Наша духовная скромность изменяет других

— Геронда, когда кто-то поступает в монастырь, но образ его мыслей еще мирской, в голове еще гуляет мирской ветер, то как ему освободиться от этого?

— Поступив в монастырь, надо забыть мир, а потом надо не забывать, что находишься в монастыре. Дома, ладно, там можно не найти благоприятной возможности, для того чтобы начать духовную жизнь, не получить правильного воспитания. Но теперь нужно быть очень внимательным: какое воспитание ты получишь здесь, в монастыре? Монашеское воспитание. Монастырь — это место священное. Мир — дело другое. Если размышлять о том, что находишься в священном месте, то скромность придет сама собой. Но как она придет, если человек забывается и полагает, что он в миру? Монахиня должна вести себя естественно, с простотою, со смирением, а не изображать из себя воплощение " несчастной судьбы". Это вызывает отвращение, отталкивает.

Я вижу, что некоторые сестры-послушницы ведут себя по-мирскому. Вышагивают, как павы, как невесты в миру, а не как Христовы невесты. А вот другие, те ходят со скромностью, и я вижу, что в них есть нечто священное. Как же одно отличается от другого! И сразу понятно, что такое монашество. Если вы обратите внимание на пшеничные колосья, то увидите, что в высящемся, прямо стоящем колосе ничего нет. Колос же, наполненный хлебом, приклоняется книзу.

Монах, имеющий благоговение, изменяет тех, кто его видит. Вот сегодня приходил один иеромонах, я с ним давно знаком. Он некрасив, то есть не обладает красотой внешней, но, несмотря на это, всякий раз, когда он причащался, я видел, что его лицо сияло. Да и когда не причащался, я видел на его лице сияние, духовное сияние. Как асфальт — по сути это смола, а поглядишь на него летом издалека: он часто блестит. Так и здесь: видишь сияние на лице некрасивого человека. Конечно, пример с асфальтом не очень-то удачный, но какое тут еще можно подобрать сравнение? Я хочу сказать, что духовное состояние, в котором находится человек, дает ему сияние и внешнее. Это духовная красота, Благодать, Божественная Благодать. Но насколько же отталкивают от себя другие носители священного сана: красивые наружно, но имеющие в себе мирской дух, колеблемые мирским ветром! Ты видишь перед собой совершенно мирского человека. Кроме священного сана, ничего духовного не видно! Лицо человека отражает его духовное состояние. Это то, о чем сказал Христос: " Светильник телу есть око. Аще убо будет око твое просто, все тело твое светло будет " [254]. Если в человеке есть простота, если есть смирение, то в нем есть божественное просвещение, и он сияет. Вот так. Этого-то и должен достичь монах.

— Геронда, святой Нил Калабрийский говорит, что, став монахом, человек делается или ангелом, или диаволом[255]. Выходит, что промежуточного состояния нет?

— Святой хочет сказать, что работа монаха над собой должна быть правильной. Оттого и попускает Бог тяжкие наказания монаху-великосхимнику, павшему в смертный грех, чтобы он искупил этим свою вину. Мы иногда думаем, что получим Благодать с помощью чего-то внешнего, способом искусственным, магическим. Но это не приносит удовлетворения ни Богу, ни внутренне самому человеку, ни другим. К примеру, некоторые монахи шьют себе широкие и длинные, донизу, схимы, вышивают на них красные кресты, розы, ветки багряные, целую кучу букв... Распахивают и рясу, чтобы было видно всю эту красоту, прямо как фарисеи, которые расширяли воскрилия своих одежд[256], желая показать, как много они молятся! А в прежние времена схима у монаха чуть виднелась из-под рясы, да и то лишь при ходьбе. Многие вообще носили под подрясником малую схиму и ходили с ней, чтобы совсем ничего не было заметно. А сейчас пустоцветы. Разве получат они Благодать от схимы подобным образом? Схима гнушается их, а благодать уходит. Задача в том, что бы монах стал великосхимником изнутри. А тот, кто становится великосхимником изнутри, свою схиму прячет. Внешнее не ведет ко внутреннему изменению. Так люди остаются поверхностными, и в конечном итоге они услышат от Христа: " Не вем вас " [257].