Глава 5. Не самый приятный столб дыма. Днем следующей субботы, все еще под впечатлением начала осенних каникул, наевшийся бутербродов с индейкой Тик сидел в гостиной и гоядел в окно на падающий

Днем следующей субботы, все еще под впечатлением начала осенних каникул, наевшийся бутербродов с индейкой Тик сидел в гостиной и гоядел в окно на падающий снег. Его семья жила в лесистой местности, а еще на востоке Вашингтона зимой всегда выпадало много снега. Многие жаловались на это, но не Тик.

Он любил мороз, он любил снег и он любил то, что наступало потом: день Благодарения, потом рождественские каникулы, футбольные матчи, Ежегодный Шашечный Чемпионат графства Джесон, в котором он три года подряд занимал первое место в своей возрастной группе. Но даже больше, чем все это, Тик любил глядеть на холодную белую пудру, лежащую сугробами на десятках вечнозеленых деревьев за окном.

Он услышал какой-то гул, и вскоре увидел грузовичок почтальона, скользящий по толстому слою снега зимними покрышками. Тик наблюдал, как он подползает к их крыльцу, и видел, как почтальон высунулся и положил в ящик стопку писем. Проблеск желтого в пачке заставил сердце Тика подпрыгнуть и быстро забиться. Он подался вперед, чтобы побольше увидеть, но было уже поздно. Грузовичок уже отъезжал, и снег так и брызгал у него из-под колес.

Тик спрыгнул с дивана, подбежал к входной двери и быстро натянул на себя куртку и теплые ботинки. Остальные члены семьи, вроде бы, были заняты своими делами, поэтому никто не заметил его возбуждения при виде золотого конверта.

С получения им письма с Аляски прошла ровно неделя, и каждый день он боролся с искушением его сжечь. Он знал, что странное создание в его шкафу имело отношение к тем «ужасным созданиям», о которых его предупреждали. Так просто было бы бросить письмо в камин, чтобы больше ничего подобного не случалось.

Но так часть Тика, которая любила шашки, головоломки и физику, сгорала от желания узнать, что же это за «Двенадцать подсказок», поэтому письмо оставалось невредимым, а неделя тянулась медленнее, чем ночь перед Рождеством.

А теперь, похоже, его терпение скоро окупится сторицей.

Он проковылял к почтовому ящику, проваливаясь в сугробы толщиной в несколько дюймов. С утра папа расчистил весь участок, но теперь от его усилий не осталось практически никаких следов. И эта буря была всего лишь одной из первых. Весь мир купался в белом, и такая зимняя сказка была способна привести в праздничное настроение даже самого скруджеского Скруджа.

Он протянул руку и открыл ящик, вынимая только что положенную туда пачку. Он проглядел стопку, снимая письмо сверху и кладя его вниз: рекламный каталог, счет за свет, преждевременная рождественская открытка от тетушки Лиз, реклама, реклама.

А вот и он, сморщенный золотой конверт, с именем и адресом Тика, написанными синими чернилами и ужасными каракулями; никакого обратного адреса; марка — необычный храм, прилепившийся к горе. Как и было обещано, пришло новое сообщение.

На сей раз оно было отправлено из Китами, Япония.

Тик не мог поверить своей удаче: не надо было никому ничего объяснять о письме. Что-то в нем все еще хотело рассказать все родителям, но он не мог заставить себя это сделать, пока он не узнает и не поймет всего. Пока он не разгадает загадку. Со смешанным чувством нетерпения и паники, он запер дверь своей комнаты и сел на кровати, зажав желтый конверт потными руками.

Он замер, в последний раз вспоминая о жутком создании в своем шкафу. Он все еще мог повернуть назад, сжечь оба письма и выкинуть все это из головы.

Да, конечно.

