Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 2 страница

сентиментальные мещане из эсеров и меньшевиков, которые думают, что классовая борьба между буржуазией и пролетариатом, неизбежно обостряющаяся до крайности во время революции, способна исчезнуть от их проклятий и заклинаний!

Два врага, два неприятельских стана, один прорвал фронт другого — такова пра­вильная философия истории князя Львова. Он прав, что снизывает фактически со сче­тов третий стан, мелкую буржуазию, эсеров и меньшевиков. Этот третий стан кажется большим, на деле он — ничего самостоятельно решать не может (сш- у него нет силы провести в жизнь свои решения, потому он может лишь опираться либо на государство буржуазии, либо на государство пролетариата); это ясно рассуждаю­щему трезво князю, как это ясно всякому марксисту, понимающему экономическое по­ложение мелкой буржуазии, — как это ясно, наконец, всякому, вдумывавшемуся в уро­ки истории революции, всегда показывавшие бессилие мелкобуржуазных партий при обострении борьбы между буржуазией и пролетариатом.

Внутренняя классовая борьба даже во время войны гораздо важнее, чем борьба с внешним врагом — какой только дикой брани ни изрыгали на большевиков представи­тели крупной и мелкой буржуазии за признание этой истины! Как только ни зарекались от нее бесчисленные любители широковещательных фраз о «единстве», «революцион­ной демократии» и пр. и т. п.!

А когда дошло до серьезного, решающего момента, князь Львов сразу и целиком признал эту истину, провозгласив открыто, что «победа» над классовым врагом внутри страны важнее, чем положение на фронте борьбы с внешним врагом. Бесспорная исти­на. Полезная истина. Рабочие будут очень благодарны князю Львову за ее признание, за ее напоминание, за ее распространение. И в благодарность князю рабочие приложат партийные усилия к тому, чтобы самые широкие массы трудящихся и эксплуатируемых получше поняли и усвоили эту истину. Ничто так не пригодится рабочему классу в борьбе за его освобождение, как эта истина.

В чем состоит тот «прорыв» на фронте гражданской войны, по поводу которого столь торжествует князь

20___________________________ В. И. ЛЕНИН

Львов? На этом вопросе надо особенно внимательно остановиться, чтобы рабочие мог­ли хорошенько поучиться у Львова.

«Прорыв на фронте» внутренней войны состоял на этот раз, во-первых, в том, что буржуазия облила своих классовых врагов, большевиков, морями вони и клеветы, про­явив в этом гнуснейшем и грязнейшем деле оклеветания политических противников неслыханное упорство. Это была, с позволения сказать, «идейная подготовка» «проры­ва на фронте классовой борьбы».

Во-вторых, материальный, существа дела касающийся, «прорыв» состоял в аресте представителей политических враждебных течений, в объявлении их вне закона, в убийстве части их на улице без суда (убийство 6 июля Воинова за вынос из типографии «Правды» ее изданий), в закрытии их газет, в разоружении рабочих и революционных солдат.

Вот что такое «прорыв на фронте войны с классовым врагом». Пусть же рабочие хо­рошенечко вдумаются в это, чтобы суметь применять это — когда назреет время — к буржуазии.

Никогда пролетариат не прибегнет к клеветам. Он закроет газеты буржуазии, прямо заявляя, в законе, в распоряжении от имени правительства, что врагами народа являют­ся капиталисты и их защитники. Буржуазия, в лице нашего врага — правительства, и мелкая буржуазия, в лице Советов, боится сказать хоть слово прямо и открыто о за­прещении «Правды», о причинах ее закрытия. Пролетариат будет действовать не клеве­тами, а словом истины. Он скажет крестьянам и всему народу правду про буржуазные газеты и про необходимость закрывать их.

В отличие от болтунов мелкой буржуазии, эсеров и меньшевиков, пролетариат будет твердо знать, в чем состоит на деле «прорыв на фронте» классовой борьбы, обезвреже-ние врага, обезврежение эксплуататоров. Князь Львов помог пролетариату познать эту истину. Поблагодарим князя Львова.

