Тот, кто живет в спичечном коробке.

Привет! Меня зовут Петя. Вот так просто и незатейливо. Меня зовут Петя. Петя, Петя, Петушок – Золотой гребешок! – как называла меня моя мама. Мое имя не звучит устрашающе и не наводит ужас на окружающих. Но я был свидетелем одной истории, которая полностью изменила меня и мою жизнь. Наверное, меня можно назвать даже участником этой истории, безучастным участником, безучастным кровопийцей, Фреди Крюгером, Джеком – Потрошителем. Но так уж случилось. Смотрю, народ прибывает. Всем не терпится услышать историю о том, кто живет в спичечном коробке?

Ну-с, слушайте!

Когда я был еще ребенком. Сейчас у меня самый зрелый возраст 21 год. Когда я был ребенком 8-ми лет, я пересмотрел десятки фильмов-ужасов об инопланетянах, чудовищах и разных невиданных зверях. А когда я стал пугаться собственной тени, понял, что наcтал час расплаты. И мои любимые фильмы, мои любимые страшные герои напали на своего самого преданного поклонника.

Мне стали повсюду мерещиться огромные пасти крокодилов, окровавленные акульи зубы и, конечно же, вкусняшки-вампиры и оборотни.

Но то, что со мной произошло потом, я не видел ни в одном из тех страшилок, которыми пичкал себя последние несколько лет.

В детстве все дети любят коллекционировать: кто-то наклейки, кто-то игрушки, кто-то деньги. У меня был друг, который любил коллекционировать жучков, паучков, бабочек. Но живые они его не привлекали. Проколытые булавкой тоже. Он напоминал мне охотника, который боится повредить дорогой соболиный мех и выбирает «бережное» оружие, дабы не повредить красоте, дабы сохранить красоту драгоценной шкурки.

Также и мой друг. Он был против булавок.

- Ты пойми, Петь, они же такие маленькие и такие хрупкие. Очень хрупкие. Их раздавить – пару пустяков. Сам же знаешь. Сколько передавил червяков, тараканов, мух, жуков. Раз – и нет! Одна лепешка некрасивая. А иголка, пусть даже самая тонкая, может изуродовать всю красоту того же майского жука, например, или пожарника. Вспомни их крылышки в засохшем состоянии. Малейшее прикосновение и они рассыпятся. А уж что говорить про иголку.

- Так как же ты собрался убивать их тогда?

- Убить?! Давай разберемся! Слово «убивать» - несправедливое слово для меня. Я не убиваю! Я продлеваю им жизнь. Я замораживаю их красоту на долгие века.

- Это как?

- Очень просто. Давай представим жизнь Божьей коровки. Вот она родилась, появилась из маленькой личинки. Стала жить-поживать. И в какой-то день умерла.

- Положем, не в какой-то. Божьи коровки могут дожить и до двух лет.

- Ты прикажешь ждать мне 2 года, пока она умрет. Или создать ей благоприятные условия, чтобы она прожила еще дольше. Или, может, ты хочешь, чтобы я стал заводчиком насекомых. Послушай, я не энтомолог. Я Коллекционер!

- Ты убийца!

- Мне жаль, что ты так думаешь. Я продлеваю им жизнь тем, что сохраняю их красоту на многие годы, а не на вшивые 2 года, пока это коровка жужжать мне над ухом будет.

- Божья коровка не жужжит. – уже- чуть не плача продолжал спорить я.

- Слабак! Ну зареви еще! Ну, хочешь. Так уж и быть, вместе похороним завтра какую-нибудь прелестницу. Выбирай любую из моей коллекции. Можешь, даже мою самую любимую Королеву Всех Бабочек – Махаона. Как долго я за ней шел, бежал по пятам, по земле и прыжками. Она все никак. И вот, наконец-то, я ее поймал. Но ради тебя я готов захоронить мою красоточку по всем библейским законам. Сострадалец, ты мой! Ну, что?! Прямо сейчас?!

