Соглашение

Лишь только боцмана ввели в кают-компанию, как стража тотчас же

удалилась.

- Вы хотели переговорить со мной, Айртон? - спросил Гленарван.

- Да, сэр, - ответил боцман.

- Наедине?

- Да. Но мне кажется, что если бы при нашем разговоре присутствовали

майор Мак-Наббс и господин Паганель, то это было бы лучше.

- Лучше для кого?

- Для меня.

Айртон говорил очень спокойно. Гленарван пристально посмотрел на него и

послал за Мак-Наббсом и Паганелем, которые тотчас же явились. Как только

оба его друга уселись, Гленарван сказал боцману:

- Мы слушаем вас.

Айртон несколько минут собирался с мыслями и наконец сказал:

- Сэр, когда два человека заключают между собой контракт или

соглашение, то обычно присутствуют свидетели, вот почему я просил, чтобы

мистер Паганель и майор Мак-Наббс присутствовали при нашем разговоре, так

как, говоря откровенно, я хочу предложить вам сделку.

Гленарван, привыкший к повадкам Айртона, даже не поморщился, хотя

вступать в какое-либо соглашение с этим человеком показалось ему несколько

странным.

- В чем же заключается эта сделка?

- Вот в чем, - ответил Айртон. - Вы хотите получить от меня некоторые

полезные для вас сведения, а я хочу получить от вас кое-какие

преимущества, очень для меня ценные. Словом, сэр, подходит вам это или

нет?

- А что это за сведения? - живо спросил Паганель.

- Нет, - остановил его Гленарван, - какие это преимущества?

Айртон кивнул головой в знак того, что он понял мысль Гленарвана.

- Вот, - сказал он, - те условия, которые я выставляю. Скажите, сэр, вы

не отказались от намерения передать меня английским властям?

- Нет, Айртон, не отказался, и это будет только справедливо.

- Не оспариваю, - спокойно отозвался боцман. - Следовательно, вы не

согласитесь вернуть мне свободу?

Гленарван с минуту колебался, ибо трудно было сразу ответить на этот

столь отчетливо поставленный вопрос. Ведь от ответа зависела, быть может,

судьба Гарри Гранта. Однако чувство долга взяло верх, и он ответил:

- Нет, Айртон, я не могу вернуть вам свободу.

- Я не прошу ее! - гордо ответил боцман.

- Так что же вам нужно?

- Нечто промежуточное между ожидающей меня виселицей и свободой,

которую вы, сэр, дать мне не можете.

- И это?..

- Я прошу высадить меня на одном из пустынных островов Тихого океана и

снабдить меня предметами первой необходимости. Я сам постараюсь

выпутаться, как сумею, из этого положения, а если найдется свободное

время, то - как знать! - быть может, я и раскаюсь.

Гленарван, не подготовленный к такому предложению, поглядел на друзей.

Те молчали. Подумав несколько минут, Гленарван ответил:

- А если я пообещаю вам сделать то, о чем вы просите, Айртон, то вы

сообщите мне обо всем, что меня интересует?

- Да, сэр, все, что я знаю о капитане Гранте и о судьбе " Британии".

- Всю правду?

- Всю.

- Но кто же поручится мне...

- О! Я понимаю, что вас беспокоит, сэр, но вам придется поверить мне на

слово - поверить слову злодея! Что поделаешь! Таково положение вещей.

Придется либо соглашаться, либо нет.

- Я доверяю вам, Айртон, - просто сказал Гленарван.

- И вы правы, сэр. Впрочем, если я даже обману вас, вы всегда сможете

отомстить мне.

- Каким образом?

- Вернуться на остров и снова арестовать меня: ведь убежать с этого

острова я не смогу.

У Айртона находился ответ на все. Он предупреждал любые затруднения,

сам приводил против себя неопровержимые доводы. Ясно было, что он

относится к предлагаемой им сделке с подчеркнутой добросовестностью.

Невозможно было проявить большего доверия к своему собеседнику. Однако он

пошел еще дальше.

- Мистер Гленарван и вы, господа, - добавил он, - мне хочется убедить

вас в том, что я играю в открытую. Я не стремлюсь ввести вас в заблуждение

и сейчас представлю вам новое доказательство своей искренности. Я

откровенен потому, что верю в вашу честность.

- Говорите, Айртон, - ответил Гленарван.

- У меня ведь еще нет вашего согласия на мое предложение, и тем не

менее я не скрою от вас, что знаю очень немногое о Гарри Гранте.

