Контакты между цивилизациями в пространстве. В предыдущих частях настоящего исследования мы рассматривали природу и процесс распада цивилизаций, обращая внимание на группы

В предыдущих частях настоящего исследования мы рассматривали природу и процесс распада цивилизаций, обращая внимание на группы, образующиеся в результате разложения социальной системы. В ходе анализа мы искали ответ на вопрос, поставленный в самом начале исследования, а именно: являются ли цивилизации умопостигаемыми полями исторического исследования? Суть ответа сводится к тому, что цивилизации могут считаться умопостигаемыми полями, пока они рассматриваются в процессах их генезиса, роста или надлома изолированно. В самом деле, на примере историй надломов цивилизаций мы замечали, что основная причина этих феноменов состоит в потере способности к самодетерминации, и только в редких случаях надлом являлся следствием внешнего удара. Однако, перейдя к изучению распадов, мы убеждались, что значительную роль здесь играют сторонние влияния. Например, на историческую арену выходит внешний пролетариат, находившийся ранее за границей цивилизации, но теперь постоянно тревожащий цивилизацию. Кроме того, невозможно не заметить чужеродное влияние, исходящее от внутреннего пролетариата, который был инкорпорирован цивилизацией в ходе ее завоевательных акций. При этом нельзя недооценивать важности того творческого вдохновения, что берет свое начало в чужеземных источниках, когда внутренний пролетариат начинает порождать высшую религию. Обнаруживается также, что универсальные государства, непреднамеренно и не отдавая себе отчета в этом, совершают свою работу не для себя, а для чужестранных потребителей. Наконец, высшие религии, создающие проект общества, принадлежащего виду, отличному от вида цивилизаций, собранных под эгидой универсального государства, являются как бы новыми обществами. И до тех пор, пока институты универсального государства продолжают функционировать на благо вселенских церквей, они трудятся на благо варваров или чужестранных цивилизаций.

Эти чужестранные цивилизации, как и варвары за границей, оказались чужестранными лишь по тому простому и очевидному признаку, что место их происхождения находилось за границей государства. В период распада государства, ставшего к тому времени для них уже не столь чуждым, они проникали в распадающееся общество, нарушая его границы и оказывая на него влияние, но так и не принадлежа ему окончательно. Такая отчужденность являлась психологическим выражением того исторического факта, что вдохновение религии, зарождающейся внутри некоторой культурной традиции, изначально имело иностранное происхождение. Римская империя была колыбелью, изготовленной по эллинскому образцу для вдохновленного сирийским творчеством христианства, а кушанское варварское государство‑ последователь аналогичным образом являлось колыбелью, созданной эллинскими руками для махаяны, рожденной в индских сердцах. Хотя, с другой стороны, справедливо, что ислам и индуизм взлелеяны в своей собственной политической колыбели, но также истинно и то, что обе эти высшие религии зародились на предыдущей исторической фазе, когда в соответствующих регионах взаимодействовало более одной цивилизации. Ислам и его политическое лоно – халифат, представляли собой в религиозном и политическом планах сирийскую реакцию на длительное вторжение эллинизма в древнесирийский мир. А более позднее, хотя и более кратковременное, вторжение эллинизма в индский мир аналогичном образом вызвало как индуизм, так и империю Гуптов. Таким образом, можно видеть, что происхождение четырех высших религий, существующих в сегодняшнем мире, становится понятным только через расширение поля исследования, когда наблюдается столкновение двух и более цивилизаций.

Роль, которую играют столкновения различных цивилизаций в процессах возникновения высших религий, весьма примечательный факт исторической географии. Если отметить на карте места рождения высших религий, можно заметить, что они тяготеют к двум небольшим, областям на территории Старого Света – бассейну Окса‑ Яксарта и Сирии (покрывая территорию, ограниченную Североаравийской пустыней, Средиземноморьем и южными отрогами Анатолийского и Армянского нагорий). Бассейн Окса‑ Яксарта был местом рождения махаяны в том виде, в каком эта религия распространилась по Восточной Азии. Еще раньше район этот был местом рождения зороастризма. В Сирии христианство, распространявшееся по эллинистическому миру в том виде, какой оно приняло в Антиохии, представляло собой разновидность фарисейского иудаизма, возникшего в Галилее. Сам иудаизм и его сестринская религия самаритян [623]возникли в Южной Сирии. Монофелитское христианство маронитов [624]и хакимская разновидность шиизма друзов [625]выросли в Центральной Сирии.

Если расширить горизонт рассмотрения, концентрация мест рождения высших религий становится еще более наглядной. Например, несторианская и монофизитская разновидности христианства возникли в Месонотамии, в районе Урфы [626], а Хиджаз Южной Сирии увидел рождение ислама в Мекке и Медине. Шиитская ересь ислама возникла на восточном берегу Североаравийской пустыни. Если расширить сектор обзора в бассейне Окса‑ Яксарта, где зафиксировано место рождения махаяны на первый взгляд философская ветвь первоначального буддизма, – мы увидим, что истоки ее – на берегах Инда, а зарождение первоначального буддизма произошло на берегу Среднего Ганга, приблизительно там, где родился и постбуддийский индуизм.

Всем этим примечательным фактам можно дать географическое объяснение. Сирия, как и бассейн Окса‑ Яксарта, представляет собой своеобразный поворотный пункт, как бы центр, где сходятся дороги со всех концов света. Природные условия способствовали превращению этих мест в международный перекресток.

Бассейн Окса‑ Яксарта был ареной нескончаемой череды столкновений между иранской, евразийско‑ номадической, древне‑ сирийской, индской, эллинистической древнекитайской и русской цивилизациями начиная примерно с VIII в. до н.э. Евразийско‑ номадическое движение племен в VIII – VII вв. до н.э. расчистило путь из бассейна Окса‑ Яксарта в Индию и Юго‑ Западную Азию. Позднее этот регион был занят империей Ахеменидов и ее селевкидским государством‑ преемником в Азии. Последователями империи Селевкидов стали Бактрийское царство и Кушанская империя, которые политически объединили земли бассейна Окса‑ Яксарта с территорией в Северо‑ Западной Индии. Арабская империя вновь объединила его с Юго‑ Западной Азией и Египтом. Монгольская империя включила бассейн Окса‑ Яксарта в свое универсальное государство, которое на некоторое время объединило почти весь Евразийский континент.

Тамерлан в XIV в. не смог, а русские в XIX в. сумели включить все окраинные районы Евразийской степи в единое неномадическое государство‑ преемник Монгольской империи. Если бы история отвела Тимуру больший срок для осуществления его имперских планов, то, возможно, бассейн Окса‑ Яксарта, а не бассейн Волги стал бы ядром империи, границы которой совпадали бы с территорией нынешнего Советского Союза. На деле же случилось так, что Россия разделила бассейн Окса‑ Яксарта с Афганистаном – государством, простершимся между Оксом и Индом. Политические превратности судеб государств этого региона дают представление о роли, которую сыграл данный район в культурном становлении ряда цивилизаций.

Роль Сирии еще более необычна. Первоначально цивилизации сталкивались непосредственно вокруг Благодатного Полумесяца [627]. Сирия располагалась между центрами двух древнейших цивилизаций – шумеро‑ аккадской в Ираке и древнеегипетской в долине Нижнего Нила. Успех сирийцев в создании собственной цивилизации был замечательным фактом, глубоко повлиявшим на ход мировой истории. Сирийские культурные достижения несоизмеримы с превратностями политической судьбы бассейна Окса – Яксарта. В III тыс. до н.э. империи, возникшие в шумеро‑ аккадском и древнеегипетском мирах, претендовали на земли Северной и Южной Сирии, не вступая при этом в серьезные конфликты. Во второй половине II тыс. до н.э. египтяне впервые заняли всю Сирию на северо‑ востоке вплоть до западного изгиба Евфрата. Они были вынуждены разделить Сирию с хеттами, и, хотя египтяне оказали на Сирию более сильное политическое влияние, чем аккадяне, культурное влияние со стороны аккадской цивилизации во II тыс. было неизмеримо сильнее.

В течение тысячелетия тянулся мучительный процесс становления самостоятельной древнесирийской цивилизации. Наконец ее час пробил благодаря движению племен из Аравии, Европы и Северо‑ Западной Африки, захлестнувшему Левант. Египет, Ассирия и Вавилония временно оказались в бездействии, и в этом пространственно‑ временном вакууме стала набирать силы сирийская цивилизация. Будучи обладательницей богатого культурного наследия, почерпнутого из аккадского, древнеегипетского, эгейского и хеттского источников, она оказалась весьма творческой в культурном плане. Тем не менее она была очень разобщена в политическом плане, чем напоминала свою эллинскую современницу. Сирийцы изобрели алфавит. Кроме того, они были великолепными навигаторами и намного превзошли шумеров и египтян в умении совершать длительные морские экспедиции. В области религии они приблизились к монотеизму, что было крупным духовным и интеллектуальным завоеванием.

Период политической независимости сирийской цивилизации был краток. Все сирийские общины, за исключением самаритян и евреев, утратили свою самобытность после разрушения эллинами империи Ахеменидов. Однако культурный слой, образовавшийся в результате смешения осколков сирийской и эллинистической цивилизаций, оказался в высшей степени плодородным. Он явился той почвой, на которой дали всходы семена православной, западнохристианской и мусульманской цивилизаций. А Сирии вновь пришлось платить непомерную политическую цену за свое ключевое положение на карте Старого Света. Начиная с VIII в. до н.э. Сирия постоянно подвергалась нападениям и захватам со стороны соседей. В разные времена истории ее территорию рвали на части то Ассирийская империя и ее нововалилонское государство‑ преемник, то империя Ахеменидов и ее птолемеевское и селевкидское государства‑ преемники, то Римская и Арабская империи, то Фатимидский халифат и Восточная Римская империя, то княжества крестоносцев и их исламские соседи, то Оттоманская империя и ее государства‑ последователи: арабы и израильтяне [628]. И лишь две из империй‑ захватчиков – империя Селевкидов и империя Омейядов – управлялись из столиц, находившихся на территории Сирии. Однако при всех этих политических зигзагах и хитросплетениях Сирия продолжала играть лидирующую роль в мировой истории. Причем началось это с III тыс. до н.э., а возможно, и с последней фазы ледникового периода.

Итак, история Сирии и государств бассейна Окса‑ Яксарта убедительно свидетельствует, что для успешного исследования высших религий умопостигаемое поле должно быть шире, чем область любой отдельно взятой цивилизации. Это должно быть поле, где встречаются, сталкиваясь и взаимодействуя, две или более цивилизации. Такие встречи выливаются в прямые контакты, когда цивилизации – современницы. Однако возможна и другая форма контактов, через так называемый ренессанс, когда цивилизации разделены во времени. Можно было бы рассмотреть также возможность сложного типа связи, когда контакт осуществляется и во времени, и в пространстве. Примером могло бы служить возрождение эллинистической цивилизации в западном мире. Но мы оставим пока феномен ренессанса и сконцентрируем наше внимание на контактах в пространственном измерении.

Прежде чем обратиться к анализу некоторых примеров из истории общения современных друг другу цивилизаций, полезно бросить общий взгляд на интересующее нас поле исследования. Очевидно, что это поле представляет собой в высшей мере запутанный лабиринт. Максимальное число цивилизаций, которые нам удалось нанести на культурную карту, равнялось 37 [629]. Географически их можно разделить на две группы – цивилизации Старого Света и цивилизации Нового Света. До сравнительно недавнего времени они были разделены между собой. Затем цивилизации Старого Света можно было бы подразделить по признаку поколений. Максимальное число установленных нами поколений равняется трем. Подобное разделение цивилизаций явно ограничивает возможное число географических контактов между современниками. Однако оно все же больше, чем общее число цивилизаций. Цивилизации‑ современницы могут иметь более одного контакта за свою историю. Наблюдаются, кроме того, хронологические пересечения цивилизаций, принадлежащих к различным поколениям, а сохранившиеся реликты или диаспора мертвой цивилизации, случается, сохраняют свои черты, будучи включенными в иное общество. Следует добавить, что фактором, чрезвычайно увеличившим число контактов и конфликтов между цивилизациями, стало взаимопроникновение цивилизаций Нового и Старого Света в результате открытия Америки в XV в. Это достижение западной цивилизации справедливо считается исторической вехой, и именно от нее мы двинемся в поисках входа в сложный исторический лабиринт интересующих нас явлений и процессов.

Западноевропейский мир как отправная точка общемировой экспансии, конечно, в некоторой мере иллюзия западного наблюдателя. Он выпускает из поля зрения исторические процессы, имевшие место в других частях мира за пределами сравнительно узкого сектора средневекового западного общества.

В Юго‑ Восточной Азии, например, китайские, индийские и арабские торговые и военные экспедиции создали целую сеть устойчивых контактов и взаимосвязей между обществами задолго до появления западных захватчиков. Африканский континент был в не меньшей степени местом встречи различных культур. Однако даже если не принимать в расчет эти данные, очевидно, что западная цивилизация захватила приоритет в области культурного и политического проникновения в другие регионы Земли лишь в последние пятьсот лет. Когда в XV в. западноевропейские мореходы овладели приемами навигации открытого моря, это дало материальные возможности овладения заокеанскими землями. Таким образом, покорение океана привело к установлению регулярных контактов между Западом и Новым Светом, между цивилизованными и нецивилизованными обществами. Глобальное значение Запада стало реальностью истории планеты, а «западный вопрос» стал в некотором смысле роковым. Наступление Запада коренным образом повлияло на облик современного мира. Причем не только в доцивилизованных обществах рушились хрупкие социальные структуры. Вполне развитые незападные цивилизации также конвульсировали и деформировались под влиянием этой в прямом смысле слова мировой революции, инспирированной Западом.

Неудача второй оттоманской осады Вены в 1683 г. положила конец эпохе решающего влияния незападных обществ на западную цивилизацию. Политическое значение западного мира с тех пор неуклонно возрастало, и к нашему времени роль его в мировом масштабе столь велика, что ни отдельно взятое общество, ни группа незападных обществ уже не в силах реально угрожать ему. На современном историческом этапе такие незападные державы, как, например, Россия или Япония, способны сыграть определенную роль в западной политике, но лишь в той мере, в какой они сумели вестернизироваться. В течение двух с половиной столетий западные государства практически не принимали во внимание чьих‑ либо интересов за пределами своего собственного мира. До конца второй мировой войны судьбы всего человечества практически определялись взаимоотношениями между западными государствами. Однако с 1945 г. западная монополия на власть закончилась. На мировую арену выступили Япония, Советский Союз и Китай. Эти державы обрели всемирное значение не только потому, что сумели в короткий срок вестернизироваться, но и благодаря собственным успехам и достижениям. Мировую политику с 1945 по 1972 г. в основном характеризует политическое, экономическое и идеологическое состязание между группами обществ, представленными Советским Союзом, Соединенными Штатами Америки, Китаем и Японией. На первый взгляд может показаться, что подобное развитие – это результат хитросплетений мировой политики. Однако тщательный анализ ситуации показывает, что перераспределение политических сил, происшедшее после 1945 г., качественно отличается от исторических процессов такого рода начиная с 1683 г. После окончания второй мировой войны, впервые с 1683 г., незападные державы вновь получили главные роли на арене мировой политики, причем не в рамках западного мира, а проводя в жизнь свои собственные решения. Столь радикальное изменение ситуации выдвинуло на передний план конфликт в сфере культуры, конфликт, который первоначально не был воспринят как политический. Приблизительно два с половиной столетия культура считалась делом сугубо внутренним, а политические разногласия между державами воспринимались как споры между членами единого современного западного культурного круга.

Однако к моменту появления трех главных незападных держав, отчетливо демонстрирующих свою собственную культурную окраску, и в других частях мира начинают прослеживаться аналогичные тенденции. Государства Юго‑ Восточной Азии, Индии и Африки, также подвергшиеся мощному натиску Запада, в послевоенный период начинают отстаивать свое право на независимый политический и культурный статус. Если мы прибавим к ним национальные государства в центре исламского мира, то еще более ясно увидим, что новое соотношение сил на международной арене, сложившееся после 1945 г., выдвинуло проблему контактов между цивилизациями, проблему, которая отсутствовала в течение двухсот пятидесяти лет.

Итак, памятуя о вышесказанном, начнем изучение контактов между цивилизациями с отношений современного Запада с другими живыми цивилизациями. Затем, вероятно, целесообразно будет обратиться к истории ныне мертвых цивилизаций, ибо их судьбы также несут на себе отпечаток влияния других цивилизаций, что вполне может быть сравнимо с влиянием Запада на своих современников. Этот пример особенно нагляден и полезен при изучении психологии межкультурных контактов. Время – лучший судья, и поэтому надежнее и вернее всего проследить интересующий нас процесс с момента зарождения контактов до последних всплесков его на примере истории отношений мертвого общества со своими современниками.