Объект как странный аттрактор

В конечном итоге образы всего того, что нам чуждо, воплощаются вединственном образе - в образе Объекта. Неумолимость и ирредентизм объекта -единственное, что остается.

Даже на горизонте науки Объект предстает как все более неуловимый, неразделимый внутри и тем самым недоступный анализу, извечно переменчивый, обратимый, ироничный, обманчивый, забавляющийся всевозможными манипуляциями.Субъект безнадежно пытается следовать за ним, принося в жертву постулатынауки, но Объект нельзя постигнуть даже ценой жертвы научного разума. Онявляет собой неразрешимую загадку, поскольку не является самим собой и не всостоянии постичь самого себя. Он создает препятствия для какого-либопонимания. Его сила и самостоятельность, в отличие от нашей, состоит вотчужденности

от

собственной

сути.

Первое

движение, совершенноецивилизацией, вероятно, заключалось в том, чтобы протянуть ему зеркало, но вэтом зеркале он отражается только внешне, в действительности же он - сам посебе зеркало, то самое зеркало, глядя в которое субъект хватается засобственные иллюзии.

Но в таком случае где же Другой, где спутник науки? Где ее объект? Онаутратила своего собеседника. Подобно " дикарям", он представляется отнюдь несклонным к диалогу. Кажется, это не очень-то хороший объект, он не уважает" различия" и стремится тайно ускользнуть от попыток научной евангелизации -рациональной объективации. Он словно мстит за то, что его " поняли", мстит, всвою очередь разрушая обманным путем основы научного здания. Эта дьявольскаягонка преследования Объекта и субъекта науки имеет свое продолжение.

Только Объект можно рассматривать как странный аттрактор. Субъект жеболее таковым не является. Его слишком хорошо знают, как и сам он знаетсебя. Именно Объект предстает, как нечто захватывающее, являя собой горизонтмоего исчезновения. Он - то, чем теория может стать для реальности: неотражением, но вызовом и странным аттрактором. Таковы устремления, диктуемыеприсутствием чуждого.

Есть два способа, позволяющих пройти мимо отчуждения: либо отказ отсамоотчуждения и обретение самого себя заново, что довольно скучно и в нашидни не подает больших надежд, либо же устремление к другому полюсу, к полюсуДругого в его абсолютном проявлении, к полюсу радикальной

Экзотики.Альтернатива находится где-то в экспоненциальном пространстве, определенномполной эксцентричностью. Не следует ограничиваться отчуждением,

нужнодвигаться к тому, что еще более другое, чем сам Другой, - к радикальномуотчуждению.

Двойственная форма отчуждения предполагает

необратимую

метаморфозувнешнего облика и полное преображение. Со мной не произошло каких-либоизменений. Я стал другим окончательно и бесповоротно. Я теперь покоряюсь незакону желания, но полной искусственности правила. Я утерял всякий следжеланий, которые были мне свойственны.

Я

подчиняюсь

лишь

чему-тонечеловеческому, что не зафиксировано внутри меня, но присутствует вобъективных и произвольных случайностях знаков мира. Подобно тому, каквысшее безразличие мира по отношению к нам порождает то, что при катастрофахпринято считать фатальностью, фатальность нашего

совращения

являетсяпроявлением высшей отчужденности Другого. Той самой отчужденности, котораявторгается в нашу жизнь в виде жеста, лица, формы, слова, пророческого сна, меткого высказывания, предмета, женщины, пустыни во всей ее несомненнойочевидности.

Когда появляется Другой, он разом овладевает всем тем, что нам никогда недано узнать. Он - вместилище нашей тайны, всего того, что живет в нас, но неможет быть причислено к истине. Он не является вместилищем ни нашегоподобия, ни нашего различия, как при отчуждении, ни идеальным воплощениемтого, что мы есть, ни скрытым идеалом того, чего нам недостает, - онвместилище того, что ускользает от нас, место, через которое мы ускользаемсами от себя. Этот Другой - не воплощение желания или отчуждения; он -воплощение помутнения разума, затмения, появления и исчезновения, мерцаниясущества, если можно так сказать, но так говорить не нужно, ибо правилосовращения есть тайна и тайна есть суть основного правила.

Совращению ведомо, что понятие Другого никогда невозможно объяснить, прибегая к словам, выражающим желание; ведомо, что субъект ошибается, стремясь к тому, что он любит; ведомо, что каждое высказывание ошибочно всвоей безнадежной попытке выразить то, что оно стремится выразить. Тайнавсегда принадлежит искусственному. Это и вынуждает искать Другого не вужасающей иллюзии диалога, но устремляться в своих поисках в иные места, следовать за ним подобно его тени, очерчивая вокруг него некую линию.Навсегда отказавшись быть самим собой, но не став при этом окончательночуждым самому себе, оказаться вневписанным в образ Другого, в эту страннуюформу, пришедшую извне, в это тайное обличие, повелевающее событийнымипроцессами и необычайными экзистенциями.

Другой - это то, что позволяет мне не повторяться до бесконечности.