Таинство евхаристии 6 страница

И мудрость, и красота православного богословия именно в том состоит, что оно умеет эту тайну почувствовать и не дерзать объяснять ее до конца, потому что она необъяснима. А католическое богословие хочет обязательно все разложить по полочкам, все назвать своими человеческими именами, которые здесь не подходят. Нельзя все подвергнуть такому анализу и не нужно, это не целомудренно, это дерзновенно. Здесь нужно именно дать обозначение тайны, которую мы не дерзаем объяснять в каких-то философских категориях, потому-что все это будет неточно, неподходяще, по-человечески, и слово «преложеиие» употребляется в этом смысле. Вернемся, тем не менее, к учению о тайносовершителъной формуле.

В тексте мессы нет последующих молитв: нет эпиклезы, нет призывания Святаго Духа. Нет и молитвы, которая называется анамнезис, которая читается после слов «Пиите от нея вси...», — «Поминающе убо спасительную сию заповедь...». Эта молитва называется «воспоминание». Помните, как Господь говорил: «Сие творите в Мое воспоминание». Анамнезис и есть воспоминание. Эпиклезы у них просто нет.

Богословы Киево-Могилявской академии не могли это принять, потому что в тексте литургии Иоанна Златоустого и Василия Великого следует дальше эпиклеза — призывание Святаго Духа, в которой говорится: «Еще приносим Ти словесную сию и безкровную службу, и просим, и молим, и мили ся деем, низпосли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащие Дары сия». Поэтому и давали отпор католическому учению: они находили тайносовершительную формулу совсем в другом месте, в словах: «Преложив Духом Твоим Святым». Такое юридическое объяснение в духе католицизма, конечно, претит православному восприятию литургии.

И вот уже в глубокой древности, много столетий назад, неизвестно где и как, еще в рукописной традиции появилась так называемая интерполяция, то есть вставка тропаря третьего часа. После молитвы -эпиклезы вставляется тропарь: «Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час Апостолом Твоим низпославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас, молящих Ти ся». В течение многих последних веков православные священники и епископы на этом месте читают трижды тропарь третьего часа, который, по существу, является тем же призыванием Святаго Духа, то есть усилением эпиклезы.

Эта интерполяция на самом деле есть явление довольно печальное, хотя она и вошла в обиход, в традицию очень прочно. И сейчас ни один священник, ни один епископ не дерзает эту молитву опускать, хотя в новом издании Служебника эта молитва поставлена в скобки. Уже довольно давно греки обнаружили, что в древности этого тропаря не было, это позднейшая вставка, которая искажает древний текст анафоры, и убрали молитву третьего часа. Ни в Греческой, ни в других восточных Церквах молитву третьего часа не произносят. Действительно, во-первых, в древности в литургии ее не было. Во-вторых, вся анафора есть обращение к Богу-Отцу. «И сотвори убо Хлеб сей Честное Тело Христа Твоего» — это обращение к Богу-Отцу; «...низпосли Духа Твоего Святаго на ны...» — к Богу-Отцу и «Сотвори убо Хлеб сей...» — к Богу-Отцу. А в середине этой непрерывной молитвы вставлена молитва третьего часа, которая обращена к Богу-Сыну, ко Второму Лицу Святой Троицы. Единая молитва искусственно разрывается. И вполне понятно, что греки, обнаружив такую несогласованность, упразднили ее. На Руси мы до сих пор не можем от этой ошибки освободиться.

Конечно, молитва третьего часа не мешает литургии, но нарушается некая стройность, цельность, красота древней анафоры. Особенно грустно это бывает тогда, когда происходит совместное служение с греками.

Литургию это не меняет и не портит, поэтому тревоги тут не должно быть большой. Но нужно понимать, откуда и что происходит. А происходит из борьбы католического понимания сакраментальной формулы и православного понимания. А на самом-то деле никакой борьбы было не нужно, она сама по себе надумана, потому что нужно было просто сказать: нет у нас никакой тайносовершительной формулы, не было, не будет и не нужна она. У вас она есть, а у нас ее нет. Она нам просто не нужна. У нас есть текст древней анафоры Василия Великого и Иоанна Златоустого, а тайносовершительной формулы у нас нет. У нас анафора — вся целиком совершительная.

Мы можем сказать такие слова только теперь, в XXI веке, когда мы, наконец, отделались от плена католического и научились говорить и понимать, что Таинство не нуждается в таком юридическом оформлении, Таинство есть тайна. Если тайные молитвы — это не тайна и не секрет, то Таинство — это тайна. В Таинстве совершается чудо, и бесполезно и безнадежно будет говорить о том, в какой момент, какими словами юридически его можно совершить.

И это совершается верой и любовью Церкви! Таинство совершается Богом. Наша задача — с любовью и с верой совершить тот чин, который освятила наша Церковь. И весь этот чин нужен. Но если даже какое-то одно слово по ошибке, случайно заменится на другое, беды не произойдет. По-католически уже все — не произнеслась формула, значит, литургия не совершилась. А в православном понимании это не имеет такого значения. Дело не в формулах, а в том, каким сердцем, с какой верой, с какой любовью к Истине, с какой молитвой к Богу мы совершаем эту службу. Произнося анафору, мы знаем, что здесь теперь у нас — Тело и Кровь Христовы. И после того как мы делаем земной поклон, диакон говорит: «Помяни мя, святый Владыко, грешного», а священник благословляет его: «Да помянет тя Господь Бог во Царствии Своем, всегда, ныне и присно и во веки вехов. Аминь».

Дальше читаются молитвы: «Яко же (чтобы) быти причащающимся, во трезвение души, во оставление грехов; в приобщение Святаго Твоего Духа, во исполнение Царствия Небеснаго, в дерзновение еже к Тебе, не в суд или во осуждение».

После: «Еще приносим Ти словесную сию службу о иже в вере почивших праотцех, отцех, патриарсех, пророцех, апостолех, проповедницех, евангелистех, мученицех, исповедяицех, воздержницех и о всяком дусе праведнем, в вере скончавшемся, «священник громко возглашает: «Изрядно о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней, Славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии». В это время он берет кадило, делает кадилом крест и кадит Святые Дары. А хор поет «Достойно есть...».

Священник продолжает: «О святем Иоанне Пророце..., о святых славных и всехвальных Апостолех..., о святых, память которых мы ныне совершаем, и о всех святых Твоих, их же молитвами посети нас, Боже, и помяни всех усопших...». И вот здесь священник должен помянуть всех усопших, а потом живых.

Именно здесь поминаются усопшие. Мы с вами говорили о поминовении на Литургии уже несколько раз. Мы говорили о поминовении на проскомидии, на ектении сугубой и заупокойной. Обычно христиане знают только эти два места поминовения.

Но поминовение, которое здесь должно быть, во время анафоры, после слов «И помяни всех усопших о надежди воскресения Жизни вечныя...» — это поминовение неотменяемое, оно является самым главным. Именно здесь, после того, как на престоле возлежат Святые Тайны, Тело и Кровь Христовы, после того, как вершина анафоры уже прошла, теперь священник должен помолиться за умерших и живых, за тех, кто особенно требует этой молитвы. И в этот момент можно помолиться поименно, это самая горячая, самая сильная молитва. Это последняя часть анафоры. Это ходатайство неотменимо, оно обязательно нужно. И нужно, чтобы священник здесь усердно молился, эта молитва имеет особенную силу. И если священник будет усердно молиться, по молитве его будут совершаться чудеса. И помянув усопших, он говорит: «И упокой их, идеже присещает свет лица Твоего», А потом продолжает: «Еще молим Тя, помяни, Господи, всякое епископство православных, право правящих слово Твоея истины, всякое епископство, во Христе диаконство и всякий священнический чин».

«Еще приносим Ти словесную сию службу о вселенней, о Святей, Соборней и Апостольстей Церкви, о иже в чистоте и честней жительстве пребывающих; о Богохранимей стране нашей». И здесь вполне уместно помянуть все самое главное, обо всем можно просить Господа в этот момент. Кончается это ходатайство так: «Даждь им, Господи, мирное правление, да и мы в тишине их тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте».

В конце 20-х годов XX в., после смерти Патриарха Тихона, произошел раскол. Одним из поводов к этому расколу была молитва о властях, потому что наиболее ревностные епископы, священники и миряне не хотели молиться за советскую власть, за власть, которая гонит Церковь, которая преследует Ее. А было постановление Патриарха Тихона, а потом митрополита Сергия поминать власть на ектениях и в молитвах. И вот такое поминовение властей Патриарху Тихону простили, потому что чтили его как святого, а митрополиту Сергию не простили. И многие ушли в раскол из-за этого. Говорили, что это измена — молиться во время литургии за гонителей Церкви, за богохульников и богоборцев, это недозволенный компромисс, уступка, которая совершается в целях выгоды и сохранности своей жизни.

Так вот, в ответ на это очень важно услышать, как молится церковь за властей:

«Даждь им, Господи, мирное правление, да и мы в тишине их тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте». Мы поминаем власти не так, как поминаем православных христиан, но молимся за них так, как повелел нам молиться апостол. Вы помните, в послании апостола Павла есть слова, повелевающие молиться о властях. Вот мы так и молимся о них. И ничего здесь плохого нет. Так можно молиться за любого Ирода и Нерона, за кого хотите. Мы молимся, чтобы Господь дал им мирное правление, чтобы мы могли при их правлении тихое и безмолвное житие жить.

После этого возглашается громко: «В первых помяни, Господи, Великаго Господина и Отца нашего Алексия, Святейшаго Патриарха Московскаго и всея Руси, его же даруй святей Твоей Церкви в мире, цела, честна, здрава, долгоденствующа, право правдиво слово Твоея истины». И хор отвечает: «И всех и вся», а священник продолжает: «Помяни, Господи, град сей...» Завершается это возгласом: «И даждь нам единеми усты и единем сердцем славити и воспевати Пречестное и Великолепное Имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков».

После этого возгласа в Служебнике написано: «Священник обращься ко дверем и, благословляя, глаголет». А до этого еще написано киноварью: «И поминает по именам, их же хощет, живых». То есть здесь священник поминает и живых, которые нуждаются в его молитве: больных, тех, кто особенно нуждается в ходатайстве. Это поминовение завершает анафору.

В поминовении, которое завершает анафору, говорится, что мы прежде всего поминаем Патриарха и епископа той епархии, в которой находится данная церковь. Это место указывает на нашу, церковную принадлежность, нашу церковную юрисдикцию.

Если бы мы с вами пришли в приход зарубежной церкви, то по всей службе мы бы не отличили ее службу от православной службы. Все совершается так же, как и у нас. Но в этом месте, так же, как и на великом входе и в ектениях, будет поминаться другой епископ. По этому поминовению можно всегда понять юрисдикционную принадлежность церкви и прихода. Это дается не только для информации — это есть исповедание православной церковью своей канонической принадлежности.

После этого поминовения певцы поют: «И всех и вся». То есть, это всё продолжается одна молитва. А священник продолжает про себя:

«Помяни, Господи, град сей, в немже живем, и всякий град и страну, и верою живущих в них. Помяни, Господи, плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных, и спасение их. Помяни, Господи, плодоносящих и добротворящих во святых Твоих церквах и поминающих убогая и на вся ны милости Твоа низпосли».

И дальше возглас: «И даждь нам единеми усты и единем сердцем славити и воспевати Пречестное и Великолепное Имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь». И опять возглас: «И да будут милости Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа со всеми вами». Здесь священник поворачивается к народу и благословляет его. А хор отвечает: «И со Духом твоим».

И хотя существует несколько разных толкований о том, где кончается анафора, мы можем сказать, что анафора кончается именно здесь. Главная часть литургии начинается после возгласа диакона: «Встанем добре, встанем со страхом, вонмем, Святое Возношение в мире приносити» словами «Милость мира, Жертву хваления» и заканчивается возгласом священника: «И да будут милости Великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа со всеми вами».

Милость Божия призывается на нас. После этого диакон исходит на амвон и возглашает особенную ектению, которую мы больше нигде в богослужении не встретим, она присутствует только в чине литургии.

Начинается эта ектения тоже особым образом: «Вся святыя помянувше, паки и паки миром к Господу помолимся». Затем: «О принесенных и освященных Честных Дарех Господу помолимся». И тут можно спросить: что же это значит? Принесены и освящены Святые Дары, то есть на престоле уже теперь присутствуют Тело и Кровь Христовы, какой же смысл о них молиться?

