Недовольны не только пролетарии. Недовольны все.

Почему и как наша буржуазия собирается перейти к фашизму.

Не позавидуешь нашим капиталистам. Посмотрите на них – цари и боги, так самоуверенны, самодовольны, недосягаемы для простых смертных. Но все это только напоказ. Капиталистам нужно убедить нас, пролетариев, в своём могуществе. Им надо внушить нам, что власть капитала над нами вечна, что восставать против неё бесполезно. Заодно им надо придать куражу и самим себе, подавить свой страх перед грядущей пролетарской революцией, усыпить ощущение своей исторической обреченности, постоянное ожидание возмездия от восставшего пролетариата и собственного бесславного конца. Поэтому они изо всех сил изображают мощь и величие и непоколебимую уверенность в своей власти.

Но стоит немного присмотреться – и вы обнаружите у наших хозяев растерянность и даже панику.

Они ведь так или иначе кожей чувствуют, к чему дело идёт. Революцию семнадцатого года они запомнили на всю жизнь, страх перед ней впитался в них до мозга костей. Да, у них до сих пор стоит в ушах гром от выстрела «Авроры»!

Кроме того, наши капиталисты не слепые и видят, что огромные массы народа мало-помалу начинают вскипать. Недовольство и гнев против капиталистического грабежа, против вопиющей общественной несправедливости, против всего порочного общественного уклада захватывает всё более широкие народные слои.

Недовольны не только пролетарии. Недовольны все.

Недовольны и те, кого принято пренебрежительно называть «офисным планктоном», – служащие, операторы, продавцы.Они всё яснее сознают, что по сути их положение ничем не лучше, чем положение рабочих. Они – такие же слуги капитала, такие же орудия для добывания денег, как и рабочие. Капитал так же мало видит в них людей, так же стремится выжать все соки и так же, выжав, – отшвырнёт как использованную вещь. Вдобавок положение офисников, их близость к работодателю обрекает их на постоянные, ежедневные и ежечасные унижения, шпыняния, нагоняи, на кромешный психологический террор – от чего, по крайней мере, рабочие избавлены, несмотря на их более тяжёлые условия труда. Рабочие, по крайней мере, далеко от начальства, избавлены от постоянного психологического террора, у них есть какая-никакая товарищеская солидарность, которая их поддерживает. У офисников этого нет – атмосфера в офисах буквально напоминает серпентарий. Начальство умышленно создаёт между сотрудниками жестокую и циничную конкуренцию, стремится каждого противопоставить каждому. Постоянная борьба между сотрудниками за более высокое положение, за больший доход порождают зависть, подозрительность, вражду между сотрудниками, угодничество перед работодателем. Ревнивое слежение – как бы кто-то не обскакал, кому-то не досталось больше, всаживание ножа в спину конкуренту, интриги, пакости, ябедничество, оговоры – это обычная атмосфера офисов.

Офисники видят безрадостную перспективу – отдать свои лучшие годы работе, которая не приносит радости и удовлетворения, лет тридцать набивать карман собственнику, терпеть его самодурство, мелочность, придирчивость, глотать обиды, унижения, наступать на горло своему человеческому достоинству, жить постоянно на грани нервного срыва. А когда лучшие годы позади, все силы высосаны, нервы вымотаны, человек устал, потух, лишился энергии – его списывают в тираж.

Поэтому среди так называемого «офисного планктона» тоже растёт недовольство, хотя на первый взгляд эта категория привилегированная по сравнению с рабочими.

Лучшее качество человека – его общественность, его стремление к нужному и полезному труду во благо обществу – всё-таки живет в людях и при буржуазном строе, хотя и задавленное и исковерканное капитализмом. Это чувство ищет своей реализации. Если не находит – то люди начинают ощущать неудовлетворённость, разочарование, пустоту жизни, протест против существующего порядка. И эти настроения всё больше распространяются среди офисных работников.

Недовольны так называемые бюджетники, врачи и учителя. Не будем даже говорить о мизерной зарплате врачей и учителей – но вдобавок к этому ни врачи, ни учителя уже не могут испытывать главной радости человека, радости труда во благо обществу.

