущения тщетности, ребенок успокоится. Если фрустрация не преобразуется таким об­разом, ребенок никогда не оставит попыток добиться своего. Если его не отвлечь или не дать ему то, чего он требует, ребенок, скорее всего, продолжит борьбу с чувством тщетности и будет нападать, пока не выбьется из сил. Только ощущение тщетности позволяет нам оставить бесполезные занятия и рассеять связанное с ними чувство бессилия.

Мозг должен зафиксировать, что что-то не работает. Недостаточ­но подумать об этом, это нужно почувствовать. Все мы когда-либо понимали, что что-то не получается, и все же снова и снова повторя­ли одни и те же действия. Например, многие из нас, родителей, гово­рили ребенку: «Да если б я тебе это только один раз сказал (а)! Я же сто раз повторил(а)...» Если бы вместо этого мы позволили чувству тщетности проникнуть в нас, мы бы не настаивали на тех требовани­ях и методах воспитания, которые не работают, сколько бы мы их не применяли.

Адаптация - полностью бессознательный и эмоциональный про­цесс, которым управляют не мыслительные участки коры мозга, а его лимбическая система - отвечающие за эмоции структуры мозга.

Если для маленького ребенка стена тщетности возникает на пути к конфе­там до ужина, адаптация должна занять всего пару минут, то есть пе­реход от гнева к печали должен произойти довольно быстро. А когда придется делить маму с братом или сестрой, адаптация может занять больше времени. Но если слезы тщетности не появятся никогда, то и адаптации не произойдет. Выступают эти слезы у нас на глазах или только в душе, чувство тщетности всегда означает грусть, разочаро­вание и горе. К счастью, даже когда мы научились подавлять слезы печаль и разочарование делают свое дело, облегчая адаптацию, если мы по-прежнему способны испытывать чувство тщетности глубоко внутри.

Для детей, ориентированных на ровесников, трудность за­ключается в том, что чувство тщетности подразумевает уязвимость: ощутить тщетность - значит примириться с ограниченностью своих сил. Совершая бегство от уязвимости, дети, ориентированные на ро­весников, в первую очередь подавляют чувство тщетности. В куль­туре «крутых» слезы тщетности постыдны. Не способные испыты­вать чувство тщетности, ориентированные на ровесников дети более склонны к агрессии.

Лишенные чувства тщетности, дети не способны отпустить ситуацию и смириться с существующими ограничениями. Без адаптации не может быть стойкости перед лицом испытаний, без цели не может быть ресурсов и нет возможности восстановиться после травмы.

Дети, ориентированные на ровесников, находятся меж двух огней. Один из них - это факты и явления, которые они не могут изменить, а другой - их собственное состояние.

Фрустрацию можно удержать от превращения в агрессию, если им­пульсы к нападению согласуются с противоположными импульсами, мыслями, намерениями, чувствами. Когда дело касается агрессии, очень полезно испытывать двойственные чувства. Дети, ориентиро­ванные на ровесников, гораздо реже испытывают двойственные чув­ства по поводу нападения.

Обычно импульсы к нападению компенсируются желанием не на­вредить, страхом, что дадут сдачи, желанием быть хорошим, мыслями о последствиях. Агрессию также снижает чувство тревоги, боязнь от­толкнуть тех, к кому мы привязаны, чувство привязанности, и даже желание держать себя в руках. Когда ребенка одновременно тянет в противоположных направлениях, противоречивые мотивы пробужда­ют цивилизованное сознание, которое активирует способность к само­контролю. Если такой двойственности нет, а желание атаковать воз­никает, ничто не остановит реализацию нежелательных импульсов.

Почему дети, ориентированные на ровесников, гораздо реже ко­леблются перед нападением?

Во-первых, из-за задержки в развитии, они, по сути, не способны испытывать смешения чувств и противо­речивых импульсов. Это синдром дошкольника, импульсивность, основанная на психологической незрелости. Не важно, что знает импульсивный ребенок, насколько благими могут быть его намерения, как часто его отчитывают, каким серьезным может быть наказание. Как только фрустрация доходит до предела, желание атаковать затмевает все перечисленное.

