Последние часы Конолли и Стоддарта

Ужасные новости, которые принес доктор Брайдон, получивший известность как Посыльный Смерти, через две недели дошли до лорда Окленда, уходящего с поста генерал-губернатора в Калькутте. Как отметила его сестра Эмили, удар разом состарил его на десять лет. Все сразу вдруг пошло не так. Только несколько недель назад сэр Уильям Макнагтен прислал из Кабула послание, уверяя, что все под надежным контролем. А теперь вся его политика в Центральной Азии лежала в руинах. Долгосрочная линия на создание в Афганистане дружественной власти с целью избавить Индию от угрозы российских вторжений привела вместо этого к одному из тяжелейших бедствий, когда-либо постигших английскую армию. Толпа примитивных дикарей-язычников, вооруженных самодельным оружием, погнала и перебила представителей величайшей военной мощи на Земле. Это был сокрушительный удар по английской гордости и престижу. Позор, перенесенный Санкт-Петербургом после неудачи по дороге в Хиву, был ничтожен по сравнению с этим. Окленд, которому в свое время для свержения Дост Мохаммеда даже не понадобилось использовать английские части, пребывал в полной растерянности: все это было «столь же необъяснимо, сколь и ужасно». А теперь, когда силы Акбара начали ломиться в ворота обоих оставшихся в Афганистане английских гарнизонов – Джалалабада и Кандагара, появились опасения, что воодушевленные победой воинственные афганцы, как не раз случалось в прошлом, ринутся в Северную Индию.

В Лондоне о катастрофе не знали еще неделю. Затем в «Таймс» появилось сообщение, набранное самым крупным шрифтом. «Мы с прискорбием вынуждены объявить, — гласило оно, — что к нам поступили экстренные сведения неимоверно бедственного и печального характера». В передовой статье несколькими днями позже содержался выпад против Санкт-Петербурга, «чье нараставшее влияние на местные племена ранее вынудило нас к вмешательству … и чьи тайные агенты с величайшим тщанием изучают пути продвижения и проникновения в Британскую Индию». Там упорно утверждалось, что восстание было слишком хорошо организовано, чтобы его можно было счесть стихийным, и крайне подозрительно, что первым был убит сэр Александр Бернс, «самый жесткий и последовательный противник российских агентов». Другие были не столь уверены в российском вмешательстве. Но все, включая герцога Веллингтона, обвиняли генерала Элфинстона в том, что восстание не было подавлено в зародыше, и лорда Окленда, который когда-то ввязался в столь безумную затею. «Оправдались наши наихудшие опасения относительно афганской экспедиции, против которой мы протестовали с самого начала», — высокомерно заявляла «Таймс».

Новое правительство тори во главе с сэром Робертом Пилем могло по крайней мере умыть руки – всю ответственность за трагедию однозначно возлагали на плечи правительства вигов под руководством Мельбурна, который в свое время одобрил план вторжения. Однако вся Британия требовала возмездия, и теперь перед властями стояла задача расследовать беспорядки и решить, как наказать афганцев за предательство. К счастью, ставленник тори, их давняя опора в Индии и трижды президент контрольного совета лорд Элленборо уже готов был заменить Окленда на посту генерал-губернатора, хотя узнал о катастрофе, только прибыв в Мадрас 21 февраля. Его инструкции предписывали в соответствии с новой политикой строгой экономии вывести английские гарнизоны из Афганистана. Но теперь он стоял перед совершенно непредвиденной ситуацией. Той же ночью, пока его судно шло в Калькутту, он написал Пилю, что предполагает восстановить честь и гордость Британии, преподав афганцам урок, который те не скоро позабудут.

Прибыв в столицу, Элленборо узнал, что его предшественник уже послал войска в Пешавар, чтобы как-то снизить натиск на гарнизоны Джалалабада и Кандагара и попытаться освободить английских заложников, которых удерживает Акбар. Новый генерал-губернатор принял руководство. 31 марта войска под командованием генерал-майора Джорджа Поллока, используя тактику афганцев, захватили Хайберский коридор, причем ценою всего только четырнадцати жизней англичан. Когда фланговые отряды Поллока захватили высоты, изумленные туземцы впервые оказались под обстрелом сверху. Через две недели под звуки шотландской песенки «Oh, but ye've bin lang a'coming» колонна отряда поддержки прибыла в Джалалабад. В те же дни способный британский командующий генерал сэр Уильям Нотт в ходе боевых действий вокруг Кандагара ликвидировал угрозу гарнизону со стороны афганцев. И он, и Поллок с нетерпением готовились к броску на Кабул, чтобы отомстить за унизительное поражение Элфинстона, не говоря уже о смерти Бернса, Макнагтена и бесчисленных военных и штатских, погибших на марше смерти.

