Как мы ви­дим, слы­шим, чув­ст­ву­ем ?

Мы ви­дим в ре­зуль­та­те до­воль­но слож­ного про­цес­са. Пуч­ки све­та, ис­хо­дя­щие от ка­ко­го-ли­бо пред­ме­та, пре­ло­м­ля­ют­ся, про­ни­кая че­рез лин­зу(хру­ста­лик) гла­за, и по­па­да­ют на сет­чат­ку гла­за. Энер­гия све­та по­сред­ст­вом находящихся в ней кле­ток пре­об­ра­зу­ет­ся в элек­т­ри­че­ские сиг­на­лы, ко­то­рые с по­мо­щью зри­тель­ного нер­ва пе­ре­да­ют­ся в за­ты­лоч­ную до­лю моз­га, на­зы­ва­е­мую цен­т­ром зре­ния. Этот элек­т­ри­че­ский сиг­нал по­с­ле ря­да про­цес­сов вос­при­ни­ма­ет­ся дан­ным цен­т­ром как изо­бра­же­ние. То есть про­цесс зре­ния про­ис­хо­дит в точ­ке, рас­по­ло­жен­ной в зад­ней ча­с­ти моз­га, ку­да не про­ни­ка­ет свет.

Еще раз вни­ма­тель­но рас­смо­т­рим то, что мы уже зна­ем: ко­гда мы го­во­рим «я ви­жу», то на са­мом де­ле ви­дим «эф­фект», воз­ник­ший в моз­ге в ре­зуль­та­те пре­об­ра­зо­ва­ния света в элек­т­ри­че­ские сиг­на­лы. То есть, го­во­ря «я ви­жу», мы на са­мом де­ле про­сма­т­ри­ва­ем элек­т­ри­че­ские сиг­на­лы в моз­ге. Уви­ден­ное на­ми за всю жизнь фор­ми­ру­ет­ся в зри­тель­ном цен­т­ре раз­ме­ром в не­сколь­ко ку­би­че­ских сан­ти­мет­ров. Про­чи­тан­ные стро­ки, бес­край­ний го­ри­зонт, не­объ­ят­ные про­сто­ры – все это об­ра­зу­ет­ся в этом ма­лень­ком цен­т­ре.

Есть еще од­но об­сто­я­тель­ст­во, ко­то­рое мы не долж­ны упу­с­кать из ви­ду. Мы уже го­во­ри­ли, что че­реп не про­пу­с­ка­ет свет, а это зна­чит, что в моз­ге ца­рит пол­ный мрак. То есть свет не мо­жет на­пря­мую воз­дей­ст­во­вать на мозг.

Рас­смо­т­рим на при­ме­ре этот ин­те­рес­ный факт. Пред­по­ло­жим, что на­про­тив нас сто­ит све­ча. Мы мо­жем смо­т­реть на нее дол­гое вре­мя, од­на­ко мозг не мо­жет кон­та­к­ти­ро­вать с ог­нем све­чи. Да­же ко­гда мы про­дол­жа­ем смо­т­реть на све­чу, вну­т­ри че­ре­па и в моз­ге тем­но. В этом тем­ном моз­ге мы ви­дим свет­лый, яр­кий, раз­но­цвет­ный мир.

Р.Л.Гре­го­ри объ­яс­ня­ет это чу­до, ко­то­рое мы вос­при­ни­ма­ем как ес­те­ст­вен­ное, сле­ду­ю­щим об­ра­зом:

«Мы на­столь­ко при­вы­к­ли ви­деть, что мысль о раз­ре­ше­нии воз­ник­ших во­п­ро­сов тре­бу­ет от нас си­лу во­о­б­ра­же­ния. При­ми­те это во вни­ма­ние. Нам по­да­ют­ся ма­лень­кие пе­ре­вер­ну­тые изо­бра­же­ния, но мы ви­дим пра­виль­ное изо­бра­же­ние ок­ру­жа­ю­щих нас пред­ме­тов. Мы вос­при­ни­ма­ем мир в ре­зуль­та­те изо­бра­же­ний на сет­чат­ке гла­за, и это ни­чем не от­ли­ча­ет­ся от чу­да.» ³

Та­кая же си­ту­а­ция и с дру­ги­ми ор­га­на­ми чувств. Слух, ося­за­ние, вкус, обо­ня­ние – ка­ж­дое из этих чув­ст­в в от­дель­но­сти пе­ре­да­ет­ся в мозг как элек­т­ри­че­ский сиг­нал и вос­при­ни­ма­ет­ся со­от­вет­ст­ву­ю­щи­ми цен­т­ра­ми. Так же об­сто­ит де­ло и со слу­хом: на­руж­ное ухо ула­в­ли­ва­ет зву­ко­вые вол­ны и пе­ре­да­ет их в сре­д­нее ухо; сре­д­нее ухо, уси­лив зву­ко­вые ко­ле­ба­ния, пе­ре­да­ет их во вну­т­рен­нее; вну­т­рен­нее же пре­об­ра­зу­ет эти ко­ле­ба­ния в элек­т­ри­че­ские сиг­на­лы и пе­ре­да­ет их в мозг. Слух, по­доб­но зре­нию, осу­ще­ст­в­ля­ет­ся в слу­хо­вом цен­т­ре моз­га. Звук, равно как и свет, не про­ни­ка­ет в че­реп. И как бы шум­но ни бы­ло сна­ру­жи, вну­т­ри моз­га – мертвая ти­ши­на.

Не­с­мо­т­ря на это, моз­г от­чет­ли­во вос­при­ни­ма­ет­ зву­ки. Это на­столь­ко уни­каль­ное свой­ст­во, что здо­ро­вый че­ло­век слы­шит без по­мех и ши­пе­ния. Мозг, ку­да не про­ни­ка­ют зву­ки, мо­жет ус­лы­шать сим­фо­нию ор­ке­ст­ра, шум тол­пы, ше­лест ле­пе­ст­ка и дру­гие зву­ки в ши­ро­ком ди­а­па­зо­не ча­с­тот, вплоть до шу­ма ре­а­к­тив­ных са­мо­ле­тов.

Но ес­ли в этот мо­мент из­ме­рить уро­вень зву­ка в ва­шем моз­ге чув­ст­ви­тель­ным при­бо­ром, то ока­жет­ся, что там пол­ней­шая ти­ши­на.

Ана­ло­гич­но это­му и вос­при­я­тие за­па­ха: уле­ту­чи­ва­ю­щи­е­ся мо­ле­ку­лы, как на­при­мер, за­пах ва­ни­ли­на, цвет­ка, раз­дра­жа­ют ре­цеп­то­ры, рас­по­ло­жен­ные на мер­ца­тель­ных рес­нич­ках в эпи­те­лии но­са. Это раз­дра­же­ние по­сту­па­ет в мозг в ка­че­ст­ве элек­т­ри­че­ского сиг­на­ла и вос­при­ни­ма­ет­ся как за­пах. Сле­до­ва­тель­но, за­па­хи, при­ят­ные или не­при­ят­ные, в ре­зуль­та­те пре­об­ра­зо­ва­ния раз­дра­же­ния, вы­зы­ва­е­мого уле­ту­чи­ва­ю­щи­ми­ся мо­ле­ку­ла­ми, в элек­т­ри­че­ский сиг­нал, яв­ля­ют­ся фор­мой вос­при­ятия моз­га. За­пах ду­хов, цве­тов, лю­би­мых блюд, за­пах мо­ря и лю­бой дру­гой за­пах, нра­вит­ся он вам или нет, вос­при­ни­ма­ет­ся моз­гом.

Но мо­ле­ку­лы за­па­ха ни­ко­гда не про­ник­нут в мозг. За­пах, как звук и зре­ние, яв­ля­ет­ся всего-лишь элек­т­ри­че­ским сиг­на­лом, по­сту­па­ю­щим в мозг. Сле­до­ва­тель­но, за­па­хи, ок­ру­жа­ю­щие вас с самого ро­ж­де­ния – это элек­т­ри­че­ские сиг­на­лы, ощу­ща­е­мые по­сред­ст­вом ор­га­нов чувств.