- Я смотрел на него глазами муки и полного непонимания, как можно быть таким? Таким!

- Каким таким?

- Таким! - только и мог, что повторять это слово, на большее сил не хватало. Таким! Таким! Таким!

- Слабак! Он высокомерно вздернул голову. Развернулся и плавно, нарочито плавно, даже степенно как-то пошел…

- За новой добычей. – подумал я.

- За новой порцией жизни и красоты! – будто прочтя мои мысли, продекламировал он.

***

Я стоял и смотрел, как паучок величиной с 5-тирублевою монету по маленьким кусочкам поглощал коллекционера. Маленький с мохнатыми лапками, черного цвета, он смотрел своими, как бусинки, круглыми глазами на свою жертву. Тот при этом не издавал ни криков, ни стонов, он просто плавно исчезал, погружаясь в пищевод мохнатого черного паучка. Самое удивительное, «мохнатый» не становился меньше, «мохнатый» не становился больше. Он просто смотрел на него своими бусинками-глазами и всасывал, втягивал его в себя, аккуратно, порционно. Иногда мне даже казалось, что он сострадает ему. «Мохнатый» не считал коллекционера своей жертвой или добычей. Он не испытывал ненависти. Он просто не мог иначе. Здесь сейчас он должен был заглотить его всего. Такова была его природа, природа «мохнатого».

***

- Я нашел! Представляешь, я нашел!

- Кого ты нашел? – напоказ равнодушно спросил я.

- Его!

- Кого его?

- Его! Помнишь жука-скарабея? Нам рассказывали о нем в школе.

Для древних египтян навозный шарик, скатываемый этим жуком, был символом верховного божества периода Нового царства – бога солнца. Закапывание жуком навозного катыша в землю и откапывание его обратно олицетворяли заход и восход животворящего светила. Скарабей является символом бессмертия. Чтобы обеспечить бессмертие душе усопшего, из его тела вынимали сердце и клали туда жука-скарабея или его изображение.

- Это выдумка!

- Ты так думаешь? А я верю, что так оно и было. И он, действительно, может даровать бессмертие и не только усопшему. - подмигнул он мне.

- Но у наc не водятся жуки-скарабеи.

- Но я его видел! Понимаешь?

- Ты ошибся

- Я не ошибся! Его нельзя ни с кем спутать. Он есть. И я его нашел.

- Но не поймал!

- Не поймал! Но ты во мне сомневаешься? Вспомни Махаона!

- Но он Не Махаон!

- ПОКА Не Махаон!

***

Я вижу черную муху. Толстую навозную черную муху. К ней подлетает еще одна. Потом еще одна. И вот уже стая черных мух, как черное облако, кружатся над ним. Они не нападают на него. Они смотрят. Проверяют. Ждут. Ждут реакции. Ждут, когда он начнет размахивать руками. Кричать, отбиваться. Но он не видит. Пока не видит. Коллекционер. Но через несколько секунд я обращу твое внимание на них. Несколько секунд. 3-2-1! Эй! Смотри!

- Что? Где?

- Смотри! Мухи!

- Мухи?! Где? Где? Ты же знаешь, это единственное насекомое, которое я не люблю. Я до смерти их боюсь! Ты же знаешь!

- Знаю! – с улыбкой отвечаю я. Я знаю, потому и говорю. Многозначно улыбаюсь и прямо смотрю на него. Настал Мой Час! Мой Час Расплаты! – Мухи! Берегись! Мухи!

И понеслось! О, что это за зрелище!

Руки – черное облако!

Ноги – черное облако!

Голова – черное облако!

Рот – полуоткрыт. Черное облако нашло лазейку.

Глаза! Не открывай! Не открывай! Залетят!

Что? – то ли крик, то ли стон. На долю секунды он открывает глаза, делает непроизвольный вдох ртом.