Но именно в это время пыл столь агрессивного поначалу лорда Элленборо начал угасать. Тревожась за истощение и так уже почти исчерпанной индийской казны (а Лондон решительно отказался участвовать в расходах на карательную экспедицию), а возможно, опасаясь новой катастрофы, генерал-губернатор стал утверждать, что теперь руками Поллока и Нотта афганцам уже преподан достаточный урок. «Наконец мы одержали победу, — писал он Пилю, — и наша военная репутация восстановлена». Лорд приказал, чтобы оба генерала со своими отрядами вернулись в Индию, оставив заложников в руках Акбара. В конце концов англичане все еще удерживали Дост Мохаммеда, в то время как шах Шуджах (то ли на самом деле, то ли только в представлении Элленборо) из-за прочных стен Бала Хиссара, пусть даже только номинально, продолжал управлять Афганистаном.

Как только британские войска будут выведены из Афганистана, доказывал Элленборо, переговоры по освобождению заложников смогут начаться в более спокойной атмосфере. Он еще не знал, что невезучего Шуджаха нет больше в живых. Пока войска Поллока отвоевывали Хайберский коридор и путь к Джалалабаду, Шуджаха выманили из Бала Хиссара якобы для переговоров и вместо этого изрешетили пулями. Триумф Акбара, однако, оказался недолгим - среди вождей племен все больше ширились опасения относительно перспектив правления его самого или его отца. Как предсказывал Макнагтен, началась жестокая борьба за власть между сторонниками Акбара и его противниками.

Почти одновременно вспыхнул конфликт влиятельных группировок и в стане англичан. Приказ Элленборо Поллоку и Нотту покинуть Афганистан, так и не преподав должного урока дикарям-убийцам, был с тревогой и недоверием встречен и офицерами, и солдатами, которые требовали кровавого возмездия. Между двумя генералами и новым генерал-губернатором возник конфликт, а прочие старшие офицеры в Индии и дома разделились на два лагеря. Был найден целый ряд оправданий для отсрочки вывода обоих гарнизонов – погода, нехватка снаряжения, денег и так далее, в то время как давление на Элленборо с целью добиться изменения его позиции все нарастало. У лондонских «ястребов» был ценный союзник в лице герцога Веллингтона, все еще являвшегося членом кабинета. «Не сочтите чрезмерной настоятельность моего напоминания Вам, — предостерегал Элленборо, ветеран индийских кампаний, — о важности восстановления репутации на Востоке». Даже премьер-министр сэр Роберт Пиль, поначалу инспирировавший генерал-губернатора на чрезмерную осторожность, под давлением общественного мнения дрогнул и послал ему письмо, предлагая прибегнуть к более решительным мерам.

Чувствуя нарастающую изоляцию, Элленборо наконец нашел выход. Приходилось либо признать свою прежнюю неправоту, либо рисковать быть обвиненным в отказе от попытки освобождения заложников и спасения чести и репутации британской армии. Элленборо не стал отменять приказ об эвакуации из Афганистана, но сообщил Поллоку и Нотту, что те могут осуществлять вывод войск через Кабул, если сочтут это целесообразным в военном отношении. «Лорд Элленборо ничуть не изменил своих указаний, — отметил Кайе, — изменение проистекало от особенностей восприятия англоязычного текста»; и хотя Элленборо критиковали за то, что таким образом он перекладывал ответственность на плечи Поллока и Нотта, ни один из генералов не жаловался. Путь был открыт, началось состязание за прибытие первыми в Кабул, хотя солдатам Нотта предстоял намного более дальний марш из Кандагара — почти 300 миль против 100 для войск Поллока.

Двигаясь тем же маршрутом, каким семь месяцев назад злосчастные колонны Элфинстона пробивались из Кабула, отряды Поллока вскоре наткнулись на многочисленные свидетельства страданий и бедствий. Скелеты находили повсеместно. «Они сваливали тела в кучи по полсотни, а то и по сотне, — писал один офицер, — и колесами наших орудий сокрушали черепа бывших наших товарищей, и так почти на каждом шагу». Некоторые даже опознавали останки и имущество своих прежних друзей. Несмотря на распоряжение Элленборо проявлять сдержанность по отношению к местному населению, нараставшая ярость военных приводила к многочисленным случаям жестокости к тем, кто сопротивлялся их продвижению. Рассказывают, что в одном селении вырезали всех мужчин, достигших половой зрелости, женщин изнасиловали, некоторых убили. «Вопли и мольбы не помогали, - вспоминал один молодой офицер, - единственным ответом были суровые приговоры. Поднимались стволы ружей, щелкали курки, и те, кто сразу падал замертво, еще счастливо отделывались». Потрясенный увиденным, он написал, что часть их солдат ненамного лучше наемных убийц. Армейский священник, присутствовавший при взятии одного кишлака, откуда уже после капитуляции открыли огонь по англичанам, говорил, что немногие священнослужители становились свидетелями подобных сцен. Но при этом добавлял, что столь кошмарные события почти невозможно предотвратить «при подобных обстоятельствах» - как ни прискорбно, они обычны во всех войнах.

Состязание за право первыми войти в афганскую столицу выиграли, хотя совсем ненамного, солдаты Поллока. Добирались они впятеро дольше, чем в свое время доктор Брайдон. 15 сентября они подошли к Кабулу и обнаружили, что враги, включая самого Акбара, сбежали из города. Той ночью они разбили лагерь на ипподроме, построенном при Элфинстоне тремя годами ранее, и на следующее утро без единого выстрела вступили в Бала Хиссар. Через несколько минут над Кабулом вновь взмыл Юнион Джек. О событиях за которые они прибыли мстить, напоминало многое, включая почерневшие руины дома сэра Александра Бернса. «Это было печальное зрелище», - рассказывал офицер из отряда Нотта, добавляя, что «узкая улица, на которой он стоял, испещрена многочисленными оспинами ружейных пуль, которые, несомненно, свидетельствуют о ярости бушевавшей там схватки». Он и его спутники вернулись в лагерь «мало расположенными к любым разговорам… зато полностью захваченными горем и жаждой мести, что, собственно, и естественно после подобных сцен».

Шах Шуджах был мертв, следовательно, правителя в Кабуле теперь не было. Поллок, старший из двух командующих по званию, которого лорд Элленборо наделил политическими полномочиями, немедленно усадил на трон сына Шуджаха, Фаттаха, сделав его таким образом очередной британской марионеткой. Следующим по важности заданием Поллока стала попытка освобождения английских заложников, которых удерживал Акбар. Для этой важнейшей и опасной задачи был избран капитан (теперь сэр) Ричмонд Шекспир, мастерски продемонстрировавший свои способности к такой игре в Хиве двумя годами раньше. Хотя на сей раз охрану обеспечивал мощный отряд кизилбашей - нерегулярной конницы, предоставленной заклятыми врагами Акбара - многие опасались, что капитан окажется еще одним заложником. Путь ведь лежал в провинцию Бамиан, где, по самым последним данным, находились вражеские отряды численностью до 12000 человек. Шекспира предостережения не испугали: отправив вперед посыльных, которым поручили попытаться сообщить заложникам, что помощь уже в пути, он сам выступил в 150‑ мильный поход на северо‑ запад, в Бамиан, с отрядом в 600 вооруженных кизилбашей.

К тому времени отряд удерживаемых Акбаром английских пленников пополнился теми, кого захватили афганские племена. Теперь там было 22 офицера, включая Элдреда Поттинджера, 37 низших чинов, 12 офицерских жен и 22 ребенка. Несколько месяцев их содержали в Кабуле в относительном комфорте и неплохо с ними обращались, но с продвижением отрядов Поллока и Нотта к столице всех вывезли в отдаленную глинобитную крепость возле Бамиана. В августе слуги сообщили им, что вскоре их перевезут далеко на север, в Бухару, куда не доберется никакая спасательная экспедиция, а если англичане займут Кабул и Акбару придется бежать, их продадут там в рабство туземцам. Осознав, что времени на раздумья нет, несколько офицеров во главе с Поттинджером с помощью изворотливого Мохан Лала попытались подкупить командира афганской охраны. Сначала тот колебался, но скоро в Бамиан стали поступать известия о том, что англичане быстро продвигаются к Кабулу и что Акбар готовится бежать. Тогда, проигнорировав указание последнего отправить заложников в Туркестан, охранник согласился освободить их за 20 000 рупий наличными и ежемесячную пенсию в 1000 рупий.

