Глава 13.Параллельное преследование французской армии. Битва за Вязьму.

Ещё в сентябре русское командование 3-й соединённой армии провело ряд успешных военных операций, которых можно смело отнести к попыткам перехватить инициативу в войне, предпринять попытки наступательных действий на «второстепенных участках», которые возглавляли: П.В. Чичагов в содействии с корпусами П.Х. Витгенштейна, Ф.Ф. Эртеля, Ф.Ф. Штейнгеля, были весьма успешными. За удачно проведённую операцию с 15 на 16 сентября при Горбачёве и Глуске Ф.Ф. Эртель был удостоен ордена св. Георгия 3-й степени. Чичагов имел преимущество в наступательных действиях в Белоруссии против Ж.-Л.Ренье и К.-Ф. Шварценберга.. Прибыв в распоряжения генерала Витгенштейна Карл фон Клаузевиц, отметил радостное настроение, царившее среди офицеров генерального штаба, в связи с успешным сражением под Смолянцами. Делая зарисовку психологического портрета генерала П.Х. Витгенштейна фон Клаузевиц выделил, что «это был человек 40 лет, полный усердия, подвижности и предприимчивости». Карл фон Клаузевиц, восхищаясь его военными талантами, приводил примером самоотверженность действий Витгенштейна, который сумел противостоять с 75 000 тысячами трём соединённым корпусам Удино, Сен - Сира и Виктора. На севере П.Х. Витгенштейн предпринял атаку на 2-й и 6-й корпус Сент-Сира и уже 19(7) октября совершил штурм Полоцка, имея преимущество. Около 40 тысяч русских столкнулись с оборонявшими город 27-ю тысячами бывалых ветеранов Сен - Сира. Неопытные русские ополченцы проявили бесстрашие и доблесть в этом сражении, приведя в изумление своим мужеством боевых французских ветеранов. Битва за Полоцк обернулась кровавой трагедией для войск Сен - Сира, который был не в силах удержать город под натиском русских войск, несмотря на то, что потери русских превысили урон французов: 8 тысяч против 6 тысяч. Узнав о взятии Полоцка русскими Наполеон был крайне огорчён и возмущён потерей ценной позиции, поэтому он вызывает к себе маршала К. Виктора приказываю тому отбить Полоцк любой ценой. Однако русские войска Полоцк французам не уступили.

Советский историк П.А. Жилин, занимаясь периодизацией войны 1812 года, не предал должного внимания малым наступательным действиям Русской армии, а Н.А. Троицкий справедливо ему возражает, что перехват инициативы Русской армией и наступательные операции проводились задолго до сражения при Березине. Совершенно верным является вывод известного советского историка Е. Тарле по поводу того, что если до Смоленска армия Наполеона достойно отступала, то после - ее продвижение больше напоминало паническое бегство обречённой на голод, холод армии. Преследовавшие по пятам французскую армию казаки и партизанские отряды своими постоянными нападениями ослабляли военный арсенал, захватывая оружие, артиллерийские орудия, обозы с провиантом и фуражом, начинается массовый падёж лошадей, солдаты прямо в дороге умирали от голода и холода. Для того чтобы оправдать своё нежелание проводить решительное, открытое наступление на неприятеля Кутузов в донесении к царю Александру I излагает необходимость параллельного преследования армии Наполеона. Если Наполеон двигался по опустошённой дороге, то параллельно шедшая по Калужской дороге Русская армия на своём пути всегда в достатке имело провиант, в то время когда армия Наполеона страдала от голода. Французы считали, что прибытие в Смоленск для них станет верным спасением. Надеялись, что в этом городе они в достатке найдут провиант, а пополнении численного состава усилит французскую армию. Слово «Смоленск для многих из них было равносильно надежде на избавление от мучительного перехода, мук голода, гибели соратников. Вся французская армия была поделена на четыре части. Авангард составил корпус Жюно и Понятовского, вслед шествовали Ней и Богарне, а замыкал армию корпус Даву. Армия Наполеона, несмотря на рейды неприятеля продвигалось стремительно. Очевидец тех дней, капитан Франсуа писал: «Сзади на нас нападают тучи казаков. Мы не можем сделать и тысячи шагов без того, чтобы не обернуться лицом к неприятелю». Именно благодаря усилиям казаков арьергард наполеоновских войск был настигнут. Немалое удивление вызвало у Наполеона робкое преследование его армии русскими, тактика Кутузова вызывала недоумение, её он подвергал жесточайшей критике, высмеивая нерешительность русского фельдмаршала, которая так разительно контрастно отличалась от всей наполеоновской тактики действий в целом. Попытки генерала Милорадовича организовать нападение, не имели стремительного и эффективного развития вплоть до самой Вязьмы. Не решаясь открыто вступать в бой с корпусом Даву, он предпочёл отрезать «хвост» Великой армии, только окружив противника предпринял атаку. Атакованный корпус Даву был спасён подоспевшими силами Богарне и Понятовского. Надо отметить, что Милорадович продолжил натиск на французские соединённые войска, надеясь на поддержку со стороны Кутузова. Но тот прекрасно информированный о том, что совсем рядом разгорается баталия, не поддержал Милорадовича. Решение Кутузова тут же подвергли критике: генералы А.