Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Иоанн на Патмосе.






 

«Была ему звездная книга ясна,

И с ним говорила морская волна».

Е. Баратынский.


 

I.

 

В жестокие дни византийских царей

Погас ореол христианских идей,

Был деспоту продан Познания храм,

Где прежде курился наук фимиам,

 

И церковь навеки закрыла врата,

Для всех, ожидавших прихода Христа.

Был богом ее лишь телец золотой

Да гордый и пышный властитель земной.

 

Тянулись года ожиданий и слез,

Но в мир не являлся распятый Христос,

Суровое царство насилий и зла

Глубокая вера сломить не смогла.

 

В земле истлевали остатки креста,

И новые люди не знали Христа.

Вдали от селений и мира всего

Сходились в мольбах прозелиты его.

 

Там в говоре волн и движеньях светил

Им чудились зовы таинственных сил,

Сияющий купол бездонных небес

Стал полон для них бесконечных чудес,

 

И горы, и море, и лес, и трава —

Казались исполнены тайн божества.

Овен наднебесный был символ того,

Кто к жизни восстал от креста своего,

 

В созвездии Девы жила его мать…

Привыкли они их кресты почитать,

Привыкли их видеть на небе ночном:

Над Девою первый, второй над Овном.[13]

 

Их мысль уносилась туда, в небеса,

Где вещих созвездий идет полоса,

Как кони, планеты несутся по ней,

И видятся в ней очертанья зверей.

 

Ее через весь кристаллический свод

Овен лучезарный и тихий ведет,

Но каждые сутки от горьких измен

В подземное царство уходит Овен,

 

И плачет дождями небес глубина

О том, что с нее изгоняют Овна.

В века вдохновенных мистических грез

Христос был Овен, и Овен был Христос,

 

А звезды ночные — в венках из лучей

Бессмертные души минувших людей.

 

II.

 

Светлее и чище из всех христиан

В душе этот культ сохранял Иоанн.

На солнечном зное, в глубокой тоске

Стоял он один на прибрежном песке.

 

За ним поднимался могучий утес,

Где пенился волн бесконечный хаос.

Печально он спрашивал море и лес:

— «Когда же придет избавитель с небес

 

«И сделает снова на радость векам

«Он храмом науки поруганный храм?»

И вот помрачилась небес глубина,

И в ветре услышал он голос Овна:

 

— «Среди бесконечных земных перемен

«Я тот же, что был, твой учитель — Овен.

«Я вижу смятенную душу твою

«И в буре тебе Откровенье даю.

 

«Иди на утес по надбрежной тропе,

«Я будущность мира открою тебе.

«В грозе разрешишь ты загадку веков.

«Отметь очертанья ее облаков,

 

«Запомни движенья планет и зверей

«И все, что увидишь сейчас у людей.

«В ней буду с тобою беседовать я—

«Конец и начало всего бытия».

 

III.

От страшной грозы содрогался Патмос,

Когда Иоанн поднялся на утес,

И солнце в просвет громоздившихся туч

Бросало на землю последний свой луч.

 

В раскатах валов у нависнувших скал

Торжественно голос могучий звучал:

— «Я тот, кто в веках не прейдет никогда,

«Кто был в этом мире и будет всегда.

 

«Я Слово Познанья, я Голос Веков,

«Смотри, как своих я караю врагов!»

И видел с вершины скалы Иоанн,

Как с воем и свистом летел ураган,

 

Зловещие тучи, как змеи, вились,

И волны, как звери, на берег неслись.

Из дали туманной, шумя и плеща,

Летела бесчисленных волн саранча,

 

И брызги их пены, как космы волос,

Повсюду внизу обвивали утес.

И чувствовал сердцем своим Иоанн,

Как вещий ему говорил океан:

 

— «Утес — это тот, кто враждует с Овном,

«Кто сделал из Храма познанья — Содом.

«Он горд и высок, как небесная твердь,

«Но вот в облаках уж идет его смерть!»

 

И видел с вершины скалы Иоанн,

Как новую тучу пригнал ураган.

Был страшен ее опускавшийся край,

Взлетевшие чайки кричали: «уай!»

 

Испуганно травы прижались к камням,

И трепет внизу пробежал по кустам.

Попрятались робко под скалы стада,

И люди бежали, не зная куда.

 

Под натиском бури утес задрожал,

И бок его с грохотом в море упал,

Посыпались глыбы земли в глубину

И тихо спустились к безмолвному дну.

 

И в громе послышался голос Овна:

— «Так всех ниспровергнет небес вышина,

«В чьем сердце завет мой навеки заглох,

«Что бог было Слово и Слово есть бог!»

 

Вверху появилося солнце из туч,

Могуче сверкнул его пламенный луч,

И радостно яркого света огни

Одели валы в золотые брони.

