Глава XIII, в которой Врунгель ловко расправляется с удавом и шьет себе новый китель

Я скорее вытряс пепел, трубку - в карман, прижал огонь каблуком. Сижу молчу. А тут летчик просунул голову в кабину, и я несколько воспрянул духом. Все-таки, думаю, бывалый человек, наверное, не в такие переделки попадал - не терялся, успокоит их, и все уладится... А он, представьте, и сам струсил.
Смотрю, побледнел, ахнул, ухватился за какой-то рычаг... Трах! Ну, затем шум моторов утих, только слышно - ветер свистит. Потом хлопнуло где-то вверху, как из пушки, кабина вздрогнула, рванулась и тихо стала приземляться.
Пассажиры недоумевают, а я сразу догадался, в чем дело. Теперь-то этим никого не удивишь. А в то время это было последнее слово техники: устроили такое приспособление на самолетах. Называется: " Ступай вниз". Если какая авария - взрыв, пожар или крыло отвалится, - летчик одним движением отделяет кабину, и она самостоятельно опускается на парашюте. Полезное приспособление, что и говорить, но в данном случае применение его было явно преждевременным.
В другой обстановке я бы поспорил с летчиком, указал бы ему на ошибку, но тут, сами понимаете, делать нечего. Самолет летит дальше, по генеральному курсу, только крылья сверкают. Мы не торопясь садимся все ниже. Дым от трубки несколько рассеялся, но пассажиры и не думают успокаиваться. Напротив, смотрю - волнение растет, переходит в тихую панику, и Фукс нервничает: того и гляди, вскочит с места.
Один я сохранил спокойствие и соображаю: рейс, конечно, прерван, билеты дальше недействительны, но один из нас, как ни верти, все равно " заяц", и при посадке придется давать объяснения. А это нежелательно. Начнутся расспросы, поиски виноватого, представят дело так, что я причина аварии, а тогда и не разделаешься.
И я, знаете, решил прикинуться посторонним. А тут и момент самый подходящий: внимание у пассажиров ослаблено, каждый думает о себе, многие вовсе лишились чувств, и как раз над нами люк в потолке кабины...
Вам, молодой человек, не приходилось плавать по Амазонке? Нет. Вот и прекрасно, и не стремитесь. Не рекомендую.
А мне, знаете, пришлось.
Вылезли мы с Фуксом через люк, осмотрелись. Видим - под ногами река, кабина спускается ниже... ниже... Сели.
Ну, я склонился над люком, кричу:
- Добро пожаловать, господа! Рад приветствовать вас в столь диких и недоступных местах.
Тут и пассажиры стали вылезать поодиночке. Видят - посадка совершилась благополучно, стали успокаиваться, смотрят на нас во все глаза. Ну, я вижу, настал момент взаимных представлений. Вы сами понимаете, правду я сказать не могу, приходится изворачиваться.
- Так вот, - говорю, - господа: я, разрешите представиться, профессор географии Христофор Врунгель. Путешествую тут с научной целью. А это мой слуга и проводник индеец Фукс. Будем знакомы. Я здесь обжился, привык. Уж вы позвольте мне считать вас своими гостями.
- Пожалуйста, пожалуйста, - отвечают они. - Очень приятно.
А сам вижу - не верят. Косятся на нас... Да и понятно: какой уж профессор в трусиках? Я чувствую, нужно их занять разговором, сказать что-нибудь значительное, отвлечь внимание.
- Простите, - спрашиваю, - а здесь все прибывшие?
Они переглянулись, потом кто-то заявляет:
- Был еще один высокий джентльмен.
- Был, был, - подтвердили другие, - он еще загорелся...
- Ах, вот как! Особенно интересно. Ну-ка, Фукс, - говорю, - спуститесь вниз, посмотрите, не нужна ли помощь пострадавшему.
Фукс залез в кабину, потом вылезает и подает щепотку пепла: вот, мол, все, что осталось.
- Ах, - говорю я, - какое несчастье! Высокий джентльмен, видимо, сгорел дотла. Ну что ж поделаешь, мир праху его... А теперь, господа, давайте вытащим парашют, он еще пригодится.
Ну, разобрали стропы, тянем, как невод. Я командую:
- Раз, два, взяли! Вира помалу...
Вижу, они стараются, но с непривычки дело плохо идет.
Вдруг смотрю - побросали стропы, бегут назад на корму, так сказать, столпились там и дрожат от страха. Фукс, тот вовсе нырнул в люк, выглядывает оттуда, показывает на парашют. А барышня, пассажирка, встала на цыпочки, растопырила пальцы, машет руками, точно лететь собралась, кричит:
- Ай, мама!
Ну, я обернулся и вижу - действительно " мама"! Удав, понимаете, залез в парашют, огромный удав, метров в тридцать. Свернулся клубком, как в гнезде, смотрит на нас, выбирает жертву.