Врачи видят, что бесплатная медицина всё больше превращается в фикцию, остаётся только на бумаге, и все так называемые «реформы» здравоохранения сводятся к тому, чтобы продвигать этот процесс и дальше. На глазах врачей тихой сапой уничтожаются или закрываются поликлиники, больницы, диспансеры, роддома, профилактории, в оставшихся сводят к минимуму объём и качество медицинских услуг и штат специалистов. Врач превращается в продавца платных медицинских услуг, в чиновника-формалиста, в машину, которая конвейерным методом обслуживает пациентов, в трусливого и забитого поднадзорного паразитических страховых компаний.

Учителя видят, что те же самые процессы происходят в образовании. Безжалостно сломаны великие традиции советской школы. Советское образование служило делу рабочего класса и поэтому стремилось воспитать строителей коммунизма, новых людей, фундаментально образованных и преданных интересам общества, созидателей, борцов и героев. Теперешнее образование служит буржуазии, поэтому должно воспитывать рабочую силу для капиталистов. Эта рабочая сила не должна быть ни особо образованной, ни преданной интересам общества. Рабочая сила должна знать столько, чтобы работать на капиталиста, а всё, что сверх этого, – излишне и опасно для буржуазного строя. Наёмные рабы капиталистов не должны иметь солидарности, чтобы они не смогли объединиться для свержения власти капитала. Поэтому нужно в них поощрять эгоизм и индивидуализм, нацеливать прежде всего на свой личный успех, развивать тщеславие, жадность, равнодушие к обществу, жестокость и цинизм. Эту задачу и выполняет современная российская школа как структура буржуазного государства, как один из рычагов идейного подчинения обществу буржуазии.

Многие учителя, пошедшие на эту работу по призванию, желающие действительно воспитывать молодое поколение, по своей инициативе стремятся внушать своим ученикам другие идеалы. Но они убеждаются, что это невозможно. Ведь общественное бытие определяет общественное сознание. И если весь уклад и вся нравственная атмосфера общества пропитаны корыстью и цинизмом, усилия отдельных учителей не смогут ничего изменить. Таким образом, работа учителя, воспитателя, педагога – тоже становится совершенно формальной. Она не приносит радости и удовлетворения, оскорбляет самые лучшие чувства учителей, из которых многие надеялись приносить пользу – действительно воспитывать молодёжь. Это положение порождает у учителей массовые настроения недовольства, раздражения и протеста, пока что глухого.

Недовольны военные. Хотя буржуазная власть с целью подкупа даёт им хорошее содержание – но среди военных есть много людей, патриотически настроенных, желающих видеть свою страну великой и сильной. Их оскорбляет нынешнее разложение армии, бездарность власти в деле военного строительства и кошмарное воровство, которое, как мы видели на примере Сердюкова и Васильевой, власть цинично покрывает.

Недовольны учёные – они видят позорное состояние современной российской науки, её глубокий застой и полную бесперспективность.

Недовольна творческая интеллигенция. В Перестройку она надеялась, что пришедшая к власти буржуазия сможет создать искусство куда более возвышенное, чем «кухарки, управляющие государством», то есть, правящий рабочий класс. Ныне творческой интеллигенции остаётся только кусать локти. Произошло как раз обратное её ожиданиям. Искусство в полном упадке. Оказалось, что буржуазия бесплодна и неспособна создать прекрасное искусство. Оказалось, что именно рабочему классу нужно прекрасное, истинно высокое искусство, что только он способен его создать. А буржуазия способна создавать лишь искусство по своему образу и подобию – циничное, развращающее, низменное, ничтожное, фальшивое. Наша творческая интеллигенция это наконец поняла, сетует на упадок в искусстве и умеренно ностальгирует по советским временам.