 

Раскрылись в красе голубой небеса,

От радуги яркой прошла полоса,

И радостно дома писал Иоанн

О всем, что поведал ему ураган.

 

IV.

Лишь только окутался мглою Патмос,

Опять Иоанн поднялся на утес.

Умчалась за вечное море гроза,

Соленая пена не била в глаза,

 

Дремал в полумраке утес-великан,

И голос валов не звучал как орган.

Кровавой зари догорели огни,

От туч оставались обрывки одни.

 

Среди освежившихся рощ и полян

С природой сливался душой Иоанн,

И ширь беспредельная мира всего

Казалась лишь Частью его самого.

 

Таинственно травы шептались везде,

Звезда дружелюбно мерцала звезде,

И свиток лучистый — Дорога Светил, —

Как лестница в небо, вверху проходил;

 

Шесть было отделов на лестнице той,

И шесть оставалось внизу под землей.

По ней под влияньем таинственных сил

Свершались движенья небесных светил,

 

Как кони, планеты носились по ней,

И чудились там очертанья зверей.

Папируса свитком казалась она,

Из звезд выходили на ней письмена.

 

Никто из людей их не мог прочитать:

На каждой ступени лежала печать.

И долго смотрел Иоанн в небосклон,

Но видеть не мог лучезарных письмён.

 

Он спрашивал грустно и север и юг:

— «Кто сможет открыть запечатанный круг?»

И вот на дорогу небесных светил

Овен лучезарный спокойно вступил,

 

И звезды, наполнив небес глубину,

Запели хвалебную песню Овну:

— «Достоин ты свиток таинственный взять

«И тайну печатей с папируса снять.

 

«За нас оскорблен и замучен ты был,

«И кровью своею ты нас искупил.

«За это хвалу тебе петь мы пришли

«От всех языков и народов земли.

 

«Из нас, угнетенных, ты сделал царей,

«И смысл божества ты открыл для людей;

«Где прежде свободен был деспот один,

«Там каждый теперь над собой властелин.

 

«За это хвалу тебе петь мы пришли

«От всех языков и народов земли».

И тихо по вечной Дороге Светил

Все выше и выше Овен восходил.

 

Он сдвинул печати ночных облаков,

И взору открылась загадка веков:

Там ехал на Бледном коне Скорпион,

На Белом — Стрелец обходил небосклон,

 

На Красном — скрывался Воитель с мечом,

Весы колыхались над Темным конем,

И Смерть Придавивший Своею Пятой

Стоял в небесах над Вечерней звездой.

 

И тихо Овен Иоанну сказал:

— «Грядущее мира ты здесь прочитал,

«То вестники тайных всевидящих сил

«Идут по предвечной Дороге Светил,

 

«А Смерть Придавивший Пятой — это я,

«Конец и начало всего бытия.

«Ты видишь: готово мое торжество!

«Я миру открою миров божество,

 

«Не будет в нем больше нп горя, ни слез,

«Я к людям спускаюсь — Овен и Христос!»

Оделись стыдливо туманом поля,

И млела, влюбленная в Агнца, земля.

 

И дивные повести вечных светил

В ту ночь Иоанну Овен возвестил,

В них слышались гимны далеких веков,

В них чудился звон миновавших оков.

 

Звучали аккорды неведомых сил

И тихие зовы небесных светил,

В них бури душевной гремела гроза,

О Свете Померкшем дрожала слеза,

 

Сливалися с небом земля и моря,

И жизни грядущей горела заря.

И все Иоанн средь утесов и скал

В великую книгу свою записал.

 

Увидел он первый в сияньи лучей

Грядущее братство и сЧастье людей,

И к Агнцу взывал он с восторгом в груди:

— «Приди же скорее, Учитель, приди!»


 

Всякий ученый должен стремиться к установлению истины как в общих, так и в частных вопросах. К числу последних вопросов относится и разобранный мною здесь. И этот вопрос вовсе не так маловажен, как это может показаться с первого взгляда.

Не говоря уже о том, что непонятное до последнего времени астрологическое содержание Апокалипсиса делало его полторы тысячи лет источником крупнейших и вреднейших религиозных суеверий, — определение его даты и истинного смысла очень важно и с точки зрения всякого свободомыслящего человека. То, что я вам говорил здесь, есть новый и чрезвычайно важный прием исторической критики. Только этот прием и мог поставить Апокалипсис на его истинное место в хронологии крупных исторических событий. Отныне всякая книга, в которой трактуется Апокалипсис, должна быть относима не ранее, как к пятому веку.

Таким образом, история первых четырех веков христианства сразу освобождается от целой кучи загромождавшего и затемнявшего ее апокрифического средневекового хлама. Горизонт древнего мира открывается чистым и ясным для свободного и действительно научного исследования.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.015 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал