Глава 16. — Здесь! — воскликнула Калли

— Здесь! — воскликнула Калли. — Но это точно погубит мою репутацию!

— Кто узнает, что ты вообще здесь была, если ты или я не расскажем им об этом? Миссис Фармингтон будет держать язык за зубами из страха потерять место. Завтра я отправлюсь на лошади в город и найму экипаж, чтобы ты могла вернуться в Лондон, и никто ни о чем не заподозрит. Если только… — На лице Бромвеля отразилось беспокойство. — Если только Франческа не распространит весть о том, что здесь находится раненый герцог.

— Не думаю, что она станет это делать, — сказала девушка. — Франческа не болтлива. К тому же сомневаюсь, что нынче вечером у нее были посетители или она сама куда-то выходила. Она, должно быть, устала после целого дня, проведенного в обществе леди Оделии. Кроме того, она будет ждать от меня вестей о состоянии Сенклера.

— Хорошо. Тогда точно ни одна живая душа не узнает, — заключил граф.

Калли медленно кивнула, раздумывая над тем обстоятельством, что они по-прежнему будут находиться в коттедже наедине. Ей припомнилось, как отблески пламени освещали обнаженный торс Бромвеля, придавая его коже золотистый оттенок и подчеркивая крепкие мускулы.

— Обещаю, что ничего с тобой не сделаю, — тихо произнес он. — Я могу спать на конюшне, оставив тебя одну в доме, если тебе так будет проще. Миссис Фармингтон явно уже вернулась в свой домик в деревне. А ты можешь запереть все окна и двери.

— Нет, тебе совершенно не нужно этого делать. — Калли сочла за благо не сообщать ему о том, что ее больше заботило собственное сильное влечение к нему, нежели то, что он может предпринять относительно ее. — Я тебе доверяю.

— Благодарю, — просто ответил он.

На мгновение взгляды их встретились, но оба тут же отвели глаза, внезапно почувствовав неловкость. Бромвель откашлялся и принялся осматривать комнату, словно надеясь отыскать в ней какой-то ответ.

— Полагаю, ты хочешь спать, — наконец произнес он. — Показать тебе твою комнату?

— Да, с удовольствием.

— Я… э-э-э… возможно, я смогу подыскать тебе что-то… в чем ты смогла бы спать, — выдавил он из себя, покрываясь румянцем. — Одну из моих рубашек или… — Он оставил мысль незаконченной.

Представив себя облаченной в рубашку Бромвеля, Калли снова ощутила жаркую волну желания, затопляющую ее лоно. Это показалось ей очень интимным, словно он сам ляжет с ней в постель. Девушке стало интересно, не сохранился ли на его рубашке его запах.

Они прошли по коридору к лестнице, начинавшейся сразу у входной двери. Калли заметила, что ее вещи, которые она привезла с собой, валяются на полу. Она полагала, что они лежали там и раньше, но не видела их, в панике выбегая из дома.

— Посмотри, вот моя сумка. — Она сделала шаг, намереваясь поднять ее, но Бромвель опередил. — Должно быть, ее принес тот мужчина, а я и не заметила.

— Хорошо. Значит, одеждой ты обеспечена, — произнес граф, глядя в сторону.

Калли подумала, что ситуация стала неловкой. Ей сделалось интересно, осознает ли и Бромвель, подобно ей, что они находятся в доме совершенно одни. Не было и компаньонок, любящих рассказывать истории, и никто, за исключением их самих, не узнает, что между ними произошло.

Они с Бромвелем поднялись по лестнице и, миновав коридор, остановились у последней двери.

— Вот твоя комната. Боюсь, там холодно. Прошу извинить, мне нужно разжечь огонь.

В комнате, которой давно никто не пользовался, и вправду было очень холодно. Бромвель положил ее вещи на стул, зажег прикроватную лампу и вышел. Спустя некоторое время он вернулся с охапкой поленьев и хворостом для растопки. Калли заметила также, что он надел рубашку, но не успел заправить ее в бриджи.

Опустившись на колени перед камином, граф стал разжигать огонь. Очень скоро поленья весело затрещали, распространяя тепло. Калли, которая стояла неподалеку, завернувшись в теплую накидку и наблюдая за действиями Бромвеля, подошла ближе к камину.

Он одарил ее улыбкой:

— Надеюсь, ты не простудилась. — Протянув руку, он убрал с ее щеки непослушный локон.

Девушке очень хотелось прильнуть к его ладони, подобно кошке, и, закрыв глаза, раствориться в восхитительном ощущении пребывания рядом с ним.

Он быстро отдернул руку и отошел к окну в противоположной части комнаты. Раздвинув шторы, принялся вглядываться в ночь.

Мгновение спустя Бромвель произнес:

— Помнится, я говорил тебе, что моя мать умерла, когда я был совсем маленьким. Няня обычно называла Дафну моей «маленькой мамой», потому что та присматривала за мной, играла со мной. Пока мы взрослели, у нас не было иных друзей, кроме друг друга. Мой отец… — Губы его неприязненно скривились. — Я поклялся, что никогда не стану похожим на своего родителя. Он не понимал и не любил своих детей и всегда требовал, чтобы мы вели себя, как взрослые, не делая скидку ни на юный возраст, ни на отсутствие силы и опыта.

— Мне очень жаль, — сказала Калли, испытывая сочувствие к Бромвелю.

Посмотрев на девушку, он улыбнулся:

— Я вовсе не хотел напрашиваться на жалость, просто решил объяснить все относительно Дафны. Она защищала меня от отца. Его наказания всегда были суровыми, даже жестокими, и она пыталась уберечь меня от них. Она прятала меня, придумывала отговорки, брала на себя мою вину, потому что ей была ненавистна мысль, что меня накажут. Я очень ей за все это благодарен.

— Знаю. — Калли печально улыбнулась. Она отлично понимала любовь Бромвеля к сестре. Дафна была единственным человеком, любившим его. Девушка знала, что он никогда не предаст свою сестру, вне зависимости от того, насколько она была не права в своих действиях.

— Ей многое пришлось пережить. Я был слишком молод, чтобы каким-либо образом помочь ей. Мой отец настаивал, чтобы она вышла замуж по расчету. Дафна была очень красива, и многие мужчины желали ее. Она стала женой человека много старше ее, которого совсем не любила. И решилась на такой шаг исключительно ради нас, чтобы уберечь имение, которое могли поглотить долги отца. Я помню, как сестра плакала в своей комнате накануне свадьбы. А после, когда она наконец освободилась от мужа и могла начать новую жизнь — лучшую жизнь, — она влюбилась в Рошфора. Я возненавидел его за то, что он заставил Дафну страдать. Ей снова пришлось выйти замуж за старика и последние пятнадцать лет провести вдали от всех, кого она любила.

Нахмурившись, Бромвель повернулся к Калли:

— А теперь… теперь у меня такое чувство, что я совсем не знаю собственной сестры. Все эти ее ужасные поступки, призванные навредить тебе. Уловка с письмом. Вечер в Воксхолл-Гарденз. Я едва верю в то, что именно Дафна стоит за всем этим. Ее сердце полно горечи и ненависти. Я уже начинаю сомневаться, понимал ли когда-либо ее. Неужели все, что она говорила мне, было ложью? Была ли она такой и прежде и лишь я не видел этого? Был ли слишком молод и глуп, чтобы распознать правду?

Взгляд его, устремленный на Калли, выражал такую боль, что девушка подошла и взяла его за руку.

— Мне очень жаль, — чуть слышно повторила она, в упор глядя на него.

В больших карих глазах Калли светилось сочувствие, и, смотря на девушку, Бромвель в очередной раз подивился ее красоте. Ее лицо в обрамлении густых черных кудрей показалось ему совершенным. Губы, полные и красные, воскрешали воспоминания об их поцелуях. Хотя граф стоял в противоположной от камина стороне комнаты, он вдруг ощутил, как запылала его кожа.

Накидка соскользнула с плеч девушки, когда она подошла к нему, и теперь взгляд Бромвеля был устремлен на ее плечи и грудь. Скромный вырез ее простенького платья являл его взору лишь крошечный участок кожи, но влажная ткань четко обрисовывала округлые груди. Сердце его забилось быстрее, дыхание участилось. Он заметил, как затвердели ее соски, выдавая охватившее желание.