- Немногое! - воскликнул Гленарван.

- Да, сэр. Подробности, которые я могу сообщить вам, касаются лично

меня. Вряд ли они помогут вам напасть на утерянный след.

Сильное разочарование отразилось на лицах Гленарвана и майора. Они были

уверены, что боцман владеет важной тайной, а тот признается, что сведения,

которые он может сообщить, будут для них бесполезны. Лишь Паганель

оставался невозмутимо спокоен.

Однако признание Айртона, сделанное в ущерб себе, тронуло

присутствующих. Особенное впечатление на них произвела последняя фраза

боцмана:

- Итак, сэр, вы предупреждены: сделка менее выгодна для вас, чем для

меня.

- Это не важно, - ответил Гленарван. - Я согласен на ваше предложение,

Айртон, и даю вам слово высадить вас на одном из островов Тихого океана.

- Отлично, сэр, - промолвил боцман.

Был ли доволен решением Гленарвана этот странный человек? Сомнительно,

ибо на его бесстрастном лице не отразилось ни малейшего волнения.

Казалось, что речь идет не о нем, а о ком-то другом.

- Я готов отвечать, - сказал он.

- Мы не будем задавать вам никаких вопросов, - сказал Гленарван. -

Расскажите, Айртон, все, что вам известно, и прежде всего сообщите, кто вы

такой.

- Господа, - начал Айртон, - я действительно Том Айртон, боцман

" Британии". Двенадцатого марта тысяча восемьсот шестьдесят первого года я

отплыл из Глазго на корабле Гарри Гранта. В течение четырнадцати месяцев

мы вместе с ним бороздили волны Тихого океана в поисках подходящего места

для основания шотландской колонии. Гарри Грант - человек, созданный для

великих дел, но у нас с ним часто происходили серьезные столкновения. Мы

не сошлись характерами. Я не умею беспрекословно подчиняться, а Гарри

Грант, когда принимал какое-нибудь решение, то не выносил противоречий.

Это человек железной воли как по отношению к себе, так и по отношению к

другим. Но все же я осмелился восстать против него. Я попытался поднять

мятеж среди команды и захватить корабль в свои руки. Кто был прав, кто

виноват из нас - это теперь не важно, но, как бы то ни было, Гарри Грант,

не колеблясь, высадил меня восьмого апреля тысяча восемьсот шестьдесят

второго года на западном побережье Австралии.

- Австралии? - повторил майор, прерывая рассказ Айртона. -

Следовательно, вы покинули " Британию" до ее стоянки в Кальяо, откуда были

получены последние сведения о ней?

- Да, - ответил боцман. - Пока я находился на борту " Британии", она ни

разу не заходила в Кальяо, и если я упомянул вам на ферме Падди О'Мура о

Кальяо, то только потому, что я узнал из вашего рассказа, что " Британия"

туда заходила.

- Продолжайте, Айртон, - сказал Гленарван.

- Итак, я оказался один на почти пустынном берегу, но всего в двадцати

милях от Пертской исправительной тюрьмы. Блуждая по побережью, я встретил

шайку каторжников, только что бежавших из тюрьмы, и присоединился к ним.

Вы разрешите мне не рассказывать о моей жизни в течение этих двух с

половиной лет. Скажу только, что под именем Бена Джойса я стал главарем

шайки беглых каторжников. В сентябре тысяча восемьсот шестьдесят

четвертого года я явился на ирландскую ферму и поступил туда батраком под

моим подлинным именем - Айртон. Я выжидал на этой ферме подходящего случая

завладеть каким-нибудь судном. Это было моей заветной мечтой. Два месяца

спустя появился " Дункан". Во время вашего пребывания на ферме вы

рассказали всю историю капитана Гранта. Тут я узнал то, что было мне

неизвестно: о стоянке " Британии" в порту Кальяо, о последних известиях с

нее, датированных июнем тысяча восемьсот шестьдесят второго года (это было

спустя два месяца после моей высадки), узнал историю с документами, узнал,

что судно погибло на тридцать седьмой параллели, узнал, наконец, те веские

причины, которые заставляют вас искать Гарри Гранта на Австралийском

материке. Я не колебался. Я решил завладеть " Дунканом", великолепным

судном, способным опередить быстроходнейшие суда британского флота. Но

яхта была повреждена и требовала ремонта. Поэтому я дал ей отплыть в

Мельбурн, а сам, назвавшись боцманом " Британии", как это и было в

действительности, предложил провести вас в качестве проводника к

вымышленному мной месту крушения судна капитана Гранта, у восточного

побережья Австралии. Таким образом, я направил вашу экспедицию через

провинцию Виктория, а моя шайка то шла вслед за нами, то опережала нас.