Смысл содержится в следующей молитве: «Яко да Человеколюбец Бог наш, приемь я (то есть их) во святый, и пренебесный, и мысленный Свой Жертвенник, в воню благоухания духовнаго, восниспослет нам Божественную благодать и дар Святаго Духа, помолимся». То есть, молимся о том, чтобы Господь, приняв Святые Дары, возниспослал нам Божественную благодать и дар Святаго Духа.

После этого следует продолжение обычной просительной ектении: «О избавитися нам от всякия скорби..., Заступи, спаси, помилуй..., Дне сего совершенна, свята, мирна и безгрешна, у Господа просим» и так далее. Священник в это время читает молитву: «Тебе предлагаем живот наш весь и надежду, Владыко Человеколюбче, и просим, и молим, и мили ся деем; сподоби нас причаститися Небесных Твоих и Страшных Тайн, сия священная и духовныя Трапезы, с чистою совестию, во оставление грехов, в прошение согрешений, во общение Духа Святаго, в наследие Царствия Небеснаго, в дерзновение еже к Тебе, не в суд или во осуждение».

Это уже молитва перед причащением, и последний возглас ектении, последнее прошение тоже здесь совершенно особенные: «Соединение веры и причастие Святаго Духа испросивше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим». Затем священник делает тоже особенный возглас: «И сподоби нас, Владыко, со дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца и глаголати:...». И верующие — весь храм поют молитву «Отче наш» — молитву Господню.

Здесь вполне уместно сказать, что молитва Господня в этом месте поется не случайно.

В 6 главе Евангелия от Иоанна Господь говорит о хлебе, сшедшем с небес. Многие Святые отцы так и толкуют эту молитву как молитву о литургии. Поэтому вполне естественно, что в этой молитве мы просим о том, чтобы Господь не лишил нас этого небесного хлеба.

Затем возглас священника: «Яко Твое есть Царство, и сила, и слава, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков». Потом священник говорит снова: «Мир всем. Главы ваша Господеви приклоните». И следует еще одна молитва: «Благодарим Тя, Царю Невидимый, Иже неисчетною Твоею силою вся содетельствовал еси и множеством милости Твоея от небытия в бытие вся привел еси. Сам, Владыко, с небесе призри на подклоньшия Тебе главы своя; не бо подклониша плоти и крови, но Тебе, Страшному Богу. Ты убо, Владыко, предлежащая всем нам во благое изравняй, по коегождо своей потребе: плавающим сплавай, путешествующим спутешествуй, недугующия исцели, Врачу душ и телес». И возглас: «Благодатию, и щедротами, и человеколюбием Единороднаго Сына Твоего, с Нимже благословен еси, со Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Эта молитва объединяет в себе: благодарение; прошение о том, чтобы Господь сподобил нас, участников Литургии, своей особенной милости; ходатайство о всех плавающих, путешествующих, недугующих, об их исцелении. Наконец, читается последняя молитва: «Вонми, Господи Иисусе Христе, Боже наш, от святаго жилища Твоего и от Престола славы Царствия Твоего и прииде во еже освятити нас, Иже Горе со Отцем седяй и зде нам невидимо спребываяй. И сподоби державною Твоею рукою преподати нам Пречистое Тело Твое и Честную Кровь, и нами — всем людем».

Это уже молитва о причастии. И после этого священник молится: «Боже, очисти мя, грешнаго, и помилуй мя», — трижды, а диакон на амвоне провозглашает: «Вонмем».

Здесь заключительный момент литургии. Священник, трижды помолившись и поклонившись, подходит вновь к престолу, берет обеими руками Святой Агнец и вновь возносит его, уже отдельно, поднимает над дискосом, громко возглашая: «Святая святым».

Такое возношение было еще в середине анафоры, когда диакон или священник поднимал дискос и Чашу, а в это время возглашалось: «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся». А вот теперь уже освященный Агнец снова возносятся со словами «Святая Святым!». И хор поет: «Един Свят, Един Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца. Аминь». А диакон, войдя в алтарь и приблизясь к престолу, говорит: «Раздроби, Владыко, Святый Хлеб».

Священник говорит: «Раздробляется и разделяется Агнец Божий, раздробляемый и неразделяемый, всегда ядомый и никогдаже иждиваемый, но причащающияся освящаяй». Говоря эти слова, он разламывает Агнец на четыре части. Вы помните, как на проскомидии Агнец надрезался крестообразно. Вот по этим разрезам священник разделяет Агнец иа четыре части и помещает их на дискосе таким образом; сверху частицу «ИС», снизу частицу «ХС», частицу «НИ» — с северной стороны дискоса, частицу «КА» — с южной стороны.