Мысли его смешались. Бромвель знал, что ему не следует столь пристально рассматривать Калли, но обнаружил, что сделать это очень затруднительно. От прикосновения ее руки тело его горело огнем.

— Я… э-э-э… должен идти, — невнятно пробормотал он.

— Нет. Не делай этого, — ответила Калли.

Она понимала, что всякий осудил бы ее поступок, но осознавала также и то, что для нее это было самым правильным. Боль нескольких прошедших недель, казалось, растопила все страхи и сомнения. Жар его взгляда пробудил в недрах ее тела примитивное томление. Она захотела снова ощутить то, что ощущала прежде, находясь вместе с Бромвелем, а также то, что лежало пока для нее в зоне непознанного.

Рука ее скользнула вверх и коснулась его мускулистой груди, скрытой тканью рубашки. То, как резко он втянул воздух и как заострились черты его лица, лишь подстегнуло ее к дальнейшим действиям. Калли поняла, что он хочет ее.

— Останься со мной, — прошептала она.

— Калли… — простонал Бромвель, — ты играешь с огнем.

На лице ее появилась медленная чувственная улыбка, глаза светились тайным знанием.

— Да, но мне нравится его жар.

Глядя на него и видя томящее его желание, Калли ощущала собственное могущество, упивалась осознанием того, что может управлять им, и жаждала познать пределы своей силы. Ей нравились переполняющие ее чувства, но она хотела большего, гораздо большего. Она жаждала Бромвеля.

— В последнее время я часто мечтала поцеловать тебя, — сказала она, поощряемая своей внутренней энергией. — А ты разве не думал об этом? — Привстав на цыпочки, она запечатлела на его подбородке легкий, как перышко, поцелуй и почувствовала ответную дрожь его тела.

— Боже всемогущий, Калли, я не мог думать ни о чем ином.

Она повернула голову и снова поцеловала его.

— Ты сошла с ума, раз совершаешь сейчас подобное.

— Возможно, так оно и есть, но лишь немножко, — согласилась она. — Разве у тебя есть возражения?

— Боюсь, что возражения завтра появятся у тебя.

— Этого не будет, — заверила Калли, снова прижимаясь губами к его подбородку.

Всем телом она тянулась вверх, ища губами его губы. Ее поцелуй был сладким и многообещающим. Бромвель понимал, что ему следует отстраниться. Джентльмен никогда не воспользуется минутной слабостью женщины, оказавшейся в подобной ситуации. Но он не мог сдвинуться с места и совершенно точно не чувствовал себя в данный момент джентльменом.

Калли наградила его легким, как вздох, поцелуем, а потом снова отстранилась. Глядя в его потемневшие от желания глаза, девушка замерла в ожидании. Она ощущала исходящий от его тела жар и сковывающее его напряжение. Руки его сжались в кулаки, словно таким образом Бромвель пытался удержать последние крохи самообладания.

Продолжая смотреть ему прямо в глаза, Калли снова привстала на цыпочки и поцеловала его в губы. Протяжно застонав, он крепко обнял ее и ответил на поцелуй. В ту же секунду страсть, долгое время подавляемая обоими, вырвалась на свободу, сметая все преграды.

Губы их слились в едином отчаянном порыве, и они теснее прижались друг к другу, отстранившись лишь для того, чтобы попытаться избавиться от одежды, и снова бросились в объятия друг друга, не в силах пережить больше ни единого мгновения в разлуке. Двигаясь в неистовом текучем танце, они с каждым шагом приближались к кровати.

Бромвель не глядя скинул обувь и рубашку. Ему пришлось повозиться с бесчисленными пуговицами на платье Калли, но он справился с этой задачей, хоть и оторвал несколько штук. Одним плавным движением ее платье соскользнуло к ее ногам, являя взору Бромвеля молодое гибкое тело, скрытое лишь тончайшим нижним бельем.

Груди Калли четко обрисовывались под сорочкой. Бромвель на мгновение замер, целиком поглощенный этим зрелищем. Ее напрягшиеся соски, скрытые от него тончайшей тканью, дразнили и возбуждали. Медленно, почти благоговейно, он провел указательным пальцем вдоль выреза сорочки, лаская нежную белоснежную кожу девушки. От его прикосновения Калли задрожала, с губ ее сорвался стон.

