Особенности борьбы с антисоветчиной в условиях нэпа. Образование ГПУ

Разгром основных организованных сил антисоветчины в России и новая экономическая политика усилили процесс расслоения в белоэмигрантских кругах. Наряду с крайними «активистскими» элементами, жаждавшими продолжать борьбу с советским государством прежними авантюристическими методами, появились группы, пересмотревшие способы борьбы с советской властью. Образовалось «сменовеховское течение», получившее свое название от сборника «Смена вех». Его издала группа кадетских профессоров‑ белоэмигрантов (Ю. В. Ключников, Н. В. Устрялов, Г. Л. Кирдецов, С. С. Лукьянов, П. В. Дюшен, Ю. Н. Потехин), многие из которых принимали раньше прямое участие в антисоветской деятельности. «Сменовеховцы» поняли, что насильственное свержение советской власти в России – дело несбыточное, и свои надежды связывали с новыми явлениями в экономической жизни Советской республики. «Сменовеховцы» полагали, что нэп неизбежно должен привести к восстановлению капитализма, и решили «примириться» с Советской властью. Профессор Ю. В. Ключников, объясняя причины поворота настроений «сменовеховских» кадетов, писал: «Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что решающим моментом перехода нас на новую позицию был момент крушения общего антисоветского фронта в лице Колчака, Деникина, Юденича и Миллера, когда они совместно окружили Советскую Россию и давили на нее. После их поражения всякие мечты об уничтожении Советской власти не только становились безнадежными, но уже и политически вредными и гибельными для России… Мы все следим за усилиями Советской власти наладить экономическую жизнь, обеспечить в России правовой порядок и поддержать в ней культурное творчество. Нам кажется, что «смена вех» есть выражение глубокого органического процесса, переживаемого всей Россией, а именно: сближаются полюсы, открываются возможности людям, стоящим на разных точках зрения, делать одно общее дело. Мы протянули руку большевикам».

Меньшевики и эсеры, так же как и «сменовеховские» кадеты, полагали, что нэп переводит Россию на капиталистические рельсы развития. В политической области они вновь заговорили о создании «демократической республики». Л. Мартов в эмигрантском центральном органе меньшевистской партии «Социалистическом вестнике» в октябре 1922 г. определял политическую задачу своей партии в условиях нэпа: «Таким образом, основная политическая задача может быть формулирована в нашей программе как борьба всеми средствами организованного массового движения за переход к нормальному режиму демократической республики».

Советское правительство учло поворот в настроениях буржуазной интеллигенции и мелкобуржуазных слоев. Представители этих слоев населения, выразившие готовность работать в советских учреждениях и на советских предприятиях, привлекались к работе по восстановлению народного хозяйства. В. И. Ленин говорил: «Построить коммунистическое общество руками коммунистов, это – ребячья, совершенно ребячья идея. Коммунисты – это капля в море, капля в народном море…

Управлять хозяйством мы сможем, если коммунисты сумеют построить это хозяйство чужими руками, а сами будут учиться у этой буржуазии и направлять ее по тому пути, по которому они хотят».

Через год после введения новой экономической политики XII Всероссийская конференция РКП (б), состоявшаяся в августе 1922 г., констатировала: «В общем и целом за последний год в антисоветском лагере обнаруживается начало серьезного расслоения. Раскол кадетской партии на правых и левых кадетов и образование, в связи с этим, двух отдельных кадетских центров за границей, появление сменовеховского течения среди определенной части буржуазии, начавшийся глубокий раскол церкви, чреватый серьезнейшими последствиями, разделение меньшевиков и эсеров на ряд новых групп и подгрупп… усиление дифференциации среди студенчества в России и даже среди эмигрантской части студенчества, усиливающаяся дифференциация среди верхов бывшего белогвардейского генералитета – все это, вместе взятое, является симптомом ослабления антисоветского лагеря и косвенным подтверждением упрочения наших позиций».

Но первый же год существования Советской власти в условиях новой экономической политики принес с собой и новые опасные явления, которые необходимо было учесть. Антисоветские партии и течения пытались использовать советскую легальность в своих интересах, взяв курс на «врастание» в советский режим, который они надеялись постепенно изменить в духе буржуазной демократии.

Новая экономическая политика должна была привести к серьезным изменениям в формах и методах карательной политики диктатуры пролетариата. Как только страна стала переходить на мирное положение, ВЧК поставила вопрос об изменении карательной линии органов борьбы с контрреволюцией.

Важным документом, отразившим изменения карательной линии ВЧК, является приказ ВЧК всем ее местным органам от 8 января.1921 г. Ф. Э. Дзержинский дал в нем указания о коренном изменении методов работы чрезвычайных комиссий. Он писал, что бороться с антисоветчиной старыми методами сейчас нельзя. «Всех подозрительных, которые могут принять участие в активной борьбе… нужно держать на учете, выяснить, проверить. Это гигантская информационная работа, которая должна выступить на первый план…

Грубые признаки различения на своего или не своего по классовому признаку – кулак, бывший офицер, дворянин и прочее – можно было применять, когда Советская власть была слаба, когда Деникин подходил к Орлу…» Теперь, указывал Ф. Э. Дзержинский, буржуазия и ее техническая интеллигенция в значительной части превратились в советских служащих, вошли в советские предприятия и учреждения и «могут погубить все попытки коммунистов восстановить производство». Определяя этот новый вид подрывной деятельности как «техническую контрреволюцию», Ф. Э. Дзержинский писал: «…опасность технической контрреволюции, руководимой иностранным капиталом, нельзя предотвратить грубыми, случайными ударами чекистского молота. Надо, чтобы он пришелся по руке злодея, а не по самой машине… Здесь нужно иметь в руках точные улики, конкретные данные, которые опять‑ таки можно получить лишь хорошей информацией… но если нам удастся поставить борьбу с техническими контрреволюционерами на новые рельсы, то само собой понятно, что расправа с пойманными, уличенными саботажниками должна быть беспощадна. Для таких буржуазных преступников должен быть установлен особый, суровый тюремный режим так, чтобы другим неповадно было».

В мае 1921 г. по инициативе газеты «Известия» в печати началось обсуждение вопросов революционной законности. Все выступавшие высказывались за то, чтобы роль обычных судебных учреждений в борьбе с антисоветчиной и уголовной преступностью была повышена, и, в частности, за прекращение практики внесудебного разрешения дел чрезвычайными комиссиями. Однако обстановка 1921 г., когда в стране бушевал политический бандитизм, не давала пока возможности радикально решить все вопросы революционной законности.

23 июня 1921 г. В ЦИК издал декрет об объединении всех революционных трибуналов республики. 11‑ й пункт декрета устанавливал: «Срок лишения свободы по приговорам чрезвычайных комиссий, без направления дела для судебного разбирательства в народные суды или трибуналы, понизить до двух лет, ограничив присуждение к таковому только в отношении лиц, уличенных в принадлежности к антисоветским политическим партиям или явно белогвардейским элементам. Все остальные дела, находящиеся в производстве чрезвычайных комиссий, поскольку таковые дела не направляются в трибуналы, обязательно направляются чрезвычайными комиссиями в особые камеры народного суда, подлежащие образованию при каждой чрезвычайной комиссии. В местах, объявленных на военном положении, предоставленные чрезвычайным комиссиям права по применению всех мер наказания, вплоть до расстрела, ограничить исключительно тремя категориями преступлений: а) по делам о шпионаже, б) по делам о бандитских преступлениях, в) по делам об участии в открытом вооруженном восстании. Все чрезвычайные комиссии обязать отчетностью о постановленных ими в несудебном порядке приговорах в Верховный трибунал…»

К осени 1921 г. Красная Армия и Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией в основном закончили ликвидацию политического бандитизма в стране. И тогда Коммунистическая партия и Советское правительство приступили к решению коренных проблем революционной законности и перестройке работы органов борьбы с внутренней контрреволюцией.

15 ноября 1921 г. Совет Народных Комиссаров при рассмотрении одного из вопросов решил образовать комиссию в составе Дзержинского, Курского и Каменева для разработки «норм, регулирующих взаимоотношения ВЧК и НКюста… в частности, нормы об установлении надзора НКюста за следственным аппаратом ВЧК».

В. И. Ленин внимательно следил за работой этой комиссии. Сохранился его собственноручный набросок проекта постановления Политбюро ЦК РКП (б) о ВЧК. Он содержал такие предложения:

1: компетенцию сузить

2: право ареста сузить

3: срок «1 месяца

4: суды усилить или только в суды

5: название

6.: через ВЦИК провести серьезные умягчения.

1 декабря 1921 г. Политбюро ЦК РКП (б), согласно этим ленинским предложениям, дало комиссии в составе Курского, Дзержинского и Каменева следующую директиву для руководства при разработке нового положения о ВЧК: «а) сузить компетенцию ВЧК, б) сузить право ареста, в) назначить месячный срок для общего проведения дел, г) суды усилить, д) обсудить вопрос об изменении названия, е) подготовить и провести через ВЦИК общее положение об изменении в смысле серьезных умягчении».

Существо и значение этих предложений раскрывается в выступлениях В. И. Ленина и принятых Советским правительством решениях. На заседании IX Всероссийского съезда Советов 23 декабря 1921 г. В. И. Ленин говорил о ВЧК: «…это то учреждение, которое было нашим разящим орудием против бесчисленных заговоров, бесчисленных покушений на Советскую власть со стороны людей, которые были бесконечно сильнее нас…

Без такого учреждения власть трудящихся существовать не может, пока будут существовать на свете эксплуататоры, не имеющие желания преподнести рабочим и крестьянам на блюде свои права помещиков, свои права капиталистов. Это мы очень хорошо знаем…» Но вместе с тем, указывал В. И. Ленин в условиях новой экономической политики, необходимо подвергнуть ВЧК реформе, определить ее функции и компетенцию и ограничить ее работу задачами политическими. «Чем больше мы входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти, чем дальше идет развитие гражданского оборота, – говорил В. И. Ленин, – тем настоятельнее необходимо выдвинуть твердый лозунг осуществления большей революционной законности, и тем уже становится сфера учреждения, которое ответным ударом отвечает на всякий удар заговорщиков. Таков результат опыта, наблюдений и размышлений, который правительство за отчетный год вынесло».

IX Всероссийский съезд Советов отметил, что в условиях мирного строительства «очередной задачей является водворение во всех областях жизни строгих начал революционной законности».

Съезд указал на необходимость строгой ответственности органов власти, а также граждан за нарушения советских законов, и в то же время потребовал усиления «гарантий личности и имущества граждан». «Судебные учреждения Советской Республики должны быть подняты на соответствующую высоту. Компетенция и круг деятельности Всероссийской Чрезвычайной комиссии и ее органов должны быть соответственно сужены и сама она реорганизована» 2. Съезд Советов поручил Президиуму ВЦИК в кратчайший срок пересмотреть положение о ВЧК и ее органах в направлении их реорганизации, сужения компетенции и усиления начал революционной законности.

23 января 1922 г. Политбюро ЦК РК П(б) поручило Д. И. Курскому и заместителю председателя ВЧК И. С. Уншлихту, разработать проект постановления об упразднении ВЧК и дало им соответствующие директивы. 2 февраля разработанный проект был рассмотрен Политбюро, а затем внесен на рассмотрение Президиума ВЦИК. 6 февраля 1922 г. ВЦИК, исполняя постановление IX Всероссийского съезда Советов, издал декрет, по которому ВЧК и ее местные органы упразднялись. Задачи, которые ранее выполняла ВЧК, – подавление открытых контрреволюционных выступлений и бандитизма, борьба со шпионажем, охрана железнодорожных и водных путей сообщений, охрана границ РСФСР, борьба с контрабандой, выполнение специальных поручений Президиума ВЦИК или СНК по охране революционного порядка и расследование дел о контрреволюции – возлагались на Народный комиссариат внутренних дел, для чего в его составе создавалось Государственное политическое управление (ГПУ) под председательством народного комиссара внутренних дел или назначаемого Совнаркомом его заместителя. На местах вместо чрезвычайных комиссий создавались политические отделы в автономных республиках и областях при ЦИК и в губерниях – при губисполкомах. Все местные политические отделы должны были находиться в непосредственном подчинении НКВД через Государственное политическое управление. В составе ГПУ учреждались особые отделы и транспортные отделы для борьбы с преступлениями в армии и на железной дороге. Декрет строго регулировал порядок арестов, обысков и иных следственных действий, производимых органами ГПУ: устанавливалось, что не позднее двух недель со дня ареста обвиняемому должно быть предъявлено конкретное обвинение, а все расследование должно быть закончено в двухмесячный срок. Лишь в исключительных случаях срок содержания под стражей мог быть продлен Президиумом ВЦИК. Декрет устанавливал следующее важнейшее положение: «Впредь все дела о преступлениях, направленных против советского строя или представляющие нарушения законов РСФСР, подлежат разрешению исключительно в судебном порядке революционными трибуналами или народными судами по принадлежности». Общий надзор за расследованием дел ГПУ возлагался на Народный комиссариат юстиции.

Советское правительство приняло меры к укреплению судебных органов и к разработке твердых законов – кодексов пролетарского государства.

На третьей сессии ВЦИК девятого созыва (12–20 мая 1922 г.) обсуждался представленный Наркомюстом проект Уголовного кодекса. Некоторые участники сессии выступили за исключение из кодекса такой меры наказания, как расстрел. Расстрел, говорили они, может применяться лишь в качестве внесудебной меры революционной борьбы с врагами, а не по суду. Народный комиссар юстиции Д. И. Курский разъяснял, что подобные предложения возвращают нас «к тому моменту, от которого мы отошли». А Советская республика на новом этапе считает необходимым с контрреволюционными преступлениями бороться путем закона.

В. И. Ленин следил за подготовкой судебной реформы и изданием кодексов. Ему принадлежала формулировка статьи Уголовного кодекса, в которой давалось определение контрреволюционного преступления и мер наказания за него. Ленин рассматривал пропаганду, агитацию, участие в организации или содействие ей «в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к насильственному ее свержению, путем ли интервенции, или блокады, или шпионажа, или финансирования прессы и тому подобными средствами», как контрреволюционные преступления и предложил карать такие преступления «высшей мерой наказания, с заменой, в случае смягчающих вину обстоятельств, лишением свободы или высылкой за границу». Предлагая эту формулировку, В. И. Ленин писал Д. И. Курскому: «Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически‑ узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы.

Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого».

Эти ленинские мысли являлись результатом тщательного анализа уроков истории не только гражданской войны в Советской стране, но и истории классовой борьбы в международном масштабе. Еще в апреле 1921 г. в работе «О продовольственном налоге» В. И. Ленин отмечал: «…Мы будем говорить тяжелую, но несомненную правду: в странах, переживающих неслыханный кризис, распад старых связей, обострение классовой борьбы… без террора обойтись нельзя, вопреки лицемерам и фразерам. Либо белогвардейский, буржуазный террор американского, английского (Ирландия), итальянского (фашисты), германского, венгерского и других фасонов, либо красный, пролетарский террор. Середины нет, «третьего» нет и быть не может».

Сессия ВЦИК приняла Уголовный кодекс с учетом указаний В. И. Ленина. Она признала, что рассмотрение дел о контрреволюции должно производиться судебным порядком на основе точно определенных законом положений, и допустила расстрел в качестве высшей меры наказания. Сессия ВЦИК приняла также Уголовно‑ процессуальный кодекс и Положение о прокурорском надзоре. По этим законодательным актам ГПУ становилось органом дознания (а по делам о контрреволюции – органом предварительного следствия), поднадзорным прокурору. Прокурор давал санкции на арест обвиняемых, обязательные для ГПУ указания по расследованию, решал вопросы предания суду и прекращения дела, возникшего в ГПУ. В дальнейшем (согласно Положению о судоустройстве, принятому в октябре 1922 г.) территориальные революционные трибуналы были ликвидированы, и все дела, в том числе и дела о контрреволюционных преступлениях, подлежали рассмотрению в общих судебных учреждениях (губернском суде, Верховном суде). В качестве специальных судов сохранялись лишь военные и военно‑ транспортные революционные трибуналы.

Органы пролетарской диктатуры получили достаточные средства, чтобы и в условиях новой экономической политики в случае необходимости наносить удары по антисоветчине. Когда различные антисоветские элементы попытались использовать условия нэпа для подрывной деятельности, ГПУ решило применить административную высылку антисоветчиков. Эта операция тщательно подготовлялась. В. И. Ленин еще 19 мая 1922 г. писал Ф. Э. Дзержинскому: «Надо это подготовить тщательнее. Без подготовки мы наглупим». Рассматривая присланные ему издания журнала «Новая Россия», закрытого Петроградским исполкомом за протаскивание враждебных советскому народу идей, В. И. Ленин высказался против закрытия этого «сменовеховского» журнала и поставил вопрос об отмене постановления исполкома; не усмотрел Владимир Ильич и оснований для высылки редактора этого журнала.

Вместе с тем, одновременно рассматривая журнал «Экономист», В. И. Ленин нашел, что этот журнал является явным центром антисоветчины, а его сотрудники «почти все – законнейшие кандидаты на высылку за границу». Владимир Ильич предложил более тщательно просматривать некоммунистические издания, «собрать систематические сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей», вылавливать и высылать за границу явных контрреволюционеров, пособников Антанты, ее слуг и шпионов и растлителей учащейся молодежи.

В августе – сентябре 1922 г. по постановлению Государственного политического управления из Петрограда, Москвы, Киева и других крупных центров страны в административном порядке были высланы наиболее активные антисоветские элементы. «Правда» по этому поводу разъясняла: «Высылка активных контрреволюционных элементов из буржуазной интеллигенции является первым предостережением Советской власти по отношению к этим слоям. Советская власть по‑ прежнему будет высоко ценить и всячески поддерживать тех представителей старой интеллигенции и специалистов, которые будут лояльно работать с Советской властью, как работает сейчас с ней лучшая часть специалистов. Но она по‑ прежнему в корне будет пресекать всякую попытку использовать советские возможности для открытой или тайной борьбы с рабоче‑ крестьянской властью за реставрацию буржуазно‑ помещичьего режима».

Примерно в то же время ГПУ произвело в Москве аресты спекулянтов‑ валютчиков. Как высылка представителей антисоветской интеллигенции, так и аресты «черных биржевиков» вызвали ложные толки, будто Советское правительство отказывается от провозглашенной им новой экономической политики. В.И. Ленин в интервью с корреспондентом английских газет, разъясняя причины ареста валютчиков, заявил: «…арестованы исключительно деятели так называемой черной биржи, и в руках наших властей имеются данные, устанавливающие связь этих биржевиков‑ валютчиков с некоторыми сотрудниками иностранных миссий в Москве, причем эти данные устанавливают не только продажу платины, золота (слитков), но и организацию контрабандной переправы этих ценностей за границу.

Из этого Вы можете видеть, как абсолютно лишены содержания слухи о том, будто бы мы кладем конец «новой экономической политике», и как до последней степени фальшивы обвинения антирусской печати в Англии, которая старается самым неслыханным извращением дела и обманом представить нашу политику в ложном свете. На самом деле абсолютно не было и речи в каких бы то ни было правительственных кругах о том, чтобы положить конец «новой экономической политике» и вернуться к старой. Вся работа правительства, между прочим, в происходящей сейчас сессии Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, направлена к тому, чтобы то, что называется новой экономической политикой, закрепить законодательно в наибольшей степени для устранения всякой возможности отклонения от нее».

Советские органы государственной безопасности и в дальнейшем применяли административную высылку преступных и антисоветских элементов. К такого рода мерам следует отнести, например, очищение в 1923 г. Москвы и других крупных центров РСФСР от паразитических и социально опасных элементов. Предлагая осуществить эту меру, председатель ОГПУ Ф. Э. Дзержинский в докладе ЦК РКП (б) 22 октября 1923 г. писал: «Одним из немаловажных факторов, вздувающих цены на фабрикаты, являются злостные спекулянты, которые своей профессией избрали вздувание цен (особенно валюты) и опутывание своими махинациями трестов, кооперации и их работников. Особенно Москва, местонахождение главнейших трестов, Центросоюза и банков, их привлекает к себе. Съезжаются сюда со всех концов СССР. Они овладевают рынками, черной биржей. Метод их действия – подкуп и развращение; Если спросите их, чем они живут, они вам этого не смогут рассказать, но живут они с полным шиком… Это тунеядцы, растлители, пиявки, злостные спекулянты. Они‑ то развращают, втягивая постепенно и незаметно, наших хозяйственников».

В декабре 1923 г. за подписью Ф. Э. Дзержинского появилось такое сообщение «Ко всем гражданам города Москвы: жестокий жилищный кризис в Москве и продолжающееся заполнение Москвы социально опасными элементами поставили перед ОГПУ задачу очищения города Москвы и крупнейших центров РСФСР от той накипи нэпа, которая взамен участия в нормальном товарообороте и производстве взяла на себя паразитическое использование новой экономической политики. Во исполнение указаний правительства и наказа вновь избранному Моссовету об освобождении Москвы от элементов, не занятых никакой общественно полезной работой, ОГПУ в последнее время произведены аресты и высылка социально опасных элементов. Всего по сей день арестовано 916 человек, из коих 532 высланы за пределы Москвы в различные места, а остальные будут высланы в ближайшие дни. По категориям высылаемые делятся: 1) торговцев спиртом – 110 человек; 2) шулеров и аферистов – 156 человек; 3) контрабандистов ценностей, валютчиков и пр. – 120 человек; 4) лиц без определенных занятий, занимающихся ростовщичеством и пр., – 453 человека; 5) торговцев кокаином – 24 человека; 6) содержателей притонов – 53 человека. Итого – 916 человек. ОГПУ предупреждает, что в отношении лиц, не имеющих определенных занятий и прибывших в Москву в целях паразитического существования, будет и впредь применяться высылка в отдаленные места республики… Вместе с тем ОГПУ указывает, что те, кто участвует в нормальном товарообороте и производстве, уплачивая соответствующие налоги и ведя соответствующие законам СССР торговые и производственные дела, могут совершенно спокойно продолжать их, не опасаясь никаких преследований и высылок».

* * *

В течение 1922–1925 гг. советский народ добился огромных успехов.

На повестку дня был поставлен вопрос об образовании единого государства – Союза Советских Социалистических Республик. Съезд Советов УССР – 13 декабря, Белорусской ССР – 18 декабря, ЗСФСР – 13 декабря и РСФСР – 26 декабря 1922 г. раздельно постановили образовать СССР;

30 декабря 1922 г. созванный в Москве съезд Советов СССР принял Декларацию об образовании СССР. II съезд Советов СССР 31 января 1924 г. утвердил окончательный текст Основного Закона (Конституции) СССР.

Союз Советских Социалистических Республик становился великой державой, с которой должны были считаться все государства мира. В течение 1921–1924 гг. Советское правительство заключило сперва торговые соглашения, а затем (главным образом в 1924 г.) установило нормальные дипломатические отношения с 22 государствами мира, в том числе со всеми, за исключением США, великими державами, заявившими о юридическом признании СССР.

В связи с образованием Союза ССР Советское правительство 15 ноября 1923 г. приняло новое положение, регулирующее работу органов государственной безопасности. Было учреждено единое для всего Советского Союза самостоятельное ведомство охраны государственной безопасности – Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при Совете Народных Комиссаров СССР. ОГПУ должно было руководить работой ГПУ союзных республик, особых отделов военных округов, органов ГПУ на железнодорожных и водных путях сообщений и их местных органов. В новом Положении об ОГПУ закреплялись правила расследования и рассмотрения дел о контрреволюции, разработанные Советским правительством при переходе к новой экономической политике.

В 1922–1925 гг. антисоветский лагерь в стране стремительно сокращался. Кадетская партия в Советской стране окончательно распалась. За время с 1918 г. до конца 1922 г. развалилась и меньшевистская партия, из которой вышли такие ее представители, как О. А. Ерманский, И. М. Майский, А. А. Трояновский, А. С. Мартынов, Б. И. Горев, Феликс Кон, Л. М. Хинчук, Н. А. Рожков, М. Г. Рафес, С. Семковский. Член ЦК меньшевистской партии О. А. Ерманский писал: «Мы видели, что находим поддержку главным образом в среде мещанства… Это действовало удручающим образом».

Успехи советской власти заставили в эти годы некоторых даже наиболее активных представителей антисоветчины отказаться от продолжения борьбы с государством.

Один из лидеров антисоветского «Союза возрождения России», бывший член Уфимской директории и ее главнокомандующий генерал В. Г. Болдырев, боровшийся с Советской властью с первых дней Октября, в июне 1923 г., будучи арестованным, обратился во ВЦИК с таким заявлением: «Внимательный анализ пережитых пяти лет революции привел меня к убеждению:

1) что за весь этот период только Советская власть оказалась способной к организационной работе и государственному строительству среди хаоса и анархии, созданных разорительной европейской, а затем внутренней гражданской войнами, и в то же время, оказалась властью твердой и устойчивой, опирающейся на рабоче‑ крестьянское большинство страны;

2) что всякая борьба против Советской власти является безусловно вредной, ведущей лишь к новым испытаниям, дальнейшему экономическому разорению, возможному вмешательству иностранцев и потере всех революционных достижений трудового населения;

3) что всякое вооруженное посягновение извне на Советскую власть, как единственную власть, представляющую современную Россию и выражающую интересы рабочих и крестьян, является посягновением на права и достояние граждан Республики, почему защиту Советской России считаю своей обязанностью.

В связи с изложенным, не считая себя врагом Советской России и желая принять посильное участие в новом ее строительстве, я ходатайствую (в порядке применения амнистии) о прекращении моего дела и об освобождении меня из заключения».

Советское правительство амнистировало Болдырева, и он впоследствии добросовестно служил в советских учреждениях.

С 1922 г. в разных странах Европы стали возникать «Союзы возвращения на Родину» («Совнарод»), деятели которых призывали всех честных людей русской эмиграции, коим были дороги интересы родной страны, возвращаться в Советский Союз и искупить честной работой те преступления, которые они совершили в рядах белогвардейских армий.

Движение за возвращение на родину принесло свои плоды. Советское правительство способствовало этому движению, осуществив ряд амнистий (1921–1924 гг.), которые предоставляли возможность бывшим солдатам и офицерам белых армий вернуться в СССР на правах возвращающихся на родину военнопленных. Тысячи солдат и казаков воспользовались этим правом.

Лидер кронштадтского мятежа 1921 года С. М. Петриченко тоже разочаровался в «прелестях» эмиграции и пожелал вернуться в СССР. В письме от 17 ноября 1923 г. он писал: «Скажу вам, что… стихийно на поверхность был выброшен я. Ну, а дальше, уже подхлестываемый стихией и по инерции, я вынужден был продолжать начатое… Не могу сказать, что в то время… я был убежденный в каком‑ либо направлении и сильной воли человек, а скорее был похож на обывателя с мещанской душой. Поэтому и неудивительно, что я не устоял перед стихией… Очень во многом себя теперь обвиняю, ибо горький опыт заставил меня понять, научиться многому… Жить здесь, слушать эмигрантские сплетни, грызню и т. п. противно стало… И все эти люди присваивают себе право на звания «мозг России», «носители российского общественного идеала», «цвет и гордость русской нации», «поборники свободы» и т. д. Полюбуйтесь, как Вам нравится! Чем не крепкие слова. Одно время и я всем этим интересовался и увлекался, но давно уже разочаровался и бросил всех и все».

И в заключение этой главы приведем одно из опубликованных заявлений, подписанное рядом видных генералов и офицеров белогвардейских армий, находившихся в эмиграции на Балканах:

«К войскам белых армий. Боевые наши соратники! Настоящим обращением мы оповещаем всех вас, что отныне мы признаем в качестве Российского правительства нынешнее Правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики и готовы перейти на службу в Российскую Рабоче‑ крестьянскую Красную Армию. Мы все даем обещание быть лояльными гражданами Советской Республики и честными солдатами ее революционной армии.

Гражданская война и годы эмиграции наглядно показали, что идеология белого движения потерпела полное крушение, потому что по существу своему являлась глубоко антигосударственной и противонародной. Выброшенное в эмиграцию белое движение выродилось в ряд авантюр, лишенных какого бы то ни было идейного содержания. Зародившееся под лозунгом спасения отечества белое движение уже давно является ярко выраженным движением против России.

Особенно показательной и требующей сурового осуждения является деятельность барона Врангеля, для которого несчастное положение беженских масс и бывшей армии является источником власти и который не оставляет попыток возобновить вооруженное нападение на Россию. Врангель не только являет собою угрозу мирной жизни в России, но и торгует русским оружием, носить которое мы почитали своей гордостью. Мы наблюдаем русские войсковые части на службе у государств, не состоящих с Россией ни в союзе, ни в дружественных отношениях. Несомненным преступлением против России является удар по тылу Российской Красной Армии в период наступления ее на поляков, преступным является и постоянная готовность Врангеля к борьбе с Новой Россией на стороне ее врагов. Мы не можем ни сочувствовать, ни нести ответственность за этот авантюризм.

С другой стороны, нужно признать, что пятилетнее существование Советской власти свидетельствует о том, что эта власть признана русским народом и пользуется его всемерной поддержкой. Доходящие до нас из России сведения определенно говорят о том, что наша родина вышла из полосы первоначального революционного хаоса и вступила на путь творческой созидательной работы.

На международной политической арене Советское правительство является единственным защитником интересов России и ее государственного суверенитета…

Мы уверены, что наш пример увлечет за собою всех наших честных боевых соратников. Да здравствует же Революционная Советская Россия, великая наша Родина!

Александр Секретов, генерал‑ лейтенант, бывший командир Донского конного корпуса. Юрий Гравицкий, генерал‑ майор, бывший начальник Марковской дивизии Добровольческой армии. Иван Клочков, генерал‑ майор, бывший командир 2‑ й бригады 1‑ й Донской казачьей дивизии. Евгений Зеленин, генерал‑ майор, помощник начальника Алексеевской пехотной дивизии. Дмитрий Житкевич, полковник, бывший командир Самурского пехотного полка. Вячеслав Оржановский, полковник, причисленный к Генеральному штабу, старший адъютант штаба Корниловской дивизии. Николай Климович, полковник, бывший командир 1‑ го Сунженско‑ Владикавказского пластунского батальона. Михаил Лялин, полковник, бывший командир бронепоезда «Единая Россия».