Сентября 1908 г. Говорят, Батюшка заболел

Говорят, Батюшка заболел. Надо узнать наверное. Последнее время Батюшка часто ходил к утрени, на правило и обыкновенно говорил поучения, и говорил хорошо. Кое–что из этих батюшкиных поучений я думал при Божией помощи записать. Да и на благословении Батюшка давал мне маленькие наставления.

— Авва Дорофей, — говорил Батюшка, — поучает нас рассматривать свою жизнь, чтобы видеть, в каком мы устроении, много ли преуспели. Это рассматривание себя, это внимание себе необходимо. И кто этого не делает под предлогом неумения и незнания, тот пусть знает, что преуспеяние заключается, главным образом, в смирении. Преуспели мы в смирении — значит идем вперед. И никто пусть не смеет отговариваться.

Оскорбил один брат другого. Рассердился, обиделся обиженный брат, идет жаловаться начальнику на своего брата, а если и не идет, то волнуется внутренне. Может быть, и ответит ему. Какое же тут смирение? Смолчать, перенести обиду, простить — вот что нужно было сделать. Это и сделал бы смиренный.

Или еще пример. Идет брат, а навстречу ему другой. Этот брат кланяется ему, а тот в это время увидел на дереве два прекрасных яблока и, машинально взглянув на брата, снова устремил свой взор на яблоки, желая их сорвать. Поклонившийся брат обиделся: «Я ему кланяюсь, а он, гордец, словно не видит, посмотрел да отвернулся, разговаривать не хочет». А тот действительно так увлекся яблоками, что как бы даже и не заметил брата, нисколько не желая и не думая обидеть его. Какое же тут смирение? Смиренный подумал бы: «Я не стою того, чтобы брат взглянул на меня», — и нисколько бы не обиделся. А у нас, значит, мало смирения.

Второй случай Батюшка рассказал мне на благословении, когда я попросил разъяснения его слов, сказанных утром на правиле.

— В каком положении тела должно проверять свою жизнь? — спросил я.

— В каком угодно, лучше же всего сидя. Выберите полчасика, сядьте и проверьте себя. Монах не может быть в одном состоянии, он нравственно и духовно идет или вперед, или назад, ни одной минуты он не стоит на одном месте, он все время находится в движении.

Сон и чрево связаны между собой. При наполненном желудке монах много спит и просыпает более положенного. Я вам говорил и говорю: кушайте досыта, но не до пресыщения. Сыты — положите ложку. А иной уже сыт, а все–таки ест да ест, — глаза не сыты — это уже грех…

На утрени Батюшка опять говорил, что должно иметь любовь друг к другу и удаляться празднословия.

— Пророк Давид сказал: «Оскуде преподобный». Почему же оскудел? Потому что»умалишася истина, суетная глагола кийждо»(см. Пс. 11, 1–3), потому что не говорят о душеполезном, а повсюду празднословие, только и говорят о пустяках (Батюшка, кажется, сказал, что настанет такое время, когда будут говорить только об одних пустяках).

Одному иноку было видение. Стоят несколько монахов и празднословят, и видит он, что между ними и кругом их бегают грязные кабаны. Это были бесы. Потом увидел он монахов, говорящих назидающее душу, и между ними стояли ангелы светлые. Потщимся, братие, не погублять своих трудов за послушаниями празднословием, а более всего потщимся стяжать смирение. Пророк Давид сказал: «Смирихся и спасе мя Господь». Для спасения достаточно одного смирения. Опять сказано в одном псалме: «Виждь смирение мое и труд мой и остави вся грехи моя»(Пс. 24, 18). Так сказал пророк Давид потому, что истинное смирение никогда не бывает без труда.

Я по нерадению позабыл, что Батюшка говорил о старце о. Льве, помню только следующее:

— О. Лев подвергся по клеветам недоброжелателей гонению (он — основатель старчества в Оптиной пустыни), и даже преосвященный Николай, увидев его, окруженного толпой народа, с упреком сказал ему: «Что ты делаешь?» — «Пою Богу моему, дондеже есмь!»(Пс. 103, 33). Преосвященный уразумел всю глубину этого ответа. Да, батюшка о. Лев пел Богу всем строем своей жизни…

Недавно я получил письмо от одного знакомого студента Московского Университета. Он был прельщен спиритизмом, потом, по милости Божией, он бросил его. Господь избрал меня и Иванушку орудием в этом деле. Я уничтожал даже все вещи, употреблявшиеся при сеансах. Была привезена из Успенского собора святыня, отслужен молебен. Я думал, он уже твердо стал на ноги. Но, получив письмо, вижу, что он снова в ужаснейшей прелести: он сладостно молится, видит Самого Христа, видит кресты с Распятием и тому подобное.

Я показал Батюшке письмо.

— Страшное письмо, — сказал Батюшка, прочитав его. — Мне подумалось, что Господь приездом вашим в Скит отвел вас и от него (студента). И прежде трудно было жить в миру, а теперь почти совсем невозможно. Или неверие и беспечность, или прелесть, если кто старается жить по вере. Благодарите Бога, что вы здесь. Вот он пишет: «Как вы живете?» — Как? Попросту. Да, будем стараться, чтобы в келии у нас все было просто. Простые бревенчатые стены, ну, ничего еще, если и обои есть… А главное, позаботимся, чтобы внутренняя наша келия была проста, чиста, без всяких обоев.

< …>