Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






О натуральной оспе и не только: с чего все начиналось 1 страница






История прививок и прививочных мифов берет свое начало в истории прививок против натуральной оспы, поэтому я счел необходимым посвятить этой болезни целую главу1. Предполагается, что вирус натуральной оспы человека2 появился за 10 тыс. лет до н. э., в силу неизвестных причин эволюционировав от сравнительно безобидного вируса животных, одомашненных человеком. Несмотря на все еще встречающееся не только в научно-популярной, но и в серьезной научной литературе утверждение, что натуральная оспа в качестве крайне опасного недуга известна человечеству уже много тысяч лет (некоторые энтузиасты даже готовы считать наличие непонятных шрамов на лицах нескольких мумий серьезным научным доказательством присутствия оспы в Древнем Египте), достоверных сведений о том, что эта болезнь серьезно беспокоила человеческое сообщество до начала новой эры, не имеется. Приводимые в качестве примеров некоторые эпидемии древнего мира (например, эпидемия, описанная Фукидидом, случившаяся в Афинах во время Пелопоннесской войны), а также упоминаемые в Библии были, вероятнее всего, эпидемиями чумы или тифа. Кроме скудости исторических источников и описаний, не позволяющих сделать однозначный вывод о природе встречавшихся тогда болезней, необходимо помнить и о том, что распространение натуральной оспы может поддерживаться лишь в достаточно больших и живущих скученно человеческих коллективах, каких в древности было совсем немного. Мы достоверно знаем, что в эпидемических масштабах натуральная оспа появилась в Китае в III в. н. э.; там же, вероятно впервые в истории человечества, начались и поиски средств для ее предотвращения. Из Китая оспа попала в Индию, а оттуда — на Ближний Восток, где она впервые стала известна в VI в. н. э. Внезапно появившись в войсках абиссинцев во время осады Мекки в 569 или

1 Подробно история натуральной оспы и борьбы с ней, включая опыты Дженнера и его последователей, будет изложена в моей книге «Прививки: государство против граждан». 2 Именно натуральная оспа. Название «черная оспа», еще встречающееся у некоторых малограмотных авторов, на самом деле является просторечным наименованием лишь самого тяжелого варианта течения натуральной оспы, а именно геморрагического, а не заболевания в целом. В дальнейшем в этой главе я буду использовать термины «натуральная оспа» и «оспа» для обозначения одной и той же болезни, вызываемой вирусом variola.


571 г., она заставила их снять осаду и оставить поле боя. Тот же путь (Китай — Индия — Ближний Восток), но значительно позже, проделал и метод инокуляции3, или профилактического заражения посредством внесения оспенного гноя, который практиковался в Поднебесной империи среди знати уже с X в. неким кланом профессиональных иноку-ляторов. Широкой публике этот метод стал известен только в XV в., а в XVII в. он уже был широко распространен среди китайцев. В Индии проведение инокуляций было обязанностью особой группы браминов4 и являлось частью ритуала поклонения богине оспы Мате (так мыслилось смягчить ее нрав и спастись от заражения натуральной оспой).

Первое точное описание натуральной оспы было дано только в X в. знаменитым иранским ученым-энциклопедистом и врачом Рази (865-925 или 934), отметившим мягкий и довольно безопасный характер этой болезни. В Европу натуральная оспа попала с возвращающимися с Ближнего Востока крестоносцами и до самого конца XVI в. не представляла собой серьезной проблемы, будучи довольно доброкачественной болезнью младшего детского возраста5. Связано это было, очевидно, с преобладанием «мягкой» разновидности оспенного вируса, называющейся variola minor, дающей смертность менее 1% и оставляющей печально известные оспенные рубцы в менее 5% случаев. С конквистадорами оспа попадает в Америку, где в среде генетически весьма отличного от европейцев населения производит настоящие опустошения (впрочем, смертельными для коренного населения обеих Америк оказались и корь, и свинка). В

3 От лат. inoculare — пересаживать, переносить (Арнаудов Г. Terminologia medica poly-
glotta. Медицинская терминология на пяти языках. София, 1979, с. 214). Вообще идея
искусственного заражения инфекционными болезнями известна разным человеческим
культурам с давних времен. Иногда под ней была рациональная почва, когда наблюде-
ниями устанавливалось, что перенесение той или иной болезни в легкой форме могло
предотвратить эту болезнь или ее особенно тяжелую форму в будущем, но часто эта
практика носила исключительно религиозно-культовый характер и имела под собой не
больше оснований, чем молитвы русских крестьян «матушке оспе». Из продуктов болез-
ней, которыми проводилось искусственное заражение, можно упомянуть, например, ис
пользовавшуюся с незапамятных времен мокроту больных бронхопневмонией или гной
из сифилитического шанкра (Намибия, Сенегал, Конго).