Затем диакон говорит: «Исполни, Владыко, Святый Потир». Священник берет частицу «ИС» и погружает его во Святую Кровь в Святой потир со словами: «Исполнение Духа Святаго». Тогда диакон подносит теплоту, то есть горячую воду в специальном сосуде или в ковшике и говорит: «Благослови, Владыко, теплоту». Священник благословляет теплоту рукой крестообразным знамением и говорит: «Благословенна теплота святых Твоих, всегда, ныне а присно и во веки веков. Аминь». И диакон вливает эту теплоту в Святую Кровь в Потир. Это древний обычай, ставший многовековой традицией. Этому вливанию теплоты придается особенное значение — это «теплота святых Твоих», полагается, чтобы Чаща слегка согрелась от этой теплоты. В «Учительном известии» даже есть прещение на священника, который будет причащать холодной Кровью Господней. Чаша должна быть хотя бы слегка теплой. Теплота здесь символизирует теплоту святости, теплоту веры, теплоту любви, теплоту жизни и благодати Божией. После этого священник берет частицу «ХС» и разделяет ее, если служит с диаконом, то на две части, если сослужащих больше, то по количеству сослужащих ему священников и диаконов, как бы много их ни было. Если служит Патриарх, бывает 50 сослужащих епископов, священников и диаконов. И все равно частица разделяется по числу служивших (в этом случае Агнец берется большой).

Затем священник говорит: «Диаконе, приступи». Священник и диакон совершают земной поклон и даже читают коленопреклоненную молитву перед престолом, особенно усердную молитву. Обычно говорят молитву «Ослаби, остави, прости...» или молитву своими словами. Некоторые говорят: «Се, приступаю...». Диакон говорит, целуя и поклоняясь престолу: «Преподаждь ми, владыка, Честное и Святое Тело Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». Священник берет частицу Тела Христова и говорит, скажем, так: «Александру, свяшеннодиакону, преподается Честное и Святое и Пречистое Тело Господа в Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, во оставление грехов его и в Жизнь Вечную». И вкладывает в руки диакона частицу Святого Тела Христова. Диакон целует руку священника и благоговейно становится сбоку от престола.

После этого священник берет другую частицу и читает молитву: «Верую, Господи, и исповедую...», которую мы обычно слышим перед причастием. Потом «Вечери Твоея Тайныя». Затем произносит: «Честное и Пресвятое Тело Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа преподается мне (имя), Священнику, во оставление грехов моих и в Жизнь Вечную». И вместе с диаконом и с сослужащими причащается Тела Христова.

Если служит епископ, то он причащается первым сначала Тела Христова, потом от Чаши, потом причащает священников и диаконов. Если служат несколько священников, то сначала причащаются все священники, а потом уже все диаконы.

После того как все причастились Тела Христова, священник берет в руки Чашу со словами: «Честный и Святыя Крове Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа причащаюса аз, раб Божий, священник (имя), во оставление грехов моих и в Жизнь Вечную. Аминь». Обычно священник отпивает от Чаши трижды со словами: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Потом целует Чашу со словами: «Се прикоснуся устнам моим, и отымет беззакония моя, и грехи моя очистит». И дальше говорит: «Диаконе, приступи».

Подходит диакон со словами: «Се прихожду к Безсмертному Царю и Богу моему. Преподаждь ми, Владыко, Честное и Святое Тело Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». И священник из своих рук дает ему причаститься от Чаши трижды — так же, как причащался сам. Если служит епископ, то он причащает так священника и диакона.

Для чего я так подробно рассказываю вам о том, чего вы никогда не можете видеть, кроме как на Пасху, в Пасхальную седмицу? Для того, чтобы сказать, что именно так в древности причащались все христиане. Каждый христианин, и мужчина и женщина, подходили к престолу и получали из рук священника или епископа частицу Тела Христова и причащались ей. Затем подходили во второй раз, и священник причащал их от Чаши.