Во-вторых, дети, ориентированные на ровесников, реже колеблют­ся, потому что на них не действует смягчающая сила привязанности. Биполярная природа примитивной при­вязанности заставляет нас отвергать тех, к кому мы не привязаны. Агрессия может прини­мать различные формы помимо физического нападения: словесные нападки, высмеивание, игнорирование, злословие, эмоциональная враждебность, оскорбления, унижение, соперничество, презрение.

Таким образом, ориентация на ровесников запускает импульс к нападению и, в то же время, лишает естественной неприкосновен­ности членов семьи и других ответственных за ребенка взрослых.

Сильным уравновешивающим действием обладает также психо­логическая тревога. Значительная часть мозга отвечает за сложную систему тревожных сигналов. Беспокойство является эмоциональ­ным сигналом тревоги, предупреждающим об опасности, будь то опасность нападения или разлуки с теми, кто для нас важен. Осозна­ние того, что мы можем попасть в неприятности, страх перед болью, боязнь последствий, опасение оттолкнуть любимых являются пре­достерегающими механизмами. Нападение рискованно. Сама мысль о нем у ребенка, способного на смешанные чувства, должна вызывать тревогу, которая поможет контролировать агрессию.

Трудность в том, что чувство тревоги заставляет нас ощущать себя уязвимыми. На самом деле, мысль о том, что с нами может про­изойти что-то плохое - и есть суть уязвимости. Убегая от уязвимо­сти, многие дети, ориентированные на ровесников, теряют чувство страха. Они все еще способны волноваться на физическом уровне, но они больше не испытывают осознанного чувства тревоги и уязви­мости, связанной с ним. Они больше не говорят, что им страшно, что они нервничают. Если чувство тревоги отключено, химический про­цесс возникновения тревожности - выброс адреналина - становится очень притягательным. Дети, отключившие свои эмоции для зашиты от уязвимости, могут специально искать опасности, потому что она создает выброс адреналина. Несомненно, именно с этим связано по­вальное увлечение экстремальными видами спорта.

Чем более ребенок ориентирован на ровесников, тем менее веро­ятно, что он будет испытывать тревогу и проявлять осторожность. Исследования мозга показывают, что почти у трети делинквентных подростков нарушена нормальная активность мозга в областях, отвечающих за регистрацию тревоги. Человек, мозг которого не обла­дает механизмом для запуска тревоги при возникновении импульсов к нападению, склонен проявлять насилие.

Завладевайте своими детьми

Наше общество утратило связь с родительскими инстинктами. Наши дети привязаны к сверстникам - незрелым созданиям, не способным помочь им по­взрослеть. Как можем мы, родители и учителя, вернуть себе наши назначенные природой роли наставников и воспитателей молодого поколения, примеров для подражания и лидеров, к которым оно обращается за советом?

Для того чтобы быть эффективным, воспи­тание нуждается в контексте - в отношениях привязанности. Наша культура и мы, отдельные ее представители, сами того не подозревая, позволили ориентации на ровесников разрушить этот контекст. Необходимо восстановить его. Первым пунктом в наш план действий, мы можем вписать задачу завладеть своими детьми - взять их под свое крыло, сделать так, чтобы они захотели принадлежать нам и быть с нами рядом.

В отличие от предыдущих поколений родителей, мы больше не можем рассчитывать на то, что крепкая, зародившаяся в самом начале связь между нами и нашими детьми будет длиться столько, сколько нам нужно. Не важно, как сильна наша любовь или как чисты наши намерения, в сегодняшних обстоятельствах у нас остается меньше прав на ошибки, чем когда-либо было у родителей. Мы сталкиваемся со слишком серьезной конкуренцией. Чтобы компенсировать культурный хаос нашего времени, нам необходимо вве­сти в привычку привлечение наших детей ежедневно и постоянно, пока они не станут достаточно взрослыми, чтобы существовать са­мостоятельно.