Мухи! – Черное облако!

Коллекционера не стало! Облако поглотило его! Мухи повсюду! На нем! Внутри него! Его не стало! Они повсюду! Мухи! Мои мухи! Настал час расплаты! Я стою и смотрю на него! Но его уже нет! Мухи! Повсюду! Они стали Им! А его уже нет! Настал час расплаты!

***

- Как ты убиваешь?

- Мы уже об этом говорили.

- Прости, как ты сохраняешь их красоту?

- Вот так-то лучше.

- Дело не в том, как я сохраняю их красоту. Это уже номер десятый. Если не двадцатый. Главное, как их побудить к этому, помочь мне сохранить им красоту, одним словом, поймать. Другими словами, заманить туда, где им предстоит перейти на новый уровень. Стать объектом всеобщего преклонения их красоте. Ты знаешь, я верю в жизнь после смерти. Не только в то, что душа человека бессмертна. Но и в то, что душа насекомого будет жить вечно.

- А ты?

- Я не задумывался об этом.

- А зря! Я думаю, я делаю великое дело! Когда они умирают, их красота остается. А Они, довольные, радостные, точнее их души, смотрят на поклонников своей красоты. А?! Каково?! Я делаю великое дело! Ты согласен?

- Наверное…

- Еще бы…

- Так, как ты уб… Прости, сохраняешь их красоту.

- Очень просто. Она сама сохраняется. Сначала ты выслеживаешь объект вожделения, ходишь за ним. Обнюхиваешь. След в след. Узнаешь его привычки. Думаешь, у насекомых нет привычек. О! Еще как есть!

- Затем узнаешь о его пристрастиях. Что он любит? А что нет! И только потом! Только! И ни дня, ни часа, ни секунды раньше, только потом, оставляешь ему поесть.

- А если он не голоден.

- Они всегда голодные! Живая тварь не может ни есть. На то она и тварь, чтобы есть.

Я молча смотрел на него. Мухи! Паук! Я взывал к ним! К объектам своей мести! Они придавали мне силы! Но лишь на время!

А он? Он был уже в предвкушении своей добычи. Своего трофея! Он смаковал, рассказывая мне свой очредной план. – А потом? – А потом. У него, аж, началось слюновыделение. Он был уже возбужден. А потом. Добыча сама летит ко мне в руки. Ловушка! Хлоп! Попалась!

- А из чего сделана ловушка?

- Да из чего угодно! В зависимости от привычек и размера жертвы! Это и сачок, и кепка, и банка, и спичечный коробок.

- А для скарабея? Для него что ты приготовил?

- Для скарабея?! О! А что это ты так заинтересовался? Ты раньше не проявлял столько любопытства к моей работе.

- Работа!

- Конечно! Я фанат своего дела! Мне казалось, ты меня даже осуждаешь.

Я молчал. Я просто смотрел на него.

– Просто стало интересно.

- Ну, наконец-то! Возможно, скоро мы будем вместе охотиться. Из нас получится отличная команда!

- Возможно!

- Какой же ты все-таки рохля! Не возможно, а Точно! Хочешь, возьму тебя с собой. Хотя нет! Добыча слишком желанна. А ты слишком не опытен.

- Жук-скарабей! Жук-скарабей! Жук-скарабей! – стал взывать я к нему. Вдруг услышит!

