Конец войны. Конец карьеры.

После заключения мира Н.П. Линевич остался в Маньчжурии. Предстояла ещё огромная работа по эвакуации армии в Европейскую часть России, и в этой работе Линевич не нашёл, к сожалению, опытных помощников. Ко времени ратификации мирного договора плана демобилизации и расформирования обозов составлено не было, эта работа производилась крайне медленно и бессистемно, что повлекло за собой значительные перерасходы казны. После долгих консультаций Линевич определил очередь отправления войск обратно в Россию следующим образом: отправление должно было происходить целыми частями войск, сначала конница и казаки, как самые дорогие по содержанию, затем сибирские корпуса, а затем прочие корпуса в обратном порядке их прибытия из России.

Однако внутренние события заставили нарушить этот план. Перевозка началась 13 октября, а 15-го началась грандиозная забастовка на Сибирской и Забайкальской железных дорогах. Хотя через несколько дней порядок был восстановлен, но железнодорожное хозяйство было сильно расстроено, и Сибирская железная дорога не могла пропускать более 3 пар поездов. Эвакуация затягивалась, а в войсках возрастали волнения.

В середине ноября на Сибирской, Забайкальской и Восточно-Китайской железных дорогах началась новая забастовка, и главнокомандующий оказался отрезанным от Петербурга и Иркутска. Линевич торопил с отправкой эшелонов из Харбина, откуда ежедневно в ноябре и декабре уходило по 7-8 воинских поездов, в то время как Сибирская железная дорога пропускала лишь 4 поезда, что привело к необычайному скоплению людей в Чите и Иркутске и грозило полным хаосом в движении. Узнав лишь в конце декабря о беспорядках на Сибирской железной дороге, Линевич приказал в каждый эшелон запасных назначать строевую роту, и постепенно эвакуация наладилась; к концу февраля 1906 года все запасные были вывезены, одновременно происходила отправка и Сибирских корпусов.

Транспортировка войск на поезде
из Иркутска в Манчжурию (Транссиб)

Одновременно с эвакуацией армии Линевичу пришлось бороться с революционной пропагандой в войсках, которая началась ещё летом 1905 года. Октябрьские забастовки проявились открытыми бунтами во Владивостоке, Чите, Благовещенске, Хабаровске и Иркутске. Брожение передалось и в армию. Бессилие властей прекратить забастовку на железной дороге и задержка в отправлении эшелонов из армии волновали войска. Когда к ноябрю к забастовке примкнули Восточно-Китайская и Уссурийская железные дороги, образовавшие стачечный комитет, Линевич молчаливо признал существование этого комитета, чтобы не задерживать запасных, и эвакуация продолжалась. Однако брожение среди запасных всё разрасталось, и в декабре дошло до открытых возмущений и жалоб старшим начальникам о скорейшем отправлении на родину. Никаких репрессивных мер против резервистов Линевич не принял, смотря на это как на «тоску по родине».

Но в Петербурге нежелание Линевича прибегать к крутым мерам против стачечников, забастовщиков и запасных солдат было поставлено генералу в вину; 6 февраля 1906 года он был снят с должности главнокомандующего и отозван в Россию, против него было начато расследование по обвинению в «бездействии власти». По этому поводу Линевич писал императору 28 апреля 1906 года: «Во время волнений в России мне необходимо было считаться одновременно с двумя положениями: на железной дороге были стачечники, не препятствовавшие, однако, эвакуации армии на родину, а с другой стороны – брожение в армии именно на почве крайне медленного увольнения на родину. Я мог начать громить стачечников, но такое решение могло вызвать полную забастовку и остановку всего движения с порчей пути, паровозов и мостов, а это было в высшей степени рискованно и могло вызвать в армии мятеж, размеры которого трудно определить. При втором решении я мог отложить расправу со стачечниками на некоторое время и продолжать вывозить из армии запасных чинов, как я и сделал, и последствия явно показали правильность этого решения. К концу декабря армия освободилась от запасных, и я имел возможность послать стрелковые части в Харбин, Хабаровск, Владивосток, Читу и Иркутск, и по мере прибытия названных частей в этих пунктах восстанавливался полный порядок, а зачинщики арестовывались.