4 Техника проведения инокуляции браминами подробно описывается в письме д-ра
Дж. Холвелла, отправленном им президенту Королевской коллегии врачей в 1747 г. См.
Hedge В. М. Vaccination in India. JAP1 1998, vol. 46, 5: 472-473. Благодарю д-ра Б. Хеджа
(университет в Манипале), любезно приславшего мне копию своей статьи.

5 Впервые это было показано проф. Чарльзом Крейтоном в его знаменитой книге «Ис
тория эпидемий в Британии» (Creighton С. History of Epidemics in Britain, Cambridge,
1891-1894) и полностью подтверждено в сравнительно недавней статье Carmichael A. G.,
Silverstein A. M.
Smallpox in Europe before the Seventeenth Century: Virulent Killer or Benign
Disease? /. Hist. Med. Al. Sc. 1987; 42: 147-168.


конце XVI — начале XVII в. характер оспы в Европе изменился в худшую сторону, что было вызвано появлением на сцене другой, намного более опасной, вирулентной разновидности оспенного вируса — variola major, дающей смертность до 30%. Начались оспенные эпидемии, уносившие все больше жертв, что и вызвало активные поиски средств предохранения от этой болезни в Европе. Детям надевали одежду больных мягкими формами оспы, в детские колыбели клали овечьи шкуры, пропитанные гноем из оспенных пузырьков. Устраивались и «оспенные вечеринки», на которые приводили не болевших оспой детей для того, чтобы они могли заразиться от больного мягкой формой и получить невосприимчивость к болезни. Здесь, однако, следует отметить, что натуральная оспа не принадлежит к числу тех болезней, перенесение которых обеспечивает пожизненный иммунитет, как это обычно бывает в случае кори, свинки или краснухи, но все же дает защиту на некоторое время от повторной атаки болезни. С Ближнего Востока практика инокуляции попала в Османскую империю, и в конце XVII — начале XVIII в. этот метод стал известен европейцам. В самом конце 1717 или начале 1718 г. жена посла Англии в Константинополе, Мэри Уортли Монтегю (1689-1762), сама недавно перенесшая оспу в тяжелой форме и потерявшая из-за нее двадцатилетнего брата, решила подвергнуть процедуре инокуляции своего пятилетнего сына, а в 1721 г. — еще и маленькую дочь, уже в Англии. Эти процедуры закончились благополучно, и леди Монтегю обратилась к принцессе Уэльской, Каролине, предлагая ей тем же образом защитить ее детей и способствовать дальнейшему распространению инокуляций. Принцесса известила о своем намерении мужа, короля Георга I, а тот повелел провести дополнительный эксперимент. Шести заключенным Ньюгетской тюрьмы, приговоренным к смерти, было предложено помилование взамен на согласие участвовать в эксперименте. Всем шести была инокулирована натуральная оспа. Пятеро заболели легкой формой болезни, а еще у одного, ранее предположительно перенесшего оспу, никакой реакции не последовало вообще. Эксперимент был расширен за счет пяти младенцев — сирот в возрасте от пяти до четырнадцати недель6. Его результаты

6 С того времени именно самые беззащитные — контингент приютов, домов ребенка и аналогичных заведений — традиционно являются наиболее удобным человеческим материалом для вакцинаторов. Недавние советские примеры прививочных опытов над детьми документированы в докладе Российского Национального комитета по биоэтике при АН РФ «Вакцинопрофилактика и права человека», М., 1994 г. Вот что пишет вирусолог Г. П. Червонская в своем материале «Мифы и правда о прививках», входящем в доклад:


 

 