Мои молодцы совершили у Кемденского моста ненужное преступление, ибо лишь

только " Дункан" подошел бы к восточному берегу, так он неминуемо попал бы

в мои руки, а с такой яхтой я стал бы хозяином океана. Таким образом, не

вызывая ни в ком подозрения, я довел ваш отряд до реки Сноуи. Быки и

лошади пали один вслед за другим, отравленные гастролобиумом. Я завел

фургон в топи Сноуи. По моему настоянию... Но остальное вам известно, сэр,

и вы можете быть уверены, что только рассеянность господина Паганеля

помешала мне командовать теперь " Дунканом". Вот вся моя история, господа.

К несчастью, мои разоблачения не наведут вас на следы Гарри Гранта. Как

видите, сделка со мной была для вас мало выгодна.

Боцман умолк и, скрестив, по своему обыкновению, руки на груди, ждал.

Гленарван и его друзья молчали. Они понимали, что все в рассказе этого

странного злодея было правдой. Захват " Дункана" не удался только по не

зависевшим от него обстоятельствам. Его сообщники прибыли на берег залива

Туфолда, доказательством чего служила куртка каторжника, найденная

Гленарваном. Тут они, согласно приказу атамана, поджидали яхту, и, устав

ждать, они, конечно, опять занялись грабежами и поджогами в селениях

Нового Южного Уэльса.

Первым возобновил допрос боцмана майор: ему хотелось уточнить некоторые

даты, касавшиеся " Британии".

- Итак, - спросил он, - вас высадили на западном побережье Австралии

восьмого апреля тысяча восемьсот шестьдесят второго года?

- Точно так.

- А вы не знаете, каковы были дальнейшие планы Гарри Гранта?

- Очень смутно.

- Все же сообщите нам то, что вы знаете. Самый ничтожный факт может

навести нас на верный путь.

- Я могу сообщить вам, сэр, - ответил боцман, - что капитан Грант

собирался посетить Новую Зеландию. Но во время моего пребывания на борту

" Британии" это намерение выполнено не было. Таким образом, не исключена

возможность, что капитан Грант, отплыв из Кальяо, направился в Новую

Зеландию. Это вполне согласуется с датой крушения судна, указанной в

документе: двадцать седьмого июня тысяча восемьсот шестьдесят второго

года.

- Ясно, - сказал Паганель.

- Однако ничего в уцелевших обрывках слов не указывает на Новую

Зеландию, - возразил Гленарван.

- На это я не могу ничего вам ответить, - сказал боцман.

- Хорошо, Айртон, - промолвил Гленарван, - вы сдержали слово, я тоже

сдержу свое. Обсудим вопрос о том, на каком из островов Тихого океана вас

высадить.

- О, это мне безразлично, - сказал Айртон.

- Ступайте в свою каюту и ждите там нашего решения, - сказал Гленарван.

Боцман удалился под конвоем двух матросов.

- Этот негодяй мог бы быть настоящим человеком, - промолвил майор.

- Да, - согласился Гленарван. - Это человек умный, с сильным

характером. Как жаль, что его способности направлены в дурную сторону.

- А Гарри Грант?

- Боюсь, что он погиб. Бедные дети! Кто может сказать, где их отец?

- Я, - отозвался Паганель. - Да, я!

Читатель заметил, что географ, обычно столь словоохотливый, столь

нетерпеливый, не проронил ни одного слова во все время допроса. Он молча

слушал. Но произнесенная им короткая фраза стоила многих. Гленарван был

поражен.

- Вы, Паганель? Вы знаете, где капитан Грант? - воскликнул он.

- Да, насколько это возможно знать, - ответил географ.

- А откуда вы это узнали?

- Все из того же документа.

- А-а... - протянул майор тоном полнейшего недоверия.

- Вы сперва послушайте, Мак-Наббс, а потом пожимайте плечами, - заметил

географ. - Я до сих пор молчал, потому что знал, что вы все равно мне не

поверите. Говорить было бесполезно, но если я сейчас решаюсь на это, то

только потому, что слова Айртона подтвердили мои предположения.

- Итак, вы полагаете, что в Новой Зеландии... - начал Гленарван.