Недовольны мелкие собственники. Им действительно не позавидуешь. Они крутятся как белка в колесе, чтобы устоять на ногах, не пойти ко дну, выдержать давление крупного капитала. Все силы, вся энергия уходит на это. В итоге они чаще всего разоряются либо живут под постоянной угрозой разорения. Они полностью беззащитны против произвола олигархии, которая срослась с государством, подчинив его своему влиянию, и через государство осуществляет циничный грабёж мелких собственников, обдирает их как липку, сознательно разоряет, устраняя конкурентов (свежий пример – навязанный дальнобойщикам налог «Платон»). Многие из мелких собственников пустились в частное предпринимательство не с большим желанием, не с мечтой о золотых горах – а поневоле, захваченные рыночной стихией. Они стали предпринимателями, чтобы выжить и обеспечить более-менее сносное существование своим семьям. Они поверили буржуазной лжи, что при «рыночной демократии» «каждый может завести свое дело», что «частное предпринимательство каждому даст независимость и достаток». Теперь многие из них поняли, что это наглая ложь. Они тяготятся своей жизнью, вечным вытягиванием жил ради прибыли, которой всё равно в итоге практически нет, которая через всевозможные поборы всё равно уходит сквозь пальцы, идёт на кормёжку чиновникам и буржуазии. Среди них тоже всё сильнее настроения возмущения и неприятия существующего порядка.

Недовольна молодёжь. Она видит, в каком обществе ей предстоит жить и что её ждёт. Молодым придётся повторить судьбу своих отцов – быть рабами, лакеями и шутами капиталистов или же самим стать капиталистами и жить эксплуатацией, грабить рабочих, грызть конкурентов и всё и вся измерять выгодой. (Причём молодёжь уже достаточно трезво смотрит на дело и понимает, что крупными капиталистами стать шанса нет. В лучшем случае ей улыбается судьба мелкого или среднего бизнеса, который всегда «на подхвате» у крупного капитала, всегда под угрозой разорения). И если в Перестройку для многих молодых самым желанным было «завести своё дело» и разбогатеть – то сейчас всё больше молодых это не устраивает. Всё больше молодежи начинает понимать, что важно не только личное материальное благополучие. Ей важно, сможет ли она получать радость и удовлетворение от своего труда, иметь нормальные, чистые человеческие отношения, ощущать свою жизнь осмысленной и нужной обществу. Поэтому и среди молодёжи наблюдаются настроения всё возрастающей вражды к существующему порядку. Нечего и говорить, что такие настроения среди молодёжи особенно опасны для власти буржуазии. Ведь «революция – дело молодое». И рост протестных настроений среди молодёжи – верный признак шаткости и ослабления существующего строя и сигнал приближающегося взрыва.

Итак, как видим, протест и недовольство охватывают широкие слои нашего общества. Назревает социальный взрыв. Власть капитала в опасности. Значит, ему ничего другого не остаётся, как для удержания своего господства свернуть последние остатки демократии и перейти к открытой диктатуре, то есть, к фашизму.

***

Существует мнение, что капитал не переходит к диктатуре, пока не обострилась классовая борьба, пока он не увидел непосредственной угрозы для своего господства. Но от этого положения пора отказаться. Капитал извлёк уроки из истории. Он уже не ждёт, когда обострится классовая борьба и появится непосредственная угроза его власти. Теперь он действует на упреждение. По крайней мере наш российский капитал начинает переход к диктатуре заблаговременно, когда в обществе ещё нет крайнего обострения классовой борьбы.

С этим связаны и некоторые его особенности – а именно то, что переход к фашизму осуществляется довольно «мягко» и «плавно», то есть, прикрыто. Украинский капитал, наоборот, начал переход к диктатуре в момент социального взрыва, в момент острой классовой борьбы – поэтому там процессы фашизации происходят гораздо более бурно, поэтому там капитал внешне действует гораздо более брутально и жёстко. В силу этого, скорее всего, российский капитал и при фактической террористической диктатуре всё-таки до конца сохранит такие фиговые листки демократии, как формальные выборы, карманный парламент и имитацию местного самоуправления. Так же действует ныне капитал и в других странах. По большей части он, на деле совершая переход к диктатуре, внешне все-таки оставляет себе «фиговые листки». Фашизм теперь делает всё, чтобы не выглядеть фашизмом. Он уже не доходит до конца, не приобретает классических законченных форм, по крайней мере внешне.

Но это не должно нас обманывать. Главное качество, главный феномен фашизма:

– с одной стороны, диктатура капитала, открыто ставящая себя выше всяких законов либо превращающая их в пустую формальность;

С другой стороны – массовая, активная, воодушевлённая поддержка этой диктатуры и всех реакционных действий капитала со стороны значительной части трудящихся, идейно порабощённых капиталом, то есть – фашизированных.

Если это имеется как свершившийся факт либо находится в становлении, то можно говорить о государственном фашизме.

По исторической аналогии с двадцатыми-тридцатыми годами прошлого века бытует мнение, что фашизм может осуществиться только там, где есть сильное рабочее движение, где социалистические идеи имеют большое влияние на трудящихся. В двадцатых-тридцатых годах буржуазия через социал-демократических вождей – предателей рабочего класса прибирала рабочее движение к рукам и, паразитируя на социалистических идеях, идейно подчиняла себе рабочих, заставляла их служить своим целям, фашизировала. Поэтому до сих пор некоторые утверждают, что фашизм может установиться только там, где есть массовое и организованное рабочее движение. Однако на примере ИГИЛ ясно, что это не так. ИГИЛ – фашистское государство, но на его территории не было массового, организованного рабочего движения. Международный финансовый капитал фашизировал арабских мусульман, и использовал он при этом не рабочее движение, не социалистические идеи – а использовал общинное сознание, свойственное мусульманам-арабам в гораздо большей степени, чем европейцам. (Европейцы, не один век живущие в старых буржуазных демократиях, в значительной мере прониклись буржуазным индивидуализмом, чего нет у арабов, вчера ещё только вышедших из феодализма и даже сохраняющих местами родовой уклад).

В чём тут дело? Попытаемся разъяснить. Георгий Димитров писал, что фашизм – это открытая террористическая диктатура финансового капитала. Это верно. Но есть нечто не менее важное.

А именно – что эта диктатура финансового капитала осуществляется силами значительной части трудящихся, при их поддержке и одобрении.

Буржуазия смогла так обмануть рабочих, так их поработила идейно, что они массово поддерживают и одобряют реакционные действия финансового капитала, направленные против них же самих, против трудящихся.

И не только поддерживают, но и активно участвуют, и даже проявляют инициативу – по собственному почину требуют укрепления диктатуры (враждебной себе диктатуры олигархии), настаивают на уничтожении последних гражданских свобод, добиваются преследования и расправ над врагами капитала (то есть, над своими защитниками), провозглашают необходимой дискриминацию других национальностей и вероисповеданий, приветствуют империалистическую войну, в которой им уготована роль пушечного мяса. И так далее...

Чтобы этого достичь, капиталу надо полностью идейно поработить трудящихся. А для этой цели он должен использовать такие идеи, которые пользуются широкой, массовой поддержкой трудящихся.

В двадцатых-тридцатых годах прошлого века буржуазия использовала с этой целью идею социализма.

Чем привлекательны социалистические идеи для рабочих? Прежде всего, своим стремлением к общественной справедливости, своим коллективизмом. Это и обеспечивает им массовую поддержку трудящихся. Поэтому финансовый капитал на них и спекулировал, когда ему требовалось подчинить себе идейно широкие массы трудящихся. В тех странах, где в 20-30 годы восторжествовал фашизм, получалась такая картина. С одной стороны – массовое увлечение трудящихся социалистическими идеями, горячее стремление к общественной справедливости, пламенный коллективизм. С другой стороны – из-за предательства большинства социал-демократических вождей рабочие, при таком пламенном увлечении социалистическими идеями, в то же самое время перестают понимать, каким путём эти идеи можно осуществить. При таком положении капитал легко может эти идеи взять, извратить в свою пользу – и в таком извращённом виде подсунуть трудящимся. Капитал фактически выхватывал из рук пролетариата социалистические идеи – его идеологическое оружие – и обращал это оружие против самого пролетариата.