также были сочтены успешными, и тогда принцесса Уэльская решилась инокулировать двух своих дочерей. И здесь все прошло гладко. Однако уже осенью того же 1721 г. последовало несколько смертей инокулированных от привнесенной им натуральной оспы и, кроме того, умерли несколько человек, заразившихся оспой от инокулированных. Мода на инокуляции, так и не установившись, к концу 1720-х годов полностью исчезла — как вследствие очевидной опасности оспы для инокулированных и для контактировавших с ними, так и вследствие сомнительной пользы самой процедуры (были зарегистрированы случаи, когда вроде бы успешно инокулированные позднее заболевали оспой, причем в самой тяжелой форме). Оживление инокуляционной практики пришлось на начало 1740-х гг., когда появились новые, более безопасные, методы инокуляции. Гной для инокуляции брали теперь не из пустул больного оспой, а из пустул, образующихся у здорового привитого. Впоследствии усовершенствовали и этот метод — брали уже даже не гной из созревшей пустулы, а лишь воспалительный экссудат в самом начале формирования пустулы. Этот метод был назван по имени предложившего его английского инокулятора Даниэля Саттона (1735-1819). Хотя защитные свойства этой процедуры также вызывали очень большие сомнения, она стала намного более безопасной. Уменьшилось количество как пострадавших инокулированных, так и заразившихся от них.

В 1768 г. российская императрица Екатерина II, панически боявшаяся оспы, поручила президенту Медицинской коллегии барону А. Черкасову (1730-1788) найти инокулятора для нее и наследника престола. Тот пригласил Томаса Димсдэйла7 (1712-1800), незадолго до того ставшего учеником и последователем Саттона, и Димс-

«Создатели и контролеры лекарственных биологических препаратов — вакцин и сывороток — изучают свои творения на детях. В условиях российского правового невежества риск того, что родители зададут ученым малоприятные вопросы, практически сведен к нулю. Я уже не говорю о школах-интернатах, где совершенно спокойно изучается любая вакцина... Представленные факты по использованию «добровольцев» отечественными врачами-экспериментаторами говорят о том, что опыты проводятся в «полном соответствии с этическими нормами страны, где осуществлялось данное испытание»... Однако эти «нормы» не имеют ничего общего с общечеловеческими ценностями и с мировой практикой, принципами и положениями, изложенными в статье 1 Нюрнбергского кодекса, а также в части 2, статье 1 Хельсинкской декларации и части 1, статье 9 Токийской и Венецианской деклараций. Мировая общественность долгие годы вводилась в заблуждение дезинформацией, заведомо ложными заявлениями о том, что: «В соответствии с Советским законодательством подобная практика в СССР недопустима» или: «В СССР, в отличие от многих других стран, испытания новых препаратов... не могут проводиться на здоровых добровольцах, поскольку это не оправдано с этической и научной точек зрения...».

7 В российских источниках его также называют Димсдалем или Димсталем.


дэйл сделал инокуляции по Саттону ей и ее сыну Павлу, за что был пожалован титулом барона, 10 000 фунтов стерлингов на месте и еще 500 фунтами ежегодной ренты (вернувшись в Англию, разбогатевший инокулятор стал банкиром в Корнхилле). Своим указом Екатерина учредила в Санкт-Петербурге Оспенный дом и объявила инокуляции обязательными. Насилие, сопровождавшее инокуляции, и эпидемии, за ними следовавшие, становились причиной крестьянских «оспенных» бунтов, беспощадно властями подавлявшихся. Несмотря на активную пропаганду инокуляций (в 1754 г. Королевская коллегия врачей Британии даже объявила их «великой пользой для человеческой расы»), большого влияния на оспенные эпидемии инокуляции не оказали. Число инокулированных оставалось сравнительно небольшим, а регулярно вспыхивавшие вслед за инокуляциями эпидемии (не говоря обо все же отмечавшихся, несмотря на все предосторожности, случаях заболевания и смерти инокулированных) ставили под большой вопрос целесообразность этого мероприятия. После смерти нескольких высокопоставленных особ, в 1762 г. инокуляции были запрещены в Париже. К концу XVIII в. инокуляции стали приходить в упадок уже повсеместно.