П. Ермолов, Н.Н. Раевский и др. Чрезмерная осторожность Кутузова вновь ликвидировала возможность Русской армии уничтожить арьергард противника, т.е. корпус Даву. Оправдывался фельдмаршал Кутузов тем, что, дескать слишком быстро подоспел на выручку к Даву - Богарне и Понятовский. Чтобы защитить себя от обвинений со стороны своих генералов предполагал, что сам Наполеон, столь же стремительно мог бы во главе армии там появиться. Большинство французов были вынуждены оставить Вязьму. Милорадович предпринял штурм города при поддержке партизан Фигнера и Сеславина, столь же храбро действовали казаки и ополченцы. Сражение за Вязьму стало знаменательным благодаря тому, что это был первый город, который Русская армия освободила, одержав чистую победу имея преимущество и превосходство, где французы понесли существенные потери -7 тысяч воинов погибло, вынуждены были отступить. Вот как изображает эти события Ф.Н. Глинка: «Началось сражение в 12 верстах от Вязьмы. У нас было 30 000, а вице-король итальянский и маршал Даву и Ней против нас более 50000 наставили. Неприятель занимал шесть выгоднейших позиций, но всякий раз с великим уроном сбиваем был с каждой победоносными нашими войсками. Превосходство в силах и отчаянное сопротивление неприятеля продлили сражение через целый день. Он (император) хотел было непременно, дабы уйти обозам, держаться ещё целую ночь в Вязьме и весь город превратить в пепел». Далее Ф.Н. Глинка по-прежнему держит нас в напряжении, правдиво объяснив причины, по которым ситуация изменилась в пользу Русской армии: «Но генерал Милорадович послав Паскевича и Чичагова с пехотой, которые тотчас ворвались с штыками в улицы, сам с бывшими при нём генералами, повёл в объятый пламенем и неприятелем наполненный еще город». Вместе со всеми Ф.Н. Глинка, празднуя убедительную, бесспорную победу пишет: «...до пяти тысяч пленных, в числе которых известный генерал Пелетье, знамёна и пушки были трофеями этого дня. Неприятель потерял, конечно до 10 000..».Победа русских создала психологический дискомфорт для французской армии. Успех Русской армии в этом сражении доказывал французам, что русские умели одерживать блестящие победы. Моральное воздействие было столь велико, что уныние среди французских солдат передавалось и маршалам. Постоянные набеги казаков усугубляли и без того бедственное положение французской армии. Становилось всё сложнее организованно отражать атаки противника на арьергард армии. Поражение французской армии под Вязьмой совпало с резким похолоданием. Под Вязьмой французы потеряли около 3 тысяч лошадей, от голода страдали солдаты некогда Великой армии. Из-за массовой гибели лошадей французы были вынуждены бросать артиллерийские орудия. Ещё находясь в Москве, А. Коленкур предупреждал Наполеона, что падёж лошадей был связан в первую очередь с отсутствием шипов на подковах и может привести к большим потерям тяговой силы. Наполеон игнорировал замечания и советы Армана, считая, что главная опасность для его армии исходит от казачьих отрядов, естественно император оказался прав, но отчасти. А. Коленкур, ещё гораздо ранее, словно предсказатель прорицал о грядущих бедах, вещал Наполеону о превратностях русского климата и в этом император возражал, считая, что ещё «будет много хороших дней». Но А. Коленкур смело возражал императору: «Зима ворвётся внезапно как бомба, и при том состоянии, в котором находится армия, ничего не может быть страшнее». Кавалеристы и артиллеристы, бросавшие орудия вливались в пехоту, а умирающие лошади мгновенно становились желанной добычей изголодавшихся солдат. Очевидцы тех трагических событий среди отступавших французов описывали эти мрачные события следующим образом: «Они (солдаты) накидывались на павшую лошадь, как голодные псы, вырывали друг у друга куски». Русские же свидетельствовали, что французы, доведённые до безумия от мук голода, поедали своих же боевых соратников. С сарказмом Ф.Н. Глинка назвал французских захватчиков «прелестные людоеды», учитывая достоверные факты каннибализма среди них. После отступления от Вязьмы ударили сильнейшие морозы, температура опустилась более 18 градусов. Обречённым солдатам некогда Великой армии теперь выпало тройственное испытание: от голода, холода и атакующих действий русских. Через неделю мороз усилился до 22 градусов ниже нуля, что вызвало среди французов ужасное смятение и панику. Французские солдаты, обдуваемые северным ветром, занесённые бесконечной снежной пургой, замерзая, превращались во время следования в застывшие, ледяные трупы. Великая армия безвозвратно теряла былую дисциплину и организованность. Тёплой одежды катастрофически не хватало, одевались в награбленное добро, что придавало их внешнему виду жалкое зрелище. Шествие французов по большой заснеженной дороге скорее напоминало похоронную процессию заведомо обречённых людей. Вот какое натуральное описание происходивших катастрофических для французской армии событий сделал Ф.Н. Глинка: «В каком плачевном виде представлялись нам завоеватели России! На той дороге, по которой они шли так гордо в Москву и которую сами, потом опустошили, они валялись в великом множестве мертвыми, умирающими или в беднейших рубищах, окровавленные и запачканные в сажи и грязи, ползали, как ничтожные насекомые по грудам конских и человеческих трупов». Жалкое зрелище представляли уже собой замерзающие интервенты, не скрывает своего презрения и Ф.Н. Глинка, столь точно описав их отступление, считая, что их участь есть божья кара за нашествие на «святую Русь!». Отмечает, что французы сжигают деревни, «расстреливают крестьян», усугубляя тем самым ненависть простого народа. В других исторических источниках мы находим не менее яркие и реалистичные описания тех фатальных событий: «Они шли по дороге мрачные, и вид у них был дикий. Всадники, лишённые лошадей, закутались в свои лошадиные попоны, сделав в середине отверстие для головы, а на голову одевали каску или кивер или закрывали её окровавленными лохмотьями». Убогое, печальное зрелище поражало самих русских, преследовавших, уже казалось не людей, а призраков, которые, тем не менее, через силу старались походить на солдат некогда самой могучей армии в Европе. После убедительной победы под Вязьмой Кутузов начинает вести себя более смело. Фельдмаршал предпринимает «диагональный марш». Казаки, партизаны, кавалерия М.А. Милорадовича тревожили атаками и диверсиями стараясь окружить, отрезать как можно больше обозов, пушек, захватывая в плен наибольшее число неприятеля. Если Русская армия увеличивалась численно, то французская напротив убывала. Теперь русская кавалерия превышала своим количеством армию французских интервентов. Целью Наполеона теперь стало - как можно скорее достичь Смоленска. 9 ноября армия Бонапарта вступила в долгожданный Смоленск. Но все надежды связанные с этим городом в мгновение рухнули, стоило французам убедиться, что Смоленск представлял собой жалкое зрелище, продовольственных припасов на которые так надеялся император, не оказалось. Императорская гвардия имела преимущество в питании перед простыми французскими солдатами, это ещё больше озлобляло и без того психологически подваленную армию Наполеона. Последние попытки навести порядок и дисциплину во французской армии были тщетны, солдаты остервенело, пренебрегая приказами своих командиров, ринулись разорять полупустые склады с продовольствием. Каждый теперь в армии Наполеона думал о собственном спасении от беспощадного голода. Резервов также не оказалось. Наполеон получал плохие известия отовсюду. Благодаря успешным действиям русских партизан и казаков, бригада генерал Ж.-П. Ожеро попала в плен под Ляховом.Бонапарт пришёл в безудержную ярость при этом известии. Тем временем продвижения русских были весьма успешны: П.В. Чичагов устремился к Минску, а П.Х. Витгенштейн захватывает Витебск 7 ноября. Решительная атака казаков Платова нанесла урон корпусу Е. Богарне. Со всех сторон русские подступали к армии Наполеона: с юга - Чичагов, с севера – Витгенштейн, с востока – Кутузов, создавая прямую угрозу окружения разрозненной Великой армии. Разорённый Смоленск препятствовал плану Бонапарта сделать из города временную базу для зимовки и отдыха. Воспользовавшись отсутствием Наполеона, в Париже возник заговор против власти отсутствовавшего узурпатора, возглавил его республиканский генерал Клод - Франсуа Мале. Целью Мале было – распустив слух о смерти императора в Москве, осуществить государственную смену власти, провозгласив Францию республикой. Заговорщики были схвачены-24 участника мятежа, из них 14 казнены как государственные преступники возымевшие намерение посягнуть на незыблемые основы священной имперской власти вездесущего Наполеона Бонапарта. Узнав о заговоре республиканцев, Бонапарт сделал умозаключение, что его власть «пошатнулась». Оставаться в Смоленске уже не имело смысла, поэтому Бонапарт даёт приказ к дальнейшему отступлению своей армии на запад.