- Выслушайте и судите сами, - отвечал Паганель. - Ведь ошибка, которая

спасла нас, была сделана мною не случайно, не без оснований, вернее,

" основания". В то время как я писал под диктовку Гленарвана это письмо,

слово " Зеландия" не выходило у меня из головы, и вот почему. Помните,

когда мы все ехали в фургоне, то Мак-Наббс рассказывал миссис Гленарван о

каторжниках, о крушении у Кемденского моста? При этом он дал ей прочесть

номер " Австралийской и Новозеландской газеты", где описывалась эта

катастрофа. В тот момент, когда я дописывал письмо, газета лежала на полу

таким образом, что в ее заголовке можно было прочитать два слога -

" ландия". И вдруг меня осенила мысль, что " ландия" документа является

частью слова " Зеландия".

- Что такое? - вырвалось у Гленарвана.

- Да, - продолжал Паганель тоном глубокого убеждения, - это толкование

не приходило мне в голову. И знаете почему? Да потому, что я изучал

французский экземпляр документа, более полный, чем другие, а в нем-то это

важное слово как раз отсутствует.

- Ой-ой! Какой вы фантазер, Паганель! - промолвил Мак-Наббс. - Как

легко вы забываете свои предшествующие выводы!

- Пожалуйста, майор, я готов отвечать на ваши вопросы!

- Тогда скажите мне, что обозначает слово austral?

- То же, что и раньше: " Южные страны".

- Хорошо! А обрывок слова indi, который вы сначала считали частью

indiens - " индейцы", а потом частью indigenes - " туземцы"? А теперь как вы

его понимаете?

- Третье и последнее толкование таково: оно является корнем слова

indigence - " нужда".

- А contin? Означает по-прежнему " континент"? - воскликнул Мак-Наббс.

- Нет, поскольку Новая Зеландия только острова.

- Тогда как же? - спросил Гленарван.

- Дорогой сэр, я сейчас прочту вам документ в моем новом, третьем

толковании, а вы судите сами. Но прошу о следующем: во-первых,

постарайтесь забыть, насколько возможно, все прежние толкования и

отбросьте предвзятые мнения; во-вторых, имейте в виду, что некоторые места

покажутся вам несколько вольно истолкованными; таково, например, слово

agorae, которое я никак не могу истолковать иначе. Но эти места никакого

значения не имеют. К тому же мое толкование зиждется на французском тексте

документа, который писал англичанин, а ему некоторые особенности чужого

языка могли быть чужды. Теперь, после предуведомления, я начинаю:

И Паганель медленно и внятно прочел следующее:

" Двадцать седьмого июня тысяча восемьсот шестьдесят второго года

трехмачтовое судно " Британия", из Глазго, после долгой агонии потерпело

крушение в южных морях, у берегов Новой Зеландии (по-английски Zealand).

Двум матросам и капитану Гранту удалось добраться до берега. Здесь, терпя

постоянно жестокие лишения, они бросили этот документ под... долготы и

тридцать седьмым градусом одиннадцатой минутой широты. Окажите им помощь,

или они погибнут".

Паганель умолк. Подобное толкование документа было вполне допустимо. Но

именно потому, что оно было столь убедительным, как и первые толкования,

оно могло быть столь же ошибочным.

Гленарван и майор не стали его оспаривать.

- А так как следы " Британии" не были найдены ни у берегов Патагонии, ни

у берегов Австралии, там, где проходит тридцать седьмая параллель, то все

преимущества на стороне Новой Зеландии.

Это последнее замечание географа произвело сильное впечатление на его

друзей.

- Скажите, Паганель, - спросил Гленарван, - почему вы почти два месяца

держали это новое толкование в тайне?

- Потому что я не хотел зря обнадеживать вас. К тому же ведь мы все

равно плывем в Окленд, лежащий на той широте, которая была указана в

документе.

- Ну а потом, когда мы от этого пути отклонились, почему тогда вы тоже

молчали?

- Потому что, как бы правильно мое толкование ни было, все равно оно не

могло бы помочь спасти капитана Гранта.

- Почему вы так думаете?

- Да потому, что со времени крушения судна прошло два года и капитан не

появился, значит, он пал жертвой или крушения, или новозеландцев.

- Значит, вы полагаете?.. - спросил Гленарван.

- Я полагаю, что, может быть, мы натолкнемся на какие-либо остатки

" Британии", но сами потерпевшие крушение погибли.

- Ни слова об этом, друзья мои, - сказал Гленарван. - Предоставьте мне

выбрать подходящий момент, чтобы сообщить эту печальную весть детям

капитана Гранта.