Столь же аккуратно пальцы Бромвеля потянули край сорочки вниз. Ткань терлась о ее соски, заставляя их затвердеть еще больше, а он все тянул и тянул, пока его взору не открылись два крепких бутончика.

Тогда он одним резким движением сорвал с Калли сорочку, нимало не заботясь, что мог повредить ткань. Ее груди, напрягшиеся и восхитительно округлые, казалось, были созданы специально для рук Бромвеля. Он тут же обхватил их, взвешивая на ладони и наслаждаясь шелковистой гладкостью кожи. Большими пальцами он принялся ласкать соски, дразня их и заставляя напрячься еще сильнее.

С каждым движением Калли все острее ощущала силу своего желания. Лоно ее увлажнилось и стало горячим. Девушка не могла оставаться неподвижной, она трепетала от прикосновений Бромвеля, ноги беспокойно двигались и крепко сжимались, словно силясь удержать томление, нарастающее в сокровенной глубине ее тела.

Калли мечтала, чтобы каждое мгновение длилось вечность, но в то же время хотела получить все и сразу.

Потянувшись вперед, она нащупала пояс его бриджей и принялась расстегивать его, чувствуя под руками пульсацию, неопровержимо доказывающую силу его желания. Будучи не в состоянии побороть искушение, она скользнула рукой к его животу и принялась ласкать его.

Бромвель испустил низкий стон, поощривший девушку к дальнейшему изучению его тела. Рука ее опустилась ниже и оказалась между его ног, где лежала совсем неизведанная Калли область его тела. Девушка купалась в ощущениях, которые дарили ей его атласная кожа, грубые волосы и напряжение его плоти, возбуждающие ее.

Бромвель поработил ее рот неистовым поцелуем, в то время как она продолжала свое неуверенное чувственное исследование. Он ласкал ее груди, поглаживая и осторожно сжимая. С каждым движением его рук Калли чувствовала возрастающую силу своего желания.

Внезапно, словно не в силах больше ждать, Бромвель отпустил девушку и одним рывком стянул с себя бриджи. Калли, не сопротивляясь, позволила ему снять с себя нижнюю юбку и отбросить ее на стул.

Опустившись на одно колено, он принялся развязывать ей шнурки. Бром поднял ее ногу, чтобы снять ботинок, и Калли, дабы не упасть, оперлась рукой о его плечо. Снимая второй ботинок, он устремил на нее взгляд лучистых глаз, в глубине которых таилось обещание. Внезапно Калли почувствовала, что ей трудно дышать.

Рука графа скользнула по украшенной кружевом ткани ее панталон, поднимаясь выше, к бедру. Развязав подвязку, он снял ее вместе с чулком и принялся медленно гладить теперь уже обнаженную кожу. Калли тяжело сглотнула. Кожа от его прикосновений покалывала, а ноги внезапно ослабели и могли предать ее в любой момент. Бромвель осторожно снял с нее второй чулок.

Затем он встал, скользя руками вдоль ее облаченных в панталоны ног к талии. Очень медленно, не отводя взгляда от глаз девушки, Бромвель развязал удерживающую панталоны ленточку. Ладонь его, лаская, скользнула внутрь, к центру ее женственности. Панталоны упали на пол, и Калли наконец предстала перед ним во всем великолепии своей наготы.

Взгляд его бродил по ее телу, лицо напряглось от желания. Калли подумала, что должна бы была ощущать смущение, и, возможно, в некоторой степени она его даже чувствовала, но, к ее удивлению, его взгляд воспламенял ее точно так же, как будто Бромвель касался ее пальцами. Лоно ее увлажнилось и призывно пульсировало.

— Ты такая красивая, — хрипло произнес он, подхватывая Калли на руки и быстро неся ее к кровати.

Он опустил девушку на матрас и лег рядом, склонившись над ней и опираясь на локоть. Другой рукой он принялся гладить ее груди, ребра, живот, бедра. Ладонь его скользнула между ее ног, лаская внутреннюю сторону бедра.

Калли задохнулась от прикосновения к нежной коже, а его пальцы дразнили, постепенно подбираясь к лону. Наконец он достиг самого центра ее женственности, складок, скрывающих вход. Осознавая, что ладонь Бромвеля находится в столь интимном месте, Калли ощутила затопляющую ее волну жара.

Наслаждение, пронзившее ее, было столь ошеломляющим и внезапным, что Калли закусила губу и выгнулась навстречу его руке. Она никогда не мечтала, что ей доведется испытать нечто подобное, что ее тело станет трепетать от прикосновения его пальцев.

Застонав, Калли задвигалась под рукой Бромвеля, вызвав его улыбку. Лицо его напряглось от владевших им чувств. Он склонился над девушкой, касаясь губами ее груди, и она задохнулась от новых ощущений. Он покрывал поцелуями ее нежную белую кожу, лаская и слегка покусывая. Наконец он целиком сосредоточился на твердом бутончике ее соска. Сначала он опоясывал его кончиком языка, а потом принялся посасывать.

Под совместным действием его пальцев и рта тело Калли задрожало от удовольствия. Она чувствовала себя так, словно кожа ее внезапно воспламенилась, и центр наслаждения таился глубоко в ее лоне, пульсируя от отчаянного желания. Она корчилась от болезненной истомы, с силой вцепившись в простыни.

— Пожалуйста, пожалуйста, — молила Калли, чувствуя, что тело ее вот-вот взорвется, а сама она погибнет.

Бромвель перекатился на нее, и она раскинула ноги, чтобы принять его. Он подсунул руки под ее бедра, приподнимая навстречу себе. Девушка ощутила, как его затвердевшая плоть упирается в преддверие ее лона. Она изогнулась всем телом, приветствуя его, и он медленно и осторожно вошел, напряженный и готовый в любую секунду остановиться.

Калли слышала о боли, неизменной спутнице первой интимной близости, но не почувствовала ее, целиком растворившись в восхитительном ощущении единения, когда Бромвель двигался внутри нее, заполняя ее лоно снова и снова. Застонав от наслаждения, она выдохнула его имя, и он зарылся лицом ей в шею, вдыхая ее аромат и наращивая темп движений. Калли обвила его руками и ногами, двигаясь в ритме его тела.

Его дыхание с шумом вырывалось из легких, а жар тела обволакивал Калли. Она чувствовала себя окруженной им, растворенной в нем, и смаковала эти ощущения. С каждым толчком Бромвеля напряжение, зреющее в ее лоне, росло до тех пор, пока не нашло разрядку в восхитительном всплеске удовольствия, настолько сильном, что она закричала.

Бромвель содрогнулся всем телом и застонал, достигнув пика блаженства одновременно с Калли. Они распростерлись на постели, изнуренные и насыщенные. Прошептав ее имя, Бромвель скатился с нее и, не переставая обнимать ее одной рукой, укрыл их тела простыней, подоткнув со всех сторон на манер кокона. Вместе они скользнули в объятия сна.

Калли медленно пробудилась ото сна, ощутив невероятный жар и что-то тяжелое, давящее на нее сверху. Глаза ее широко раскрылись, и она увидела лежащего рядом с ней мужчину, чьи волосы щекотали ей нос. Часто заморгав, она совершенно проснулась. Этим мужчиной был Бромвель, и она распростерлась на его горячем теле, прижавшись щекой к его груди. То, что давило на нее сверху, было его рукой.

Воспоминания о прошедшей ночи затопили сознание Калли, и она улыбнулась самой себе, подумав, что добродетельная женщина на ее месте ощутила бы неловкость и стыд. Она же лучилась счастьем, захватившим все ее существо и не оставившим места иным чувствам.

Несмотря на то что ей было жарко, она еще некоторое время лежала неподвижно, купаясь в новых восхитительных ощущениях своего тела, упоительно живого после вчерашней ночи и приятно утомленного.

Наконец Калли встала с постели, прикрыв Бромвеля простыней, и осмотрела комнату. Их вещи валялись повсюду. Припомнив, с какой поспешностью они срывали с себя одежду, девушка подумала о том, что большая ее часть окажется безнадежно испорченной. Она порадовалась, что привезла с собой несколько платьев.

Пламя камина давно превратилось в золу, но она едва ощущала холод, направляясь к окну. В комнате все еще царил полумрак, но пробивающийся сквозь щель в занавесках солнечный свет свидетельствовал о том, что уже давно рассвело. Отодвинув край тяжелой занавески, она выглянула наружу. Было утро, и солнце заливало окрестный пейзаж. Калли снова устремила свой взгляд на комнату.

Ее платье бесформенной массой лежало на стуле, нижняя юбка валялась у кровати, а чуть поодаль — ботинки. Сорочка, превратившаяся в мятый комок, обнаружилась у самой двери. Калли принялась ходить по комнате, собирая свои вещи.

Повернувшись к постели, она заметила, что Бромвель наблюдает за ней, подперев голову локтем. Вскрикнув, девушка уронила одежду.

Он улыбнулся:

— Вот так намного лучше. Одежда слишком многое скрывала.

— Что ты делаешь? — нахмурилась она. — Ты напугал меня!

— Любуюсь тобой, — ответил Бром.

— Тогда почему не произнес ни слова? Я думала, ты еще спишь.

— Знаю. Так было гораздо интереснее, — ухмыльнувшись, признался он.

Калли склонилась, чтобы поднять одежду, и прикрылась ею. Щеки ее залились жарким румянцем.

— Нет, не прячь свое тело, — произнес граф. — Мне нравится смотреть на тебя.

Калли неуверенно улыбнулась, ощущая себя одновременно и неловко, и в то же время чувствуя, как лоно ее начинает увлажняться от возбуждения.

— Едва ли это честно, когда сам ты остаешься благопристойно прикрытым.

Это было не совсем так, потому что простыня была натянута лишь до талии, открывая ее взгляду его руки и торс, являющие действительно притягательное зрелище.

Бром усмехнулся и отбросил простыню прочь.

— Вот. Теперь ты можешь видеть столько же, сколько и я.

Щеки ее покраснели еще сильнее, пока глаза, повинуясь собственной воле, скользили по его телу, отмечая загорелую кожу, крепкие мускулы и очевидное свидетельство его возбуждения.

— Ах! — воскликнула Калли, чувствуя, как при виде его затвердевшей плоти лоно ее увлажнилось еще сильнее.

— Да, — с ухмылкой признался Бром, — я твой раб.

— Ты раб своих примитивных желаний, я бы сказала, — дерзко отозвалась она и, бросив одежду, устремилась к кровати, ощущая покалывание кожи в тех местах, где ее касался его тяжелый от желания взгляд.

— Только если ты имеешь к этому отношение, — заверил ее Бромвель, хватая ее за руку и притягивая к кровати.

Бромвель сел на постели, спустив ноги на пол, и, обняв Калли за бедра, привлек ее к себе. Она улыбнулась ему, и, положив ему руки на плечи, стала гладить его тело, постепенно спускаясь к груди. Девушка чувствовала, как его восставшая плоть упирается ей в живот, что заставило ее озорно усмехнуться.

— Тебе это нравится, не так ли? — прорычал он, лаская ее шею. — Заставлять меня страдать?

— Нет, — запротестовала она, слегка царапая его торс ногтями. — Я улыбаюсь при мысли, что могу положить конец твоим страданиям.

Бром засмеялся, обжигая ее шею горячим дыханием и поглаживая спину вдоль позвоночника.

— Миледи, охотно разрешаю вам делать это.

Обхватив рукой, он увлек ее на кровать и, перекатившись на нее, лег сверху. Подняв руки ей над головой, он, удерживая их, принялся, не торопясь, покрывать поцелуями ее тело, исследуя его сокровенные уголки. Калли извивалась, пытаясь высвободить руки, но Бромвель не позволял ей этого сделать.

— Нет, еще не время, — прошептал он. — Пришла моя очередь доставить тебе удовольствие, а потом можешь делать что заблагорассудится.

Он нежно ласкал ее ртом и руками, подводя ее ближе и ближе к тому дикому восхитительному выплеску страсти, который она познала прошлой ночью. Всякий раз, когда Калли, трепещущая и изнывающая от желания, старалась прильнуть к нему, он отстранялся, чтобы потом снова склониться над ней, вознося ее на вершину блаженства.