Г лава 14.Битва под Красным: неосуществлённый план ликвидации армии Наполеона.

Намерение разгромить армию Наполеона на подходе к Смоленску со стороны фельдмаршала Кутузова было скорее притворством, т.к. военные операции Русской армии осуществлялись с запозданием и не имели общей, строгой координации действий, более опираясь на инициативу боевых русских генералов принимавших решения по ситуации, но не исходя из чётких, неукоснительных предписаний главнокомандующего Кутузова. Пытаясь исправить мнение русского генералитета относительно отсутствия чётких предписаний по ликвидации армии Наполеона, фельдмаршал официально объявляет о решении разработать план, по которому французская армия должна была попасть в западню и окружение. Теперь Кутузов полагал, что нанести сокрушительный удар по оставшимся силам Великой армии возможно между Днепром, Березиною и Двиною. Новый стратегический план был составлен Кутузовым в деревне Юрьево, а местом генерального сражения должен был стать г. Борисов. Для того, чтобы ослабить французскую армию был разработан план: отсечь часть колонн неприятеля под Красным. Вечером 15(3) ноября французский император с корпусом Ж.-А. Жюно, Ю. Понятовского, «старой» и «молодой» гвардией, кавалерией Мюрата приблизился к Красному. Наполеона известили, что город занят отрядом гр. А.П. Ожеровского, который насчитывал до 23 тысяч воинов при 120 орудиях. Со всех сторон приближались крупные силы русских. Бонапарт даёт приказ выбить из Красного русских. Стремительный натиск французов под командованием генерала Ф. Роге, предводительствовавшего «молодой гвардией», завершился успешно. Однако, император допускает просчёт, оставив в Красном лишь только Маршала Э.-А. Мортье «с молодой гвардией». Маршалу Э.-А. Мортье было предписано дожидаться прибытия корпуса Даву и Нея. Тем временем Даву, чуть не угодил в кольцо окружения, а Ней вообще чудом избежал неотвратимой гибели. Прорываясь к Красному, Богарне был вынужден бросить орудия и обозы, его потери приравнялись к 2 тысячам воинов. Не меньший урон был нанесён и Даву – в руках противника оказался личный обоз, русским удалось захватить его маршальский жезл. В захваченных казаками обозах маршала Даву разыскали карты Средней Азии, Индостана. Это доказывало, что в случаи победы Наполеона над Александром, французский император намеревался использовать Русскую армию для покорения Индии.Выйдя из Смоленска, шедшие в арьергарде войска маршала Нея слишком медленно продвигались, в результате Ней попал в западню - плотным кольцом русские окружили его корпус. Успех Русской армии связан напрямую с решительными действиями войск Милорадовича. Он дважды предлагал через парламентёров Нею сдаться, но маршал предпочёл иное решение - с боем прорывался к своему императору. Вот как этот роковой эпизод описывает в своих воспоминаниях генерал А.П. Ермолов: «Маршал Ней после сдачи значительной части своих войск, видя губительное положение, решился на отчаянное предприятие: перейти Днепр как единственное средство спасения». Из 6 тысяч переправиться через Днепр удалось не более 900-м человек, это всё что осталось от корпуса. Бонапарт был несказанно обрадован, увидев маршала живым и невредимым, потому что считал корпус Нея обречённым на верную гибель. Доказательством тому служат слова сказанные императором своему любимому маршалу: «Я больше не рассчитывал на вас». Говорят, император Наполеон, ради освобождения из плена своего любимого маршала был готов пожертвовать 200 000 франков золотом, хранившимся в его потаённых кладовых, столь сильна была привязанность императора к бесстрашному маршалу Нею. Сражение под Красным затянулось на три дня: с 16(4) по 18(6) ноября. За этот период французы понесли значительные потери-около 10 тысяч убитыми и более 20 тысяч пленными. Безусловно, столкновение противоборствующих армий под Красным обернулось трагедией для французского императора, поражением, которое чуть не закончилось окружением находившейся там части сил Великой армии. Русская армия в итоге этого сражения потеряла около 2 тысяч убитыми. Но не стоит забывать, что при Красном атаковали русские измученного голодом, замерзавшего от смертельного холода неприятеля, но не основные силы армии Наполеона. Д. Давыдов уверял, что победа под Красным не правильно считать генеральным сражением, в силу того что Русская армия вела преследование измученного противника, совершая нападения на шедших в отдельности своим маршрутом три корпуса, в то время когда основные силы обоих армий находились вне театра развернувшихся военных действий. Противоположной точки зрения придерживался фельдмаршал Кутузов, преувеличивая значение и считая его генеральным. Такое суждение Кутузова, которое он изложил царю, подвергли критике боевые генералы Н.Н. Раевский и А.П. Ермолов. А ведь Ермолов настойчиво упрашивал Кутузова прислать подкрепление, но тот лишь переместился из Юрово в Шилово, тем самым в очередной раз дал повод утверждать своим недругам, что фельдмаршал по-прежнему опасается прямых, лобовых столкновений с главными силами противника. Кутузов предполагал, что голод, холод, изматывающие нападения русских казаков и без того довершат разгром отступающей армии Наполеона. Позже, одному из своих пленённых накануне сражения под Березиной французских генералу Пюибюску, он самоуверенно заявил, что «не хотел жертвовать ни одним из своих солдат. Вот, как мы, северные варвары, сохраняем солдат». Автору представляется такое высказывание абсурдным, т.к. армия Наполеона находилась на территории России, и соответственно наиглавнейшей задачей всех русских защитников было - изгнание врага с русской земли. И вновь боевые генералы Н.Н. Раевский, А.П. Ермолов, К.В.Нессельроде подвергают критике эту суждение фельдмаршала, считая, что Кутузов вновь опасается французской армии. По-прежнему, откровенно против стратегии фельдмаршала высказывались Р.Вильсон и Л.Л.Беннигсен, которого в своё время устранил Кутузов от управления штабом Русской армии. Видимо Кутузов предполагал, что попавшая в западню армия Наполеона прежде, чем сложить оружие будет яростно сражаться до последнего генерала и солдата, они уничтожат множество русских солдат, а этого русский фельдмаршал никак не желал. Ему было проще пропустить Наполеона с остатками его изнурённой армии из России по так называемому «золотому мосту», т. е свести к минимуму потери Русской армии не предпринимая наступательных операций для окончательного разгрома неприятельских сил. Теории «золотого моста» придерживался даже академик Е. Тарле, но большинство советских историков от этого предположения отказались. Историческое исследование, которое произвёл советский историк П.А. Жилин в своей книге о Кутузове настораживает и обескураживает по той причине, что в адрес фельдмаршала М.И. Кутузова не было сделано ни одного замечания. П.А. Жилин восхвалят каждое решение Кутузова как главнокомандующего, явно преувеличивая заслуги, безусловно одарённого русского полководца, которому как считает автор данной книги, были свойственны крупные стратегические просчёты. Автор считает, что чрезмерная осторожность М.И. Кутузова парализовала, фактически все смелые инициативы боевых русских генералов и возможностей уничтожить целиком армию Наполеона у русского фельдмаршала было предостаточно, вспомнив хотя бы двусмысленную ситуацию при Вязьме или под Красным. Также не соглашусь с мнением уважаемого Н. А. Троицкого по поводу того, что Кутузов «медлил не от недостатка нерешимости, а скорее от избытка осмотрительности». Ранее автор приводил не одно доказательство его бесполезности в боевых действиях, когда его боевые генералы решали исход сражений в то время, когда их главнокомандующий находился вдали от кровопролитий. Он ни разу не находился в эпицентре боевых событий войны 1812 года в связи с отсутствием решимости, которую в избытке демонстрировал в молодости, в период русско-турецких кампаний, завоевав награды и похвалу от самого А.В. Суворова. Это малоприятное свидетельство того, что стареющий Кутузов, уступая в личной храбрости бесстрашному Наполеону, всё- таки не уступал в стратегических талантах. Вспомним тарутинский манёвр, этот шедевр полководческого искусства русского фельдмаршала, решившего на тот момент обходным манёвром основную задачу - сохранения и пополнения Русской армии. В то время как стратегия Наполеона, имевшая популярность во всей Европе почти всегда предполагала один порядок действий - одним-двумя крупными сражениями решить исход всей военной кампании в России. Тем не менее, Кутузов явно пасовал перед масштабностью и решительностью предшествовавших действий французских маршалов и генералов, поражавших своей фанатичностью и бесстрашием, даже когда французская армия была на пороге краха, отчаяния и агонии. Кутузов следовал по пятам за уже явно отступающей армией Наполеона, горделиво написав своей жене в письме, что «сладко гнать перед собою первого в свете полководца». Безусловно, это было замечательным достижением, но отчего же, несмотря на настойчивые просьбы своих генералов даже после Малоярославца он продолжил тактику преследования неприятеля на расстоянии? Ведь после сражения у Бонапарта оставалось едва ли больше 35 тысяч солдат способных противостоять русским. Как я упоминал ранее, суровая зима, голод и холод понизили боеспособность французских солдат, только лишь гвардия Наполеона с трудом сохраняла подобие воинской дисциплины и боевого порядка, оставаясь безгранично преданной императору Франции. Остатки Великой армии, словно призраки, брели по заснеженной смоленской дороге, почти не обращая никакого внимания на ежесекундную, смертельную опасность подвергнутся нападению, погибнуть от пуль русских, зная, что не меньше имеют шансов умереть от голода или превратиться в ледяную мумию от изуверски бессердечной русской зимы. Тем не менее, Денис Давыдов даёт лестную характеристику поведению солдат «старой гвардии» под Красным. Он справедливо отметил, что «Гвардия наполеона прошла посреди толпы казаков наших, как стопушечный корабль между рыбачьими лодками». Это лишний раз доказывало, что Кутузов медлил с внезапными, оглушающими, добивающими противника военными операциями. Подобно гипнозу на лихих, русских казаков подействовал необычный устрашающий вид гвардейцев в медвежьих шапках, синих мундирах и эполетах. Разочарованные бедствиями, которые преследовали остатки французской армии, едва ползущей по опустошённой и разорённой смоленской дороге, вызвали в душе смятение равное отчаянию, у одного из славнейших и преданнейших людей Наполеона: вице-короля Е. Богарне. В своём письме начальнику Главного штаба маршалу Л.-А. Бертье, он убедительно заверял, что французский солдат уже не в силах выдерживать всех бедствий и лишений, выпавших на его долю, солдатский дух стойкости и непреклонности перед врагом на исходе, сломлен и собственно кампания императора обречена. Погибавшая Великая армия из последних сил пыталась сохранить воинскую дисциплину, но на смену одних бедствий пришли другие: в армии началась эпидемия чумы и тифа. О перебоях поставок хлеба в Русскую армию мы находим упоминания в дневнике А.В. Чичерина. Е.Ф. Канкрин вынужден был признать, что зимой 1812 года не хватало продовольствия, и в результате воровства военных и штатских чиновников казна армии опустела. Были так же случаи обморожения среди русских солдат, но сразу же после поправки они возвращались в строй под ружьё. Фельдмаршал Кутузов пытаясь оправдаться, поспешил обрадовать царя, что в Русскую армию «…прибудет в скорости не менее 20 тысяч», т.е вернулось большое количество русских солдат, забывая правдиво упомянуть о тех, кто безнадёжно отставали. Часто, что бы поддержать воинский дух русских солдат Кутузов выступал перед ними, говоря о грядущей славе победы, что «дети Севера» не должны бояться голода, холода, призывал к стойкости и выносливости, не забывать той высокой миссии, которая возложена на них царём и народом.