Глава xXXV

Джерри Баркер

Я никогда не встречал человека лучше, чем мой новый хозяин; он был добрым, славным и таким же справедливым, как Джон Мэнли, к тому же веселым и добродушным настолько, что с ним почти невозможно было поссориться. Он обожал незатейливые песенки и мурлыкал их себе под нос. Особенно любил вот эту:

Сестра и брат,

Отец и мать,

Спеши друг другу

Помогать!

Так они и поступали. Хэрри не по годам умело управлялся в конюшне и все, что мог, делал всегда охотно. Полли и Долли, бывало, приходили по утрам привести в порядок экипаж: они стирали пыль, выбивали подушки, мыли стекла, пока Джерри мыл нас, а Хэрри начищал сбрую. Они много шутили и смеялись, и это взбадривало нас с Капитаном гораздо лучше, чем брань и понукания. Рабочий день у них всегда начинался рано, ибо Джерри говорил:

Потеряв минутки утром,

Ты их больше не найдешь;

И ни спешкой, ни пробежкой,

Суетой ли, мельтешней –

Не вернешь!

Он терпеть не мог безделья и бессмысленной траты времени, и ничто не сердило его больше, чем люди, всюду и всегда опаздывающие и требующие погонять лошадь, которая вынуждена расплачиваться таким образом за их разгильдяйство.

Однажды двое молодых повес вышли из кабачка неподалеку от извозчичьей стоянки и сели в пролетку к Джерри.

– Ну, извозчичек! Поторапливайся, мы опаздываем. Лети на всех парах, слышишь? Нам надо поспеть на вокзал «Виктория» к часовому поезду. Получишь лишний шиллинг.

– Я поеду в обычном темпе, господа, шиллинг не стоит такой спешки.

Экипаж Лэрри стоял рядом с нашим, Лэрри распахнул дверь и сказал:

«Я – тот извозчик, который вам нужен, господа! Пересаживайтесь ко мне, моя лошадь домчит вас вовремя». Закрыв за пассажирами дверцу своей пролетки, он подмигнул в сторону Джерри и сказал: «Он не умеет ездить быстрее, чем рысцой». И, хлестнув свою заезженную лошадь, помчался во весь опор. Джерри потрепал меня по шее: «Нет, Джек, шиллинг того не стоит, правда, старина?»

Но будучи решительным противником того, чтобы загонять лошадь в угоду беспечным пассажирам, Джерри всегда честно держал хороший темп и был не прочь лететь на всех парах, если только знал, зачем это нужно.

Хорошо помню утро, когда мы скучали на стоянке в ожидании пассажира и увидели, как юноша с тяжелым чемоданом в руке поскользнулся на апельсинной корке, валявшейся на тротуаре, и рухнул со страшной силой.

Джерри первый подбежал и помог ему подняться. Молодой человек, судя по всему, сильно ушибся: когда его вели в ближайший магазин, было видно, что каждый шаг причиняет ему ужасную боль. Джерри, разумеется, вернулся на стоянку, но минут через десять приказчик подозвал его, и мы подъехали к магазину.

– Можете отвезти меня на Юго‑ восточный вокзал? – спросил тот самый молодой человек. – Боюсь, из‑ за этого злосчастного падения я опаздываю, а мне чрезвычайно важно попасть на двенадцатичасовой поезд. Буду вам очень признателен и в долгу не останусь.

– Я постараюсь, сэр, – сердечно ответил Джерри, – если вы уверены, что с вами уже все в порядке, – ибо вид у юноши был страдальческий и лицо белое как полотно.

– Я должен ехать, – серьезно сказал он. – Пожалуйста, откройте мне дверцу, и не будем терять времени.

Мгновение спустя Джерри уже сидел на козлах. Он цокнул языком и слегка дернул вожжи – я прекрасно понимал эти знаки.

– Ну, Джек, мой мальчик, – сказал он, – давай вперед! Сейчас мы покажем, что можем летать, словно птицы, если знаем зачем.

Днем, когда на улицах полно экипажей, всегда трудно ездить быстро, но мы делали все возможное; а когда хороший возница и хороший конь, которые понимают друг друга, действуют заодно, они могут творить чудеса. У меня очень чувствительные губы, мною можно править, лишь слегка натягивая вожжи то в одну, то в другую сторону, что очень важно в Лондоне, где кареты, омнибусы, коляски, фургоны, подводы, пролетки и телеги тащатся со скоростью пешехода. Кто‑ то едет так, кто‑ то эдак, одни ползут медленно, другие норовят их обогнать, омнибусы останавливаются то и дело, чтобы подобрать пассажира, лошадь, идущую сзади, приходится при этом тоже осаживать или заставлять объезжать омнибус. Но когда вы решаете его объехать, в узкий проезд неожиданно врывается ктонибудь еще, и вы вынуждены отступать и снова плестись за омнибусом. Наконец вы отваживаетесь все же его объехать, но должны пробираться в таком узком промежутке между колесами, подступающими справа и слева, что, приблизься одно из них еще хоть на дюйм, оно неизбежно зацепится за ваше. Несколько минут движения по прямой – и вот вы уже в длинной очереди подвод и экипажей, вынужденных ползти шагом. Это вы попали в одну из вечных пробок. Теперь придется стоять на месте, пока ктонибудь не свернет в боковую улицу или не вмешается полицейский. Следует быть готовым при малейшей возможности, увидев крошечный просвет, ринуться вперед с прытью, достойной борзой, но при этом правильно оценив расстояние и время, необходимое, чтобы его покрыть, а то либо сцепишься с кем‑ нибудь колесами, либо тебе сломают колесо, либо заедут дышлом в грудь или плечо. Чтобы быстро ездить по Лондону в дневное время, нужно иметь большой опыт.