Целуя ее груди, Бромвель нащупал пальцами влажный центр ее женственности и скользнул внутрь к крошечному бугорку удовольствия. Калли снова выгнулась навстречу ему, постанывая от желания. Пальцы его принялись ритмично ласкать ее, отчего девушка напряглась всем телом, а потом вскрикнула, почувствовав затопившую ее волну экстаза.

Лежа на спине, Калли смотрела на Брома затуманенным взглядом. Он склонился над ней и запечатлел на ее губах поцелуй, а потом раздвинул ей ноги.

— Нет-нет, — хрипло запротестовала она. Упершись руками ему в грудь, она заставила его лечь на спину.

Ухмыляясь, он повиновался:

— Что? Это все, на что ты способна? Хочешь прекратить?

— Нет, не прекратить, а слегка замедлить процесс. Сейчас моя очередь, помнишь? Ты сам сказал, что потом я вольна делать что заблагорассудится.

Улыбка на его лице стала шире.

— Так и есть. Скажите мне, миледи, что вы задумали?

— Думаю, я устрою все по своему разумению, — парировала Калли. — Я же еще только учусь, не забывай об этом.

Он закинул руки за голову, приняв расслабленную позу, невзирая на неопровержимое доказательство его желания.

— Не стесняйся импровизировать.

Калли оседлала его, отчего его глаза потемнели. Она принялась гладить руками его грудь, наслаждаясь крепкими пружинистыми мускулами, гладкой кожей и жесткими волосами. Ее пальцы скользнули к его плоским соскам, и она стала ласкать их, заставляя затвердеть, а потом обхватила губами, как это раньше делал он, облизывая и покусывая до тех пор, пока они не налились каменной твердостью и не приобрели насыщенный оттенок.

Калли выпрямилась и слегка поерзала, заставив Бромвеля испустить глубокий горловой стон. Она одарила его чувственной улыбкой, продолжая двигаться, отчего его плоть запульсировала. Она воспламеняла одновременно и себя, и его, ощущая, как ее напрягшиеся соски трутся о жесткие волосы на его груди.

Бром положил руки ей на бедра, желая соединиться с ней, но Калли лишь улыбнулась и покачала головой:

— О нет. Еще не время. Я не сделала то, что хотела. Даже целовать еще не начала.

Опустившись, девушка склонилась над ним так, что ее лицо оказалось прямо над его лицом. Оно было очень напряжено, полные губы призывно алели, а глаза светились лихорадочным светом. Он давно уже изменил свою расслабленную позу и теперь лежал вцепившись руками в одеяло, чтобы сохранять остатки самообладания.

Калли запечатлела на его лбу легкий поцелуй, лаская губами кожу. Она стала покрывать поцелуями его лицо, лаская нежные веки, четко очерченные скулы, приводившие ее в неописуемый восторг, крепкий подбородок. Наконец, она полностью сосредоточилась на губах, одарив Бромвеля глубоким долгим поцелуем, чувствуя при этом, как он напрягся всем телом, и осознавая, что сгорает от желания так же, как и она.

Посмотрев ему прямо в глаза, Калли соскользнула с него. Бромвель тут же запротестовал и стал протягивать к ней руки, но она оттолкнула их и принялась покрывать поцелуями его грудь. Пальцы Калли легонько скользили по его торсу и животу, затем спустились ниже к выступающим костям таза и проследовали на бедра, покрытые вьющимися волосами. Бромвель заерзал, беспокойно перебирая ногами, и испустил глубокий стон.

Ее пальцы продолжали ласкать внутренние стороны его бедер, дразня и возбуждая, постепенно подбираясь к твердому свидетельству его желания. Мгновение поколебавшись, Калли обхватила его плоть рукой. Задохнувшись, он непроизвольно задвигал бедрами.

— Тебе так нравится? — шепотом спросила девушка, прижимаясь губами к его шее.

Ответом ей был низкий стон.

— Принимаю как положительный ответ, — произнесла она, сжимая его мужское естество.

От ее прикосновений Бромвель задрожал, и Калли, осмелев, стала скользить ладонью по его члену, сжимая его пальцами. Движения ее были медленными, она наслаждалась нежной атласной кожей его плоти, пульсирующей от возбуждения.