В это время на сцене появилось новое действующее лицо — английский хирург и аптекарь Эдвард Дженнер (1749-1823) из местечка Беркли в графстве Глостершир. Ранее с помощью личных связей и весьма сомнительной по качеству научной работы, посвященной жизни кукушек, куда он вставил выдумки своего юного племянника Генри, которому поручил вести наблюдения (и поэтому был вынужден ее срочно отзывать и переделывать), он приобрел титул FRS (член Королевского общества). Несколькими годами позднее за 15 гиней и два рекомендательных письма от друзей он купил себе титул MD (доктор медицины) в шотландском университете Сент-Эндрюс. Сам Дженнер никогда не изучал медицины в рамках академических учреждений, а право на работу хирургом он получил после обучения сначала у местного деревенского хирурга по фамилии Людлоу, а потом у видного лондонского хирурга и естествоиспытателя Джона Хантера (1728-1793). Где-то в конце 1780-х гг. до Дженнера дошли бродившие по соседнему Дорсетширу слухи о том, что болезнь, именуемая коровьей оспой, способна защитить от оспы натуральной. В 1777 г. дор-сетширский фермер Бенджамин Джасти (ок. 1736-1816) внес швейной иглой содержимое пузыря коровьей оспы двум своим детям и жене, для которой позднее пришлось вызывать врача, чтобы ликвидировать


последствия этой «профилактики». Дженнер попытался выяснить у коллег, соответствуют ли действительности слухи о такой защите от оспы. По имеющимся сегодня в распоряжении историков сведениям, он получил однозначный ответ, как от врачей, так и от ветеринаров, знакомых с этой болезнью, что «защита» — обычная сельская выдумка, за которой не стоит ничего серьезного. Коровьей оспой называлась тогда болезнь сосков коровьего вымени, возникавшая в период лактации, обычно весной или летом, как правило при грубом доении коров. Ее не бывало ни у быков, ни у телят, ни у телок. При ней возникали крупные пузыри (пустулы), позднее наполнявшиеся гноем, причинявшие животным немало беспокойства и приводившие к снижению удоя. При контакте с пустулами коровьей оспы болезнь могла перейти на руку дояра или доярки, приводя сначала к образованию аналогичных пустул, а потом упорных изъязвлений, требовавших лечения. Эту болезнь, как сообщили Дженнеру его коллеги, с человеческой натуральной оспой не роднило ничего, кроме названия (которое, вероятно, и стало причиной появления слуха) да очень отдаленного сходства высыпаний на везикулярной стадии. Однако, получив такие ответы, Дженнер ничуть не успокоился. Не имея в своем распоряжении коровьей оспы (далее мы еще будем говорить о крайней редкости этой болезни), в 1789 г. он внес под кожу своего полуторагодовалого сына гной из пузырька на шкуре свиньи (Дженнер считал, что это свиная оспа), а потом инокулировал его последовательно пять раз, убедившись (с его собственных слов), что инокуляция «не берется». Возможно, вся эта история закончилась бы благополучно, не повтори Дженнер инокуляцию через два года. Развилось сильное рожистое воспаление руки, потребовавшее самого энергичного лечения. Хотя ребенок от рожистого воспаления излечился, после этого случая он превратился в хилое болезненное существо, страдавшее умственной отсталостью. В возрасте 21 года он умер от туберкулеза.

Для Дженнера, опубликовавшего позднее, в 1801 г., свою очередную выдумку, что он занимается проблемой коровьей оспы без малого 25 лет8, не составило бы никакого труда набрать богатую коллек-

8 Ни одному из даже самых благоговейных и восторженных биографов Дженнера (вроде Барона) не удалось обнаружить ни единого свидетельства, что тот что-либо слышал о коровьей оспе до 1787-88 гг., когда начал опрашивать знакомых врачей, хирургов об этой болезни. В более поздних трудах иных «историков медицины», в том числе и российских, дженнеровская выдумка обросла уже совершенно невероятными и фантастическими подробностями: «Английский сельский врач Эдуард Дженнер... пользуясь советами видного патолога и хирурга Джона Гантера... длительно проводил многочисленные опыты над разными видами животных (четвероногие, птицы): наблюдал за течением оспы


 

цию сообщений о том, что некогда болевшие коровьей оспой позднее заболевали оспой натуральной или что попытка их инокулировать приводила к абсолютно тем же результатам, что и у тех, кто коровьей оспой никогда не болел. Однако он отыскал двенадцать случаев, когда перенесшие (по их собственным словам) много лет назад коровью оспу позднее оказывались нечувствительными к инокуляции или не заражались натуральной оспой во время очередной ее вспышки. Кроме того, 14 мая 1796 г. он провел эксперимент над другим ребенком, на этот раз чужим. Несколькими надрезами ланцетом он в присутствии свидетелей внес под кожу восьмилетнему Джеймсу Фиппсу, сыну своего садовника, содержимое пустулы с руки доярки Сары Нельмс, заразившейся коровьей оспой. Эта первая ставшая широко известной прививка осталась, со слов Дженнера, без серьезных последствий9, а шестью неделями позднее он ребенка инокулировал. Несмотря на то, что на самом деле Дженнер получил у него абсолютно все, что получается при стандартной инокуляции по Саттону (несколько пустул, вслед за которыми последовала короткая лихорадка), он почему-то решил, что инокуляция не удалась и это подтверждает его предположение, что коровья оспа защищает от оспы натуральной. Научный багаж в 12 наблюдений и один эксперимент над Фиппсом10 были

