Экспрессивные движения

Отличительная черта экспрессивных движений. Характерной чертой экспрессивных движений является то, что они не стремятся изменить институты социального строя или их реальный характер. Напряжение и беспокойство, из которых они вырастают, не сфокусированы на какой-либо цели социального изменения, какую это движение стремилось бы достичь. Вместо этого они разряжа­ются в каком-либо виде экспрессивного поведения, которое, однако по мере того как оно выкристаллизовывается, может оказывать глубокое воздействие на индивидуальности людей и на характер социального строя. Мы рассмотрим два вида экспрессив­ных движений: религиозные движения и моду.

Религиозные движения. Религиозные движения начинаются, по существу, как культы; они берут начало в ситуации, которая психологически схожа с ситуацией танцующей толпы. Они представляют собой обращение внутрь беспокойства и напряже­ния в форме расстроенных чувств, которые в конечном счете выражаются в движении, предназначенном для того, чтобы разрядить это напряжение. Напряжение в этом случае находит выход не в целенаправленном действии, а в своем выражении. Эта характеристика свидетельствует о природе той ситуации, в кото­рой возникают религиозные движения. Это такая ситуация, в которой люди расстроены и выведены из равновесия, но не в состоянии действовать; другими словами, это ситуация фрустра­ции. Неспособность разрядить напряжение в направлении какого-то реального изменения социального строя оставляет един­ственную альтернативу — экспрессивное поведение.

Нелишне напомнить здесь наиболее заметные черты танцую­щей толпы. Одной из них является интенсивное чувство близости и esprit de corps; другой — усиленное чувство экзальтации и экстаза, которое дает индивиду переживание возрастания самооценки и ощущение одержимости каким-то запредельным духом. Индивиды чувствуют воодушевление и могут разразиться какими-то прорицаниями. Третьей чертой является проекция коллективных эмоций на внешние объекты — личности, формы поведения, песни, слова, фразы и материальные объекты, — которые при этом приобретают священный характер. С воспро­изводством и повторением этого стадного поведения esprit de corps усиливается, танцующее поведение формализуется и ритуа-лизуется, а святость объектов подкрепляется. Именно на этой стадии и возникают секта и культ. Так как моделью развития религиозного движения является развитие секты, рассмотрим некоторые из важнейших черт секты.

Во-первых, следует отметить, что члены секты могут рекрути­роваться из самых разнородных источников, различаясь по состоянию, званию, образованию и социальному происхождению. Эти различия и отличия в секте не имеют никакого значения. В толчее и процессе выработки контакта каждый низводится на некий общий уровень братства. Об этом факте свидетельствуют не только эмоции и установки членов секты по отношению друг к другу, но также и тот способ, которым они соотносятся друг с другом, и их манера обращения друг к другу.

Вокруг чувства экзальтации и священных символов, в которых выкристаллизовывается это чувство, вырастает ряд верований и обрядов, которые становятся вероучением и ритуалом секты. Вся жизнь секты оказывается сосредоточенной вокруг этого вероуче­ния и ритуала, которые и сами по себе начинают приобретать некий священный характер. Поскольку они символизируют эти интенсивные эмоции группы, они становятся абсолютными и императивными. Здесь важную роль играет пророк. Он является священным персонажем и стремится собственной персоной символизировать вероучение и ритуал группы. Он также является главным хранителем этого вероучения и ритуала. По мере того как секта начинает осознавать исходящую извне критику и предпринимать попытки оправдать свои воззрения, вероучение группы начинает перерабатываться в некий объемный корпус доктрины. Именно таким путем возникает теология; значительная ее часть имеет форму апологии. Это сопровождается некоторыми изменениями в ритуале, главным образом в форме дополнений. К тем чертам практики и образа жизни секты, которые превращают ее в объект критики и даже преследований извне, эта секта вполне может испытывать нежную привязанность, воспринимая их как признаки ее собственной идентичности; эти черты, таким образом, приобретают особое значение.

Другой важной чертой секты, обусловленной ее особого типа переживаниями и священным характером, является вера в то, что ей сопутствует божественное благоволение и что она состоит из избранной группы святых душ. Преображение, испытываемое членами секты, и новые моральные и общественные (communal) перспективы, которые она открывает, легко приводят их к этому убеждению. Люди вне секты считаются пропащими душами — ведь их не осенила благодать этого преображающего пережива­ния.

Самоощущение секты в качестве общины спасенных душ легко располагает ее к агрессивному обращению в свою веру тех, кто стоит вне ее. Часто она чувствует, что на нее возложена некая божественная миссия спасти других и «показать им свет». Поэтому она ищет новообращенных. Чтобы стать членом секты, аутсайдер должен испытать некое обращающее переживание — моральное преображение, схожее по характеру с тем, которое испытали члены секты. Публичное признание является свидетель­ством такого переживания и признаком того, что индивид вошел в число избранных. Эти замечания указывают на особенно значимую характеристику секты — интенсивное конфликтное отношение, в котором секта находится с внешним миром.

Можно сказать, что секта находится в состоянии войны с внешним миром, и все же это какой-то особенный вид конфликтного отношения, поскольку секта стремится не к измене­нию институтов или реального социального строя, а к его моральному перерождению. Она ставит своею целью, по крайней мере первоначально, не изменение внешнего существования, а изменение внутренней жизни. В этом смысле секту можно понимать как глубоко революционную, поскольку она пытается внедрить какое-то новое представление о Вселенной вместо простого стремления переделать институты или реальную структуру социального строя.

