Обязанность заниматься большими делами, тогда как хотелось бы заниматься мелочами, - болезни толстой кишки.

Чем обязанность больше, тем серьезнее болезнь. Иначе говоря, чем больше человек вынуждает себя быть выше неприятной обязанности, тем больше становится внутреннее сопротивление, чувство вины и вынужденное положение. И тело не может оставаться здоровым.

От обязательств, возложенных другими, можно как-то увильнуть. Обязательства, которые человек берет на себя сам, куда хуже: я должен, ибо иначе нельзя. Должен пойти, прийти, принести, быть, дать, взять, а иначе случится беда. Человек со мной по-хорошему - значит, я обязан его любить. Он мой супруг (она моя супруга) - значит, я обязана (обязан) заниматься с ним (с ней) сексом. И так далее. Даже самая прекрасная обязанность есть принуждение и вызывает неприязнь.

От непосильной обязанности каждый пытается избавиться по-своему. В принципе существует две возможности:

1. сделать необходимую работу, т. е. быть добросовестным;

2. не делать необходимой работы, т. е. быть недобросовестным.

Испуганный добросовестный человек выполняет работу, однако не испытывает удовлетворения сам, да и другие им не удовлетворены. Поэтому он взваливает на себя все более тяжкий груз работы, пока не надрывается. Характер надрыва, т. е. характер болезни, зависит от особенностей самопринуждения. Неудовлетворенная самооценка, она же обвинение, которым человек себя обязывает, может вылиться в крайность, и человек желает себе зла.

Многие мне возражают: как это человек может желать себе зла? Может и еще как. Кто не желает делать зла другим, то есть боится это делать, тот ощущает себя виноватым, если другим становится плохо. Он готов, не задумываясь, броситься на помощь, чтобы сделать как можно больше добра, однако нет сил. Чувство вины истребило жизненную силу. Вернее, ее истребило самообвинение, т. е. злоба. От своей беспомощности этот человек желает умереть.

Примитивный человек считает других своими врагами, с которыми необходимо бороться. Чем человек интеллигентнее, тем больше он обвиняет себя, покуда не приходит к выводу, что он - враг самому себе. Признаться в этом не очень приятно, ибо тут же следует самый беспощадный суд - самосуд.

Желание умереть - это высшая степень зла, которую человек может себе желать. Тело ведь знает, чему человек пришел выучиться в жизни и в каком объеме. Если же человеку угодно покинуть сей мир раньше срока - а права желать этого у него не отнимешь, - то его воля должна быть удовлетворена. Однако перед уходом тело предоставляет ему возможность усвоить в концентрированном виде всю ту мудрость, что предназначалась на более длительный срок. Чем масштабнее у человека желания, тем сильнее он спешит и тем тяжелее от этого болезнь, что сводит его на тот свет. Люди часто желают умереть для того, чтобы отомстить плохому человеку, доказывая своей смертью, что тот плохой.

Как видите, чрезмерное благо невольно оборачивается чрезмерным злом. Кто не желает покидать сей мир раньше срока, тот отлынивает от ответственности иным образом. Поэтому его называют безответственным.

Своими желаниями сверхтребовательные родители рвут душу ребенка на части, а когда тело ребенка приходит ему на помощь в виде забывчивости, родители принимаются его обвинять, стыдить, взывать к его совести. На него навешивается, возможно, на всю жизнь ярлык безответственного. Взрослые не знают, что спасающийся от душевной сверхтребовательности ребенок подсознательно пытается тем самым уцелеть. Отвергая сверхтребовательные обязанности, он избегает попадания в соответственную физическую катастрофу, когда на части разрывается его тело. Убегая от обязанностей, он рискует лишь получить головомойку либо ярлык безответственного.