А у меня никакого оружия, одна трубка в зубах...
- Фукс, - кричу я, - подайте-ка что-нибудь потяжелее!
Тот высунулся из люка, подает какой-то снаряд. Я прикинул - ничего, увесистая штучка.
- Давайте еще! - кричу, а сам встал на изготовку, нацелился.
И удав тоже нацелился. Разинул пасть, как пещеру... Я размахнулся - и прямо туда.
Да только что удаву такая пустяковина? Проглотил, понимаете, как ни в чем не бывало, даже не поморщился. Я второй снаряд туда же, он и его проглотил. Я бросился к люку, кричу Фуксу:
- Давайте скорее все, что есть!
Вдруг слышу за спиной страшное шипение.
Обернулся, гляжу - удав раздувается, шипит, из пасти хлещет пена...
" Ну, - думаю, - сейчас бросится! "
А он, представьте, вместо этого неожиданно нырнул и пропал.
Мы все замерли, ждем. Минута проходит, вторая. Пассажиры на корме начинают шевелиться, шепчутся. Вдруг эта барышня опять становится в ту же позицию и - на всю Амазонку:
- Мама!..
И вот видим - всплывает над водой нечто: блестящий баллон огромных размеров, чудовищной формы, весьма оригинальной окраски. И все, знаете, пухнет, пухнет...
Вот, думаю, новое дело! Чему бы это быть? Даже страшно стало. Потом смотрю - у этого баллона живой хвост. Бьет по воде и так и этак... Я как увидел хвост, так все и понял: снаряды-то эти были огнетушителями. Ну, встретились в пищеводе пресмыкающегося, столкнулись там, стукнулись друг о друга, разрядились и накачали удава пеной. Там знаете какое давление в огнетушителях! Вот и раздулась змея, приобрела излишний запас плавучести, чувствует, что дело дрянь, хочет нырнуть, а живот не пускает...
У меня страх как рукой сняло. Я подошел к люку.
- Давайте, - говорю, - Фукс, выходите наверх. Опасность миновала.
Фукс вылез, любуется небывалым зрелищем, а пассажиры как услышали, что бояться нечего, бросились поздравлять друг друга, жмут мне руки. Только и слышно:
- Спасибо, профессор дорогой! Как это вы его?
- Да что! - отвечаю я. - Здесь, на Амазонке, ко всему привыкнешь. Удав - это пустяки, то ли еще бывает...
Ну и, знаете, после этого случая мой авторитет укрепился. А тут, к счастью, и с костюмами дело уладилось. У барышни этой нашлась коробочка с рукоделиями. Я взял иголку, сшил себе китель из парашюта. Материал прекрасный, а вместо пуговиц я болты применил, отвинтил от кабины. Ничего получилось, прочно и красиво, только вот без гаечного ключа не разденешься. Ну, да это ведь мелочь, привыкнуть можно. А Фуксу готовый комбинезон нашли в аварийном запасе, точь-вточь как был у него, только поновее.
Потом парусишки соорудили, мачту поставили, сделали руль. Пассажиры стоят вахту, плывем, промышляем черепах, ловим рыбку. Эта барышня стряпать выучилась... В общем, так бы ничего, вот только судно неприспособленное: валкое, и ход у него неважный.
Да. Ну, плывем все-таки, продвигаемся кое-как на восток, к берегам Атлантики. Месяца полтора так плыли. И чего только не насмотрелись по дороге: и обезьян, и лиан, и каучуковых деревьев!.. Для любознательного путешественника, конечно, интересно, но тяжело. Прямо скажу: тяжело!
Тут и вообще-то климат не очень завидный, а мы еще в дождливое время попали. Парит, как в бане, день и ночь туманы, жара, кругом комарье тучами; хорошо еще, лихорадку никто не схватил.

Глава XIV, в начале которой Врунгель становится жертвой
вероломства, а в конце снова попадает на " Беду"

Наконец все-таки прибыли в порт Пара. Причалили, высадились. Городишко, по совести говоря, неважный, так себе городишко. Грязно, пыльно, жара, по улицам собаки бродят. Но после дебрей лесов Амазонки и это в некотором роде очаг культуры. Хотя и то сказать - культура там своеобразная: народ свирепый, воинственный, все с ножами, с револьверами, по улице пройти страшно...
Да. Ну, побрились мы, почистились после тяжелого похода. Спутники наши распрощались, сели на пароходы и разъехались кто куда. Хотели и мы с Фуксом поскорее отсюда выбраться, да ничего не вышло: без документов не выпускают. Ну, застряли мы с ним, как раки на мели, на чужом берегу, без крова, без определенных занятий, без средств к существованию. Думали работенку какую найти - куда там! Только и есть вакансии на резиновых плантациях, но это опять надо на Амазонку, а мы уже там побывали, по второму разу что-то не тянет.
Побродили по городу туда-сюда и уселись на бульварчике под пальмой обсудить положение.
Вдруг подходит полицейский и приглашает нас к губернатору. Это, конечно, лестно, но я не любитель всех этих официальных приемов и встреч с высокопоставленными особами. Да тут ничего не поделаешь: приглашают - значит, надо идти.
Ну, приходим. Смотрим - сидит в ванне этакая туша с веером в руках, фыркает, как бегемот, плескается, сопит. А по бокам - два адъютанта в парадной форме.
- Вы, - спрашивает губернатор, - кто такие, откуда?
Я в общих чертах обрисовал положение, объяснил, как это все получилось, представился.
- Это, - говорю, - мой матрос Фукс, нанят в Кале, а я капитан Врунгель. Слыхали, наверное?
Губернатор, как услыхал, ахнул, ухнул в ванну совсем с головой, веер свой уронил, пускает пузыри, захлебывается, чуть не погиб. Спасибо, адъютанты не дали потонуть, спасли. Ну, он отдышался, прокашлялся, побагровел.
- Как, - говорит, - капитан Врунгель? Тот самый? Это что же теперь будет? Беспорядки, пожар, революция, выговор по службе?.. Ну, знаете, конечно, восхищен вашим мужеством и ничего не имею против вас лично, но как лицо официальное приказываю вам немедленно покинуть вверенную мне территорию и к сему препятствий чинить не буду... Адъютант, выдайте капитану разрешение на выезд.
Адъютант рад стараться, моментально сочинил бумагу, шлепнул печать, подает. А мне только того и надо. Я поклонился, взял под козырек.
- Спасибо, - говорю, - ваше превосходительство! Весьма признателен за любезность. Совершенно удовлетворен вашими распоряжениями. Разрешите откланяться?
Повернулся и вышел. Пошел и Фукс за мной. Идем прямо к пристани. Вдруг слышу - сзади какой-то шум, топот. Я обернулся, смотрю - человек сорок в штатском, в широкополых шляпах, в сапогах, с ножами, с ручными пулеметами бегут за нами, пылят, обливаются потом.
- Вон они, вон они! - кричат.
Гляжу - за нами охотятся. Мгновенно взвесил соотношение сил и вижу - делать нечего, надо бежать. Ну, побежали... Добежали до какой-то будочки. Я изнемог, остановился дух перевести, сердце так и колотится - устал. А как же... и возраст и жара. А Фукс - тому хоть бы что, он легок был на ходу.
Однако, смотрю, и он опечален событиями, побледнел, глаза бегают. Потом вдруг повеселел и так фамильярно хлопает меня по спине.
- Ну, - говорит, - капитан, стойте здесь. Я один побегу, а вас не тронут.
И пустился, только пятки сверкают.
Такого поступка я от него, признаться, не ожидал, расстроился даже. Эх, думаю, будь что будет... Одно спасение - лезть на пальму. Полез. А эта орава все ближе. Я обернулся, смотрю - народ дородный, свирепый, невоспитанный. Ну и струхнул, признаться. Так напугался, что даже слабость почувствовал. Вижу - конец пришел. " Уж скорей бы", - думаю. Вцепился в пальму, повис, замер и вот слышу - они уже здесь, рядом, сопят, топчутся. И разговоры слышу; из разговоров я понял, что это за народ. Я-то думал, бандиты, охотники за скальпами, а оказалось - просто жандармы, только переодетые. Не знаю, жара ли повлияла или другая какая причина, но губернатор, оказывается, спохватился, пожалел о своей любезности и приказал нас разыскать и линчевать на всякий случай.
Только, вижу, медлят они с этим делом. Минуту жду, десять минут. Не трогают. У меня уже руки устали, дрожат, вот-вот сорвусь, упаду. Ладно, думаю, все равно один конец. Ну, и слез с пальмы... И, представьте, не тронули. Постоял, подождал - не трогают. Пошел не спеша - не трогают, расступились даже, как от огня.
Ну, тогда побрел я опять на бульвар, сел под той пальмой, где мы с Фуксом сидели, и задремал. Да так задремал, что не заметил, как и ночь прошла. А утром на рассвете явился Фукс, разбудил меня, поприветствовал.
- Видите, капитан, - говорит, - не тронули вас.
- Да почему, объясните?
- А вот, - смеется он, заходит сзади и снимает у меня со спины плакатик: череп с молнией, две кости и подпись: " Не трогать - смертельно! "
Где уж он этот плакатик подцепил, не берусь вам сказать, но надо думать, что в той будке, на бульваре, трансформатор стоял. Иначе откуда бы...
