![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава 3. Старушка из Энска.
Этот день я помню отлично – солнечный, с весенним то набегающим, то проходящим дождем, – день, когда на Кудринской площади я встретил худенькую старушку и зеленом бархатном пальто–салопе. Она несла полный кошель всякой всячины – картошки, щавеля, луку, а в другой руке – большой зонтик. Видно было, что кошель тяжел для нее, но она шла с бодрым, озабоченным видом и все считала шепотом – я слышал: грибы полфунта пятьсот рублей; синька – полтораста; свекла – полтораста; молоко кружка – полтораста; поминанье – семьсот шестьдесят рублей; яйца три штуки – триста рублей; исповедь – пятьсот рублей. Тогда были такие деньги. Наконец она легонько вздохнула и поставила кошель на сухой камень – отдышаться. – Бабушка, давайте помогу, – сказал я ей. – Пошел прочь, шалопут! Знаю я вас! Третий лимон до дому донести не могу. Она энергично погрозила мне и взялась за кошель. Я отошел. Но мы шли в одну сторону и через несколько минут снова оказались рядом. Наверное, старушке хотелось удрать от меня, но с таким кошелем это было для нее трудновато. – Бабушка, если вы думаете – я у вас украду, – сказал я, – пожалуйста, я бесплатно помогу; вот те крест, мне просто жалко смотреть, как вы страдаете. Старушка рассердилась. Одной рукой она обняла кошель, а другой стала отмахиваться от меня зонтиком, как от пчелы. – Как же, поверила! Третий лимон унесли. Знаю я вас! – Как хотите. У вас беспризорные унесли, а я детдомовский. – Вот детдомовские–то и разбойники. Она посмотрела на меня, я – на нее. У нее нос был немного кверху, решительный, и вся она была какая–то добрая и решительная. Может быть, и я ей понравился. Вдруг она перестала отмахиваться и спросила строго: – Ты чей? – Ничей. – А откуда? Московский? Я сразу понял, что если скажу – московский, она меня прогонит. Наверное, она думала, что это московские у нее лимоны украли. – Нет, я из Энска. Факт, она тоже была из Энска. У нее глаза засияли, а лицо стало еще добрее. – Врешь ты, вралькин, – сказала она сердито. – Мне тоже один говорил – не московский. А посмотрела – и нет лимона. Если ты из Энска, где там жил? – На. Песчинке, за Базарной площадью. – И все врешь. Она видела, что я не вру. – Мало ли что Песчинка. Может, еще где–нибудь такая река есть. Я тебя не помню. – Вы, наверное, давно уехали, я еще маленький был. – Нет, не давно, а недавно. Ну, бери кошель за одну ручку, а я за другую. Да не дергай. Мы несли кошель и разговаривали, Я ей рассказывал, как мы с Петькой пошли в Туркестан и застряли в Москве. Она слушала с интересом. – Вот тебе! Умники! Шагать пошли! Шагалы какие! Придумали! На Триумфальной я показал ей нашу школу. – Совсем земляки, – загадочно сказала старушка. Она жила на Второй Тверской–Ямской в маленьком кирпичном доме. Знакомый дом. – Здесь наш заведующий живет, – сказал я. – Может, вы его знаете – Николай Антоныч. – Вот что! – отвечала старушка. – Ну как он? Хороший заведующий? – Что надо! Я не понял, почему она засмеялась. Мы поднялись на второй этаж и остановились перед чистой, обитой клеенкой дверью. На двери была дощечка, на дощечке – затейливо написанная фамилия, которую я не успел прочитать. Шепча что–то, старушка вынула из салопа ключ. Я хотел уйти, она удержала. – Я просто так, бабушка, бесплатно. – Вот бесплатно и посиди. Она вошла почему–то на цыпочках в маленькую переднюю и, не зажигая света, стала снимать салоп. Она сняла салоп, шаль с кистями, безрукавку, еще одну шаль, поменьше, платок и так далее. Потом она открыла зонтик, а потом она пропала. Как раз в эту минуту какая–то девочка отворила дверь из кухни и появилась на пороге. Я уже был готов поверить, что это моя старушка превратилась в девочку, как трансформатор. Но в это время и старушка появилась. Оказалось, что она зашла в шкаф, вешая туда свои шали и безрукавки. – А вот и Катерина Ивановна, – сказала старушка. Катерине Ивановне было лет двенадцать – не больше, чем мне. Но куда там! Хотел бы я так выступать, как она, так гордо закидывать голову, так прямо смотреть в лицо темными живыми глазами, У нее были косички кольцами и такие же кольца на лбу. Она была румяная, но строгая, с таким же решительным, как у бабушки, носом. Вообще она была хорошенькая, но страшно задавалась – это было видно с первого взгляда. – Поздравляю, Катерина Ивановна, – все еще раздеваясь, сказала старушка, – опять лимон утащили. – Потому что я говорила, что нужно в пальто класть, – с досадой сказала Катерина Ивановна. – О! В пальто! Из пальто–то и утащили. – Значит, ты, бабушка, опять считала. – Ничего я не считала. Вот со мной и кавалер шел. Девочка посмотрела на меня. До сих пор она меня, кажется, и не замечала. – Он мне кошелку донес. Как мама? – Сейчас мерим, – спокойно разглядывая меня, сказала девочка. – Ах, ты, господи! – вдруг всполошилась старушка. – Да что же так поздно–то? Ведь доктор велел в двенадцать мерить. Она торопливо вышла, и мы с девочкой остались одни. Минуты две молчали. Потом она нахмурилась и спросила строго: – «Елену Робинзон» читал? – Нет. – А «Робинзона Крузо»? – Тоже нет. – Почему? Я чуть не сказал, что только с полгода как научился читать, но вовремя удержался. – У меня нету. – Ты в каком классе? – Ни в каком. – Он – путешественник, – вернувшись, сказала старушка. – Тридцать семь и две. Он пешком в Туркестан шел. Ты его не обижай, Катя. – Как пешком? – А вот так. Ноги в руки, и валяй–шагай. В передней стоял столик под зеркалом. Катя подвинула к нему стул, села, устроилась, поставив под голову руку, и сказала: – Ну, рассказывай. Мне не хотелось ей рассказывать: уж больно она задавалась. Если бы мы дошли до Туркестана, тогда другое дело. Поэтому я сказал вежливо. – Чего там, неохота. В другой раз. Старушка стала совать мне хлеб с повидлом, но я отказался: – Сказано – бесплатно, значит – бесплатно. Сам не знаю почему, я расстроился. Мне было даже приятно, что Катька покраснела, когда я не стал рассказывать и пошел к дверям. – Ну, ладно, не сердись, – провожая меня, сказала старушка. – Как тебя звать? – Григорьев Александр. – Ну, прощай, Александр Григорьев. Спасибо. Я долго стоял на площадке, разбирая фамилию на дверной дощечке. Казаринов – не Казаринов… – Н.А.Татаринов, – вдруг прочел я. Вот так штука! Татаринов Николай Антоныч. Наш заведующий. Это его квартира.
|