«Пролетарское Дело» № 5, Печатается по тексту газеты

2 августа (19 июля) 1917 г. «Пролетарское Дело»

ОТВЕТ¹⁹

I

В газетах от 22 июля напечатано сообщение «от прокурора Петроградской судебной палаты» о расследовании событий 3—5 июля и о привлечении к суду, за измену и за организацию вооруженного восстания, меня вместе с рядом других большевиков.

Правительство вынуждено было опубликовать это сообщение, ибо слишком уже скандально все это гнусное дело, явно — для всякого грамотного человека, явно — подделанное при участии клеветника Алексинского во исполнение давних пожеланий и требований контрреволюционной кадетской партии.

Но опубликованием сообщения правительство Церетели и К сугубо осрамит себя, ибо грубость подделки теперь особенно бьет в глаза.

Я уехал из Петрограда по болезни в четверг 29 июня и вернулся только во вторник 4 июля утром²⁰. Но само собою разумеется, что за все решительно шаги и меры как Цен­трального Комитета нашей партии, так и вообще нашей партии в целом я беру на себя полную и безусловную ответственность. На мое отсутствие мне необходимо было ука­зать, чтобы объяснить мою неосведомленность насчет некоторых деталей и мою ссыл­ку, главным образом, на появившиеся в печати документы.

Очевидно, что именно этого рода документы, особенно, если они появились во вра­ждебной большевикам прессе, должны были прежде всего быть тщательно

22___________________________ В. И. ЛЕНИН

собраны, сведены вместе и проанализированы прокурором. Но «республиканский» прокурор, проводящий политику «социалистического» министра Церетели, именно этой своей, самой основной обязанности не пожелал выполнить!

В министерской газете «Дело Народа»²¹, вскоре после 4 июля, было признано, как факт, что большевики 2 июля в гренадерском полку выступали, агитировали против выступления.

Имел ли право прокурор умолчать об этом документе? Имел ли он основания ски­нуть со счета показание такого свидетеля?

А это показание устанавливает тот первостепенной важности факт, что движение нарастало стихийно и что большевики старались не ускорить, а отсрочить выступление.

Далее. Та же газета напечатала еще более важный документ, именно текст воззвания, подписанного ЦК нашей партии и составленного 3 июля ночью. Это воззвание было составлено и сдано в набор уже после того, как движение, вопреки нашим усилиям сдержать или, вернее, регулировать его, перелилось через край, — после того, как вы­ступление уже стало фактом.

Вся безмерная низость и подлость, все вероломство церетелевского прокурора про­является именно в обходе им вопроса о том, когда именно, в какой день и час, до боль­шевистского воззвания или после него, выступление началось.

В тексте же этого воззвания говорится о необходимости придать движению мирный и организованный характер!

Можно ли себе представить более смехотворное обвинение в «организации воору­женного восстания», как обвинение организации, в ночь на 4-ое, т. е. в ночь перед ре-шающим днем, выпустившей воззвание о «мирном и организованном выступлении»? И другой вопрос: чем отличается от прокуроров по делу Дрейфуса или по делу Бейлиса тот «республиканский» прокурор «социалистического» министра Церетели, прокурор, обходящий полным молчанием это воззвание?

______________________________________ ОТВЕТ_____________________________________ 23

Далее. Прокурор умалчивает о том, что 4-го ночью Τ TTC нашей партии составил воз­звание о прекращении демонстрации и напечатал это воззвание в «Правде», которую именно в эту ночь разгромил отряд контрреволюционных войск²³.

Далее. Прокурор умалчивает о том, что Троцкий и Зиновьев в ряде речей к рабочим и солдатам, подходившим к Таврическому дворцу 4-го июля, призывали их разойтись после того, как они уже продемонстрировали свою волю.

Эти речи слушали сотни и тысячи людей. Пусть же каждый честный гражданин, ко­торый не хочет, чтобы его страну позорили подстраиванием «дел Бейлиса», позаботит­ся о том, чтобы независимо от их партийной принадлежности слушатели этих речей сделали письменные заявления прокурору (оставив у себя копии), заявления относи­тельно того, был ли призыв расходиться в речах Троцкого и Зиновьева. Порядочный прокурор сам бы обратился к населению с таким призывом. Но где же это мыслимо, чтобы в министерстве Керенского, Ефремова, Церетели и К⁰ были порядочные проку­роры? И не пора ли русским гражданам самим заботиться о том, чтобы «дела Бейлиса» стали в их стране невозможны?

Кстати. Я лично, вследствие болезни, сказал только одну речь 4-го июля, с балкона дома Кшесинской. Прокурор упоминает ее, пробует изложить ее содержание, но не только не называет свидетелей, а опять умалчивает о свидетельских показаниях, дан­ных в печати! Я далеко не обладал возможностью иметь полные комплекты газет, но все же видел два показания в печати: 1) в большевистском «Пролетарском Деле» (Кронштадт) и 2) в меньшевистской, министерской «Рабочей Газете»²⁴. Почему бы этими документами и гласным обращением к населению не проверить содержания мо­ей речи?

Ее содержание состояло в следующем: (1) извинение, что по случаю болезни я огра­ничиваюсь несколькими словами; (2) привет революционным кронштадтцам от имени питерских рабочих; (3) выражение уверенности,

24___________________________ В. И. ЛЕНИН

что наш лозунг «вся власть Советам» должен победить и победит несмотря на все зиг­заги исторического пути; (4) призыв к «выдержке, стойкости и бдительности».

Я останавливаюсь на этих частностях, чтобы не обходить того ничтожного, действи­тельно фактического, материала, который столь бегло, небрежно, неряшливо задет — едва только задет — прокурором.

Но, конечно, главное не в частностях, а в общей картине, в общем значении 4-го ию­ля. Об этом хотя бы только подумать прокурор обнаружил полную неспособность.

Мы имеем, прежде всего, по этому вопросу ценнейшее показание в печати, сделан­ное ярым врагом большевизма, обливающим нас целым дождем ругательств и выраже­ний ненависти, корреспондентом министерской «Рабочей Газеты». Этот корреспондент поместил свои личные наблюдения вскоре после 4 июля. Точно устанавливаемые им факты сводятся к тому, что наблюдения и переживания автора разделяются на две рез­ко различные половины, из которых вторую автор противополагает первой словами, что дело приняло для пего «благоприятный оборот».

Первая половина переживаний состоит в том, что автор пробует защищать минист­ров в бушующей толпе. Его подвергают оскорблениям, насилиям, наконец, личному задержанию. Автор выслушивает возгласы и лозунги, до последней степени возбуж­денные, из коих он в особенности запомнил: «смерть Керенскому» (за то, что он пере­шел к наступлению, «уложил 40 000 человек» и т. д.).

Вторая половина переживаний автора, давшая его делу «благоприятный», как он вы­ражается, оборот, начинается с того момента, когда бушующая толпа приводит его «на суд» в дом Кшесинской. Там автора сейчас же отпускают на свободу.

Таковы факты, дающие автору повод извергнуть бездну ругательств против больше­виков. Ругань со стороны политического противника вещь естественная, особенно, ко­гда этот противник меньшевик, чувствующий, что массы, угнетенные капиталом и им­периалист-

______________________________________ ОТВЕТ_____________________________________ 25

скою войной, не с ним, а против него. Но ругань не меняет фактов, которые, и в изло­жении самого бешеного врага большевиков, говорят, свидетельствуют, что возбужден­ные массы доходили до лозунга «смерть Керенскому», а организация большевиков придала движению в общем и целом лозунг: «вся власть Советам», что организация большевиков имела одна только моральный авторитет перед массой, побуждая ее отка­зываться от насилий.

Таковы факты. Пусть вольные и невольные слуги буржуазии кричат и бранятся по поводу них, обвиняя большевиков в «потворстве стихии» и т. д. и т. под. Мы, как пред­ставители партии революционного пролетариата, скажем, что наша партия всегда была и всегда будет вместе с угнетенными массами, когда они выражают свое тысячу раз справедливое и законное возмущение дороговизной, бездеятельностью и предательст­вом «социалистических» министров, империалистской войной и ее затягиванием. Наша партия исполнила свой безусловный долг, идя вместе с справедливо возмущенными массами 4-го июля и стараясь внести в их движение, в их выступление возможно более мирный и организованный характер. Ибо 4-го июля еще возможен был мирный переход власти к Советам, еще возможно было мирное развитие вперед русской революции.

До какой степени глупа сказка прокурора об «организации вооруженного восста­ния», видно из следующего: никто не оспаривает, что 4-го июля из находящихся на улицах Петрограда вооруженных солдат и матросов огромное большинство было на стороне нашей партии. Она имела полную возможность приступить к смещению и аре­сту сотен начальствующих лиц, к занятию десятков казенных и правительственных зданий и учреждений и т. под. Ничего подобного сделано не было. Только люди, кото­рые так запутались, что повторяют все небылицы, распространяемые контрреволюци­онными кадетами, способны не видеть смехотворной нелепости утверждения, будто 3 или 4-го июля имела место «организация вооруженного восстания».

26___________________________ В. И. ЛЕНИН

Первым вопросом, который должно бы было поставить следствие, будь оно хоть сколько-нибудь похоже на следствие, явился бы вопрос, кто начал стрельбу, затем во­прос о том, сколько именно убитых и раненых с той и с другой стороны, при каких об­стоятельствах имел место каждый случай убийства и нанесения раны. Будь следствие похоже сколько-нибудь на следствие (а не на склочную статью в органах Данов, Алек­синских и т. п.), тогда обязанностью следователей было бы устроить гласный, откры­тый для публики, допрос свидетелей по этим вопросам с немедленной публикацией протоколов допроса.

Именно так поступали всегда следственные комиссии в Англии, когда Англия была свободной страной. Именно так или приблизительно так почувствовал себя обязанным поступить Исполнительный комитет Совета в первую минуту, когда страх перед каде­тами еще не затемнил окончательно его совести. Известно, что Исполнительный коми­тет печатно обещал тогда два раза в день выпускать бюллетени о работах его следст­венной комиссии. Известно также, что Исполнительный комитет (т. е. эсеры и меньше­вики) обманули народ, дав это обещание, которого они н е выполнили. Но текст этого обещания остался перед историей, как признание со стороны наших врагов, признание того, что должен был бы сделать всякий сколько-нибудь честный следователь.

Поучительно во всяком случае отметить, что одной из первых буржуазных, бе­шено ненавидящих большевизм, газет, которая дала сообщение о стрельбе 4-го июля, была вечерняя «Биржевка»²⁵ от того же числа. И как раз из сообщения этой газеты вы­текает, что стрельбу начали не демонстранты, что первые выстрелы были против демонстрантов!! Разумеется, «республиканский» прокурор «социалистического» мини­стерства предпочел умолчать об этом свидетельском показании «Биржевки»!! А между тем это показание безусловно враждебной большевизму «Биржевки» вполне соответст­вует общей картине события, как ее представляет себе наша партия. Будь это событие

______________________________________ ОТВЕТ_____________________________________ 27

вооруженным восстанием, тогда, конечно, повстанцы стреляли бы не в контрманифе­стантов, а окружили бы определенные казармы, определенные здания, истребили бы определенные части войск и т. п. Напротив, если событие было демонстрацией против правительства, с контрдемонстрацией его защитников, то совершенно естественно, что стреляли первыми контрреволюционеры отчасти из озлобления против громадной мас­сы демонстрантов, отчасти с провокационными целями, и так же естественно, что де­монстранты отвечали на выстрелы выстрелами.

Списки убитых, хотя вероятно и не совсем полные, были все же напечатаны в неко-торых газетах (помнится, в «Речи» и в «Деле Народа»). Прямым и первейшим долгом следствия было проверить, пополнить и официально напечатать эти списки. Уклонить­ся от этого значит прятать доказательства того, что стрельбу начали контрреволюцио­неры.

В самом деле, уже беглый просмотр напечатанных списков показывает, что две главные и особенно ясные группы, казаки и матросы, насчитывают приблизительно равное число убитых. Возможно ли было бы такое явление, если бы 10 000 вооружен­ных матросов, пришедших 4-го июля в Питер и соединившихся с рабочими и солдата­ми, особенно с пулеметчиками, имевшими много пулеметов, если бы они преследовали цели вооруженного восстания?

Ясно, что тогда число убитых на стороне казаков и других противников восстания было бы раз в 10 больше, ибо никто не оспаривает, что преобладание большевиков сре­ди вооруженных людей на улицах Питера 4-го июля было гигантское. Об этом есть длинный ряд появившихся в печати свидетельских показаний противников нашей пар­тии, и сколько-нибудь честное следствие, несомненно, собрало бы и опубликовало все эти показания.

Если число убитых приблизительно одинаково с обеих сторон, то это указывает на то, что стрелять начали именно контрреволюционеры против манифестантов, а мани­фестанты только отвечали. Иначе равенства числа убитых получиться не могло.

28___________________________ В. И. ЛЕНИН

Наконец, из появившихся в печати сведений крайне важно следующее: убийства ка­заков известны 4-го июля, когда была открытая перестрелка между манифестантами и контрманифестантами. Такие перестрелки бывают даже в нереволюционные времена при известном возбуждении населения; например, они нередки в романских странах, особенно на юге. Убийства же большевиков известны также за время позже 4-го июля, когда никакой встречи возбужденных манифестантов и контрманифестантов н е было, когда, следовательно, убийство безоружного вооруженными было уже прямо палачест­вом. Таково убийство большевика Воинова на Шпалерной улице 6-го июля.

Что же это за следствие, которое не собирает полностью даже появившегося в печа­ти материала о числе убитых с обеих сторон, о времени и обстоятельствах каждого случая причинения смерти? Это не следствие, а издевательство.

Понятно, что при таком характере «следствия» ждать от него хоть попытки истори­чески оценить 4-ое июля не доводится. А такая оценка необходима для всякого, кто хо­чет вдумчиво относиться к политике.

Кто попытается исторически оценить 3 и 4 июля, тот не сможет закрыть глаз на пол­нейшую однородность этого движения с движением 20 и 21 апреля.

В обоих случаях стихийный взрыв возмущения масс.

В обоих случаях выход вооруженных масс на улицу.

В обоих случаях перестрелка между манифестантами и контрманифестантами, при известном (приблизительно одинаковом) числе жертв с обеих сторон.

В обоих случаях вспышка крайнего обострения в борьбе между революционными массами и контрреволюционными элементами, буржуазией, при устранении на время с поля действия средних, промежуточных, склонных к соглашательству элементов.

В обоих случаях противоправительственная манифестация особого вида (особенно­сти эти перечислены выше) связана с глубоким и длительным кризисом власти.

______________________________________ ОТВЕТ_____________________________________ 29

Различие между обоими движениями в том, что второе гораздо острее первого, и в том, что партии эсеров и меньшевиков, нейтральные 20—21 апреля, запутались с тех пор в своей зависимости от контрреволюционных кадетов (чрез коалиционное мини­стерство и чрез политику наступления) и оказались поэтому 3 и 4-го июля на стороне контрреволюции.

Контрреволюционная партия кадетов и после 20— 21 апреля также нагло лгала, кри­ча: «на Невском стреляли ленинцы», и также комедиантски требовала следствия. Каде­ты и их друзья были тогда в большинстве в правительстве, следствие было, значит, всецело в их руках. Его начали, но бросили, ничего но опубликовав.

Почему? Очевидно, потому, что факты никак не подтверждали того, чего хотелось кадетам. Другими словами: следствие о 20—21 апреля «затушили», ибо факты под­тверждали, что стрельбу начали контрреволюционеры, кадеты и их друзья. Это ясно.

То же самое было, видимо, 3—4 июля, и потому так груба, топорна, подделка госпо­дина прокурора, который, чтобы доставить удовольствие Церетели и К⁰, издевается над всеми правилами сколько-нибудь добросовестного следствия.

Движение 3 и 4-го июля было последней попыткой путем манифестации побудить Советы взять власть. С этого момента Советы, т. е. господствующие в них эсеры и меньшевики, фактически передают власть контрреволюции, вызывая контрреволюци­онные войска в Питер, разоружая и расформировывая революционные полки и рабо­чих, одобряя и терпя произвол и насилия против большевиков, введение смертной каз­ни на фронте и т. д.

Теперь военная, а следовательно, и государственная власть фактически уже перешла в руки контрреволюции, представляемой кадетами и поддерживаемой эсерами и мень­шевиками. Теперь мирное развитие революции в России уже невозможно, и вопрос ис­торией поставлен так: либо полная победа контрреволюции, либо новая революция.

30___________________________ В. И. ЛЕНИН

II

Обвинение в шпионстве и в сношениях с Германией, это уже чистейшее дело Бейли­са, на котором приходится остановиться совсем кратко. Здесь «следствие» просто по­вторяет клеветы известного клеветника Алексинского, особенно грубо подтасовывая факты.

Неверно, что арестованы были в 1914 году в Австрии я и Зиновьев. Арестован был только я.

Неверно, что я арестован был, как русский подданный. Я был арестован по подозре­нию в шпионстве: местный жандарм принял за «планы» диаграммы аграрной статисти­ки в моих тетрадках! Видимо, этот австрийский жандарм стоял вполне на уровне Алек­синского и группы «Единства». Но я, кажется, все-таки побил рекорд по части пресле­дования интернационализма, ибо меня в обеих воюющих коалициях преследовали как шпиона, в Австрии жандарм, в России — кадеты, Алексинский и К.

Неверно, что в моем освобождении из тюрьмы в Австрии сыграл роль Ганецкий. Роль сыграл Виктор Адлер, стыдивший австрийские власти. Роль сыграли поляки, коим стыдно было, что в польской стране возможен такой гнусный арест русского револю­ционера.

Гнусная ложь, что я состоял в сношениях с Парвусом, ездил в лагеря и т. п. Ничего подобного не было и быть не могло. Парвус в нашей газете «Социал-Демократ» был назван после первых же номеров парвусовского журнала «Колокол»²⁷ — ренегатом, немецким Плехановым. Парвус такой же социал-шовинист на стороне Германии, как Плеханов социал-шовинист на стороне России. Как революционные интернационали­сты, мы ни с немецкими, ни с русскими, ни с украинскими социал-шовинистами («Со-юз освобождения Украины») не имели и не могли иметь ничего общего.

Штейнберг — член эмигрантского комитета в Стокгольме. Я первый раз видел его в Стокгольме. Штейнберг около 20 апреля или попозже приезжал в Питер

* См. Сочинения, 5 изд., том 27, стр. 82—83. Ред.

______________________________________ ОТВЕТ_____________________________________ 31

и, помнится, хлопотал о субсидии эмигрантскому обществу. Проверить это прокурору совсем легко, если бы было желание проверять.

Прокурор играет на том, что Парвус связан с Ганецким, а Ганецкий связан с Лени­ным! Но это прямо мошеннический прием, ибо все знают, что у Ганецкого были де­нежные дела с Парвусом, а у нас с Ганецким никаких.

Ганецкий, как торговец, служил у Парвуса или торговал вместе. Но целый ряд рус­ских эмигрантов, назвавших себя в печати, служили в предприятиях и учреждениях Парвуса.

Прокурор играет на том, что коммерческая переписка могла прикрывать сношения шпионского характера. Интересно, скольких членов партии к.-д., меньшевиков и эсеров пришлось бы обвинить по этому великолепному рецепту за коммерческую переписку!

Но если прокурор имеет в руках ряд телеграмм Ганецкого к Суменсон (эти теле­граммы уже напечатаны), если прокурор знает, в каком банке, сколько и когда было денег у Суменсон (а прокурор печатает пару цифр этого рода), то отчего бы прокурору не привлечь к участию в следствии 2—3 конторских или торговых служащих? Ведь они бы в 2 дня дали ему пол ну ю выписку из всех торговых книг и из книг банков?

Едва ли в чем еще так наглядно обнаружился характер этого «дела Бейлиса», как в том, что прокурор приводит лишь отрывочные цифры: Суменсон за полгода сняла со своего текущего счета 750 000 руб., у нее осталось 180 000 руб.!! Если уже печатать цифры, отчего же не печатать полностью: когда именно, от кого именно Суменсон по­лучала деньги «за полгода» и кому платила? Когда именно и какие именно партии то­вара получались?

Чего же легче, как такие полные цифры собрать? Это в 2—3 дня можно и должно было сделать! Это вскрыло бы весь круг коммерческих дел Ганецкого и Суменсон! Это не оставило бы места темным намекам, коими прокурор оперирует!

32___________________________ В. И. ЛЕНИН

Самая грязная и гнусная клевета Алексинского, переписанная на «государственный» манер чиновниками министерства Церетели и К — вот как низко пали эсеры и мень­шевики!

III

Было бы, конечно, величайшей наивностью принимать «судебные дела», поднятые министерством Церетели, Керенского и К против большевиков, за действительные су­дебные дела. Это была бы совершенно непростительная конституционная иллюзия.

Эсеры и меньшевики, войдя в коалицию с контрреволюционными кадетами 6 мая и приняв политику наступления, т. е. возобновления и затягивания империалистской войны, оказались неизбежно в плену у кадетов.

Как пленники, они вынуждены участвовать в самых грязных делах кадетов, в самых подлых клеветнических подвохах их.

«Дело» Чернова быстро начинает просвещать и отсталых, т. е. подтверждать пра­вильность этого нашего взгляда. А за Черновым «Речь» травит уже и Церетели, как «лицемера» и «циммервальдиста».

Теперь и слепые увидят, и камни заговорят.

Контрреволюция сплачивается. Кадеты — вот ее основа. Штаб и военные начальни­ки, Керенский в их руках, черносотенные газеты к их услугам — таковы союзники буржуазной контрреволюции.

Гнусные клеветы на политических противников помогут пролетариату поскорее по­нять, где контрреволюция, — и смести ее во имя свободы, мира, хлеба голодным, земли крестьянам.

Написано между 22 и 26 июля (4 и 8 августа) 1917 г.

Напечатано 26 и 27 июля 1917 г.
в газете «Рабочий и Солдат» Печатается по рукописи

ММ 3 и 4 Подпись: Η. Ленин

О КОНСТИТУЦИОННЫХ ИЛЛЮЗИЯХ³⁰

Конституционными иллюзиями называется политическая ошибка, состоящая в том, что люди принимают за существующий нормальный, правовой, упорядоченный, подза­конный, короче: «конституционный» порядок, хотя его в действительности не сущест­вует. Может показаться на первый взгляд, что в современной России, в июле 1917 года, когда конституции никакой еще не выработано, не может быть и речи о возникновении конституционных иллюзий. Но это — глубокая ошибка. На самом деле весь гвоздь все­го современного политического положения в России состоит в том, что чрезвычайно широкие массы населения проникнуты конституционными иллюзиями. Нельзя ровно ничего понять в современном политическом положении России, не поняв этого. Нельзя сделать решительно ни одного шага к правильной постановке тактических задач в со­временной России, не поставив во главу угла систематическое и беспощадное разобла­чение конституционных иллюзий, раскрытие всех их корней, восстановление правиль­ной политической перспективы.

Возьмем три мнения, наиболее типичные для современных конституционных иллю­зий, и разберем их повнимательнее.

Первое мнение: наша страна переживает канун Учредительного собрания; поэтому все происходящее теперь имеет временный, преходящий, не очень существенный, не решающий характер, все будет

34___________________________ В. И. ЛЕНИН

вскоре пересмотрено и окончательно установлено Учредительным собранием. Второе мнение: известные партии, — например, эсеры или меньшевики или союз их — имеют явное и несомненное большинство в народе или в «влиятельнейших» учреждениях, вроде Советов; поэтому воля этих партий, этих учреждений, как и вообще воля боль­шинства народа не может быть обойдена или тем более нарушена в республиканской, демократической, революционной России. Третье мнение: известная мера, например, закрытие газеты «Правда», не узаконена ни Временным правительством, ни Советами; поэтому она является лишь эпизодом, случайным явлением, она никак не может быть рассматриваема, как нечто решающее.

Перейдем к разбору каждого из этих мнений.

I

Созыв Учредительного собрания обещан Временным правительством еще первого состава. Оно признало главной своей задачей доведение страны до Учредительного со­брания. Временное правительство второго состава назначило срок созыва Учредитель­ного собрания на 30 сентября. Временное правительство 3-го состава, после 4 июля, торжественнейшим образом подтвердило этот срок.

А между тем 99 шансов из ста за то, что в этот срок Учредительное собрание созвано не будет. Будь оно созвано в этот срок, — 99 шансов из ста опять-таки за то, что оно будет столь же бессильно и никчемно, как первая Дума³², — пока не победит вторая революция в России. Чтобы убедиться в этом, достаточно отвлечься хоть на минуту от той шумихи фраз, обещаний и мелочей дня, которая засоряет мозги, и поглядеть на ос­новное, на всеопределяющее в общественной жизни: на классовую борьбу.