Заручившись таким образом его поддержкой, англичане фактически стали хозяевами крепости, в которой их содержали, и подготовили ее к обороне, чтобы продержаться до подхода спасательной экспедиции. От имени Соединенного Королевства они сместили афганского губернатора, подняли Юнион Джек, обложили налогами торговые караваны и установили дружественные отношения с вождями местных племен. Одновременно они планомерно готовились к противостоянию осаде. Поскольку многие английские военные слишком ослабели от ран и болезней, чтобы держать оружие, офицеры пообещали прежним своим охранникам (их было чуть больше 200) четырехкратное вознаграждение, если те останутся с ними до освобождения. Именно в этот момент пришло известие, что Кабул пал, Акбар сбежал и что к ним направляется капитан Шекспир с эскортом кизилбашей. Они сразу же покинули форт и отправились ему навстречу.

Через несколько часов пути дозорный обнаружил большую группу всадников, которые, свернув со своего пути, устремились к ним. На миг они испугались, что это могут быть люди Акбара, возвращающиеся, чтобы их схватить, но тут разглядели гарцевавшего впереди всадника в форме английского офицера. Это был сэр Ричмонд Шекспир. Он их тоже уже увидел и опознал. Произошла чрезвычайно волнующая встреча, многие из заложников не удержались от слез. На восемь месяцев изолированные от всяких вестей, они забросали Шекспира, вопросами. А от них капитан Шекспир узнал, что еще в апреле умер больной и сломленный произошедшим генерал Элфинстон, таким образом избавившись от позорной участи предстать за свой вклад в катастрофу перед судом общественности, если не трибуналом. Еще он узнал, что женщинызаложницы родили четверых младенцев и что жена одного сержанта сбежала с одним из своих похитителей.

Теперь, когда заложники оказались на свободе и направлялись в Кабул, у англичан осталась одна задача: сведение счетов. Поллок рассматривал вариант подрыва Бала Хиссара, возможно, главного символа Афганистана. Но те, кто остался лояльным к Британии, упросили не делать этого, поскольку тогда они останутся беззащитными. Потому он решил вместо этого снести большой крытый базар Кабула, известный по всей Центральной Азии, - тот самый, где девять месяцев назад висел расчлененный труп Макнагтека. Саперы Поллока при помощи взрывчатки с задачей справились, хотя на уничтожение столь массивного сооружения потребовалось целых два дня. Генерал отдал строгий приказ никому не причинять ущерба и не покушаться на имущество жителей старого города. Чтобы избежать грабежей, под охрану взяли основные ворота и районы, примыкающие к базару. Но то, что происходило, никак не отвечало дисциплинарным нормам. «Кричали, что Кабул брошен на разграбление», — писал майор Генри Роулинсон, политический советник армии Нотта. Солдаты и даже прислуга лагеря устремились в город, грабя магазины и поджигая здания. Были разрушены дома, магазины и лавки виновных и невинных, включая дружественных кизилбашей, целые районы Кабула сровняли с землей. Среди тех, кто потерял все, что имел, оказались 500 индийских семейств, которым теперь пришлось просить разрешения вернуться домой в обозе английских войск. В триумфальном венке Поллока и Нотта это стало печальным эпизодом. Стало ясно, что англичанам пора уходить.

11 октября они спустили Юнион Джек, реявший над Бала Хиссаром, и на следующее утро авангард был уже далеко от Кабула. Англичане еще раз прошли по дороге скелетов, по крестному пути предыдущей зимы, ведущему к Хайберскому коридору, и направились домой. Британия, чья честь номинально была восстановлена, пришла к заключению, что афганскую политику временно - или надолго - следует оставить самим афганцам. Первая афганская война, как теперь называют историки эти события, наконец закончилась. И как бы лорд Элленборо ни старался устроить пышное, почти триумфальное празднование победы, Британия получила жесточайший урок. И никакое множество розданных медалей, воздвигнутых триумфальных арок, полковых фейерверков и других феерий не могло скрыть горечь и сарказм случившегося. Едва англичане покинули Афганистан, там снова началось кровопролитие. Сына шаха Шуджаха через три месяца свергли, и англичане безропотно позволили Дост Мохаммеду вернуться на трон, с которого свергли его такой ужасной ценою. Теперь никто не сомневался, что восстановить порядок в Афганистане способен только Дост.

Свершился полный круг событий.