Мы с Джерри, если нужно, умели делать это как никто другой. Я был резв и смел и безоговорочно доверял своему вознице; Джерри был ловок и выдержан одновременно и доверял своему коню, что тоже немаловажно. Он очень редко пользовался кнутом; по его голосу и цоканью языка я знал, что он хочет, чтобы я шел быстрее, а по натяжению поводьев понимал, куда следует идти, так что в кнуте просто не было нужды.

Впрочем, я отклонился.

В тот день улицы были запружены, но до конца Чипсайда мы добрались благополучно, а там попали в пробку. Подождав три‑ четыре минуты, молодой человек высунулся в окошко и беспокойно сказал:

– Пожалуй, мне лучше выйти и добираться пешком, а то я никогда не попаду на вокзал.

– Я сделаю все, что нужно, сэр, – ответил Джерри. – Думаю, мы поспеем вовремя; пробка скоро рассосется, а у вас слишком тяжелый багаж.

Как раз в этот момент двуколка, стоявшая впереди, начала двигаться, и дела пошли веселей. Мы лавировали с максимальной доступной лошади скоростью. На Лондонском мосту нам повезло: длинный черед извозчичьих и прочих экипажей двигался по нему быстрой рысью – быть может, все спешили к нашему поезду? Так или иначе, мы подлетели к вокзалу, когда часы показывали без восьми двенадцать.

– Слава Богу! Не опоздали, – сказал молодой человек. – Спасибо вам, друг мой, и вашей доброй лошади. Вы спасли для меня то, чего не купишь ни за какие деньги. Примите в знак благодарности вот эти полкроны.

– Нет, сэр, не надо, благодарю вас. Я очень рад, что мы поспели вовремя. Не мешкайте, сэр, уже звенит звонок. Эй, носильщик! Возьмите багаж этого джентльмена – дуврская платформа, двенадцатичасовой поезд. Вот так, – и, не дожидаясь ответа, Джерри развернул меня, чтобы уступить дорогу другим пролеткам с тоже опаздывающими пассажирами. Отъехав подальше от столпотворения, он сказал:

– Я так рад! Так рад! Бедный парень! Интересно, из‑ за чего он так волнуется?

Джерри часто довольно громко разговаривал сам с собой, если мы стояли на месте.

Когда мы вернулись на стоянку, все стали подтрунивать над ним: ведь он, вопреки собственным принципам, гнал лошадь, чтобы вовремя доставить пассажира за дополнительную мзду, как они считали, и желали знать, сколько он получил.

– Я получил гораздо больше, чем на самом деле, – сказал Джерри, застенчиво кивая. – То, что он мне дал, будет несколько дней греть мою душу.

– Не морочь голову! – сказал кто‑ то.

– Да он просто обманщик, – сказал другой. – Нас учит, а сам делает то же самое.

– Послушайте, друзья, – сказал Джерри. – Этот джентльмен хотел дать мне полкроны сверх платы за проезд, но я не взял; для меня лучшим вознаграждением было видеть, как он счастлив, что не опоздал на поезд. А если нам с Джеком доставляет удовольствие иной раз быстро побегать, то это наше дело и оно никого не касается.

– Ну, знаешь, – вставил Лэрри, – ты никогда не разбогатеешь.

– Скорее всего нет, – согласился Джерри. – Но не думаю, что стану от этого менее счастлив. Я сто раз читал Заповеди, но не помню, чтобы там было сказано: «Не упусти случая разбогатеть». А в Новом завете про богачей написано много такого, что очень смущало бы меня, будь я одним из них.

– Если все же ты когда‑ нибудь разбогатеешь, Джерри, – сказал Серый Грант, глядя через плечо поверх крыши своей пролетки, – это будет справедливо, и твое богатство не будет проклято. Что же до тебя, Лэрри, то ты умрешь бедняком: слишком много тратишь на хлысты.

– А что же делать, если лошадь без них не бежит? – пожаловался Лэрри.

– Так ведь ты никогда и не пытался без них обойтись. Твой хлыст гуляет так, словно у тебя пляска святого Витта в руке. И если она не доконает тебя – она доконает твоего коня. Вот ты все время меняешь лошадей. Почему? Потому что ты никогда не даешь им покоя и не поощряешь.

– Мне просто не везло, – возражал Лэрри, – вот и все.

– А тебе никогда и не повезет, – сказал на это Хозяин Грант. – Удача весьма разборчива и предпочитает тех, у кого есть здравый смысл и доброе сердце. По крайней мере, так подсказывает мне мой опыт.

Хозяин Грант снова принялся за газету, которую читал перед тем, и все разбрелись по своим пролеткам.