Точно также и на кон­чи­ке язы­ка есть хи­ми­че­ские ре­цеп­то­ры че­ты­рех ти­пов, раз­ли­ча­ю­щих со­ле­ное, слад­кое, ки­с­лое и ост­рое. Ре­цеп­то­ры вку­са, по­с­ле ряда хи­ми­че­ских ре­ак­ций, пре­об­ра­зу­ют вос­при­ятие в элек­т­ри­че­ские сиг­на­лы и пе­ре­да­ют в мозг. Эти сиг­на­лы вос­при­ни­ма­ют­ся моз­гом как вкус. По­лу­ча­е­мый вкус съе­ден­ного ва­ми шо­ко­ла­да или фру­к­та – это вос­при­ятие элек­т­ри­че­ских сиг­на­лов моз­гом. Но вы ни за что не до­с­тиг­не­те пред­ме­та, на­хо­дя­ще­го­ся сна­ру­жи, не смо­же­те уви­деть, по­ню­хать и по­про­бо­вать сам шо­ко­лад. К при­ме­ру, при по­вре­ж­де­нии(се­че­нии) вку­сового нер­ва не­воз­мож­но по­сту­п­ле­ние в мозг ин­фор­ма­ции о вку­се, и вы пол­но­стью ли­ша­е­тесь вку­со­вых ощу­ще­ний.

В этом слу­чае мы стал­ки­ва­ем­ся еще с од­ним фа­к­том. Мы не мо­жем быть уве­ре­ны, что не­сколь­ко че­ло­век, про­бу­ю­щих од­но и то же блю­до или слышащие од­ни и те же зву­ки, вос­при­ни­ма­ют это оди­на­ко­во.

По это­му по­во­ду Лин­кольн Бар­нетт го­во­рит так:

«Ни­к­то не мо­жет знать, что его крас­ный цвет или ус­лы­шан­ная им но­та «до» бу­дет вос­при­нята так же кем-то дру­гим.»⁴

Ни­че­го не ме­ня­ет­ся и в от­но­ше­нии ося­за­ния. При ка­са­нии ка­ко­го-ли­бо пред­ме­та, ин­фор­ма­ция, по­сред­ст­вом ко­то­рой по­з­на­ет­ся внеш­ний мир, на­пра­в­ля­ет­ся в мозг че­рез чув­ст­ви­тель­ные нер­в­ные окон­ча­ния в кож­ном по­кро­ве. Чув­ст­во ося­за­ния фор­ми­ру­ет­ся в моз­ге. Оно про­ис­хо­дит не на кон­чи­ках паль­цев или ко­же, как нам ка­жет­ся, а в цен­т­ре ося­за­ния моз­га. В ре­зуль­та­те элек­т­ри­че­ских сиг­на­лов, по­сту­па­ю­щих в мозг, мы ощу­ща­ем же­ст­кое или мяг­кое, го­ря­чее или хо­лод­ное и вся­кое дру­гое, что ха­ра­к­те­ри­зу­ет пред­ме­ты. Да­же ме­ло­чи, не­об­хо­ди­мые для де­таль­но­го опо­з­на­ния пред­ме­та, мы при­об­ре­та­ем в ре­зуль­та­те этих сиг­на­лов. Вот, что го­во­рят об этом из­вест­ные фи­ло­со­фы Б.Рас­селл и Уит­ген­штейн:

«Мы не мо­жем спро­сить и ис­сле­до­вать (про­ве­рить), есть ли ли­мон на са­мом де­ле и в ре­зуль­та­те ка­кого про­цес­са он су­ще­ст­ву­ет. Ли­мон мож­но по­про­бо­вать на вкус, по­чув­ст­во­вать его за­пах, уви­деть цвет и фор­му, и толь­ко эти свой­ст­ва мо­гут быть те­мой ис­сле­до­ва­ний и су­ж­де­ний. На­у­ка не мо­жет по­з­нать ве­ще­ст­вен­ного ми­ра.»⁵

То есть до­с­тиг­нуть са­мого ма­те­ри­аль­ного ми­ра не­воз­мож­но. Кон­та­к­ти­ру­е­мые пред­ме­ты на са­мом де­ле со­сто­ят из со­во­куп­но­сти ощу­ще­ний вос­при­ни­ма­е­мых че­рез зре­ние, слух, ося­за­ние. Мозг, при­ни­ма­ю­щий ин­фор­ма­цию из цен­т­ров вос­при­ятия, в те­че­ние всей на­шей жиз­ни за­ста­в­ля­ет нас стал­ки­вать­ся не с «под­лин­ни­ком» ма­те­рии, а с ее ко­пи­ей, фор­ми­ру­ю­щей­ся в нем же, т.е. моз­ге. Мы же при­ни­ма­ем эти ко­пии за су­ще­ст­ву­ю­щую ма­те­рию и оши­ба­ем­ся.

