Сопромат

У строительной механики было два брата - старший и младший.

Младшим был сопромат (сопротивление материалов) - вечное пугало студентов технических вузов, которые даже поговаривали: " Сдал сопромат - можно жениться". Однако, помимо пагубного влияния на рождаемость, сопромат был азбукой всякого самостоятельного инженера и применялся им так же часто, естественно и почти бессознательно, как мы читаем книгу, не вспоминая о буквах.

Строительная механика, словно генерал, рассматривала каркас здания в целом, определяла усилия во всех его элементах и передавала эти элементы сопромату, чтобы он, вооружившись лупой, дотошно разобрался с каждым и обеспечил прочность. Скромный, непритязательный сопромат послушно брал предлагаемый ему абстрактый стержень и превращал его в реальную колонну или балку, способную выдержать те усилия, которые были получены из общего расчета здания.

Еще чаще сопромат оперировал отдельными, не входящими в каркас конструкциями, которые можно было рассчитывать без оглядки на здание в целом. Существовало несколько примитивных формул, которые всякий уважающий себя инженер знал наизусть и умел навскидку применить в спорах с заказчиками и другими инженерами и особенно в критических случаях, когда что-нибудь обваливалось или висело на волоске.

Однако сопромат мало было знать - его надлежало чувствовать, как ревматик чувствует приближение непогоды. Лишь по мере развития этого иррационального чутья человек становился настоящим инженером, оно же определяло степень его таланта. Ибо далеко не всегда можно произвести точный расчет конструкции; но опытный инженер глядит на нее и порой морщится, словно музыкант, услыхавший фальшивую ноту.

Конструкция в его глазах - живая. Он смотрит сквозь нее, будто она стеклянная, и видит, как ручейки усилий, зарождаясь в местах приложения внешних нагрузок, стекают по ней к земле, и если им по дороге что-нибудь мешает, звучит фальшивая нота и инженер начинает беспокоиться. Нередко ему приносят безукоризненные чертежи и расчеты, так что он не может ни к чему придраться, а между тем сердцем ясно чувствует, что конструкция аварийна. Конечно, бездарный автор чертежа думал по науке и по правилам, но талантливый инженер видит, как его вымученное творение в полный рост встает с чертежа, скрипит и гнется под нагрузкой; слабые места словно приобретают багровый оттенок, в них раскрываются опасные трещины, и если все оставить как есть, авария неизбежна.

Но бездарь не видит и не понимает этого; ему надо доказать цифрами и параграфами инструкций, как тупому человеку растолковывают соль анекдота. Он считал по правилам, да чего-нибудь не учел. Ибо расчет сам по себе мертв, как и всякая логика вообще: что возьмешь за исходные условия, то в результате и получишь. Расчет - лишь инструмент на службе разума. Сперва разум видит конструкцию качественно, и только потом расчет описывает ее количественно.

Развитый инженерный талант может приближаться к степени ясновидения. В институте, где учились мои родители, сопромат преподавал старый военный специалист. Однажды на фронте ему приказали обеспечить срочную переброску танковой части на другой берег широкой реки. Мост оказался деревянный, старый и гнилой; времени на расчеты, конечно, не было. Инженер собрал танкистов и велел им, выстроив машины в затылок друг другу, идти на максимальной скорости, соблюдая дистанцию в несколько метров и ни в коем случае не тормозя. На одну чашу весов легла голая интуиция, на другую - жизни множества солдат и его собственная. Танковая колонна с ревом и грохотом двинулась по гнилому настилу; мост трещал и гнулся, инженер смотрел с берега. За спиной последнего танка мост рухнул.