Но отсюда ясно, что финансовый капитал может использовать подобным образом любые ситуации, в которых трудящиеся сильно стремятся к общественной справедливости, к коллективизму, и в то же самое время не понимают, как их осуществить. Пример тому – арабские мусульмане. У них, как уже было сказано, гораздо сильнее, чем у европейцев, развито общинное сознание. В силу этого у них особенно обострены настроения протеста против буржуазного образа жизни, стремление к общественной справедливости и к коллективистскому устройству общества. Однако, при этом они политически малосознательны и подвержены всяческим предрассудкам и заблуждениям. Они не в состоянии понять, как можно осуществить те цели, к которым они стремятся (они могли бы понять это только в одном случае – опираясь на марксистко-ленинскую теорию и имея настоящую, революционную, не предающую рабочий класс марксистко-ленинскую партию). При этих двух условиях – сильном общинном сознании и слабой политической сознательности – арабские мусульмане особенно удобны для фашизирования, являются лёгкой добычей финансового капитала. Это мы и видим на примере ИГИЛовщины.

(Конечно, это все до поры до времени. Неизбежно наступит тот момент, когда арабские трудящиеся из орудия финансового капитала превратятся в борцов против него. Рано или поздно в их среду проникнут марксистско-ленинские идеи. И тогда арабские трудящиеся, по своему сознанию коллективисты, страстные, отважные, способные целиком отдаваться своей идее, – будут в передних рядах борьбы за социализм и нанесут немало крепких ударов по врагам социализма. И нет ничего удивительного, если многие из тех, кто теперь воюет в рядах ИГИЛ, – в будущем станут борцами за социалистическую революцию).

Из этого мы видим, что финансовый капитал теперь, в отличие от двадцатых-тридцатых годов прошлого века, для фашизации трудящихся уже использует не только рабочее движение – а также общинное сознание, которое в тех или других формах сохранилось у разных народов. Поэтому теперь для перехода к фашизму не обязательно наличие сильного рабочего движения. Финансовый капитал может перейти к фашизму, даже если в его стране нет сильного рабочего движения. Он будет использовать для этой цели различные формы общинного, коллективистского сознания у трудящихся. И если, допустим, международный финансовый капитал подчинит своему влиянию какую-нибудь отсталую страну, в которой капиталистические отношения только-только начали развиваться, в которой сильны феодальные пережитки и даже имеются элементы родоплеменного строя, – то даже и в такой стране финансовый капитал способен фашизировать трудящихся, опираясь для этого на их общинное сознание, их коллективизм и их слабую политическую сознательность.

А использовать их капитал будет точно так же, как и сто лет назад, – как послушную рабочую силу, как пушечное мясо в своих империалистических авантюрах и как карателей против всех прогрессивных и революционных движений. Он будет их руками расшатывать и свергать неугодные политические режимы, используя внутренние противоречия – борьбу между различными группами финансового капитала за государственную власть (пример – американский империализм взращивал ИГИЛ и сверг с его помощью ливийскую Джамахирию, надеясь далее с его помощью свергнуть Асада и подчинить своему влиянию Сирию) – и подавлять революционные движения (пример – правящая турецкая исламистская, империалистическая буржуазия использует ИГИЛ для борьбы с революционно-освободительным движением курдов).

Ещё одна ошибка – что мы начисто отказываемся видеть сходство фашизма и древних рабовладельческих и средневековых феодальных диктатур. Конечно, фашистская диктатура осуществляется в совершенно иную эпоху, совершенно иным классом и иными средствами. Но по сути правление Чингисханов, Неронов и Генрихов Восьмых является не чем иным, как открытой террористической диктатурой рабовладельческой и феодальной знати против угнетённых.

Однако в ту эпоху такие методы соответствовали общественному развитию и воспринимались как нечто вполне естественное, само собой разумеющееся. Весь феномен фашизма в том и состоит, что в стране, давно ушедшей от рабства и феодализма, достигшей высокого технического развития, пошедшей по пути буржуазной демократии, – капитал начинает действовать, по сути, теми же методами, как действовали Нероны и Чингисханы. И трудящиеся этой страны, передовые, культурные, знающие, что такое демократия, – настолько идейно порабощены капиталом, что начинают эти методы поддерживать.