* * *

Но даже после этого центральноазиатская трагедия для англичан еще не завершилась. Целый год афганские события доминировали в заголовках газет и в Индии, и дома. Все, особенно женщины и дети, искренне тревожились за судьбу заложников, и известия об их благополучном освобождении вызвали волну облегчения и радости целой нации. Но едва в Индии начались торжества, затеянные лордом Элленборо, британская миссия в Тегеране получила тревожные вести. Их принес молодой перс, когда-то завербованный направлявшимся в Бухару Артуром Конолли. Оказалось, что Конолли и Стоддарт, про бедственное положение которых из-за кабульской катастрофы все забыли, уже мертвы. Это случилось, рассказал перс, в июне, когда репутация Британии как силы, которой нужно опасаться, в Центральной Азии упала до предела. Не получив никакого ответа на личное послание королеве Виктории, эмир Бухары рассвирепел и, не опасаясь больше никакого возмездия, приказал схватить и бросить в темницу обоих англичан, наслаждавшихся недолгой свободой. Несколько дней спустя их вывели оттуда и со связанными руками доставили на большую площадь перед цитаделью, где возвышался дворец эмира. О том, что происходило дальше, перс - как он клятвенно заверял - услышал из уст самого палача.

Сначала под взорами безмолвной толпы английских офицеров заставили вырыть себе могилы. Затем приказали опуститься на колени и готовиться к смерти. Первым обезглавили полковника Стоддарта, который успел прокричать проклятия тирании эмира. Затем палач сообщил Конолли, что эмир готов сохранить ему жизнь, если он откажется от христианства и примет ислам. Зная, что насильственное обращение в мусульманство не спасло Стоддарта от заключения и казни, Конолли как набожный христианин ответил: «Полковник Стоддарт три года был мусульманином, и вы его убили. Я готов умереть, но не стану еще одним вероотступником». Тут он подставил шею палачу, и через миг его голова скатилась в пыль рядом с головой его друга.

Новость о зверском убийстве всколыхнула нацию, но за исключением варианта с отправкой через весь Афганистан карательной экспедиции, чтобы разделаться с мелким тираном, возможностей для возмездия практически не было. Несмотря на реальный риск вновь потерять лицо в Центральной Азии, правительство решило, что про все это неудачное дело лучше спокойно забыть. Однако возмущенные друзья казненных, обвинявшие в их гибели правительство, которое от них отказалось, не собирались смириться с таким исходом. Некоторые даже полагали, что перс мог солгать и офицеры на самом деле еще живы. Эта идея вызвала бурные споры, и преподобный Джозеф Вульф из Ричмонда в Саррее, человек отважный, хотя и весьма эксцентричный, вызвался отправиться в Бухару, чтобы выяснить правду. К несчастью, рассказанная персом история во всем, кроме нескольких деталей, оказалась правдивой, а сам бесстрашный Вульф рад был, что подобру‑ поздорову унес ноги. По его словам, появление в полном каноническом облачении вызвало у непредсказуемого эмира «приступ неудержимого смеха». Детальный отчет о поездке отважного Вульфа, которая, строго говоря, не является частью Большой Игры, дан в его собственной книге «Рассказ о миссии в Бухару», изданной в 1845 году после его возвращения в Лондон.

Через двадцать лет к истории Конолли и Стоддарта добавилась пикантная деталь. В дом сестры Конолли в Лондоне пришел по почте небольшой пакет. В нем оказался затрепанный молитвенник, который был с братом во время плена, очевидно, принося им со Стоддартом утешение в дни долгих мучительных испытаний. На чистых страницах в конце книги и на полях остались мелкие карандашные заметки о деталях их злоключений. Последняя запись обрывалась на середине фразы. Молитвенник в конечном счете попал в руки русского из Санкт-Петербурга, который ухаживал за сестрой Конолли. К сожалению, впоследствии эта реликвия была утеряна.

Для Конолли и Стоддарта, так же как для Бернса и Макнагтена, Большая Игра была окончена. Все они пали жертвами наступательной политики, которую сами так нетерпеливо подстегивали и помогали реализовать. Через несколько месяцев в возрасте 32 лет скончался сраженный лихорадкой герой Герата и Кабула Элдред Поттинджер. Другим выбывшим многообещающим молодым участником игры стал лейтенант Джон Конолли, также офицер политической службы. Находившийся в заложниках у Акбара в Кабуле, он скончался от болезни, ничего не зная о судьбе боготворимого им брата Артура. Так, тесной чередой следуя друг за другом, шесть видных британских участников вышли из игры, чтобы присоединиться к Уильяму Муркрофту и своим российским противникам Грибоедову и Виткевичу в прибежище героев Большой Игры — Валгалле. И они не были последними.

Правда, некоторое время казалось, что и Британия, и Россия, наказанные за свои дорогостоящие авантюры в Центральной Азии, усвоили урок и впредь будут вести себя более осмотрительно. Последовал период разрядки, который, несмотря на взаимные опасения и подозрения, продлился целое десятилетие. Двум державам следовало бы использовать его для мирного сближения, но в конце концов оказалось, что в борьбе за господство в Центральной Азии это была просто короткая передышка.