Да-с. Ну, посмеялись мы, побеседовали. Фукс, оказывается, времени зря не терял - взял билеты на пароход. А на пристани я предъявил свой пропуск, и нас отпустили без разговоров. Даже каюту предоставили и счастливого пути пожелали.
Мы расположились по-барски и отправились в Рио-де-Жанейро пассажирами.
Прибыли благополучно, высадились. Навели справки.
Оказывается, " Беду" тут, недалеко, выбросило на берег. Повредило, конечно, но Лом показал себя молодцом, все привел в порядок, поставил судно в стапеля, а сам зажил отшельником. Все ждал распоряжений, а мне, вы сами понимаете, распорядиться было трудненько.
Ну, мы с Фуксом наняли местный экипаж - этакую корзинку на колесах, - подхлестнули волов, поехали. Едем по берегу и наблюдаем печальную, но поучительную картину местных нравов: человек двести негров таскают кофе и сахар со склада на берег и прямо мешками в воду - бултых, бултых! В море не вода, а сироп. Кругом мухи, пчелы. Мы засмотрелись. Полюбопытствовали, что это за странное развлечение такое. Нам объяснили, что цены на сахар низкие, товары девать некуда, ну и таким вот образом исправляют экономику, поднимают уровень жизни. Словом, мол, все нормально, и иначе ничего не поделаешь. Да. Поехали мы дальше. И вот видим - наша красавица " Беда" стоит на бережку, ждет твердой командирской руки, а рядом какой-то верзила разгуливает. Чистый разбойник: шляпа как зонтик, на боку косарь, штаны с бахромой. Увидал нас - бросился. Ох, думаю, зарежет!
Но не зарезал, нет. Это Лом, оказывается, обжился здесь, нарядился по местной моде.
Ну, встретились, облобызались, поплакали даже. Вечером поболтали: он о своих злоключениях рассказал, мы - о своих.
А с утра вышибли клинья из-под киля, спустили яхту на воду, подняли флаг. Я, признаться, даже слезу пустил. Ведь это, молодой человек, большая радость - очутиться на родной палубе. А еще большая радость, что дело продолжается. Можно двигаться смело в дальнейший путь. Только и осталось - отход оформить.
Ну, уж это я взял на себя. Прихожу к начальнику порта, " команданте дель бахия" по-ихнему, подал бумаги.
И вот этот команданте, как увидел меня, сразу надулся, как жаба, и принялся кричать:
- Ах, так это вы капитан " Беды"? Стыдно, молодой человек! Тут сплошные доносы на вас. Вот адмирал Кусаки жалуется: какой-то остров вы там разрушили, кашалота обидели... И губернатор сообщает: самовольно покинули порт Пара...
- Как же так, - говорю, - самовольно? Позвольте, - и подаю свой пропуск.
А он и смотреть не стал.
- Нет, - говорит, - не позволю. Ничего не позволю. Одни неприятности из-за вас... Убирайтесь вон!.. - Потом как гаркнет: - Лейтенант! Загрузить яхту " Беду" песком вплоть до полного потопления!
Ну, я ушел. Заторопился на судно. Прихожу. А там уже и песок привезли, и какой-то чиновник крутится, распоряжается.
- Это вашу яхту приказано загрузить песком? Так вы, - говорит, - не беспокойтесь, я не задержу, в одну минутку сделаем...
Ну, признаться, я думал, что тут-то наверняка конец. Потонет яхта, потом доставай. Но, представьте, и тут сумел использовать обстоятельства в благоприятном смысле.
- Стойте, молодой человек! - кричу я. - Вы каким песком хотите грузить? Ведь мне надо сахарным, первый сорт. Ну что ж, пожалуйста, сию минутку.
И, знаете, те же негры побежали, как муравьи, загрузили яхту, забили трюм, надстройки, на палубу навалили сахар, прямо в мешках.
" Беда" моя, бедняжка, садится глубже, глубже, потом - буль-буль-буль... И глядим - только мачты торчат. А потом и мачты скрылись.
Лом с Фуксом в горе глядят на гибель родного судна, у обоих слезы на глазах, а я, напротив, в отличном настроении. Приказал разбить лагерь тут на берегу. Пожили мы три дня, а на четвертый сахар растаял, смотрим - яхта наша всплывает не торопясь. Ну, мы ее почистили, помыли, подняли паруса и пошли.
Только вышли, смотрю - на берег бежит команданте с саблей на боку, кричит:
- Не позволю!
А рядом вприпрыжку старый знакомый, адмирал Кусаки, тоже ругается:
- Разве это работа, господин команданте? За такую работу, пожалуйста, деньги обратно.
" Ну, - я думаю, - ругайтесь себе на здоровье". Помахал им ручкой, развернулся и пошел полным ходом.