Введение. Современная молодежь живет в условиях политического плюрализма, свободы выбора, многопартийности

Современная молодежь живет в условиях политического плюрализма, свободы выбора, многопартийности. Однако этому предшествовали семьдесят лет монопольного руководства страной коммунистической партией. После Октябрьской революции в сравнительно короткий период в России сформировалось новое правительство, отражавшее новую расстановку политических сил в стране.

Период сталинизма – это очень трудное время истории России и очень противоречивый период с точки зрения его осмысления. Эпоха Сталина – это, с одной стороны – символ беззакония, с другой стороны – антинародная политика. Сегодня многое стало известно из того, что скрывалось десятилетиями. Этот период оставил в истории страны как положительные, так и отрицательные последствия.

Изучение истории складывания и развития тоталитаризма в нашей стране направлено на формирование гражданской позиции и нравственной оценки исторических событий.

Это предполагает решение следующих задач:

– раскрыть особенности тоталитарного режима и причины возвышения Сталина;

– определить суть культа личности, новой системы власти и управления обществом

Уже первая русская революция 1905-1907 гг. обнажила острейшие противоречия. Необходима была скорейшая модернизация страны. Правящие круги проглядели исключительно острую ситуацию, опасность нового социального взрыва. Необходимо было преодолеть ставшее опасным отставание страны от развитых стран в области технологии, науки, производительности труда, квалификации кадров и общей культуры населения, вооружения армии, уровня потребления. Это обусловливало необходимость совершения Россией очередного исторического скачка, наподобие тех, которые она вынуждена была осуществить в XVI и XVIII вв., на этапах догоняющего развития. Эта задача стояла перед любым правительством России с самого начала ХХ века. Противниками передовых сил России, стремившихся с конца XIX в. осуществить крутой поворот к мировой цивилизации, сбросить оковы средневековья и изоляционизма выступали абсолютизм, остатки феодализма в деревне, на окраинах.

ХХ век бросал вызов России, ставя вопрос о будущности страны, ее территориальной целостности, ее роли в мире. Насущными задачами были индустриализация страны, крутая перестройка аграрного сектора, проведение культурной революции, которую уже завершили страны Запада, демократизация общественной жизни, создание правового государства, расширение прав и свобод личности, решение национального вопроса. Чем решительнее накануне и в годы Первой мировой войны страна поворачивала в сторону передовых форм хозяйства, чем больше появлялось носителей передовых идей и отношений, тем острее становилось их противостояние отсталости в области экономики, управления общественными делами, отношений с внешним миром. Видимо, еще в начале века под влиянием революции 1905-1907 гг., когда российское общество не достигло еще такой степени самораспада, был последний «разъезд», на котором можно было еще сравнительно безболезненно повернуть на путь буржуазно-демократического развития. Однако российский «состав» с грохотом проскочил его, набирая скорость». В условиях обострения всех противоречий «поражало отсутствие адекватной политической воли». Добавим здесь, что точные прогнозы возможного развития ситуации, возможной социальной революции и ее последствий давали некоторые представители правящего класса, например, такой блестящий аналитик, как П. Н. Дурново, но царь и его окружение от них отмахивались.

Февральско-мартовский переворот 1917 г. был стихийным и хаотичным, столичным по характеру преобразований. Легкость победы, отсутствие серьезного политического противника облегчала проведение возможных преобразований, движение по буржуазно-демократическому пути. Предлагаемая модель общественного устройства предполагала развитие без обострения социальных конфликтов, с постепенной трансформацией социальной структуры по мере индустриализации и урбанизации страны. Переход от первого, политического этапа революции, во время которого наблюдалось единение сил, ко второму, социальному, мог быть совершен или эволюционно на основе проводимых сверху реформ, или революционно, через очередную смену власти. Вторая линия насаждалась экстремистскими элементами, в первую очередь большевиками, стремившихся с помощью политических «кульбитов» захватить лидерство в революционном движении. Ставший явным летом 1917 г. глубокий кризис молодой, не устоявшейся демократии «давал шанс на выдвижение к вершинам власти учреждениям, несшим в себе угрозу антидемократизма, тоталитаризма».

Неверие в готовность большевиков взять власть и ее удержать лежало в основе политики буржуазных и социалистических партий, входивших во Временное правительство. Это был грубый политический просчет, определивший последующую судьбу их самих и всей России. Октябрьский переворот, 24-25 октября 1917 г., насильственный захват власти большевиками и падение Временного правительства, стал возможным в результате взаимодействия трех факторов. Первый - стремительное нарастание народного протеста и самодеятельность в решении насущных проблем: земли, мира, хлеба. Второй - трансформация этой народной стихии в политическую форму с требованием передачи власти в центре и на местах в руки Советов. Третий - настойчивые усилия большевиков по максимальному расширению народного движения, укрепления своего лидерства.

Октябрьский переворот довел до низшей точки распад государственной власти в России. Бездумно разрушив остатки прежней власти, Советы, претендуя на полноту государственной власти, оказались не готовы к выполнению новых функций. К лету 1918 г. антидемократичность Советской власти привела общество к тотальному противостоянию «все против всех». Глубокий внутренний раскол общества способствовал тому. что отдельные вооруженные схватки переросли в полномасштабную гражданскую войну. Тяжелое положение Советской власти вызвало с ее стороны отчаянную, беспощадную форму борьбы - массовый террор на фронте и в собственном тылу. Большевистскому режиму удалось удержаться, лишь применяя чрезвычайные меры. В экономике перешли к «военному коммунизму», ввели трудовую повинность для всех граждан. Это оправдывалось условиями разрухи, голода, блокады. Но активно внедрялась мысль о совершаемых шагах к коммунизму, и эти утопии захватили не только лидеров большевиков, но и массы.

Результаты разрушения старого и нарождения нового заключались в следующем: обобществление основных средств производства, уничтожение помещиков в деревне и крупной и средней буржуазии в городе, ликвидация дореволюционной системы управления и механизмов подавления и угнетения, резкое снижения роли религии и церкви, свертывание рыночных отношений, разрыв связей между интеллигенцией и предпринимателями (по мере уничтожения и тех, и других). Родилось государство нового типа, советское, была установлена однопартийная (большевистская) система, в преобразовательную деятельность были вовлечены огромные массы, утвердились новые принципы и идеалы общественной жизни, произошел распад империи и переменились отношения между населявшими страну этносами. Все это имело и такие последствия, как огромные материальные и людские потери, эмиграция миллионов людей, в их числе интеллектуальной элиты, разрушение экономических связей между регионами, отторжение большинства населения от собственности и предпринимательства, изоляция России на международной арене и потеря ею былых позиций в решении международных проблем, отбрасывание страны во многих областях общественной жизни на десятилетия назад.

С помощью революции был сделан первый шаг к разрешению накопившихся в России противоречий. Но сняты были лишь те из них, что касались насущных потребностей беднейшей части населения, не требовали больших интеллектуальных усилий, мобилизации значительных средств. Решались простые задачи разрушения, захвата, раздела, принуждения. На потом были оставлены наиболее сложные проблемы, затрагивавшие интересы государства и общества, крутая модернизация всех областей общественной жизни, не формационный, а цивилизованный скачок. «Но были еще результаты революции, которые лишь в последние голы становятся объектом исследования. Речь идет о природе возникшей власти, собственности, правящей партии и строя в целом».

Обращаясь далее к сути возникшей системы, историки заключают: Революция растоптала идеалы революционеров. За ширмой народности скрывался узкий интерес тех, кто присвоил себе результаты революции: вместо высшей демократии установился режим диктатуры, вместо единения трудящихся - антагонизм отдельных групп городского и сельского населения, вместо личной свободы - система принуждения в интересах новой элиты. Политический словарь не имел терминов для такого новообразования. Это была пестрая смесь госкапитализма, госсоциализма, тоталитаризма, партийной диктатуры, уравниловки, казарменности.

Анализируя черты советского общества 20-х годов, историки отмечают, что военно-коммунистические идеи распространялись на дальнейший процесс национализации производства. Кризис ощущался не только в экономике, но и в социальной сфере. Людские потери, начиная с 1914 г. приближались к 20 млн. человек. Детская беспризорность достигала в 1922 г. цифры в 7 млн. человек. Был введен нэп, о положительных и отрицательных характеристиках до сих пор ведутся споры. В 1921-1922 гг. хлебопроизводящие районы охватил один из самых опустошительных в мировой истории голод, унесший жизни до 8 млн. людей. Лишь к середине 20-х годов восстановилась экономика. ВКП (б) превращается в 20-е годы в особый организм советского общества. Была принята программа «социалистической индустриализации». 1927-1929 гг. известны как годы «великого перелома». Был свернут нэп, продолжался процесс индустриализации, началась насильственная коллективизация в деревне. Возник культ личности вождя партии, начали складываться основы системы, названной сталинизмом. Кризис капитализма конца 20-х годов и изменившаяся международная обстановка позволила сталинскому руководству в созданном в 1919 г. объединении - Коминтерне провозгласить тезис о возрастании агрессивности империализма, приближении войны и революции. В качестве примера указывалось на возникновение фашизма. Однако главными врагами были объявлены социал-демократы – «социал-фашисты», препятствовавшие своим реформизмом наступлению революции. Это вело к расколу рабочего движения и облегчало установление фашистских и военных режимов в ряде стран.

Историки считают, что 1929 г. стал годом утверждения сталинской диктатуры, когда возникли «контуры уже иной цивилизации». Сталин выступал создателем нового руководящего слоя, выразителем его интересов, умел приспособиться к духу эпохи. Его поддержали «средние кадры» партии, на которые его противники в руководстве партии, постепенно устранявшиеся им, не обращали внимание.

Существуют два подхода в интерпретации сформировавшейся в СССР новой общественной системы: «тоталитарное» и «модернизаторско-ревизионистское». «Тоталитаристы» считают Октябрь 1917 г. не пролетарской революцией, а заговором и переворотом, сталинизм - органичным результатом ленинизма, а советскую систему тоталитарной, державшейся на терроре и лжи, с точки зрения морали идентичной нацизму и фашизму. По представлениям «ревизионистов», Октябрь - это пролетарская революция, Сталин - аберрация ленинских норм, советский режим при всех его недостатках - основа для «развития»: индустриализации, урбанизации, массового образования, подобно авторитарным режимам в других отстающих странах.

Отечественный историк М. Я. Гефтер, отвечая на вопрос Г. Павловского «Актуален ли Сталин?» в интервью, опубликованном в 1987 г. под заголовком «Сталин умер вчера…», отмечал: «Сталин - фигура историческая, но по сей день спорят о «сталинизме»…, к былому здесь примешано грядущее». Чуть позднее, в 1989 г. Гефтер писал: «Сталинизм - одно из наиболее масштабных и страшных своей загадочностью явлений ХХ века. Не будет преувеличением сказать, что этот уходящий век, взятый в целом, не может быть понят и «передан» в наследство веку ХХI, пока не будет раскрыта тайна сталинизма, раскрыта преодолением его». За пределами объяснения, по мнению историка, остается загадка пассивности, тайна недостающего сопротивления. «А оно - лишь отчасти следствие, в громадной же мере причина, порождающая сталинизм и входящая в самое ядро его. …Конечно, такова вообще антропология новейшего тоталитаризма».

Природа тоталитарных режимов, считал Гефтер, едина. Они стремятся к “окончательному решению”, будь то раскулачивание или холокост, провоцируют род человеческий на самоуничтожение. Сопоставление тоталитарных режимов возможно и плодотворно, пишет А. И. Борозняк, посвятивший концепции Гефтера специальный очерк в своей книге очерков «Прошлое, которое не уходит». Но ныне, когда у части отечественных публицистов нет сомнения относительно отождествления большевизма и нацизма, следует прислушаться к отрезвляющему голосу Гефтера: «В случае с тоталитаризмом коренная трудность … состоит в том, что само понятие это имеет в виду не какую-то конкретную реальность, а специфически общие черты разных исторических «тел», у каждого их которых своя родословная, несовпадающий по времени, да и, по сути, генезис».

Интереснейшие соображения по поводу переклички событий времен тоталитаризма с послевоенной и нынешней ситуацией в Германии и Италии, но более всего в России, содержатся в оригинальном труде петербургского математика, культуролога и политолога А. И. Степанова (лишь недавно увидевшим свет в виде книги; в Интернете этот текст был опубликован давно и специалистам известен). В главе «Революции, «революции», общество: Логические циклы новейшей политической истории» автор для истолкования скачков общественного развития обращается к модели бифуркаций и подчеркивает, что, вступив в эпоху масс (или, как мы уже в начале нашей работы говорили – «массовизации»), социумы переживают регулярные взрывы в экономике, технике, науке, искусстве и т.д., и социально-политические революции индустриальной эпохи являются скорее правилом, чем исключением. Ни одной из развитых стран не удалось их избежать. При этом на роль параметра, ответственного за характер существующего политического режима, автор предлагает количество политических революций, или бифуркаций. Общим правилом тут становится следующее. После двух политических революций эпохи масс в разных странах устанавливаются либеральные (или относительно либеральные) режимы, например, как в современной Великобритании (с ее Великой английской и Славной революциями), в США (Война за независимость и Гражданская война), в России после революции 1905-07 гг. и Февральской 1917, в Германии после революции 1848 г. и Ноябрьской 1918 г. (Веймарская республика) и др. Третьи политические бифуркации, напротив, приводят к резкому сдвигу в сторону тоталитаризма (напр., Россия после Великой Октябрьской революции, Германия после «национальной революции» 1932-33 гг.). Первые же революции отличаются повсеместно специфической «незаконченностью» или «непоследовательностью», и следующие за ними политические режимы представляются смесью как либерально-демократических, так и автократических черт.

Революция 1905-1907 гг. в России с ее эмансипационными целями имела важные, но все же ограниченные последствия, отмечает Степанов. Хребет монархии, феодально-помещичьего, аграрного строя, хотя и приобрел большую гибкость, но не получил переломов. Не случайно поэтому в период очередного кризиса, на сей раз мирового - Первая мировая война - в России состоялась еще одна, Февральская, революция 1917 г., т.е. произошла вторая бифуркация. По своим задачам Февраль был вполне либеральным, и новый режим соответствовал в общем результатам вторых бифуркаций в Великобритании и США. Даже Ленин в тот период признавал, что в стране больше политических свобод, чем в любой европейской стране. Долго, однако, на этой ступени удержаться не удалось, и через восемь месяцев возникает третья бифуркация, разражается Октябрьская революция.

Следствие двух появляющихся одна за другой точек бифуркации - установление такого политического климата, который под лозунгами либеральных программ расчищает почву для деятельности партий “традиционной” ориентации: либеральных, консервативных, радикальных (к числу последних автор относит социалистов и социал-демократов). ХХ век, однако, представил прецеденты политических сил принципиально иного – «авангардистского» - сорта: коммунистических и фашистских (или нацистских). Для поддержки такого более усложненного, чем прежнее, трехчастное политическое поле, требуются не две бифуркации, а больше. В тогдашней России наряду с либералами (кадетами), консерваторами (монархисты, октябристы), радикал-социалистами (эсеры, меньшевики), выступала отлично организованная “авангардистская” сила - большевики. Третья революция, или бифуркация, не могла не состояться. Конечным результатом третьей революции становится установление тоталитарного режима.

Наиболее глубокая, коммунистическая (третья) революция в России, которой попутно пришлось решать задачи модернизации (дефеодализация, ликвидация неграмотности, индустриализация) в своем развитии прошла через несколько ключевых этапов: «военный коммунизм», НЭП, «Великий перелом» 1928-1929 гг., в результате которого сформировался «классический», сталинский СССР. Частная собственность полностью отменена, отсутствуют не только альтернативные партии, но и внутри правящей путем репрессий искоренена и тень возможных разногласий, установлено единодушие под эгидой «Отца народов», единственного живого Вождя.

Тогда же окончательно канонизируется и большевистский миф. Третья революция в России привела к политически однородному, тоталитарному состоянию не сразу, а посредством последовательных скачков. Причем именно третий по счету обеспечил радикальную унификацию, полностью лишив население реальных экономических и политических прав, заложив прочный фундамент великой коммунистической империи.

В результате социально-политических сдвигов 30-х гг. в СССР сложилась общественная структура, по ряду параметров соответствующая другим режимам, которые ныне называют тоталитарным (например, гитлеровскому режиму в Германии). К важнейшим чертам этой системы можно отнести:

- правящая элита, сформировавшись в ослабленном военным катаклизмами обществе, уничтожает механизмы контроля со сторон: социума над ней и, разрушая традиционные социальные структуры, резко расширяет свою власть над обществом;

- сверхцентрализм, необходимый правящей корпорации для этого господства, приводит к аналогичным процессам внутри нее; роль общества играет масса, не входящая в узкий центр. Борьба за власть время от времени принимает кровавый характер;

- все легальные сферы общества подчиняются руководству элиты, а большинство несовместимых с этим подчинением структуре уничтожается;

- промышленный рост стимулируется применением внеэкономических форм принуждения к труду;

- создание крупных, легче управляемых форм государственного хозяйства, ориентированных на военно-промышленный комплекс;

- уничтожается или подавляется «враждебная культура», господствует искусство прикладного агитационного характера.

В то же время сталинизм и гитлеризм отождествлять нельзя. В основе идеологии этих двух форм тоталитаризма лежали разные принципы. Сталинизм как форма коммунистического движения и ходил из классового господства, а нацизм - из расового. Тотальная целостность социума в СССР достигалась методами сплочения всего общества против «классовых врагов», потенциально угрожавших режиму. Это предполагало более радикальную, чем в фашистских системах, социальную трансформацию, и направленность режима на внутренние, а не внешние цели (по крайней мере, до конца 30-х гг.). Сталинская политика предполагала национальную консолидацию, но она не сопровождалась расовыми чистками (преследования по национальному признаку проявились лишь в 40-е гг.). Диктатура в СССР была вынуждена прикрываться высокими идеалами, унаследованными от социалистической мысли.

СССР 30-х гг. проходил тот же, что и Германия этап в развитии индустриально-этакратического общества (государственно-монополистического индустриализма), но со своими весьма существенными особенностями. Судя по опыту стран Запада данная стадия была «зигзагом» в развитии, а не обязательной его фазой.

Заключение

Тоталитаризм есть качественно иное явление, нежели любая другая власть, сколь бы суровой она ни была. Это феномен идеологический, и тоталитарные режимы, прежде всего - режимы идеологические. Они рождены идеологией и существуют ради нее. Если в традиционном деспотическом обществе политическая власть самоценна и ее носители используют идеологию как средство для поддержания этой власти, то для носителей тоталитарного начала самоценна идеология, а политическая власть завоевывается с целью утверждения этой идеологии. Закономерно, что целью уже установившегося режима является распространение своей идеологии в максимальном масштабе. Внешняя экспансия таких режимов вызывается не столько территориальными притязаниями и экономическими стимулами (как, например, приобретение рынков сбыта, рабочей силы и т.д.), но главным образом идеей мирового господства своей идеологии.

Тоталитарный режим идеологизирует все сферы жизни, теряя всякую способность к самокоррекции. При этом идеология исходит из некоторой первичной системы идеалов. Октябрьская революция ввела у нас существенно новую (вместо самодержавной) систему высших идеалов: мировую социалистическую революцию, ведущую к коммунизму -- царству социальной справедливости, и идеальный рабочий класс. Эта система идеалов послужила основой для созданной в 30-е годы идеологии, которая провозглашала идеи «непогрешимого вождя» и «образа врага». Народ воспитывался в духе преклонения перед именем вождя, в духе безграничной веры в справедливость каждого его слова. Под влиянием феномена «образ врага» распространялась подозрительность и поощрялось доносительство, что вело к разобщению людей, росту недоверия между ними и возникновению синдрома страха. Противоестественное с точки зрения разума, но реально существующее в сознании народа сочетание ненависти к действительным и мнимым врагам и страха за себя, обожествление вождя и лживая пропаганда, терпимость к низкому уровню жизни и бытовой неустроенности - все это оправдывало необходимость противостояния «врагам народа». Вечной борьбой с «врагами народа» в обществе поддерживалась постоянная идеологическая напряженность, направленная против малейшего оттенка инакомыслия, самостоятельности суждений. Конечной «сверхзадачей» всей этой чудовищной деятельности было создание системы террора страха и формального единомыслия.

Список литературы

1. Василенко И. А. Политология: учебник для студ. вузов / И. А. Василенко. – М.: Юрайт, 2011. – 421 с.

2. Гефтер М. Я. «Из тех и этих лет»: [сборник] / М. Я. Гефтер. – М.: Прогресс, 1991. – 484 с.

3. Козырев Г. И. Политология: [учебное пособие для студ. вузов] / Г. И. Козырев. – М.: ИНФРА-М: Форум, 2010. – 367 с.

4. Ланцов С. А. Политология: [учебное пособие] / С. А. Ланцов. – СПб. [и др.]: Питер, 2011. – 536 с.

5. Марков Б. В. Критика тоталитарного опыта / Б. В. Марков, С. П. Щавелев; Курск. гос. мед. ун-т. – Курск: Изд-во Курского мед. ун-та, 2011. – 159 с.

6. Морен Э. О природе СССР. Тоталитарный комплекс и новая империя / Э. Морен; пер. с фр. М. А. Чешкова, А. В. Карлова; под общ. ред. А. С. Солоницкого. – М.: Рос. гос. гуманитар. ун-т: Наука для общества, 1995. – 218 с.

7. Мухаев Р. Т. Политология: учебник / Р. Т. Мухаев. – М.: Проспект, 2010. – 640 с.

8. Огородников В. П. Политология: [учебное пособие] / В. П. Огородников, Н. М. Сидоров. – СПб. [и др.]: Питер, 2009. – 272 с.

9. Политология: [учебник для студ. вузов] / под ред. В. А. Ачкасова, В. А. Гуторова. – М.: Высшее образование, 2009. – 691 с.

10. Степанов А. И. Число и культура: рациональное бессознательное в языке, литературе, науке, современной политике, философии, истории / А. И. Степанов. – М.: Языки славянской культуры, 2004. – 832 с.