«Внеш­ний мир», фор­ми­ру­ю­щий­ся вну­т­ри нашего моз­га

Рас­ска­зан­ная до сих пор фи­зи­че­ская ре­аль­ность при­ве­ла к не­ос­по­ри­мо­му вы­во­ду: все, что мы ви­дим, ося­за­ем, слы­шим и на­зы­ва­ем «ма­те­рией», «миром» или «все­лен­ной» – всего лишь элек­т­ри­че­ские сиг­на­лы, фор­ми­ру­ю­щи­е­ся в моз­ге.

К при­ме­ру, че­ло­век, ко­то­рый ест фрукт, на са­мом де­ле кон­та­к­ти­ру­ет с вос­при­яти­ем в моз­ге, а не с под­лин­ни­ком. Ха­ра­к­те­ри­зуя «фрукт», че­ло­век по­лу­ча­ет элек­т­ри­че­скую ин­фор­ма­цию о фор­ме, вку­се, за­па­хе, же­ст­ко­сти, ко­то­рая вос­при­ни­ма­ет­ся моз­гом. Ес­ли пе­ре­сечь зри­тель­ный нерв, то изо­бра­же­ние фру­кта ис­чез­нет. Об­рыв ме­ж­ду ре­цеп­то­ром в но­су и нер­вом, иду­щим к моз­гу, при­ве­дет к по­те­ре вос­при­ятия за­па­ха. По­то­му что фрукт – это след­ст­вие элек­т­ри­че­ских сиг­на­лов, вос­при­ни­ма­е­мых моз­гом.

Дру­гое об­сто­я­тель­ст­во, над ко­то­рым сто­ит за­ду­мать­ся – чув­ст­во пространства. Пространство, к при­ме­ру, рас­сто­я­ние ме­ж­ду кни­гой и ва­ми – это чув­ст­во пу­с­то­ты, об­ра­зо­вав­ше­е­ся в моз­ге. Ве­щи, ко­то­рые нам ка­жут­ся да­ле­кими, на са­мом де­ле на­хо­дят­ся вну­т­ри моз­га. Ко­г­да че­ло­век смо­т­рит на не­бо и на­блю­да­ет за звез­да­ми, то ему ка­жет­ся, что они на­хо­дят­ся от него на рас­сто­я­нии не­сколь­ких мил­ли­о­нов све­то­вых лет. Од­на­ко звез­ды в нем са­мом, в цен­т­ре зре­ния. Чи­тая эти стро­ки, вы пред­по­ла­га­е­те, что си­ди­те в ком­на­те, хо­тя на­обо­рот, ком­ната на­хо­дит­ся в вас. Воз­мож­ность ви­деть свое те­ло по­мо­га­ет вам по­ве­рить в то, что вы в ком­на­те. Но не следует забывать: ва­ше те­ло – это то­же вос­при­ятие, фор­ми­ру­ю­ще­е­ся в моз­ге. Так же об­сто­ят де­ла и с дру­ги­ми ощу­ще­ни­я­ми. К при­ме­ру, звук те­ле­ви­зо­ра, ко­то­рый, как вам ка­жет­ся, до­но­сит­ся из со­сед­ней ком­на­ты, на са­мом де­ле – в моз­ге. И не­воз­мож­но до­ка­зать су­ще­ст­во­ва­ние са­мой ком­на­ты и те­ле­ви­зо­ра в ней. Звук, донося­щийся, как нам ка­жет­ся, с рас­сто­я­ния не­сколь­ких ме­т­ров и раз­го­вор ря­дом си­дя­щего че­ло­ве­ка вос­при­ни­ма­ют­ся в цен­т­ре слу­ха, площадью в не­сколь­ко квад­рат­ных сан­ти­мет­ров. Вне этого цен­т­ра вос­при­ятия не су­ще­ст­ву­ет по­ня­тий спра­ва, сле­ва, спе­ре­ди и сза­ди. То есть звук не по­сту­па­ет спра­ва, сле­ва или сверху; нет на­пра­в­ле­ния, от­ку­да бы исходил звук. Так же и вос­при­ни­ма­е­мые за­па­хи: ни один из них не до­с­ти­га­ет вас с да­ле­кого рас­сто­я­ния. Эф­фе­к­ты в цен­т­ре обо­ня­ния моз­га вос­при­ни­ма­ют­ся как за­па­хи ве­ществ, на­хо­дя­щих­ся сна­ру­жи. Ме­ж­ду тем, как изо­бра­же­ние на­хо­дит­ся в зри­тель­ном цен­т­ре, так и за­пах цвет­ка на­хо­дит­ся в цен­т­ре обо­ня­ния. То есть на са­мом де­ле нет ни цвет­ка, ни за­па­ха...

