Когда тебе не верят

Мама стояла в дверях с поднятой рукой, как статуя Свободы. В руке вместо факела американская пачка сигарет.

Сигареты папины, а тайком курит их мама, как будто она жена Колумба, который и открыл и Америку, и американские сигареты.

Мама постояла-постояла и давай громко обвинять, что ты расплохой и распреступный, украл папины сигареты из маминого пальто.

- Я не брал, - поначалу сонно говоришь ты, потому что ты не брал.

Но, оказывается, вчера вечером, когда родители пошли наконец погулять, отдохнуть, ты нахально залез в мамины вещи, нахально нашел блок сигарет на маминой полочке, открыл каждую пачку и взял по сигарете. А вечером, перед сном, нахально залез в мамино пальто и вытащил оттуда открытую пачку. Ты набрал сигарет, чтобы продать или обменяться, или даже самому курить и накуриться!

Ты кричишь, что это неправда, кричишь пословицы про непойманного вора, ты плачешь… А в ответ слышишь воспоминание о пропавшей без вести шоколадке, еще в прошлом году, хотя шоколадка никем не доказана.

Мама пошла все рассказать папе, и что она курит, и что ты вор.

Ты слышишь ехидный папин смех и понимаешь, что папа верит про вора /из-за той шоколадки/.

Ты рухнул обратно в постель – думать.

Вот твои мысли:

- С какой громкостью плакать?

- Как оправдаться?

- Все кончено! А ведь ты хотел прибраться, помыть голову, погулять, рассказать родителям политический анекдот…

- Что делать? Уйти из дому? Подарить нищим все накопленные деньги? Делать уроки? Смотреть телевизор? Мыть пол? Или не делать ничего? Объяснить маме, что ты не вор? Смотреть телевизор?

И тут ты слышишь, как в кухне начинают щелкать открывашкой и ложкой об зубы. Едят что-нибудь политическое, икру /про нее часто пишут в газетах/. Едят, спокойно ходят по дому, а ведь только что оклеветали человека, сказали ребенку, что он – вор и преступник. Едят и аппетитно обсуждают, как тебя наказать.

Хорошо, что недалеко от вашего дома протекает речка. Ты приходишь к ней, насаживаешь на крючок бедного, как ты, червяка, и ждешь, не попадется ли карасик или даже карасьмен? А лучше бы толстенькая карасиха, чтобы ты поел икры.

Но твой поплавок подпрыгивает от холода, а все карасики дома, на улице Ильиной. Интересно, если карасенок попробует покурить камышинку с фильтром – будет мама кричать и не звать ничего поесть?

Отпустив простывшего червяка на прибрежный лужок, холодный, ты идешь домой. Ты идешь, чтобы прибраться, угодить маме, не есть икру и джем, тихо ходить по дому.

На диване сидит теплый от дома папа. Он дает тебе хороший мужской бутерброд /где икра навалена, а не размазана/ м предлагает мужскую работу.

И вот идет мужская работа. Вы отпиливаете доску, отдираете подоконник, который струхлявился, выносите мусор.

И пока ты чешешь наждаком свой будущий подоконник, идет тихий мужской разговор.

Есть такое слово – репутация. Репутация – это твоя полезность или вредность, по мнению людей.

Помнишь, как соседка, бабушка со второго этажа, тащила по лестнице внука? Ты как раз бежал на Уолта Диснея, который шел уже две минуты двадцать две секунды. Ты уже слышал призывную песню утиных историй, но попалась эта бабушка – стоит, отпыхивается над ленивым, не умеющим даже ходить, внуком. Ты схватил этого малыша, прочипидейпил с ним мимо старушки на второй этаж, за три секунды открыл свою дверь и плюхнулся на вскрикнувший диван. Из подъезда кричала «спасибо» старушка и с тех пор здоровалась первая.

С тех пор у тебя была хорошая репутация.

Пока не случилась эта ерунда шоколадная.

Мама купила шоколадку, чтобы потолстеть. Шоколадка турецкая. Когда ее достают из сумочки, она хрустит в воздухе орехами. Когда ее прячут в шкафчик, она легко берется для игры в стамбульский ресторан.

И вот ты в ресторане. Ты сидишь на подоконнике, перед тобой пролив Босфор. Мимо плывут яхты, а на окне дымится черный турецкий кофе из нерастворимого ячменя. Ты щелкаешь пальцами /на ногах/, официант несется к тебе с заветной шоколадкой. Ты запиваешь ее турецким кофе, и с тех пор тебя считают почти уголовником и ушоколадником.

Дети думают, что всегда будут детьми. Что их всегда простят, погладят по чубчику и никогда не обвинят несправедливо. Что хорошее всегда превышает в них плохое.

Но ведь ты уже перерос маму и до твоего чубчика надо тянуться. Тебе не привыкать биться и драться.

Ты умеешь побороться с дружками за вместепойманного майского жука, за голубей, которые перелетели и стали жить у соседа, за кнопки от объявления.

Но это детские битвы, детские игры. Там неважно, кто победил, главное – повеселились.

Взрослые битвы – незаметные, с разжатыми кулаками. Эти битвы идут каждый день внутри человека. Заправить постель или оставить бабашке? Съесть сладкий кусочек или уступить другим? Садиться в автобусе или лучше не садиться, стоять, как все мужчины? Наступить на десятку, которую уронили в очереди или отдать?

Ты победишь или хитрость?

Ты – или жадность?

Однажды твой товарищ имел возможность получить много денег.

- Сколько? – спросили мы.

- А не знаю, сколько он хочет.

- Кто – он?

- Тот жадный, который во мне.

Во взрослой этой битве очень важно, кто победил. Каждый твой поступок учитывается людьми. Из поступков получается репутация.

Взрослому заменить свою репутацию невозможно. Разве что уехать далеко и сложить свою репутацию из новых поступков.

Но ты еще подросток. Ты еще можешь.

Если ты лжевиновный – не кричи, не плачь. Не убеждай словами – убеждай поступками. Чтобы про тебя сказали: «Этот не мог. Этот – не такой».

Если тебя обворавали, оклеветали – живи дальше, еще усердней. Даже родные люди иногда ведут себя, как враги. Иногда у них кончается сила верить в тебя. Потому что человек один, а силу забирают все, особенно дети, которые никак не вырастают.

Не стой полжизни в очереди за удачей, сходи за репутацией. Там не стоят, там работают. Туда без очереди.