Соответственно этому во время причастия Святых Христовых Тайн стали возникать тяжелые злоупотребления. Получив в свои руки Тело Христово, многие обращались с Ним неблагоговейно: роняли крошки на пол, выходили из храма, имея в руках Тело Христово, или уносили Его с собой. И тогда священноначалие приняло меры. Мирян стали причащать другим образом. После того как причастятся священнослужители в алтаре, священник берет частицы «НИ» и «КА» и раздробляет их на много частей, но теперь уже не дает их в руки причащающимся, а погружает в Святую Чашу. Потом Чаша выносится на амвон, и все причастники причащаются лжицей сразу двумя видами — Телом и Кровью Христовыми, что позволяет избежать всяких злоупотреблений, неблагоговейного и кощунственного обращения со святыней.

Образ нашего причастия сильно отличается от причастия католического, потому что католики несколько упростили способ причащения. Прежде всего, они стали приготавливать хлеб, который должен стать Телом Христовым, иначе, чем православные. Они готовят его из опресноков, то есть это хлеб не квасной, а пресный. Мы наши просфоры, и агничные в том числе, готовим из обычного дрожжевого теста, а католики усвоили практику ветхозаветную и готовят этот хлеб из пресного теста. Кроме того, если у нас Агнец вырезается из большой просфоры, то у них приготавливаются так называемые облатки. Пластинки с печатью, разделенные на множество частичек, очень твердые, освящаются во время мессы и очень легко разламываются на частички. Это и есть облатки. Самое серьезное искажение православной практики состоит в том, что эти облатки не погружаются в Чашу, миряне причащаются, как говорят, под одним видом — только Тела Христова. Как мы уже говорили, месса католическая признается нами как литургия и как благодатное Таинство. Мы считаем, что у них есть это Таинство. Но на самом деле они причащаются только Тела Христова. Под двумя видами причащаются только священнослужители. Только они отпивают от Чаши, а мирянам — вероятно, тоже из соображений безопасности, чтобы не было злоупотреблений — даются только облатки.

Это повлекло за собой еще одно очень тяжелое искажение. Поскольку был догматизирован такой способ причастия — под одним видом, — стало понятно, что детей маленьких причащать нельзя, так как ребенок проглотить облатку не может. Мы маленьких детей тоже причащаем под одним видом — Святой Кровью. Но считаем это достаточным потому, что в эту Святую Кровь уже погружено Тело Христово, в Святой Чаше есть полнота — и Тела, и Крови Христовых. Мы берем на лжицу Святой Крови и даем младенцу, чтобы он мог причаститься. Но поскольку у католиков миряне не причащаются Кровью Христовой, то они младенца таким образом причастить не могут. Отсюда это новое серьезное искажение: младенцы у католиков не причащаются вообще.

Сейчас, в XXI веке, а может быть раньше, практика причащения у католиков сильно меняется, как и многое другое, под влиянием православия. Потому что православное богословие, вышедшее из-под влияния католиков, нашло такие аргументы против католической практики, что католики стали наконец прислушиваться к православным. До сих пор они нас называли только схизматиками, то есть раскольниками, и не желали внимать нашему голосу, хотя о существенных искажениях в католической литургии писал еще Патриарх Фотий. Но тогда это не принималось. В XX веке католики стали прислушиваться к православным. Сейчас они стали причащать детей, но только таких, которым уже можно дать облатку, причащать мирян под двумя видами они пока не могут. Это тоже вызывает некоторое удивление, потому что у них нет таинства миропомазания для младенцев. Следовательно, они причащают детей до миропомазания.

В Православной Церкви сохранилась древняя практика причащения мирян под двумя видами. У нас причащаются все в полноте так же, как и священники, хотя и несколько другим образом. Но все получают Тело и Кровь Христову.

Причастившись, священник в алтаре читает благодарственную молитву и, когда все причастники причастились, он уносит Чашу в алтарь. Диакон произносит молитву: «Воскресение Христово видевше, поклонимся Святому Господу Иисусу, Единому Безгрешному…», а потом Пасхальные тропари: «Светися, светися, Новый Иерусалиме!» и «О Пасха велия и Священнейшая, Христе!» Потом, поставив Чащу на престол, священник берет дискос, на котором, как вы помните, осталось множество частиц, вынутых из просфор, и погружает эти частицы в Чащу, ссыпая их с дискоса, со словами: «Отмый, Господи, грехи поминавших зде Кровию Твоею Честною, молитвами святых Твоих».

Здесь нужно понять существенную последовательность событий. В «Учительном известии» в конце Служебника есть очень строгое прещение на священника, который вдруг перепутал бы частицу Тела Христова с частицей, вынутой из просфоры, и причастил бы кого-нибудь случайно не Телом Христовым, а вот такой неосвященной частицей, вынутой из просфоры. Это считается смертным грехом для священника.

Чтобы этого не случилось, сначала раздробляется Агнец, частица Агнца большая, крупная снимается с дискоса, если к ней пристали маленькие частички, вынутые из просфор, то они отделяются. Затем на специальной тарелочке раздробляется Агнец и погружается в Чашу. В Чаше таким образом только Тело и Кровь Христовы, а частицы поминальные остаются на дискосе и погружаются в Чашу только после того, как все причастятся Святых Христовых Таин. Погружаются с многозначитель-ными, особенными словами: «Отмый, Господи, грехи поминавших зде Кровию Твоею Честною, молитвами святых Твоих».

Таким образом, поминовению на просфорах присваивается некое особое сакраментальное значение. Это поминовение символизируется особым образом, погружением в Кровь Христову этих частиц и призыванием в молитве Господа, чтобы он Кровью Честною омыл бы грехи, как мы обычно просим в молитве... Это обычай довольно поздний, потому что поминовение на просфорах возникло довольно поздно, может быть, в VIII веке, но все же вошло в нашу богослужебную традицию очень прочно. Это усложнение литургийного чина, но очень многозначительное, красивое и для нас дорогое.

После этого священник накрывает Чашу и дискос покровцами и отдает дискос диакону, а сам поднимает Чашу над антиминсом, делает ею крест над антиминсом со словами «Благословен Бог наш». Затем поворачивается к народу, выносит Чашу на амвон через царские врата и, Чашей благословляя весь народ, громко возглашает: «Всегда, ныне и присно и во веки веков». Этот возглас многие понимают так: пусть Чаша эта будет всегда, ныне и присно и во веки веков, пусть во веки веков совершается литургия. Это, конечно, очень красивое истолкование, но на самом деле смысл иной — «Благословен Бог наш ныне, и присно, и во веки веков». Происходит некое удвоение смысла, которое, конечно, ничему не противоречит.

Потом хор поет «Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи,» — хвалебную песнь благодарственную, а диакон выходит в говорит ектению: «Прости приимше Божественных, Святых, Пречистых, Безсмертных, Небесных и Животворящих, Страшных Христовых Тайн, достойно благодарим Господа» («прости» — значит внимательно, благоговейно: с особым благоговением приимше Божественных, Святых, Пречистых, Безсмертных, Небесных и Животворящих, Страшных Христовых Тайн, достойно благодарим Господа). После возгласа «Яко Ты еси Освящение наше, и Тебе славу возсылаем...», священник говорит: «С миром изыдем», исходит из алтаря и спускается с амвона к народу. Поворачивается лицом к престолу в читает так называемую заамвонную молитву. Если много сослужащих, по обычаю эту молитву читает младший священник.

«Благословляя благословящия Тя, Господи, и освящаяй на Тя уповающия, спаси люди Твоя и благослови достояние Твое, исполнение Церкви Твоея сохрани, освяти любящия благолепие дому Твоего; Ты тех возпрослави Божественною Твоею силою, и не остави нас, уповающих на Тя. Мир мирови Твоему даруй, Церквам Твоим, священником, воинству и всем людем Твоим. Яко всякое даяние благо, и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Тебе, Отца Светов; и Тебе славу, и благодарение, и поклонение возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков».

Вы все эту молитву знаете и помните, некоторые слова ее знают не только верующие, например, «всякое даяние благо». К сожалению, очень часто эти слова употребляются в смысле, противоположному тому, который имеет молитва. Для того чтобы что-то получить, взять, принять у кого-то, люди, оправдывая себя, говорят: «Всякое даяние благо». Но в молитве это говорится в ином смысле: мы благодарим Тебя, Господи, потому что всякое благое даяние и всякий совершенный дар свыше исходят от Тебя, Отца Светов. Не может благое даяние и дар совершенства, совершенный дар, не может исходить снизу, не от Бога, а от нечистой силы. Только от Тебя может придти к нам благое даяние.