По­то­му что «внеш­ний мир», по­з­на­ва­е­мый по­сред­ст­вом вос­при­ятия – есть ни­что иное, как со­во­куп­ность элек­т­ри­че­ских сиг­на­лов. В те­че­ние всей на­шей жиз­ни мозг вос­при­ни­ма­ет сиг­на­лы. Мы же про­дол­жа­ем жить, при­ни­мая ок­ру­жа­ю­щее за ре­аль­ное(за под­лин­ник ма­те­рии). Оши­ба­ем­ся по­то­му, что нам ни­ко­гда не по­стиг­нуть са­му ма­те­рию.

Сиг­на­лы, ко­то­рые мы при­ни­ма­ем за «внеш­ний мир», вос­при­ни­ма­ют­ся и име­ют смысл опять-та­ки с по­мо­щью моз­га. При­ве­дем при­мер слу­хо­вого вос­при­ятия. Зву­ко­вые вол­ны, по­сту­па­ю­щие в ухо, вос­при­ни­ма­ют­ся и пре­об­ра­зу­ют­ся в сим­фо­нию моз­гом. То есть му­зы­ка – это вос­при­ятие, фор­ми­ру­е­мое моз­гом. Мы ви­дим цве­та, но на са­мом де­ле – это лишь све­то­вые вол­ны раз­лич­ной дли­ны, до­с­ти­га­ю­щие на­шего взо­ра. Эти вол­ны пре­об­ра­зу­ют­ся в цвета за счет моз­га. Во «внеш­нем ми­ре» не су­ще­ст­ву­ют цве­та: яб­ло­ки не крас­ные, не­бо не го­лу­бое, де­ре­вья не зе­ле­ные. «Внеш­ний мир» за­ви­сит от вос­при­ни­ма­ю­ще­го. Так, не­боль­шое по­вре­ж­де­ние в сет­чат­ке гла­за ста­но­вит­ся при­чи­ной даль­то­низ­ма. Кто-то вос­при­ни­ма­ет го­лу­бой цвет зе­ле­ным, кто-то крас­ный – го­лу­бым, а кто-то – все цвета в се­рых то­нах. Пос­ле этого не­важ­но, ка­ков пред­мет, цвет­ной или же бес­цвет­ный.

Из­ве­ст­ный мыс­ли­тель Дж.Бер­к­ли ак­цен­ти­ру­ет вни­ма­ние на этом фа­к­те сле­ду­ю­щи­ми сло­ва­ми:

«Из­на­чаль­но счи­та­лось, что цве­та, за­па­хи и все ос­таль­ное «су­ще­ст­ву­ет на са­мом де­ле»; но спустя не­ко­то­рое вре­мя эти взгля­ды бы­ли от­верг­ну­ты и ока­за­лось, что все это су­ще­ст­ву­ет бла­го­да­ря вос­при­ятию.»⁶

Итак, мы ви­дим пред­ме­ты цвет­ны­ми не из-за то­го, что они цвет­ные или же су­ще­ст­ву­ют как ма­те­рия. По­то­му, что все свой­ст­ва, при­пи­сы­ва­е­мые су­ще­му, – не во «внеш­нем ми­ре», а в нас са­мих. Хо­ро­шо, то­г­да что же ос­та­ет­ся во «внеш­нем ми­ре»?