Могила Н.П.Линевича

Государь, я следствия не боюсь, ибо никакой вины за собой не вижу, но обязываюсь доложить, что следствие надо мной унижает в глазах армии и общества и меня, и высокое звание русского главнокомандующего и будет лишь в интересах врагов отечества. Если я лишился уже доверия Вашего Величества, то хотел бы верить, что Вы меня осудили за неумение, а не за умысел, и мне остаётся просить лишь одного – отпустите меня на покой».

В течение восьми месяцев генерал находился под следствием, но затем Николай II приказал возбуждённое дело прекратить и даже наградил Линевича ко дню 50-летия его службы орденом Св. Владимира 2-й степени. Однако испытания последних лет надломили крепкое здоровье Линевича, и вскоре лёгкая простуда стала причиной его смерти. Генерал-адъютант, генерал от инфантерии, участник русско-турецкой войны 1877-1878 годов и главнокомандующий русскими армиями на Дальнем Востоке во время русско-японской войны, Почётный гражданин Никольска-Уссурийского (с 1904) Н.П. Линевич умер в Петербурге 10 (23) апреля 1908 года и был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры (4-я дорожка). «Генерал Линевич, с именем которого связана печальная память японской войны, не имел возможности исправить ошибки войны и сделать её победоносной, хотя был такого мнения, что русские могли победить под его начальством, если бы перешли после Мукдена в наступление, - писала в некрологе газета «Русское слово». - На его долю выпал печальный конец русско-японской эпопеи».

Известный российский генерал Деникин характеризовал Линевича следующим образом: «Преемник Куропаткина в должности главнокомандующего, ген. Линевич не обладал стратегическими познаниями и в преклонном возрасте представлял фигуру добродушную и не серьезную («папаша»). Войсками при нем правил всецело начальник штаба, вернее даже генерал-квартирмейстер... Но Петербург относился к ген. Линевичу весьма милостиво. И только растерянность его в дни первой революции при захвате власти на маньчжурской линии забастовочным комитетом и знаменитое заседание этого комитета в салон-вагоне главнокомандующего — изменили отношение: в январе 1906 г. Линевич был уволен от командования остававшимися в Маньчжурии войсками; его ждала другая еще царская немилость: предположено было, как говорили, снять с него генерал-адъютантские вензеля... Мне рассказывал Крымов (тогда подполковник) со слов Куропаткина, что последний, прибыв в Петербург ранее Линевича, на Высочайшей аудиенции заступился за него: — Ваше Величество, простите старика! Ведь он не отличает революции от эволюции...». Тем не менее в глазах широких кругов общества имя генерала Линевича, как полководца, было окружено ореолом. Был даже такой эпизод. Полтора года спустя после войны «Новое Время», проповедуя идею реванша, писало о необходимости послать на Дальний Восток 300 тысяч войска... а, главное, энергичного и знаменитого генерала, одно имя которого вернуло бы потерянную надежду на успех. Таковым газета считала генерала Линевича и требовала для него фельдмаршальского жезла.

Смерть Линевича была встречена общей печалью участников Манчжурской кампании. Почтили его память особым венком, возложенным на гроб, и его недавние враги японцы. Н.П.Линевич был типичным генералом русской армии, пользовавшийся в войсках огромной популярностью, любовью и доверием. Его природный юмор и живой ум, способность проникать в сущность военных явлений, наконец, глубокое знание военного быта, умение привлекать к себе солдатские сердца – всё это оставило значительный след на воспитании и устройстве войск, бывших под его командой. Об этом свидетельствует ряд рассказов-анекдотов, ходивших в армии. В них Линевич – оригинальный, весёлый человек, добродушно ворчливый и причудливый, с хитрецой, но также со здравым смыслом и непреклонной волей.