Испустив низкий рык, Бромвель схватил Калли за руки и одним молниеносным движением уложил на спину, раздвинул ей ноги и скользнул в сокрытую между ними ложбинку. Девушка чуть слышно вскрикнула, снова приняв его в себя. Она крепко прижалась к нему, двигавшемуся быстрыми сильными толчками, стремясь скорее привести ее к пику наслаждения и вознестись на вершину удовольствия вместе с ней.

Долгое время они купались в блаженной неге, балансируя на грани сна и яви. Калли лежала на боку, положив голову на плечо Бромвеля, а он обнимал ее. Она чувствовала приятную усталость и леность, разум ее дрейфовал в пьянящем дурмане.

Наконец Бромвель убрал руку и произнес со вздохом:

— Мне нужно съездить в город нанять тебе экипаж.

— Позже, — промурлыкала Калли, снова прильнув к нему.

Засмеявшись, он погладил ее тело:

— Вот лисичка. Но тебе не удастся отговорить меня от осуществления моего намерения.

Девушка устремила на него взгляд лучистых глаз:

— Это вызов?

Рассмеявшись, Бромвель чмокнул ее в обнаженное плечо.

— Нет, потому что я знаю, что буду побежден.

Он прильнул к ее губам в долгом поцелуе, а затем отстранился:

— Я должен ехать. Тебе необходимо попасть в Лондон до того, как кто-нибудь узнает о твоем отсутствии.

Калли кивнула, осознавая справедливость сказанных им слов, но уступая с крайней неохотой. Она понимала, что, как только покинет Блэкфрайарз-коттедж, все изменится.

Бромвель не стал утруждать себя собиранием одежды, а, подхватив лишь обувь, направился к себе в спальню. Вздохнув, Калли тоже встала с постели. В комнате было холодно, поэтому она завернулась в ту самую теплую накидку, что дал ей накануне Бромвель, когда принес ее в дом после пробежки под дождем.

Подняв свою сумку, она достала из нее одежду, собранную для нее горничной. К счастью, там оказалось простое утреннее платье с пуговицами спереди, которое можно было надеть без посторонней помощи. Оно оказалось помятым, но Калли это обстоятельство не смущало, потому что она была уверена, что ее все равно никто не увидит. К тому же оно все равно изомнется, пока она будет добираться до Лондона.

Несколько минут спустя в комнату вернулся полностью одетый Бром, принеся с собой кувшин воды для умывания. Он сообщил девушке, что собирается спуститься вниз и проверить, пришла ли уже экономка.

Калли быстро умылась и оделась, с трудом расчесала спутанные волосы и собрала их в простой узел на затылке. Затем поспешно сбежала по лестнице, направляясь в заднюю часть дома, откуда доносилось позвякивание посуды и металлический лязг горшков.

Бромвель был на кухне один, он ставил на большой деревянный стол тарелки и раскладывал столовые приборы. Посмотрев на Калли, он робко улыбнулся ей и пояснил:

— Миссис Фармингтон так и не пришла. Я заварил чай, разыскал масло и джем и поджарил тостов.

— Звучит восхитительно, — просияв, ответила девушка.

Тосты оказались сильно подгоревшими с одной стороны и непрожаренными с другой, а чай чересчур крепким, но Калли могла бы поклясться, что это лучший завтрак в ее жизни. Бромвель, рассказывая о своем кулинарном опыте, смешил ее до слез. Он то и дело касался ее руки или убирал с ее лица непослушную прядь волос, словно не мог долго обходиться без прикосновений к ней.

Они как раз закончили завтракать и стали неохотно вставать из-за стола, когда со двора донесся какой-то звук. Калли повернула голову, прислушиваясь:

— Я слышу стук лошадиных копыт?

Она выглянула в окно, но ничего не увидела ни на дворе, ни у конюшни.

Бромвель замер:

— Да. Кто-то скачет во весь опор.

Они вышли из кухни и миновали половину коридора, когда раздался громоподобный стук в дверь. Калли и Бром переглянулись, и девушка внезапно ощутила беспокойство.

Стук не прекращался, и Бромвель поспешил к двери и распахнул ее настежь. На пороге стоял герцог Рошфор.