-

***

Я лежу в спичечном коробке, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, в голове гул. У меня отняли волю, свободу, у меня нет еды, в горле пересохло. Уже как сутки я ничего не пью. Приглушенные голоса. Значит, слух еще не атрофирован. А вот зрение, наверное, уже потеряно навсегда. От моих глаз до стен короба 1-2 мм, ресницами я касаюсь картона. Первые полдня, по ощущениям полдня, было одно чувство страха, ужаса, ужаса перед неизвестностью, ужаса смерти. Страх сменился чуством неудобства в этой коробке. Тело затекло, ни кричать, ни плакать я не могу. Затем на смену пришли чувства голода и жажды. Наверное, скоро придет чуство агонии перед смертью. Но я еще дышу. Я еще дышу. Я еще могу чувствовать картон, оболочку, в которую меня обернули, посадили. Надолго ли? Навсегда? Чего они добиваются? Ждут, когда я умру? Чего они добиваются? Почему не проколят меня булавкой? Чего Вы добиваетесь? Почему не убьете сразу? Даже у палача есть чувство сострадания. Он моментально отсекает голову, а не надрезает частями, пока последний кусок не будет отрублен, и голова, одинокая голова, без тела, без сердца, без души не покатится вниз, к своим зрителям, которые так долго мечатали поймать меня, заманить, изловить.

Воды!!! Я хочу пить!!! Но меня никто не слышит! Картон стал липким. Либо это тело стало выделять пот. Душно! Жарко! Значит, вот что такое предсмертная судорога. Где ночь? Где день? Где утро? Где вечер? Воды!!! Глоток света и воды! Глоток Света! Маленький глоток света! Света!!! Света!!! Света!!!

***

- Поймал! Поймал! Ты слышишь меня? Поймал!

Я очнулся от того, что меня кто-то трясет.

- Просыпайся, рохля! Я поймал! Поймал! А ты говорил, это же не Махаон!

Я смотрел на коллекционера и не мог понять, кто передо мной стоит. Я еще находился в той коробке. В том спичечном коробке из моего сна.

- Поймал!

- Кого поймал?

- Жука-скарабея! Приятно познакомиться!

Он приложил мне к уху спичечный коробок, новый дом этого чуда природы. Я услышал легкое скребыхание.

- Поймал! – его глаза горели, слюни, пена изо рта, как у бешеной собаки. Поймал!

- Он будет жить здесь? В этом спичечном коробке? Ждать, когда смерть придет к нему?

- Ты опять?! А!!! Он махнул на меня рукой! Не смерть, а вечная жизнь в восхищении своей красотой. Здесь он жить не будет. Это временное пристанище. Здесь он будет переходить на новый уровень. Как только душа покинет его, мы начнем обряд и он всегда будет со мной. Он сделает меня всемогущим! Все будут любоваться им, но во мне! Его никто не будет видеть, но под его воздействием все начнут любоваться мной! Я же тоже красив! Намного краше этих букашек! Все будут любоваться мной! Мной!

- Ты хочешь и себя убить, как Махаона? – робко (с еле скрываемой надеждой) спросил я.

- Я не убиваю! Сколько раз тебе повторять?! Я сохраняю красоту! Но свою красоту я сохраню иначе.

***

Яма! Яма червей, личинок, всех насекомых, какие только бывают на земле и под землей. Я стою у края этой ямы и смотрю вниз. У меня нет чувства брезгливости или страха, одно лишь чувство ликования и предвкушения! Вот они мои милые, Вы свободны! Вы будете жить!!! Божья коровка села мне на руку, заглянула мне в глаза, будто спрашивая, ты Доволен?

- Да, я доволен!

- Вот и хорошо! – также глазками-бусинками отвечает она мне! Мне пора. Я это видеть не должна. Да и ты тоже.

- Но я хочу это видеть!

- Ну что ж, смотри!

- На поверхности этой жижжи из грязи, червяков, личинок показалось лицо коллекционера. Точнее один его глаз, измученный, будто стеклянный глаз. –Помоги! - я смотрел в этот глаз. В этот один измученный глаз. По нему проползла личинка. Глаз заморгал. Значит, он еще жив. Жив. Но ненадолго.

- Глаз снова освободился! Помоги! Плюнуть бы в этот глаз, но лежачих не бьют. Я просто смотрел в этот один полоумный глаз.

- Послышался звук. Я прислушался, а затем разглядел в этой червивой куче что-то похожее на рот. Губы шевелились. Помоги! Маленькая головка червячка выползла изо рта и деловито посмотрела на меня, будто спрашивая, Поможешь? И снова заполз внутрь.

- Мне пора! Для тебя это счастливая смерть! Умереть в окружении своих друзей, червяков, личинок, жуков – насекомых. Покойся с миром! Мне пора!

***

Солнечный день! Я смотрел на Божью коровку, сидящую у меня на пальце, живую, красивую, счастливую. Я думал, будет ли коллекционер счастлив от такой смерти. И о какой смерти он мечтает, будучи таким, какой он есть. Я представлял себе этот глаз. Но не видел в этом глазу слезы. Лишь страх, мольбу, но не слезу, не слезу, ни единой слезинки.

- Не поверишь! Он Жив!

Я вздрогнул, как от удара.

- Кто жив?

- Он! Жук-Скарабей! Прошла неделя! Без воздуха, без еды и без воды. НЕДЕЛЯ БЕЗ СВЕТА! А Он Жив!!! Это вундеркинд, а не жук! Представляешь, Жив! Как думаешь, сколько он еще протянет? Давай поспорим! Ты меня не слушаешь? Ау! Ты меня никогда не слушаешь, только делаешь вид, что слушаешь. Ничего, я тебе еще покажу.

Я не хотел ничего говорить. Я молчал. Я уехал на неделю. Я не хотел видеть, как он будет его убивать. Я не хотел видеть, как он будет его бальзамировать и сохранять его красоту. Я уехал! Я просто уехал! Собрал вещи и уехал! Приехал лишь через неделю.

- Ты вернулся! Слушай, это не смешно!

Его глаза были похожи на два факела.

- Почему ты не сказал, что уедешь. Хотя бы из приличия спросил бы, ну как он?! Эх, Слюнтяй! Букашку пожалел! Хотя это, конечно, не букашка! Вот твоя жалость, наверное, и продлила ему жизнь. Я где-то читал об этом, что сострадание, любовь могут исцелять, продлевать жизнь. Чушь собачья. Но в твоем случае сработало.

- Я молчал. Неделя моего позорного побега ничего мне не дала. От себя не убежишь! Я молчал!

- Радуйся!!! Он Жив! Представляешь?! Две недели! Жив!!!

- Теперь Мои глаза вспыхнули, как два факела. Как жив? Ты решил спасти ему жизнь? Ты освободил его?

- Ты в своем уме? Наоборот! Я так тебя ждал! Ты мне был так нужен! Ты мне должен помочь его убить! Он не умирает. Ты можешь себе представить? Недаром он считается символом бессмертия. И смех и грех! Как убивать его будем?

- Я не буду его убивать.

Он обиженно надул губы, как ребенок, у которого отняли конфетку.

- Ты мне не поможешь?

- Ты же сказал, что не убиваешь, а сохраняешь их красоту! – я взревел, как раненый слон!

- Послушай! – мягко, степенно он выговаривал каждую букву в маске психолога, которому надо утихомирить психически больного человека. Послушай! Боюсь, у меня нет другого выхода! К тому же его красоту все равно никто не увидит, он же будет замурован во мне. Помнишь, как фараон Тутанхамон, в гробнице которого обнаружили скарабея?! Я буду Бессмертен! Я не умру никогда! Я стану править людьми, животными, насекомыми. Я встану рядом с Богом, который, якобы, нас создал! Ударю его по плечу! Скажу, Эй, Чувак! Не ожидал! Мы теперь едины! Я даже круче тебя! Не ожидал?! Вот так-то…

Я молча смотрел на него.

- Так как убивать будем? Такое сокровище? Можно иголкой его всего проколоть насквозь! Можно тапком прибить! Нет, тапком не эстетично!

- А давай у него спросим, как он хочет, чтобы мы его убили.

- Он у тебя с собой?

- О! Заговорил, наконец-то!

- Конечно, с собой! Я с ним не расстаюсь ни на секунду. Шевелится.

- Можно открыть?

- Нет, ты что?! Хотя, все равно придется убивать. Открой, только аккуратно, чтобы не убежал.

Я открыл и закрыл сразу же! Что я делаю с ним? Что я делаю здесь с этим человеком, который зовет себя коллекционером? Почему я с ним? Почему я по-прежнему с ним? Мир огромный! Я не привязан кнутами и веревками. Но я, будто этот несчастный жучок-скарабей, сижу в спичечном коробке игрушкой у него в руках и жду своей участи. Я и есть этот несчастный жучок в спичечном коробке, который каждый день умирает, который с каждым днем медленно, мучительно, по-садистски приближается к смерти без воды, без еды, без воздуха, без света, без Свободы. Так он убивает – просто лишает беззащитное существо малейшего шанса выжить. Но не в этот раз.

- Эй! Ты слышишь меня?

- Что?! Я…

- Мало того, что ты рохля! Так, ты еще глухой и рассеянный. Лентяй! Ладно! Убить мы его всегда успеем. А пока перед нами стоит проблема посложнее. Когда он перейдет на новый уровень, мне будет нужна твоя помощь.

- Какая?

- Чтобы инициация прошла успешно, ты должен будешь замуровать меня, как мумию, сделать маленький надрез в области сердца и вложить тельце нашего жука-вундеркинда в это углубление.

Глаза горели! Горели! Возбуждение! Предвкушение!

- Я же смотрел на него. Я долго-долго смотрел на него. А что потом?

- А потом ты меня освободишь! У меня будет шанс возродиться. Я смогу почувстовать себя бабочкой, вылупившейся из кокона. Стать Богом! Вот она Цель! Стать Богом! Я стану Властелином! Я стану Повелителем! Я стану Тем, перед Кем все преклоняются. Перед кем будешь преклоняться Ты. Ты же не уважаешь меня. Ты думаешь, я не знаю. Рохля! Я все знаю! Я не могу тебя заставить преклоняться передо мной! Пока не могу! Но очень скоро смогу! И в этом ты мне поможешь! Я стану Богом! ТВОИМ, прежде всего, Богом!

Я молча смотрел на него. Сквозь него! Куда-то вдаль! Я видел ясный день. Светило солнце. Маленькие лапы жука скребли по стенкам картона. Значит, еще жив. Слава Богу!

- Друг! Ты знаешь, сегодня я понял, насколько ты Великий Человек. Насколько ты Гений по сравнению со Всеми. Насколько я ничтожен, чтобы дружить с тобой! Сегодня, только сегодня, я это понял. Я очень хочу тебе помочь. Я так хочу, чтобы у тебя все получилось. Я так боюсь, что может что-то сорваться.

Коллекционер смотрел на меня и я впервые видел в этих холодных глазах слезы и какую-то собачью преданность.

- Ты, правда, в меня веришь?

- Правда!

- Ты поможешь мне?

-Помогу! Но чтобы все прошло удачно, мы не можем надеяться на авось. Репетиция! Нам нужно отрепетировать все, как следует. Я ни разу до этого не превращал людей в мумии.

- Я тебя научу!

Это уже был другой коллекционер. Он не был уже похож на того чудовища. Это был ребенок с воодушевленными глазами и желанием показать мне, доказать не миру, а мне: «какой он хороший!» «какой он талантливый!» «какой он Единственный!» И другого такого нет! И самое страшное, это безграничная собачья преданность в глазах, которая поведет его туда, куда ты скажешь, куда я скажу. Собачья преданность заставит его делать все, что ты скажешь, что я скажу. Только говори, что он гений! ВЕРЬ в него и только в него! И я повел его! Я повел! Он разделся догола. Я никогда раньше не видел его голым. Это худое, подростковое тельце и преданные собачьи глаза.

- Что дальше?

- А дальше. Бери! Это тебе!

- Что это?

- Рулон! Рулон пластыря, чтобы я сам не смог освободиться раньше времени. На тебя возлагается большая ответственность. Ровно 3 минуты. И освобождай! Начинай освобождать с носа. Иначе я задохнусь.

- Хорошо! 3 минуты!

- 3 минуты! Не забудь! 3 минуты!

Глаза горели!

Мои горели тоже!

- Куда?! Ты забыл о надрезе!

Сердце екнуло! МОЕ сердце екнуло!

- Но жук еще жив!

- Жук-то жив. Но вместо жука можно положить что-нибудь другое. Хотя бы вон, этот камешек!

- Прости, это не камешек!

- А что же это?

- Это кусочек дерьма!

- Фу! Как грубо! Какашка, другими словами. Значит, я, как настоящий жук-скарабей, узнаю, как это любить гавно и питаться навозом. Скатай мне из этой какашки комок.

Я поморщился!

- Эх, все-таки ты, слюнтяй!

Он смело взял кусок дерьма. Понюхал. По-ребячьи облизнул его, как ребенок, который украдко, пока мама не видит, пробует сосульку. Затем деловито скатал из него маленький кружок и торжественно вручил мне его.

- Вот его положишь вместо жука к самому сердцу. Делай надрез аккуратно. Поближе к сердцу. Поглубже к сердцу. Обработаем потом.

***

- Долго мучался?

- Не знаю!

- Смешная смерть и в то же время такая чудовищная детская шалость: отлавливать жуков, класть их в спичечные коробки и ждать, пока не умрут без воздуха, еды и воды. Детская шалость – чудовищная шалость. Так и коллекционер, обмотавшись прочным сверхлипким пластырем, «мунифицировал» самого себя, живьем, моими руками. В том месте, где я его оставил, пустынно и тихо. Человек вряд ли там мог появиться. А кричать с заклеенным ртом невозможно. К тому же необработанная рана с дерьмом внутри вряд ли оставила бы его в живых, но и умереть не дала бы слишком быстро.

- Кто чудовище в этой истории, он или я?! Кто то страшное чудовище, житель спичечного коробка, он или я. Раннее утро. Солнце только восходит. Крик Петуха. Я смотрю вдаль: рассвет! Снова крик Петуха!

- Петя! Петя! Петушок – Золотой гребешок! Ты приветствуешь восходящее солнце, как этот жук-скарабей, который является символом восхода и рассвета, символом Возрождения, символом Бессмертия, Божьим символом!

- Стоит ли жизнь одного редкого жука, одного живого существа жизни убийцы насекомых, жизни сумасшедшего, жизни ожесточенного шизофреника, который не поступится ничем, да и никем ради своего удовольствия.

- Меня зовут Петя. Меня так назвала мама в честь гордой птицы, которая воспевает рассвет, которая приветствует солнце, которая зычным голосом оповещает начало нового дня, светового дня, Божьего дня. Достоин ли я зваться именем этой птицы?

- Не знаю!

- Но знаю, что у меня в руках жизнь невинного живого существа. И я эту жизнь спас. Лети, мой милый, жук-скарабей! Мой теска! Символ Возрождения, как и гордая птица Петух! Сегодня ты снова стал самим собой, обычным насекомым, а не неуязвимым прищельцем-жуком, которого нельзя было убить, который жил в спичечном коробке и рассказывал мне страшные истории об убийце-пауке и о кровожадных мухах.

- Сегодня ты обычный жук! Жук-Скарабей!

- Сегодня ты спас меня! – говорят твои глаза.

- Нет, мой милый, это Ты, Жук-Скарабей, спас Меня!

- Мы спасли друг друга! Те, кто жили в спичечных коробках!

- Мы спаслись!

- Спаси Бо!

(Спасибо Бог!)