Религиозное движение имеет тенденцию разделять с сектой эти ее черты. Его программа представляет некий новый способ жизни, и оно нацелено на моральное перерождение мира. Развиваясь из аморфного состояния, которое, очевидно, характерно для него в ситуации танцующей толпы, оно стремится приобрести структу­ру, схожую со структурой секты, и в результате развивается в некое общество. Таким образом, религиозное движение становится аналогом специфических социальных движений, за исключением того, что его цели — совершенно иной природы ⁶.

⁶ Существуют как религиозные, так и политические секты. Разница в том, что политические секты стремятся осуществить как политическую революцию, так и коренное изменение жизненной философии.

Модные движения. Хотя мода обычно соотносится лишь с одеждой, важно осознать, что она охватывает гораздо более широкую область. Ее можно обнаружить в манерах, искусствах, литературе и философии, она может даже проникать в опреде­ленные сферы науки. На деле она может действовать в любой сфере групповой жизни, не считая технологической и утилитарной областей, а также сферы священного. Для ее функционирования необходимо классовое общество, так как в своих существенных проявлениях она не наблюдается ни в однородном обществе, подобном какой-либо первобытной группе, ни в обществе кастовом.

Мода существует как некое движение и по этому основанию отличается от обычая, который по сравнению с ней статичен. Это обусловлено тем фактом, что мода основана главным образом на дифференциации и соперничестве. В классовом обществе высшие классы, или так называемая социальная элита, не могут дифференцироваться с помощью каких-то фиксированных симво­лов или знаков (badges). Следовательно, чисто внешние особенно­сти их жизни и поведения могут имитироваться непосредственно нижестоящими по отношению к ним классами, которым в свою очередь подражают группы, расположенные в социальной струк­туре непосредственно под ними. Этот процесс придает моде некую вертикальную структуру. Как бы то ни было, класс элиты обнаруживает, что он больше не выделяется вследствие осуще­ствляемой другими имитации, и как следствие он вынужден принимать какие-то новые отличительные критерии — только для того, чтобы вновь их заменить, когда они в свою очередь станут объектом подражания. Главным образом именно эта черта и превращает моду в движение, и именно она заставила одного автора заметить, что мода, однажды разразившись, движется вплоть до своей погибели.

В качестве движения мода имеет мало сходства с любым из тех движений, которые мы рассмотрели. Хотя она возникает спонтан­но и проходит характерный цикл развития, она мало несет в себе стадного поведения и не зависит ни от процесса дискуссии, ни от результирующего общественного мнения. Она не зависит и от тех механизмов, о которых мы говорили. Участники этого движения не вербуются агитацией или обращением в свою веру. Среди них не развиваются ни esprit de corps, ни мораль. Модное движение также не имеет и не требует никакой идеологии. Далее, искольку оно не имеет никакого руководства, дающего сознательное направление движению, оно не изобретает никакого набора тактических приемов. Люди участвуют в модном движении по собственной воле и откликаясь на тот интересный и могуще­ственный род контроля, который накладывает на них мода.

Модное движение не только уникально по своему характеру, но отличается от других движений также и тем, что не развивается в общество. Оно не выстраивает никакой социальной организа­ции; у него нет никакого персонала или корпуса функционеров; оно не развивает никакого разделения труда среди своих участников, когда каждому отводится какой-то определенный статус; оно не создает никакого набора символов, мифов, ценностей, никакой философии или практики и в этом смысле не образует никакой культуры; и наконец, оно не развивает никакого набора взаимных обязательств (loyalties) и не формирует никакого «мы — сознания».

Тем не менее модное движение является важной формой коллективного поведения, обладающей чрезвычайно значительны­ми результатами для социального строя. Во-первых, следует заметить, что модное движение есть подлинно экспрессивное движение. У него нет никакой сознательной цели, которую люди стремились бы достичь посредством коллективного действия, как в специфических социальных движениях. Оно не представляет собой также и разрядки возбуждения и напряжения, как в танцующей толпе. Оно выражает, однако, определенные фундаментальные порывы и тенденции, такие как склонность к новым переживаниям, желание выделиться и побуждение соответствовать. Мода важна в особенности тем, что обеспечивает средство для выражения развивающихся вкусов и предрасполо­жений; эта черта подтверждает, что она есть форма экспрессивно­го поведения.

Последнее замечание дает ключ к пониманию роли моды и способа ее участия в формировании нового социального порядка. В изменяющемся обществе, которое необходимо для функционирования моды, субъективная жизнь отдельных людей постоянно утрачивает равновесие; они приобретают какие-то новые предрасположения и вкусы, которые, однако, неясны и неопределенны. Представляется совершенно ясным, что мода, предоставляя возможность для выражения предрасположений и вкусов, служит для их определения и канализации и, следова­тельно, их фиксации и упрочения.

Чтобы уяснить это, необходимо должным образом оценить тот факт, что движение и успех моды зависят от принятия какого-то данного стиля или образца. В свою очередь это принятие основано не просто на престиже, связанном с этим стилем, но также и на том, удовлетворяет и отвечает ли этот стиль предрасположениям и развивающимся вкусам людей. Известные провалы, которые терпят усилия сделать тот или иной стиль модным исключительно на основе престижа, могут послужить опорой для этой точки зрения. С этой позиции мы можем рассматривать моду как нечто такое, что возникает и расцветает в ответ на какие-то новые субъективные требования. Обеспечивая средства для выражения этих предрасположений и вкусов, мода способствует, в соответ­ствии с высказанным выше предположением, оформлению и кри­сталлизации этих вкусов. В конце концов мода помогает, таким образом, создать некий Zeitgeist ⁷, или некую общую субъ­ективную жизнь, и тем самым помогает заложить основы нового социального порядка.

⁷Д\х времени. — Прим. перев.