у них, передачей заражения, случаями невосприимчивости» {Заблудовский П. Е. и др. История медицины. М., 1981, с. 149). Конечно, публикация этой откровенной чуши, да еще в официальном учебнике по истории медицины, не могла стать возможной, если бы не почти двухсотлетнее промывание мозгов и замалчивание реальных фактов истории прививок. Думаю, читателям будет небезынтересно узнать, что видный и уважаемый французский доктор Жан Вердье опубликовал в 1801 г. шестнадцатистраничную брошюру под названием «Критический и аналитический взгляд на вакцину и вакцинацию», в которой охарактеризовал защиту коровьей оспой как глупую выдумку, которая могла родиться скорее в пустых головах болтунов и бездельников, чем тех, кто имеет реальный опыт наблюдения за этой болезнью, т. к. решительно ничего общего между двумя оспами, кроме сходства в названии, нет. Помимо прочих весьма разумных мыслей, высказанных в своей работе, Вердье определил крайней глупостью и безрассудством то, что никто не изучал и даже не пытался изучать побочные эффекты вакцинации, пытаясь проследить дальнейшее состояние здоровья привитых, и пророчески заметил, что эта процедура, если станет массовой, может дать начало новым болезням.

9 Примечательно, что Дженнер в своих публикациях ни разу не упомянул о деталях этого
исторического события, но на основании другой, более подробно описанной им инокуля-
ции одного конюха можно предположить, что Дженнер инокулировал все объекты своих
экспериментов по наимягчайшему методу Саттона. Поэтому все нынешние разговоры
апологетов прививания «о смертельной дозе» и «страшном риске великого медика» мо
гут вызвать разве что улыбку.

110 Впоследствии Дженнер, смакуя эффект своего «открытия», еще много раз инокули
ровал этого слабого, болезненного мальчика (так и называя его снисходительно в сво
их письмах — «мой бедный Фиппс»), убеждаясь, что никакой реакции не наблюдается.
Разбогатев, Дженнер подарил Фиппсу коттедж. Правда, как следует насладиться честно


 

представлены в статье, отправленной Дженнером в Королевское общество, ранее поместившее в своих трудах дженнеровскую статью о кукушках. На этот раз, однако, в публикации ему было отказано, так как принять столь убогий материал без риска стать предметом осмеяния было очевидно невозможно, хотя Дженнер и имел многолетние личные связи с президентом и секретарем общества11.

Дженнер вынужден был примириться с временной неудачей. В 1798 г. он продолжил свои опыты. Теперь он начал экспериментировать с гноем, выделявшимся из воспаленной лошадиной бабки при болезни, называемой лошадиным мокрецом. Дженнер считал, что именно этот материал, переносимый руками конюхов на коровье вымя, и является источником настоящей коровьей оспы. Первый же объект его экспериментов — пятилетний мальчик по имени Джон Бейкер, которому Дженнер 16 марта 1798 г. внес жидкость из язвы на руке конюха, заразившегося лошадиным мокрецом, умер от сепсиса, вызванного инфицированным материалом12. Кроме него, Дженнер заразил лошадиным мокрецом еще нескольких детей, некоторым из них потребовалось серьезное лечение из-за упорных гноящихся язв. Нимало не озаботясь их судьбой и даже не пытаясь их инокулиро-вать и проверить, имеется ли какая-либо «защита», 24 апреля 1798 г. Дженнер отправился в Лондон публиковать сенсационные результаты. Там он за свой счет в конце июня того же года выпустил брошюру «Исследование причин и действия Variolae Vaccinae, болезни, обнаруженной в некоторых западных графствах Англии, в частности Глостершире, и известной как коровья оспа», содержавшую самые невероятные выдумки. Так, например, он утверждал, что коровья оспа, перенесение которой не дает никакой гарантии от повторного заболевания ею самой, в то же время защищает на всю жизнь от натуральной оспы. Ничего подобного история медицины никогда не знала и, разумеется, знать не будет, так как это противоречит всякой

заработанным Фиппсу не удалось — в возрасте 20 лет он скончался, как и сын Дженнера, от туберкулеза.

1111 См. Baxby D. Edward Jenner's Unpublished Cowpox Inquiry and the Royal Society: Everard
Home's Report to Sir Joseph Banks. Medical History 1999; 43: 108-110.

12 Об этом Дженнер в своей статье 1798 г. скромно упомянул следующим образом: «На
8-й день мальчик был уже свободен от своего недомогания... но оказался неподходящим
для инокуляции, так как вскоре после эксперимента он заболел лихорадкой в работном
доме» (выделено мной. — А. К.).Подумать только, какое совпадение! Идея объяснения
осложнений была творчески развита его последователями: что бы худого ни случилось
вслед за прививкой, с ней не связано. В следующей статье, также напечатанной им отде-
льной брошюрой, в 1799 г., Дженнер все же сообщил, что мальчик скончался — вероятно,
от рожистого воспаления.


логике. Десяток «не взявшихся» инокуляций, сделанных им пожилым конюхам, по их собственным словам перенесшим в детстве коровью оспу, плюс история с «бедным Фиппсом» были представлены им как лучшее доказательство защитной, силы последней.

Последовавшие вслед за этим события, не менее фантастические, нежели утверждения Дженнера, навсегда останутся лучшим свидетельством того, что коты — последние, кому должно поручать охрану сметаны. Многие врачи и хирурги увидели в предложенном Дженнером прививочном бизнесе источник фантастического личного обогащения. В свете растущей критики со стороны тех немногих врачей и ветеринаров, которые либо были знакомы с обсуждаемым предметом несравнимо лучше Дженнера, либо решили сами проверить справедливость дженнеровских заявлений и обнаружили, что за ними не стоит ничего серьезного, 36 ведущих врачей и хирургов Лондона 19 июля 1800 г. опубликовали в «Морнинг геральд» свое заявление, в котором торжественно провозглашали, что раз перенесший коровью оспу становится отлично защищенным (perfectly secured) от натуральной оспы и что коровья оспа — намного более мягкая болезнь, чем инокулиро-ванная натуральная оспа. В январе 1801 г. под этим заявлением добавилось еще 30 подписей. Аналогичные заявления были сделаны медиками Йорка, Лидса, Честера, Дарема, Ипсвича, Оксфорда и других крупных городов. На теоретическом же уровне Дженнером, который не мог не видеть, что ни коровья оспа, ни лошадиный мокрец, ни иной полученный от животных гной не в состоянии защитить от натуральной оспы, было предложено следующее поистине гениальное по своей простоте объяснение. Во второй своей статье «Дальнейшие наблюдения за Variola Vaccinae или коровьей оспой» (1799) Дженнер объявил, что существует два типа коровьей оспы — истинная и ложная. Истинная — это та, после прививки которой у пациента нет отвратительных гноящихся язв, и он не заболевает натуральной оспой. В противном случае прививка делалась ложной коровьей оспой. Разумеется, ни единого намека на то, как же следует различать эти оспы-близнецы, Дженнер не дал — ни в тот момент, ни когда-либо позднее. Примером похожей аргументации может служить проверка ядовитости грибов: съел и не отравился — значит, были неядовитые, съел и отравился — ядовитые... Очередное дженнеровское открытие было принято с неменьшим энтузиазмом. Теперь любой случай (а таких было без счета) заболевания натуральной оспой уже получивших «спасительную прививку» можно было преспокойно списать на ложность коровьей оспы.