Тик разорвал конверт. Он вытянул оттуда кусок знакомого белого картона, раза в два поменьше, чем первый. Как и прежде, одна сторона была чистой, а на другой было отпечатано:

«Манипулируйте с календарем: неделя после вчера от дня после вчера, которое наступит за три недели до шести месяцев после шести недель от сего дня минус сорок девять дней плюс пять «завтра» и на следующей неделе это случится. Этот день вполне может изменить ход всей вашей жизни.

Должен сказать, надеюсь в этот день с вами встретиться».

Прямо после последней строчки были нацарапаны инициалы «М. Д.» и фраза: «Это первая подсказка из дюжины».

Тик прислонился спиной к стене, потому что его голова кружилась от восхищения и полной запутанности.

Он уже не сомневался, что сообщения представляют собой ключ к чему-то очень важному. Он был уверен, что фраза из первого письма о том, что много жизней поставлены на кон, не была шуткой, и это его пугало. Тик понимал, что должен докопаться до истины во что бы то ни стало.

Он почувствовал сильнейшее желание разгадать первую подсказку. Он посмотрел на календарь и начал пробегать глазами записку, пытаясь мысленно отметить день, о котором шла речь, но его мысли разбегались во все стороны, и невозможно было нормально думать. Ну-ка, одна неделя от сегодняшней даты, за шесть недель до… шесть месяцев… минус сорок девять дней… А-А-А!

Тряся головой, Тик схватил первое письмо от М. Д., сложил его вместе со вторым, засунул их оба в задний карман джинсов и сбежал вниз. Настало время подойти к делу серьезно.

— Мам, я сбегаю в библиотеку! — проорал он, надевая куртку и перчатки. Он был за дверью прежде, чем она могла ответить.

Когда Тик прошел свой квартал, снег прекратился, и воздух вокруг него наполнялся светом, пока солнце продиралось сквозь облака.

Дир-парк был маленьким городом, и, поскольку центр города был всего в паре миль от дома Тика, он ходил туда пешком. И, поскольку он был книжным червем и заучкой, то частенько выбирал именно поход в библиотеку. Особенно если ему хотелось залезть в Интернет. Конечно, он был у них и дома, но там он был медленнее, и Кэйла все время хотела поиграть в свою игру про Вини-Пуха и, стоило ему сесть за компьютер, как она принималась умолять его уступить ей место.

Он пересек главную площадь, где летом бил огромный фонтан. Теперь площадь была просто плоским белым квадратом, усеянным бессчетными отпечатками ног прохожих.

Библиотека, серый гранитный параллелепипед, построенный несколько десятилетий назад, была одним из самых старых зданий города. Чтобы добраться сюда, Тик всегда проходил между пожарной станцией и аптекой, по переулку не намного шире его плеч. Каменные стены, возвышавшиеся по обе стороны его пути, напоминали ему о средневековых замках.

Он почти дошел до конца улочки, когда мимо его уха пронесся ветерок, а за ним поднялся душераздирающий стон, похожий на зов одинокого призрака, направляющегося обратно к могиле. Тик обернулся и едва не оступился, увидев то, что издавало звук.

Зыбкий водоворот серого дыма парил в воздухе сгущаясь и разрежаясь, вырастая и снова сужаясь каждые две-три секунды. Как будто он… дышал.

А потом дым превратился в лицо.

Редкий дымок уплотнился, образуя узнаваемые черты лица. Темные глаза под кустистыми седыми бровями. Нос с горбинкой с черными дырами ноздрей. Тонкие губы, изогнутые в злобной ухмылке, приоткрывающей пропасть беззубого рта. Всклокоченные волосы и борода.

Тик пытался заставить себя пошевелиться, но мог только в изумлении глядеть на невозможную вещь, повисшую перед ним.

Снова раздался стон — пронзительный, низкий вопль боли и горечи. Он исходил отовсюду, отражался от узких каменных стен, становился громче и страшнее. Тик чувствовал, как покрывается мурашками, а по его спине бежит холодок.

— Что… кто вы? — спросил он, удивляясь, что смог заговорить.

Вместо ответа думное лицо застонало громче и выпучило глаза.

А потом оно полетело к Тику, который развернулся и побежал.