Хотя кроме в высшей степени сомнительных результатов, полученных при инокуляциях ранее привитых коровьей оспой, никакого серьезного доказательства пресловутой защитной силы не имелось (и вообще реальным испытанием могло быть лишь состояние здоровья «спасенного» коровьей оспой после несомненного контакта с инфекцией, а не инокуляционные тесты13), на Дженнера посыпались почести. Он был избран почетным членом нескольких научных академий (о чем предусмотрительно позаботился сам, рассылая свои статьи и свидетельства наличия у него MD и FRS по европейским университетам, чтобы те знали, с какой видной личностью они имеют дело), и отовсюду неслись похвалы и выражения восхищения таким замечательным открытием. Не осталась в стороне от новомодного увлечения и Россия. Первым из русских врачей прививку коровьей оспы сделал в 1801 г. известный русский хирург, анатом и физиолог д-р Е. О. Мухин (1766-1850)14. Как читатели уже могут догадаться, объектом для эксперимента был избран воспитанник приюта, а именно московского Воспитательного дома, которого звали Антон Петров. После прививки он, по именному распоряжению императора Александра I, получил фамилию Вакцинов. Продолжил дело прививания коровьей оспы в России другой видный медик, хирург Ф. А. Гильтебрандт (1773-1845), уже в 1802 г. успевший выпустить свой хвалебный опус на злобу дня — «О прививании коровьей оспы». Приводя это лишь как факт, замечу, что абсурдна даже мысль о том, чтобы в 1802 г., практикуя прививки в России лишь в течение года, можно было убедиться в их спасительной силе. Убедиться можно было разве что в обратном!

Прививки инфицированной жидкости из гноящихся язв на коровьем вымени как чума распространялись по миру. Мы до сих пор не знаем, и теперь уже вряд ли когда-либо узнаем, чем же именно Дженнер и его последователи прививали своих пациентов в конце XVIII — начале XIX в. Коровья оспа была редкой болезнью, глицерин как материал, предотвращающий разложение прививочной лимфы, появился лишь во второй половине XIX в., а определение

13 Здесь еще следует отметить, что многие инокуляторы — в том числе и Томас Димс-
дэйл — отмечали, что после первой инокуляции сделанная позднее повторная очень
часто приводит к появлению на коже тех же самых элементов, и это вовсе не является
абсолютным свидетельством «неуспеха».

14 Я подчеркиваю здесь «русский», потому что в некоторых работах по истории медицины
встречается ошибочное утверждение, что Мухин сделал прививку первым в Российской
империи.
На самом деле первым, вероятно, прививку сделал известный рижский врач
Отто Гун (1764-1832) 27 ноября 1800 г. См. Канеп В. К характеристике русско-латышских
научно-медицинских связей // Из истории медицины — IX. Рига, 1973, с. 46-47.


наличия или отсутствия вируса в вакцинах вообще стало возможным лишь к концу первой трети XX в., когда оспа перестала быть серьезной проблемой развитых стран. Практически в течение всего XIX в. прививаемое вещество переносилось «от руки к руке», как делал сам Дженнер с коровьей оспой и лошадиным мокрецом. А поскольку первые поставленные на широкую ногу опыты с прививками проводились под руководством д-ра Вильяма Вудвиля (1752-1805) в возглавляемом им Лондонском инокуляционном госпитале, переполненном больными натуральной оспой, то весьма небезосновательны предположения о том, что расходившийся из этого госпиталя материал был инфицирован вирусом самой настоящей натуральной оспы15. Прекрасный пример в подтверждение этого — вспышка оспы в 1800 г. в американском городке Марблхеде неподалеку от Бостона, куда доктор Бенджамин Уотерхауз (1754-1846), первый профессор медицины в США, которого называют «американским Дженнером», привез «чудесную лимфу» из вышеупомянутого госпиталя. По ходу дела отмечу, что никогда больше в зараженном им оспой Марблхеде добрый доктор Уотерхауз не появлялся, не без оснований опасаясь за собственную безопасность, в чем он и сам признавался в письмах собратьям по вакцинаторской гильдии. Фактически прививки лимфой из этого госпиталя были не чем иным как обыкновенными инокуляциями. «Американского Дженнера» вся эта история, впрочем, ничуть не смутила — не отказываться же из-за какой-то эпидемии от такого бизнеса! В августе 1802 г. он взял девятнадцать сирот из бостонского приюта (разумеется, откуда же еще брать легкодоступный человеческий материал?) и привил их тем, что сам именовал материалом коровьей оспы. После этого двенадцать из них он ино-кулировал, причем не по Саттону, а по старому методу, активным гноем из пустулы настоящего больного. Ни у кого инокуляция не «взялась». Для сравнения он взял двух других приютских питомцев, которые раньше не болели натуральной оспой и не были им привиты, и инокулировал их тем же гноем. К восторгу Уотерхауза, оба ребенка заболели самой настоящей натуральной оспой, причем в тяжелой форме. Из их оспенных пустул он взял гной и инокулировал им все тех же девятнадцать детей. Для чистоты эксперимента он и поселил


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.01 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал