Дело: Линд против России

(Жалоба № 25664/05)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ
6 декабря 2007 года

Данное решение становится окончательным по условиям, оговоренным в ст.44 ч.2 Конвенции. Текст может быть дополнительно отредактирован.

По делу Линд против России,
Европейский суд по правам человека (Первая секция), в составе Палаты::
Г-н С.Л. Розакис – председатель,
Г-н Л. Локэд,
Г-жа Н. Важик,
Г-н А. Ковлер,
Г-жа Е. Штайнер,
Г-н К. Ходжиев,
Дж.Малинверни – судьи,
и Г-н С. Нильсен – секционный регистратор,
Рассмотрев на закрытом заседании 15 ноября 2007 года,
Вынесли следующее решение, которое было принято в тот же день.

Ход процесса
1. Дело, возбужденное на основании Жалобы (№ 25664\05) против Российской Федерации, возбуждено Судом на основании Статьи 34 Конвенции по защите прав человека (далее «Конвенция») русско-голландским подданным, г-ном Владимиром Яаповичем Линдом (Владимир Линд – заявитель) 14 июня 2005 года.
2. Заявитель был представлен на суде г-ном Д.Аграновским и г-жой Е.Липцер, адвокатами, практикующими в Москве. Русское правительство («Правительство») представлял г-н П.Лаптев - представитель Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.
3. Заявитель жаловался, в частности, на бесчеловечные условия и несоразмерное по длительности содержание под стражей, а также на отказ позволить ему навестить отца на смертном одре или присутствовать на похоронной церемонии по отцу.
4. 14 октября 2005 года суд решил обратиться к Правительству. Согласно положением ст.29 ч.3 Конвенции суд решил рассмотреть Жалобу по существу одновременно с решением вопроса о ее приемлемости.
5. Голландское Правительство, оповещенное Регистратором о праве принять участие в слушаниях (статья 36 ч.1 Конвенции), не воспользовалось этим правом.
6. Правительство отказалось принять участие в совместном расследовании приемлемости и значимости Заявления. Рассмотрев возражения Правительства, Суд отклонил их.

ФАКТЫ

1. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

А. Общая информация
7. Заявитель родился в 1981 г. и живет в Санкт-Петербурге.
8. Заявитель состоит в Национал-Большевистской Партии.
9. 14 декабря 2004 года группа, примерно из сорока членов Национал-Большевистской Партии, заняла помещение в здании приемной Президентской администрации в Москве в офисе на первом этаже.
10. Они просили о встрече с Президентом, с заместителем главы администрации Сурковым и с экономическим советником Президента Илларионовым. Через окно они распространили листовки с печатным текстом письма Президенту, в которых перечислялись десять его предполагаемых нарушений Конституции и содержался призыв к нему подать в отставку.
11. Вошедшие оставались в учреждении полтора часа, пока не ворвалась полиция и не заблокировала дверь. Никакого сопротивления властям оказано не было.

Б. Арест Заявителя и наказание
12. 16 декабря Хамовнический районный суд Москвы постановил заключить Заявителя под стражу на том основании, что он был заподозрен в особо тяжком уголовном преступлении, не имел постоянной прописки, и является голландским подданным. Суд посчитал, что заявитель способен на повторное преступление, бегство, вмешательство в расследование и воздействие на свидетелей.
13. Заявитель обжаловал это решение, сообщив, что районный суд не привел никаких фактов, которые оправдывали бы решение о заключении под стражей. 3 февраля 2005 года Московский городской суд поддержал решение о содержании под стражей, найдя, что решение было законным и оправданным.
14. 21 декабря 2004 года Заявитель был обвинен в попытке насильственного свержения государственной власти (ст.278 УК РФ) и в преднамеренной порче и уничтожении чужой собственности в общественном месте (ст.167 п.2, ст.214 УК РФ).
15. 8 февраля 2005 года Замоскворецкий районный суд Москвы продлил заключение заявителя под стражей до 14 апреля 2005 года ссылаясь на тяжесть обвинения. Заявитель не имел постоянного места жительства в Москве, и были основания полагать, что он может сбежать или вмешаться в процесс расследования.
16. Адвокат Заявителя подал апелляцию. Он просил Суд освободить заявителя, принимая во внимание отсутствие судимостей, положительные характеристики и слабое здоровье. 9 марта 2005 года Московский городской суд в ответ на апелляцию поддержал решение о продлении срока содержания под стражей.
17. 16 февраля 2005 года обвинение заявителю было изменено на обвинение в участии в массовых беспорядках, преступление, предусмотренное статьей 212 ч.2 УК РФ.
18. В день, который не определен, прокурор потребовал в суде продления заключения под стражей до 14 августа 2005 года. 14 апреля 2005 года Замоскворецкий районный суд Москвы продлил заключение до 14 июля 2005 года на следующем основании:
«Нет оснований к изменению меры пресечения. Принимая во внимание тяжесть обвинения и особое положение (заявителя), суд считает, что есть достаточные основания полагать, что в случае освобождения (заявителя), он может скрыться.
Вместе с тем, принимая во внимание, что участники уголовного процесса уже приступили к ознакомлению с результатами расследования, продление, запрошенное прокуратурой, представляется завышенным и должно быть ограничено тремя месяцами. Этот период будет достаточным для участников процесса эффективно изучить все документы дела».
19. 14 апреля 2005 года адвокат Заявителя подал апелляцию. Он просил применить более мягкую меру пресечения, принимая во внимание то, что заявитель не имеет судимостей, имеет постоянное место жительства в России, учится в университете и страдает заболеванием почек. Он добавил так же, что Заявителю не потребуется столь длительный срок для изучения дела. При заслушивании апелляции в Мосгорсуде заявитель подтвердил, что он завершил изучение материалов дела.
20. 11 мая 2005года Московский городской суд подтвердил решение от 14 апреля 2005 года, найдя, что решение было законным, достаточно обоснованным и оправданным.
21. На 7 июня 2005 года расследование было завершено, и тридцать девять человек, включая Заявителя, были преданы суду.
22. 20 июня 2005 года Тверской районный суд Москвы назначил предварительное слушание на 30 июня 2005 года и определил, что все подзащитные должны оставаться в заключении.
23. 30 июня 2005 года Тверской районный суд провел предварительное слушание. Он отверг ходатайство обвиняемых об освобождении из-под стражи, ссылаясь на тяжесть обвинений, выдвинутых против них и на опасность их побега и неявки в суд.
24. Адвокат Заявителя подал апелляцию. Он повторил предыдущие аргументы, приведенные в апелляции от 14 апреля 2005 года и добавил, что отец заявителя г-н Яап Ян Линд, голландский подданный и бывший губернатор Новой Гвинеи, умирает в Голландии от рака. В ответ на апелляцию, 17 августа 2005 года Московский городской суд подтвердил решение от 30 июня 2005 года, найдя его законным, хорошо обоснованным и оправданным.
25. Суд начался 8 июля 2005 года.
26. 14 июля 2005 года Заявитель подал апелляцию на освобождение, ссылаясь на слабое здоровье и необходимость медицинского обследования. 27 июля 2005 года Тверской районный суд отказал в просьбе. Суд заявил, что содержание под стражей законно и оправдано. Заявитель не представил медицинское свидетельство, подтверждающее тот факт, что содержание под стражей опасно для его здоровья. 5 октября 2005 года Московский городской суд, в ответ на апелляцию, подтвердил принятое решение.
27. 10 августа 2005 года адвокат подал еще одно ходатайство об освобождении. Он представил медицинский сертификат, подтверждающий болезнь отца заявителя. Активист движения правозащитников г-н Лев Пономарев предложил свою гарантию того, что Заявитель не скроется. Голландское Правительство просило суд отпустить заявителя, приняв во внимание фатальное состояние здоровья и скорую кончину его отца. Другие обвиняемые так же подали ходатайства об освобождении.
28. 10 августа 2005 года Тверской районный суд отказал в просьбе. Суд заявил:
«Суд принимает во внимание довод защиты о том, что индивидуальный подход к обстоятельствам каждого обвиняемого важен при определении меры пресечения.
Рассматривая основания, по которым…суд постановил продлить содержание под стражей в отношении всех подсудимых без исключения… суд отмечает, что эти основания сохраняют прежнюю значимость сегодня. Поэтому, принимая во внимание состояние здоровья, положение в семье, возраст, профессию и характер всех подсудимых, а так же персональные гарантии, предложенные определенными частными лицами и приобщенными к делу, суд постановляет, что в случае освобождения, каждый из заявителей может скрыться или противодействовать суду иными способами».
29. Заявитель подал апелляцию, жалуясь на то, что районный суд пренебрег медицинскими свидетельствами, подтверждающими его состояние и бедственное состояние здоровья его отца. 2 ноября 2005 года Московский горсуд подтвердил решение от 10 августа 2005 года по апелляции, ссылаясь на то, что Заявитель не представил свидетельства, доказывающее, что состояние его здоровья несовместимо с пребыванием под стражей.
30. 16 сентября 2005 года Тверской районный суд отказал по новой апелляции на освобождение, дословно повторив решение от 10 августа 2005 года.
31. В сентябре 2005 года Заявитель просил местные суды отпустить его на несколько дней, чтобы повидаться с отцом. Г-н Яап Линд собирался использовать эвтаназию, которая была назначена на 29 сентября 2005 года. Посол Нидерландов поддержал просьбу.
32. 27 сентября 2005 года Тверской районный суд Москвы отказался отпустить Заявителя. Он нашел, что, будучи голландским подданным, Заявитель может скрыться и вмешаться в ход судопроизводства.
33. 28 сентября Заявителю было разрешено переговорить с отцом по телефону, пользуясь только русским языком. Голландское правительство оплачивало телефонную связь. Разговор был прерван тюремной администрацией минутой позже.
34. 29 сентября 2005 года г-н Яап Линд умер в результате процедуры эвтаназии.
35. 27 октября 2005 года Московский городской суд подтвердил решение от 27 сентября 2005 года в ответ на апелляцию. В Постановлении указывалось, что информация о состоянии здоровья отца Заявителя и просьба об освобождении Заявителя со стороны посла Голландии рассматривались. Однако, отказ отпустить Заявителя был оправданным, учитывая тяжесть обвинения против него. Суд нашел, что Заявитель жил в России с 1989 года, посещал отца не чаще одного раза в год и общался с ним преимущественно по телефону и по почте. Ему предоставлена была возможность переговорить с отцом по телефону. Далее следовало, что состояние здоровья Заявителя удовлетворительно, а потому не было причин изменять меру пресечения.
36. В октябре 2005 года Заявитель подал очередную апелляцию на освобождение. Он сообщал, что его отец умер, и он хотел бы посетить церемонию прощания с отцом. Заявитель заверил, что не имеет намерения скрыться, указал на отсутствие судимости и положительные характеристики. Голландский посол в третий раз просил суд о временном освобождении заявителя, с тем, чтобы он мог присутствовать на церемонии прощания.
37. 3 октября 2005 года Тверской районный суд отказал в удовлетворении просьбы. Он сослался на тяжесть обвинения и голландское подданство заявителя, что дает основание предполагать возможность побега Заявителя.
38. Заявитель вновь подал апелляцию. Он вновь просил отпустить его на церемонию прощания с отцом. Он повторил, что страдает хроническим заболеванием почек и нуждается в постоянном медицинском наблюдении и в лечении. Он жаловался, что его обращения к тюремному доктору оставалось без ответа, и ему не было предоставлено никакой медицинской помощи в связи с его болезнью.
40. 8 декабря 2005 года Тверской районный суд признал Заявителя виновным в участии в массовых беспорядках и приговорил к трем годам заключения условно при двух годах испытательного срока. Заявитель был немедленно освобожден.

В. Условия содержания под стражей
41. Заявитель содержался в заключении в тюрьме ИЗ-77/2 в Москве.
42. В соответствии со справкой от 23 ноября 2005 года, выданной Правительством, Заявитель содержался в камере 511 с 16 по 17 декабря 2004 года и с 9 по 10 февраля 2005 года. Размер камеры 9.7 кв.м., оборудована пятью койками и содержала три-четыре арестанта. Камера №100 – где Заявитель содержался с 17 декабря 2004 года до 9 февраля 2005 года, и с 10 февраля 2005 года до 29 апреля 2005 года, имела размер 54.7 кв.м., оборудована 22 койко-местами и в среднем содержала двадцать заключенных. С 29 апреля до 8 декабря 2005 года Заявитель содержался в камере размером 8.4 кв.м. с четырьмя койко-местами и в среднем содержала четырех сокамерников. Правительство сообщило, что Заявитель был постоянно обеспечен спальным местом и спальными принадлежностями.
43. Правительство сообщило, что камеры были освещены естественным светом и люминесцентными лампами днем и ночью. 12 июля и 18 октября 2005 года камеры № 2, 85, 101, 121, 159, 144, 148, 160, 163 и 236 были проверены санитарным инспектором, санитарное состояние признано удовлетворительным. Признаков насекомых и грызунов не обнаружено. Ссылаясь на руководство тюрьмы, Правительство сообщило, что все камеры снабжены туалетным местом. Эти места отделены кирпичным ограждением от жилого помещения, размером от 1.3 до 2.5 м. в высоту.
44. Правительство заверило, что заключенные обеспечивались питанием три раза в день. Они имели полуторачасовую прогулку ежедневно. Место заключения оборудовано медпунктом, который функционирует 24 часа в сутки, и располагает необходимым оборудованием для высокого качественного обслуживания. Однако Заявитель ни разу не обращался за медицинской помощью.
45. Заявитель не оспаривает размеры камер, число сокамерников и койко-мест на камеру. Он не согласен, однако, с правительственным описанием санитарных условий. Камеры полны тараканов, насекомых и т.д. Внутри нет вентиляции, чувствуется постоянная задымленность и неприятные запахи. Перегородки между жилой площадью и туалетом не обеспечивают достаточной уединенности, и пользователь туалета постоянно остается в поле зрения сокамерников. Искусственный свет никогда не выключался и мешал спать Заявителю. Вместе с тем, прогулочный двор крытый и имеет площадь не более 15 кв.м. Питание недостаточное. Арестованным разрешалось принимать душ на десять минут еженедельно.
46. Заявитель страдал гломерулонефритом (болезнью почек) и нуждался в медицинском наблюдении и лечении. Он не получал медицинской помощи. 18 и 25 июля 2005 года он жаловался на болезненное состояние почек и просил тюремного доктора осмотреть его и выписать лекарство. Просьба осталась без ответа.

II. относимые местные законы

1. Меры пресечения в уголовном процессе.

47. С 1 июля 2002 года уголовное делопроизводство руководствовалось Уголовно-процессуальным кодексом РФ (Закон № 174-ФЗ от 18 декабря 2001).
48. Превентивные меры или меры пресечения включают подписку о невыезде с места жительства, личное обязательство, залог и заключение под стражу (Статья 98). При необходимости, обвиняемый или подозреваемый подписывают обязательство о явке (Статья 112).
49. При решении вопроса о мере пресечения компетентные органы должны проверить, есть ли «достаточные основания, чтобы удостовериться» в том, что обвиняемый может скрыться в период расследования или суда, в возможности рецидива или создания препятствий установлению истины (Статья 97). Власти должны принимать во внимание тяжесть обвинения, информацию из характеристик на обвиняемого, его или её профессию, возраст, состояние здоровья, семейное положение и другие обстоятельства (Статья 99).
50. Заключение под стражу может применено судом, если обвинение влечет, по крайней мере, двухлетнее заключение в тюрьму, полагая, что менее строгие превентивные меры не могут быть применены (Статья 108 ч.1).
51. После ареста подозреваемый помещается в заключение «на время расследования». Период содержания под стражей при расследовании может быть более шести месяцев только в случае, когда заключенный обвиняется в тяжком и особо тяжком преступлении. Продление не может быть более, чем до восемнадцати месяцев (Статья 109 ч.1, 3). Время заключения «в период предварительного расследования» исчисляется до дня, когда следователь передает дело в суд (Статья 109 ч.9).
52. С даты передачи дела в суд, исчисляется заключение подсудимого «под судом» («на период суда»). Период заключения «под судом» исчисляется с момента принятия соответствующего постановления. В нормальных условиях он не может быть более шести месяцев, но в случае тяжких и особо тяжких преступлений суд может установить одно или более продления не дольше, чем на три месяца каждое (Статья 255 ч.ч. 2 и 3).

2. Паспорт для путешествия.

53. Российские граждане обязаны предъявить заграничный паспорт, чтобы пересечь границу (Часть 7 Закона о Процедуре въезда и выезда из РФ, №114 – ФЗ от 15 августа 1996г.). Паспорт заключенного может был изъят судом, прокурором или полицейским до окончания уголовного судопроизводства (Часть 6.1 п.3 и 6.7 Инструкции выдачи загранпаспортов, утвержденной Приказом министерства внутренних дел № 310 от 26 мая 1997г.).

Законодательство.

I. Предполагаемое нарушение Статьи 3 Конвенции.

54. Заявитель жаловался, что условия его содержания в месте заключения ИЗ-77/2 есть нарушение Статьи 3 Конвенции, которая гласит:
«Никто не должен подвергаться пыткам или негуманному, унижающему достоинство обращению, или наказанию».

А. Приемлемость.

55. Суд находит, что данная жалоба достаточно обоснована в соответствии с требованиями Статьи 35 ч.3 Конвенции. Далее суд отмечает, что жалоба не является неприемлемой на любом ином основании, а потому должна быть признана приемлемой.

Б. Обстоятельства.

1. Утверждения сторон.

56. Заявитель утверждал, что камеры были переполнены; на каждого сокамерника приходилось менее 3-х кв.м. площади. Заявитель возразил Правительству, сообщив, что его описание условий содержания фактически неверны. Санитарные условия, представленные Правительством, перечислены в отношении тех камер, где Заявитель никогда не содержался. Камера Заявителя кишела паразитами. Туалет не обеспечивал необходимой отгороженности. Искусственный свет никогда не выключался, мешая спать Заявителю и приводя к ухудшению зрения. Он не получал медицинской помощи при его болезни почек, несмотря на его неоднократные обращения за помощью.
57. Правительство утверждало, что условия содержания Заявителя под стражей были удовлетворительны. Он был постоянно обеспечен личной койкой и постелью, Санитарно-гигиенические нормы соблюдались. Он ежедневно имел прогулку. Заявитель никогда не обращался за медицинской помощью. Если бы он обратился, то он бы её получил. В целом, условия содержания Заявителя под стражей соответствовали требованиям Статьи 3.

2. Оценка обстоятельств судом.

58. Стороны расходятся в некоторых аспектах условий содержания Заявителя под стражей в месте заключения ИЗ-77/2 в Москве. Однако нет необходимости для Суда устанавливать справедливость каждого отдельного обвинения, поскольку Он находит нарушение Статьи 3 на основании фактов представленных в ответах Правительства, по следующим причинам.
59. Стороны согласились относительно размеров и числа сокамерников. В камере №100 и 511, где содержался Заявитель до конца апреля 2005, на одного заключенного приходилось менее 3 кв.м. В камере №13, где заявитель содержался до освобождения в декабре 2005, он располагал 2, 1 кв.м. площади на человека. Заявитель содержался в камере круглые сутки, не считая один час прогулки за её пределами.
60. Суд часто устанавливал нарушение Статьи 3 Конвенции в отношении недостатка площади отводимой заключенным (см. Mamedova v. Russia, no. 7064/05, §§ 61 et seq., 1 June 2006; Khudoyorov v. Russia, no. 6847/02, §§ 104 et seq., ECHR 2005 X (extracts); Labzov v. Russia, no. 62208/00, §§ 44 et seq., 16 June 2005; Novoselov v. Russia, no. 66460/01, §§ 41 et seq., 2 June 2005; Mayzit v. Russia, no. 63378/00, §§ 39 et seq., 20 January 2005; Kalashnikov v. Russia, no. 47095/99, §§ 97 et seq., ECHR 2002 VI; Peers v. Greece, no. 28524/95, §§ 69 et seq., ECHR 2001 III).
61. Имея в виду соответствующие предмету дела законы и материалы, предоставленные сторонами, Суд отмечает, что Правительство не выдвинуло никаких фактов и доказательств, достаточных, чтобы привести к убеждению в ином заключении по данному делу. Заявитель был принужден жить, спать, пользоваться туалетом, в той же камере со многими другими заключенными, что само по себе способно стать причиной расстройств и трудностей такой интенсивности, которая превосходит уровень страданий, вызванных самим заключением, вызывает в заключенном чувство страха, подавленности и униженности, способной оскорбить и вывести из равновесия.
62. Далее Суд отмечает, что Заявитель страдает хроническим заболеванием почек. Из документов, представленных Заявителем следует, что, как минимум, дважды он обращался за медицинской помощью, жалуясь на боли в почках (см. параграф 46 выше). Однако врач места заключения не осматривал его. Никакого лечения болезни не проводилось.
63. Суд заключил, что содержанием Заявителя в переполненных камерах, отказывая ему в медицинской помощи, соответствующей его заболеванию, местные власти подвергли Заявителя бесчеловечному и унизительному обращению. Следовательно, было допущено нарушение Статьи 3 Конвенции, имея в виду условия содержания Заявителя в месте заключения ИЗ-77/2.

II. Предполагаемое нарушение Статьи 5 Конвенции.

64. Заявитель пожаловался, в соответствии со Ст.5 ч.1 Конвенции на то, что не было основания для содержания его под стражей и местные суды не придали должного внимания доводам защиты. Ссылаясь на положение Ст.5 ч.3 Заявитель жаловался на то, что было нарушено его право на рассмотрение дела в пределах разумных сроков и считал, что его содержание под стражей не имело достаточных оснований.
Статья 5 гласит:
«1. Каждый имеет право на личную свободу и безопасность. Никто не может быть лишен свободы, кроме следующих случаев и в соответствии с процедурами, установленных законом:
…
(с) законный арест или заключение под стражу человека, осуществленный с целью представить его перед судебными властями по достаточным подозрениям в совершении преступления, или когда есть достаточные основания необходимости избежать повторного преступления или побега;
3. Всякий, арестованный и заключенный под стражу, на основании положения пункта 1(с) данной статьи, должен незамедлительно предстать перед судьей, или другим представителем власти, наделенным соответствующими полномочиями совершать судопроизводство, и должен иметь право на судебное разбирательство в пределах разумного периода времени, или на освобождение до начала судопроизводства. Освобождение может быть обусловлено гарантиями предстать перед судом…»

А. Приемлемость.

65. Относительно жалобы Заявителя на то, что его заключение под стражу было незаконным, Суд отмечает, что 16 декабря 2004 г. Хамовнический районный суд Москвы распорядился о заключении Заявителя под стражу в силу тяжести выдвинутого против него обвинения. Заключение затем последовательно продлевалось местными судами.
66. Местные суды действовали в пределах их власти в принятии своих решений и нет никаких оснований полагать, что решения были незаконными и неправильными исходя из местных законов. Вопрос о том, были или не были основания для решений достаточными и обоснованными, анализируется ниже в связи с подачей жалобы в соответствии со Статьей 5 п.3 (сравн. с делом Худоярова, цит. выше пп.152 и 153).
67. Суд нашел, что заключение под стражу Заявителя связано с требованиями статьи 5 ч.1 Конвенции. Из этого следует, что данная жалоба должна быть в этой части признана неприемлемой на основании статьи 35 ч.ч.3, 4 Конвенции.
68. В отношении жалобы Заявителя относительно нарушения его права на суд в пределах разумного периода времени или освобождении до суда, Суд находит, что данная жалоба достаточно обоснована в соответствии с требованиями Статьи 35 ч.3 Конвенции. Суд далее отмечает, что жалоба не является неприемлемой на любом другом основании. Поэтому ее следует признать приемлемой.

Б. Обстоятельства.

1. Позиции сторон.

69. Заявитель считает, что местные суды не предъявили «обоснованные и достаточные» обоснования его содержания под стражей почти один год. У него были положительные характеристики, отсутствовали судимости, он был студентом, он страдал серьезным заболеванием и ему требовалось постоянное медицинское наблюдение и лечение, его отец умирал от рака в Голландии. Он предлагал залог, а его адвокат предлагал личные гарантии видного русского правозащитника. Однако местные власти постоянно продлевали время заключения, не демонстрируя наличия конкретных фактов, доказывающих их предположения о том, что Заявитель может скрыться, вмешаться в судопроизводство или повторить преступление. Они переложили бремя доказывания отсутствия таких рисков на Заявителя. Более того, в ряде случаев, суды, где шел процесс, принимали коллективные решения, продлевающие срок заключения всем тридцати девяти заключенным по делу, без реального учета личностных обстоятельств. Заявитель утверждает так же, что Суд установил нарушение Статьи 5 п.3 Конвенции в других заявлениях, относительно заключенных по тому же делу (см. Dolgova v. Russia, no. 11886/05 от 2 марта 2006).
70. Правительство утверждает, что решения о содержании заявителя под стражей было законным и оправданным. Правительство повторило доводы местных судов и считает, что решения о продлении заключения были обоснованы не только тяжестью обвинения. Местные суды обосновывали свою веру в возможное бегство Заявителя его характером и голландским подданством. Более того, уголовное судопроизводство включало тридцать девять обвиняемых и было комплексным. Суды провели более сорока слушаний. Адвокаты обвиняемых не могли присутствовать на некоторых из них, что указывает на процессуальные перерывы. Освобождение Заявителя и его побег могли бы еще более удлинить процесс. Правительство считает, что нарушений Статьи 5 п.3 Конвенции не было потому, что досудебное заключение Заявителя было осуществлено на «убедительных и достаточных» основаниях.

2. Оценка обстоятельств судом.

(а) Общие принципы

71. Суд может согласиться с тем, что приоритет разумного подозрения в том, что арестованный человек совершил преступление sine qua non для законности продолжающегося заключения под стражей. Тем не менее, по прошествии некоторого времени одного такого основания становится недостаточно. В подобном случае суд должен установить, имеются ли другие основания, приводимые судебными властями, чтобы оправдать продолжение лишения свободы. Там где такие основания «оправданы» и «достаточны», суд должен так же подтвердить, что местные компетентные власти установили «особые обстоятельтьсва» в обоснование своих действий (см. Labita v. Italy [GC], no. 26772/95, §§ 152 and 153, ECHR 2000-IV).
72. Презумпция в пользу освобождения. Как настойчиво подчеркивал Суд, второй отдел Статьи 5 п.3., не предлагает судебным властям выбора между приведением обвиняемого к суду через разумный промежуток времени, или предоставить ему предварительное освобождение в ожидании суда. До выдвижения обвинения, обвиняемый находится под презумпцией невиновности, и цель положения статьи, о которой идет речь, в сущности предполагает предварительное освобождение, как только продление содержания под стражей перестает быть оправданным. Лицо обвиняемое в преступлении всегда должно отпускаться на свободу до суда, если Государство не может показать что действительно существует «обоснованные и достаточные» основания, чтобы оправдать продление содержания под стражей (см. среди других властей, Castravet v. Moldova, no. 23393/05, §§ 30 and 32, 13 March 2007; McKay v. the United Kingdom [GC], no. 543/03, § 41, ECHR 2006...; Jabł oń ski v. Poland, no. 33492/96, § 83, 21 December 2000; and Neumeister v. Austria, решение от 27 июня 1968, Series A no. 8, § 4).
73. Обязанность местных властей установить наличие фактов, относящихся к обоснованию продления заключения. Возложение бремени доказывания в таких вопросах на заключенного равнозначно отмене действия статьи 5 Конвенции – нормы, которая делает заключение под стражу исключительным отклонением от принципа личной свободы, которое позволительно лишь в исчерпывающе перечисленных и строго определенных случаях (см. Rokhlina v. Russia, no. 54071/00, § 67, 7 April 2005; и Ilijkov v. Bulgaria, no. 33977/96, §§ 84-85, 26 July 2001). Местные судебные власти обязаны исследовать все факты за и против наличия истинных интересов общества, которые оправдывали бы, со строгим учетом презумпции невиновности, отступление от права личной свободы, и изложить их в решении, которое отказывает в освобождении. В задачу Суда не входит устанавливать подобные факты и становится на место местных судебных властей, которые предписали содержание под стражей Заявителя. Важно, чем руководствовались местные власти при принятии местными судами решений и реальными фактами, предоставленными заявителем в его жалобе, которые Суд привлек для выяснения вопроса о том было или не было нарушения Статьи 5 п.3 (см. Korchuganova v. Russia, no. 75039/01, § 72, 8 June 2006; Ilijkov, привденное выше в § 86; and Labita, упомянутых выше в § 152).

(б) применимость к настоящему делу.

74. Заявитель был помещен в место заключения 14 декабря 2004 года. 8 декабря 2005 года суд приговорил его за совершение уголовного преступления, дал ему испытательный срок и немедленно освободил его. Период, который должен быть принят во внимание, длился почти двенадцать месяцев.
75. Суд отметил, что Заявитель был задержан в помещении, где вменяемые преступления предположительно были совершены. Суд согласен поэтому, что заключение под стражу было оправдано разумным подозрением в его причастности к совершению этих преступлений. Оставалась необходимость убедиться в том, дали ли судебные власти «обоснованное и достаточное» обоснование, чтобы оправдать продление содержания под стражей и в том проявили ли они «достаточную щепетильность» в соблюдении процессуальных требований.
76. Весь период следственных действий местные суды постоянно ссылались на тяжесть обвинения, как главный фактор для опасения потенциальной возможности скрыться со стороны Заявителя, опасности рецидива и препятствия ходу расследования. Они не продемонстрировали существования реальных фактов, поддерживающих их заключения.
77. Суд неоднократно подчеркивал, что, несмотря на то тяжесть предстоящего приговора, необходимость продления лишения свободы не может базироваться на абстрактной точке зрения, принимающего во внимание лишь тяжесть обвинения. В той же мере продление заключения не может использоваться для предопределения тюремного приговора. (см.Letellier v. France, judgment of 26 June 1991, Series A no. 207, § 51; а так же Panchenko v. Russia, no. 45100/98, § 102, 8 February 2005; Goral v. Poland, no. 38654/97, § 68, 30 October 2003; and Ilijkov, приведенных в § 81).
78. Это особенно справедливо в делах, подобных настоящему, где характерен закон фактов – и таким образом приговор который ожидает Заявителя – был определен обвинением без юридического расследования – являются ли собранные доказательства поддерживающими для разумного подозрения, что Заявитель совершил инкриминируемое ему преступление. Безусловно, первоначальное обвинение в насильственном свержении государственной власти, которое было особо тяжким уголовным преступлением согласно местной классификации, было принято районным судом 8 февраля 2005 года без проведения какого-нибудь расследования, хотя позже оно было заменено менее тяжким обвинением в массовых беспорядках. Тем не менее, 14 апреля 2005г. тот же суд определил продление заключения, обосновывая его тем, что измененное обвинение тоже «полностью обосновано», не приводя ни одной причины для этого определения. (Сравни с делом Долговой, которое приведено в параграфе 42).
79. Единственным новым предлогом для продления заключения на период следствия было установление местным судом факта, что Заявитель не имеет постоянного места проживания в Москве. Суд возражает, поскольку простое отсутствие зафиксированного места проживания не увеличивает опасность побега (см. Pshevecherskiy v. Russia, no. 28957/02, § 68, 24 May 2007; and Sulaoja v. Estonia, no. 55939/00, § 64, 15 February 2005). Во всяком случае Заявитель имеет постоянное место проживания в Санкт Петербурге, и был там студентом университета.
80. После того, как дело было передано в суд в июне 2005 года, судебные власти использовали ту же самую суммирующую формулу при отказе на ходатайства об освобождении, и продлили досудебное заключение под стражей тридцати девяти человек, не обращая внимания на просьбу защиты, чтобы дело каждого подзащитного рассматривался индивидуально. Суд уже обратил внимание на то, что практика выдачи общего приказа на коллективное заключение под стражу, без разбирательства от дела к делу оснований для содержания под стражей в отношении каждого заключенного, несовместима сама по себе с положением Статьи 5 п.3 Конвенции (see Shcheglyuk v. Russia, no. 7649/02, § 45, 14 December 2006; Korchuganova, cited above, § 76; and Dolgova, cited above, § 49). Продлевая срок заключения заявителя методом коллективного приказа о содержании под стражей, местные власти не вникали в индивидуальные обстоятельства. Еще более поразительно, что приказ о продлении от 20 июня 2005 года только указал, что «все обвиняемые должны содержаться под стражей», не предлагая никаких оснований для продления заключения.
81. В решениях от 27 сентября и 3 октября 2005 года, отказывая Заявителю в освобождении, суды впервые упоминают о его голландском подданстве, как о причине их уверенности в том, что он может скрыться. Суд полагал, что иностранное гражданство может считаться убедительным фактором возможности побега. Однако опасность побега заключенного не возникает лишь в силу того, что он может или что ему легко пересечь границу: должен существовать целый набор обстоятельств, таких, в частности, как недостаточно прочные связи в той стране, которая представляет основания полагать, что последствия и беды от побега могут показаться Заявителю меньшим злом, чем длительное заключение (см. Stö gmü ller v. Austria, judgment of 10 November 1969, Series A no. 9, § 15). Местный суд не привел ни одной из таких причин в своем решении, не отметил ни одного специфического аспекта в характеристике на Заявителя, в его поведении, которые оправдывали бы его заключение о том, что Заявитель представляет фактор риска побега. Заявитель, с другой стороны, постоянно указывал на факты, указывающие на его тесную связь с Россией, что снижало риск его бегства за границу, такие как его постоянное место жительства и семьи в России, продолжающееся обучение в русском университете. При любых обстоятельствах, Заявитель, который имеет так же и русское гражданство, мог пересечь границу только с его российским загранпаспортом (см. примечание 53 выше). Местные власти не объяснили, почему изъятие его русского загранпаспорта, мера, четко предусмотренная в местном законодательстве для предотвращения рисков побегов, не была достаточной, для того, чтобы предотвратить бегство за рубеж.
82. Суд далее отмечает, что при решении вопроса о том, должен ли человек содержаться в заключении или освобожден, власти были руководствоваться Статьей 5 ч.3 и рассмотреть альтернативные меры по явке в суд его или её. Данное положение Конвенции провозгласило не только «право на суд в пределах разумного периода времени, или освобождение до суда», но и то, что освобождение может быть обусловлено гарантией явки на суд. (see Sulaoja, cited above, § 64 in fine, 15 February 2005; and Jabł oń ski, cited above, § 83). В данном деле власти ни разу не рассматривали возможности обеспечить явку заявителя в суд с использованием более мягкой меры пресечения, несмотря на то, что адвокаты просили освободить заявителя под залог, представляя местным судам персональные гарантии правозащитника.
83. Суд часто обнаруживал нарушение Статьи 5 п.3 Конвенции в делах из России, где местные суды продлевают срок заключения заявителям, основываясь лишь на тяжести обвинения и используя стереотипные формулы, не обращаясь к конкретным фактам или к рассмотрению альтернативных мер пресечения (см.Belevitskiy v. Russia, no. 72967/01, §§ 99 et seq., 1 March 2007; Khudobin v. Russia, no. 59696/00, §§ 103 et seq., ECHR 2006... (extracts); Mamedova v. Russia, cited above, §§ 72 et seq.; Dolgova v. Russia, cited above, §§ 38 et seq.; Khudoyorov v. Russia, cited above, §§ 172 et seq.; Rokhlina v. Russia, cited above, §§ 63 et seq.; Panchenko v. Russia, cited above, §§ 91 et seq.; and Smirnova v. Russia, nos. 46133/99 and 48183/99, §§ 56 et seq., ECHR 2003 IX (extracts)).
84. Суд учитывает тот факт, что в большинстве случаев в перечисленных выше делах рассматривался более долгий период лишения свободы, и при сопоставлении один год в заключении может быть воспринят как относительно короткий срок. Статья 5 п.3 Конвенции, однако, не может рассматриваться так, будто бы она разрешает безусловное заключение, полагая, что оно длится не дольше определенного периода. Оправдание любого заключения, неважно насколько короткого, должно быть убедительно подтверждено властями (see Shishkov v. Bulgaria, no. 38822/97, § 66, ECHR 2003 I (extracts)). Тот факт, что предельный срок, допускаемый местными законами, не был нарушен, так же не есть решающий элемент для оценки в Суде. Подсчет местных временных лимитов, зависящих исключительно от тяжести обвинений (см. п.51), которые определяются органами обвинения, не является предметом значимого юридического рассмотрения. (см. Shcheglyuk, приведен выше в п. 43).
85. Учитывая вышеизложенное, Суд считает, что, не имея возможности предъявить конкретные факты, или рассмотреть альтернативные «меры пресечения», и опираясь, в основном, на тяжесть обвинения, власти продлевали Заявителю заключение под стражей на основании, хотя и «относящимся к делу», но его нельзя признать «достаточным». В подобных обстоятельствах нет необходимости расследовать была ли следственная процедура «особенно тщательной».
86. Отсюда следует, что была нарушено требование Статьи 5 п.3.

Ш. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции.

87. Заявитель далее пожаловался на то, что ему не дали возможности проститься с умирающим отцом. Он жаловался на отказ отпустить его на несколько дней, чтобы он мог повидаться с отцом перед смертью, или посетить церемонию, посвященную его памяти в Гааге. Он сослался на Статью 3 Конвенции.
88. Суд уже установил, что отказ отпустить заключенного для посещения больного родственника не достигает минимума тяжести, чтобы быть включенным в компетенцию Статьи 3 (см. Sannino v. Italy (dec.), no. 72639/01, 3 May 2005). Во ряде случаев, жалобы на отказ в освобождении заключенных для посещения болеющих родственников или похороны родных попадают под действие Статьи 8 Конвенции (см.Schemkamper v. France, no. 75833/01, §§ 19-36, 18 October 2005; Sannino (dec.), cited above; and Pł oski v. Poland, no. 26761/95, §§ 26-39, 12 November 2002). Соответственно, жалоба заявителя на отказ отпустить его к умирающему отцу и для посещения прощальной церемонии, будет рассмотрена в на основании Статьи 8 Конвенции, которая гласит:
«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его дома и корреспонденции.
2. Общественная власть не должна вмешиваться в пользование этим правом, за исключением случаев, когда в соответствии с законом, оказывается необходимым в интересах национальной безопасности, общественного порядка или экономического благосостояние страны, для предотвращения беспорядков или преступления, для защиты здоровья и нравственности, или для защиты прав и свободы других».

А. Приемлемость.

89. Суд находит, что данная жалоба достаточно обоснована в соответствии с требованиями Статьи 35 ч.3 Конвенции. Далее суд отмечает, что жалоба не является неприемлемой на любом ином основании, а потому должна быть признана приемлемой.

Б. Обстоятельства.

1. Мнения сторон.

90. Правительство сообщило, что местные суды отказали в просьбе о временном освобождении Заявителя на том основании, что он обвинен в тяжком уголовном преступлении и является голландским подданным. Он мог скрыться в случае освобождения. Более того, Заявитель живет в России с 1989 года, а выезжал в Нидерланды, для посещения отца, не более одного раза в год, и общался с ним, в основном, по почте и по телефону. Ему была предоставлена возможность поговорить с отцом по телефону. Отец заявителя завещал свое тело науке и поэтому не было похорон. Поэтому нарушения Статьи 8 Конвенции не было.
91. Заявитель придерживается мнения о том, что сообщение Правительства ложно. Он неоднократно проводил с отцом по нескольку месяцев, и поддерживал с ним тесные отношения. Для него было очень важным видеть отца перед смертью, и присутствовать на траурной церемонии в его память. Он выдвинул гарантии того, что не скроется от суда. Ему, действительно, была предоставлена возможность говорить с отцом по телефону, но разговор длился лишь минуту. Он вынужден был общаться по-русски со своим отцом, в то время как голландец был плохо понимал русский язык.

2. Мнение Суда.

92. Суд уже отмечал, что отказ освободить для посещения болеющих родственников и на похороны есть нарушение права на уважение к семейной жизни, и вмешательство в право на уважение к семейной жизни (см.Schemkamper, cited above, § 31; Sannino (dec.), cited above; and Pł oski, cited above, § 32). Соответственно, отказ в освобождении Заявителя для посещения отца на смертном одре и для присутствия на траурной церемонии в его память есть вмешательство в право Заявителя согласно статье 8 Конвенции. Суд утверждает, что любое вмешательство в право на уважение к частной и семейной жизни будет составлять акт нарушения Статьи 8 Конвенции, если это не сделано «в соответствии с законом», преследующим законную цель или цели, по квалификации параграфа 2, и «необходимо в демократическом обществе» в смысле, что это сделано пропорционально поставленной цели и её достижению (see, among other authorities, Elsholz v. Germany [GC], no. 25735/94, § 45, ECHR 2000-VIII).
93. Суд удовлетворен тем, что вмешательство имело юридическое основание, в частности, по статье 108 ч.1 Уголовно-процессуального кодекса, которой предусмотрены меры пресечения для индивида обвиняемого в преступлении, влекущем осуждение, по меньшей мере, на два года тюремного заключения. Вмешательство имело так же «законную цель», в пределах квалификации пункта 2 Статьи 8 Конвенции, с целью защитить общественную безопасность и предотвратить беспорядки и преступление (см. Pł oski, выше § 34). Остается решить, было ли сделанное «необходимым в демократическом обществе».
94. Статья 8 Конвенции не гарантирует заключенному безусловное право на освобождение для посещения больных родственников или для посещения похорон родных. Это дело местных властей отнестись к каждому случаю по его значимости. Рассмотрение Судом ограничено рассмотрением принятых мер с точки зрения их невовлеченности в нарушение прав заявителя предусмотренных в Конвенции, имея в виду границы оценок оставленных в Договоре между государствами (см., mutatis mutandis, Pł oski, cited above, § 38).
Одновременно Суд подчеркивает, что даже в том случае, когда заключенный самой природой обстоятельств должен быть подвергнут разного рода ограничениям в правах и свобод, каждое такое ограничение должно быть оправданным как необходимое в демократическом обществе. Государство обязано подтвердить, что такая необходимость действительно существует, то есть продемонстрировать наличествующий общественный интерес (см. выше Schemkamper, § 33).
95. В деле Schemkamper, Sannino и Pł oski (все упомянуты выше) Суд обратил внимание на следующие факторы, чтобы разобраться были ли отказы в освобождении на посещение больных или на похороны «необходимыми в демократическом обществе»: на стадию уголовного процесса против Заявителя, на характер уголовного преступления, на характеристику Заявителя, на тяжесть заболевания родственника, на степень родства, на возможность освобождения под конвоем и т.п. Таким образом, обнаружилось нарушение Статьи 8 Конвенции в деле Pł osk, где заявитель, который не имел приговора, был обвинен в нетяжком преступлении и просил отпустить его на похороны родителей, которые умерли в пределах одного месяца один после другого, в то время как власти не привели вынуждающих предлогов для отказа и не рассмотрели возможность освобождения под конвоем. Для контраста, в деле Sannino отказ был оправдан, поскольку Заявитель был приговорен за убийство и имел сомнительную характеристику. Он просил отпустить его навестить деда, которые не являлся ближайшим родственником и чье состояние здоровья не было слишком угрожающим. В совсем недавнем деле Schemkamper Суд нашел отказ так же оправданным, поскольку отец Заявителя не был настолько больным, чтобы не быть в состоянии навестить сына в тюрьме.
96. Возвращаясь к рассматриваемому делу, Суд констатирует, что отец Заявителя умирал от рака в Гааге. Он просил об эвтаназии, которая была определена на 29 сентября 2005 года. Является исключительным то обстоятельство, что дата смерти отца Заявителя была известна наперед, и его смерть ожидалась в пределах нескольких дней. Это, таким образом, была последняя возможность встречи Заявителя с отцом. Добавим, что отец Заявителя находился в больнице в исключительно тяжелом состоянии, и предположить его визит к сыну в тюрьму было нереальным. Принимая во внимание исключительность обстоятельств конкретного случая и сильные гуманные побуждения, которые они создавали, местные власти должны бы были рассмотреть обращение Заявителя с особой осторожностью и тщательностью.
97. Местные власти объяснили свой отказ во временном освобождении Заявителя его голландским подданством и возможностью побега. Суд отдает себе отчет в том, что отец Заявителя был в Гааге, и чтобы посетить его Заявителю необходимо было выехать в Нидерланды и тем самым выйти за пределы юрисдикции России. Суд понимает опасения местных властей, что Заявитель не вернется из-за рубежа. В этой связи, Суд отмечает возможности, которые открывались бы перед российскими властями, если бы они связались с властями Голландии. Российские власти не рассматривали вопрос об обращении подобного рода, несмотря на то, что голландский посол связывался в ними минимум три раза с просьбой временно освободить Заявителя (см п.п. 27, 31, 36 выше). Тем не менее, и допуская, что местные власти лучше осведомлены в деле, чем Европейский Суд, Суд не в состоянии убедиться в том, что местные власти отказом Заявителю в освобождении для посещения умирающего отца в Гааге, или для посещения траурной церемонии, не перешли ту грань компетенции, которая им отведена.
98. Уважение права частной жизни Заявителя требует, тем не менее, чтобы, раз Заявителю отказано в его просьбе об освобождении, ему предоставили альтернативную возможность проститься с умирающим отцом. Суд, в этой связи, отмечает, что Заявителю было разрешено поговорить с отцом по телефону, но только по-русски. Разговор длился одну минуту и был прерван администрацией места содержания. Правительство не привело доводов в пользу прерывания разговора. Суд считает, что одноминутный разговор на языке, в понимании которого отец Заявителя испытывал трудности, не представляет собой реальной возможности для Заявителя проститься с умирающим отцом. Других возможностей связаться с отцом Заявителю предоставлено не было.
99. Принимая внимание вышеизложенное, Суд заключает, что местные власти не смогли обеспечить соблюдения уважения семейной жизни Заявителя, как того требуют положения Статьи 8 Конвенции.

1У. Применимость Статьи 41 Конвенции.

100. Статья 41 Конвенции полагает:
«Если Суд находит, что было совершено нарушение Конвенции, или Протоколов к ней, и если внутренний закон соответствующих Высоких Договаривающихся Сторон предусматривает использование лишь частичной компенсации, Суд, если необходимо, должен определить справедливое удовлетворение ущерба потерпевшей стороны».

А. Ущерб.

101 Заявитель потребовал 1.000.000 евро (EUR) в возмещение морального вреда.
102. Правительство посчитало такие требования слишком завышенными. Выплата не должна превышать суммы назначенной к выплате по делу Калашникова (см. Kalashnikov v. Russia, no. 47095/99, ECHR 2002 VI).
103. Суд определяет, что в случае Заявителя имело место причинение ему моральных страданий. Заявитель провел год в заключении под стражей, в бесчеловечных и оскорбляющих достоинство условиях. Его содержание под стражей не имело достаточных оснований. Ему не было разрешено проститься с умирающим отцом в нарушение его права на уважение к семейной жизни. В этих обстоятельствах, Суд полагает, что перенесенные страдания Заявителя не могут быть компенсированы лишь выявлением нарушения. Исходя из разумных оснований, Суд присуждает выплату компенсации в размере EUR 15.000 за моральный ущерб плюс все налоговые суммы, которые могут быть начислены на эту сумму.

Б. Стоимости и расходы.

104. Заявитель не выдвигал требований по материальным стоимостям и расходам. Соответственно, не назначалась компенсационная выплата по этой позиции.

В. Обязанность возмещения.

105. Суд считает приемлемым, чтобы потери и проценты основывались на средних заемных нормах Европейского Центрального Банка, к которым должны быть добавлены три процента.

В СВЯЗИ С ИЗЛОЖЕННЫМ, СУД ЕДИНОГЛАСНО

1. Объявляет жалобы относительно бесчеловечных условий и чрезмерного срока заключения под стражей, и отказа в освобождении для прощания с умирающим отцом, а также для присутствия на траурной церемонии его памяти приемлемыми, а в остальной части неприемлемыми.
2. Постановляет, что были нарушены положения Статьи 3 Конвенции.
3. Постановляет, что были нарушены положения Статьи 5 ч.3 Конвенции.
4. Постановляет, что были нарушены положения Статьи 8 Конвенции.
5. Постановляет,
(а) Что страна ответчик должна оплатить заявителю в течение трех месяцев со дня вступления настоящего решения в законную силу, в соответствии со Статьей 44 ч.2 Конвенции EUR 15.000 (пятнадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, конвертированных в рубли по курсу на дату выплаты, плюс все налоги, которые могут быть предъявлены к взысканию.
(б) Что по истечении указанного выше срока в три месяца, до завершения выплаты должен выплачиваться процент начисления сверх указанной суммы в размере равном среднему заемному проценту Центрального банка Европы за период задержки, плюс три процента.

Выполнено на английском языке и опубликовано 6 декабря 2007 года, в соответствии с ст.77 ч.ч.2 и 3 Регламента Суда.

Регистратор Серен Нильсон Кристос Розакис Президент

В соответствии со Статьей 45 п.2 Конвенции и правилом 74 п.2 Положения о Суде, особое мнение г-на Ковлера прилагается к постановлению суда. Секретарь т.д.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ КОВЛЕРА

Я согласен с постановлением Суда по рассматриваемому делу, включая вывод о том, что имело место нарушение Статьи 5 ч.3 Конвенции.
Мое несогласие во мнении в деле Dolgova v. Russia (no. 11886/05, 2 March 2006) я выразил на основании дела Labita v. Italy ([GC], no. 26772/95, § 152, ECHR 2000-IV), чтобы подчеркнуть, что положение «оправдано ли обвиняемого держать в заключении должно быть рассмотрено отдельно в каждом деле, в зависимости от его специфики» (Labita, § 152). Несмотря на то, что в настоящем деле период содержания под стражей был таким же, как в деле Долговой, есть факты, которые, по моему мнению, отличают его от обстоятельств дела Долговой, и подтверждают заключительное постановление о нарушении Статьи 5 ч.3, такие как, хроническое заболевание почек у Заявителя, негуманные условия содержания под стражей и смертельная болезнь отца и его смерть. Местные суды обязаны, в соответствии со Статьей 99 Российского Уголовно-процессуального кодекса принимать подобные факты во внимание.

Перевод - И.С. Королев, Д.В. Аграновский.

Информация о деле № 55565/00 «Бартик против Российской Федерации» (по материалам постановления Европейского Суда по правам человека от 21 декабря 2006 года)

24 марта 2007 года вступило в силу вынесенное Европейским Судом по правам человека (далее – Европейский Суд) постановление по жалобе № 55565/00 «Бартик против Российской Федерации».
В названном постановлении Европейский Суд установил нарушение властями Российской Федерации пункта 2 статьи 2 Протокола № 4 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), выразившееся в незаконном ограничении права заявителя на свободу передвижения.
При рассмотрении дела по названной жалобе Европейский Суд оценивал законность и «необходимость в демократическом обществе» ограничения властями Российской Федерации (путем отказа заявителю в выдаче заграничного паспорта для выезда из Российской Федерации) его права на свободу передвижения. Исходя из этого, Суд рассматривал названную жалобу в свете пункта 3 статьи 2 Протокола № 4 к Конвенции.
Европейский Суд отметил, что действовавшие на тот период времени Закон СССР от 20 мая 1991 г. № 2177-1 «О порядке выезда и СССР и въезда в СССР граждан СССР», Федеральный закон от 15 августа 1996 г. № 114-ФЗ «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию», Федеральный закон от 21 июля 1993 г. № 5485-I «О государственной тайне» предусматривали временное ограничение на выезд за границу лиц, имевших доступ к сведениям, составляющим государственную тайну. Таким образом, Европейский Суд пришел к выводу, что наложенное ограничение было установлено в соответствии с законом.
Однако Европейский Суд установил, что ограничение заявителя в праве на свободу передвижения не было «необходимым в демократическом обществе».
В этой связи Европейский Суд установил, что цель поездки заявителя носила исключительно частный характер, общая продолжительность ограничений на выезд заявителя за границу составила 24 года, при этом рассмотрение уполномоченными органами Российской Федерации вопроса о возможности выдачи заграничного паспорта заявителю сводилось к формальному вопросу о наличии допуска к государственной тайне. Суд указал, что уполномоченными государственными также не рассматривался вопрос о том, было ли ограничение права заявителя на выезд за границу в частных целях все еще необходимым для достижения законной цели, которой оно было направлено служить, и могла ли быть применена менее строгая мера ограничения.
По мнению Европейского Суда, российское законодательство, регулирующее поездки за границу лиц, осведомленных в государственной тайне, устанавливает чрезмерное ограничение на их право выезжать из России независимо от цели выезда.
Европейский Суд подчеркнул, что в Заключении № 193 (1996) по заявке России на вступление в Совет Европы, принятом Парламентской Ассамблеей Совета Европы 25 января 1996 г. (на 7-ом заседании), указано, что отмена ограничений применительно к поездкам за границу в частных целях рассматривается как необходимое условие для членства Российской Федерации в Совете Европы как организации, состоящей из государств-приверженцев принципов личной свободы, политической независимости и верховенства права (Преамбула к Уставу Совета Европы).
Исходя из изложенного, Европейский Суд постановил, что ограничение права заявителя на свободу передвижения не было " необходимым в демократическом обществе". Соответственно, по мнению Европейского Суда, имело место нарушение статьи 2 Протокола № 4 к Конвенции.
На основании постановления Европейского Суда власти Российской Федерации обязаны выплатить заявителю 1600 евро в счет компенсации судебных издержек и расходов и 3000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Информация о деле № 36045/02 «Шнейдерман против России» (по материалам постановления Европейского Суда по правам человека от 11 января 2007 года)

11 января 2007 года Европейским судом по правам человека было вынесено постановление по жалобе № 36045/02 «Шнейдерман против России», которое вступило в силу 11 апреля 2007 года.
Европейский Суд установил нарушение властями Российской Федерации п. 1 ст. 6, ст. 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция), выразившееся в чрезмерной длительности судебных разбирательств национальными судами и отсутствии эффективных средств правовой защиты.
Заявитель жаловался на длительность судебного разбирательства, инициированного им по иску к Управлению социальной защиты населения Чернского района Тульской области с требованием перерасчета пенсии и выплаты ему задолженности
Европейский Суд указал, что срок рассмотрения дела определен им с 5 мая 1998 года (когда Конвенция была ратифицирована Российской Федерацией) и до 9 февраля 2006 года, когда судебная коллегия по гражданским делам Тульского областного суда вынесла окончательное решение, то есть составил около семи лет и девяти месяцев.
Разумность данного срока судебного рассмотрения оценивалась Европейским Судом с учетом критериев, установленных прецедентным правом, прежде всего с учетом обстоятельств дела и его сложности, действий заявителя и российских властей, а также значимости дела для заявителя. Это согласуется с прецедентной практикой Европейского Суда по аналогичным делам (см. среди прочих прецедентов постановление по жалобе № 3734/02 «Соколов против России» от 22.09.2005 г., постановление по жалобе № 14949/02 «Плаксин против России» от 29.04.2004 г., постановление Большой Палаты Европейского Суда по жалобе № 30979/96 «Фридленд против Франции», ECHR 2000-VII, п. 43)
Власти Российской Федерации в своем меморандуме в обоснование длительности рассмотрения дела по существу отмечали его сложность в связи с тем, что оно касалось толкования российского пенсионного законодательства и требовало запроса судом, в том числе по ходатайству заявителя, дополнительных документов и доказательств, уточнения сторонами заявленных требований. Европейский Суд принял во внимание данные доводы, однако отметил, что сама по себе сложность дела не оправдывает столь длительный срок его рассмотрения.
Европейский Суд отметил важность рассматриваемого спора для заявителя и подчеркнул, что «при рассмотрении споров, касающихся средств к существованию заявителя, каковыми являются в том числе и пенсии, следует проявлять особое усердие». Эта позиция корреспондируется с прецедентной практикой Европейского Суда (см. среди прочих постановление по жалобе № 15175/89 «Allenet de Ribemont v. France» от 10.02.1995 г., п. 47, постановление по жалобе «Савенко против России», от 14.06.2007, п. 30, постановлении по жалобе № 53084/99 «Кормачева против России» от 29.01.2004 г., п. 56, по жалобе № 38015/03 «Саламатина против России», п. 29).
Европейский Суд не признал убедительными доводы властей Российской Федерации, приведенные в обоснование разумности срока рассмотрения дела, о том, что заявителем неоднократно уточнялись исковые требования. Европейский Суд в этой связи отметил, что заявитель не ответственен за те периоды времени, когда он уточняет свои исковые требования либо пытается получить дополнительные доказательства. Этот вывод корреспондирует прецедентной практике Европейского Суда, согласно которой заявителю не может быть вменено в вину, что он полностью использует все средства, предоставленные ему национальным законом в защиту своих интересов (см. постановление по жалобе «Yağ cı and Sargı n v. Turkey» от 8 июня 1995, п. 66, а также постановления по жалобе «Кесьян против России», от 19 октября 2006, № 36496/02, п. 55, по жалобе № 33914/02 «Скоробогатова против России» от 01.12.2005 г.. п. 47). Задержка, вызванная единственной неявкой заявителя в судебное заседание, признана Европейским Судом незначительной.
Вместе с тем, что Европейский Суд отметил наличие значительных периодов времени необоснованного, по его мнению, бездействия национальных судов (18 месяцев - в связи с передачей дела от одного судьи к другому, 15 месяцев - перерыв, вызванный рассмотрением в Конституционном Суде Российской Федерации запроса о толковании пенсионного законодательства, применимого в деле заявителя).
Европейский Суд установил, что в рассматриваемый им период времени (с 5 мая 1998 года по 9 февраля 2006 года) в четырех случаях имела места неявка ответчика на судебные заседания (12 мая 1999 года, 7 августа и 1 ноября 2000 года, 28 апреля 2003 г.). В этой связи Европейский Суд отметил, что ответственность за задержки судебного разбирательства, связанные с неявкой в судебное заседание ответчиков по делу (Чернского районного комитета социальной защиты населения и Департамента социальной защиты населения Администрации Тульской области), также лежит на властях Российской Федерации. Основываясь на своей прецедентной практике Европейский Суд указал также, что национальные суды должны принимать меры в рамках права своих государств для «дисциплинирования» участников процесса (см. постановление по жалобе Kuś mierek v. Poland, №. 10675/02, п. 65 от 21 сентября 2004 г.; Соколов против России, № 3734/02, постановление от 22 сентября 2005, п. 40).
Европейский Суд отметил необходимость «организации судебной системы таким образом, чтобы она позволяла принимать решения по делам в разумные сроки» (см. среди прочих постановление по делу постановление Европейского Суда по делу «Лёфлер против Австрии» (Lö ffler v. Austria) от 3 октября 2000 г., жалоба № 30546/96, п. 57).
Оценив представленные материалы и обстоятельства продолжительности судебного разбирательства, Европейский Суд установил, что власти Российской Федерации не обеспечили заявителю надлежащей правовой защиты, которая позволила бы ускорить судебный процесс или представить адекватное возмещение вреда, причиненного задержками, которые имели место. В частности, Европейский Суд отметил, что власти Российской Федерации не объяснили, какие меры для ускорения судебного рассмотрения дела заявителя по существу могли быть предприняты. Исходя из этого, Европейский Суд констатировал нарушение Российской Федерацией статьи 13 Конвенции.
Европейский Суд отклонил требования заявителя о возмещении материального вреда в связи с тем, что им не было доказано причинно-следственной связи между найденными нарушениями Конвенции и предполагаемым материальным ущербом, однако обязал власти Российской Федерации выплатить Шнейдерману М.А. 6200 евро в качестве компенсации морального вреда.

Информация о деле № 12365/03 «Красуля против Российской Федерации» (по материалам постановления Европейского Суда по правам человека от 22 февраля 2007 года)

22 мая 2007 г. вступило в силу вынесенное Европейским Судом по правам человека (далее – Европейский Суд) постановление по жалобе № 12365/03 «Красуля против Российской Федерации».
Данным постановлением Европейским Судом было признано нарушение российскими судами пункта 1 статьи 6 и статьи 10 Конвенции, а именно, нарушение права заявителя на свободу выражения мнения и нарушение принципа равенства сторон.
Из обстоятельств дела следует, что главный редактор газеты «Новый гражданский мир» В.А. Красуля был осужден Октябрьским районным судом г. Ставрополя по части третьей статьи 129 Уголовного кодекса Российской Федерации (клевета) сроком на 1 год лишения свободы условно за публикацию в вышеуказанной газете в отношении губернатора Ставропольского края А.Л. Черногорова статьи «Черногоров подбирается к Ставрополю. Некоторые размышления городской думы» (далее - публикация). В публикации автором давалась критическая оценка действиям губернатора как политика и руководителя. Судебная коллегия по уголовным делам Ставропольского краевого суда оставила приговор суда первой инстанции без изменения.
Констатируя нарушение российскими судами статьи 10 Конвенции, Европейский Суд установил, что Октябрьский районный суд г. Ставрополя оценил мнение заявителя как утверждение о фактах и признал его виновны, поскольку последний не смог доказать истинность своих утверждений. Вместе с тем требования доказывать правдивость оценочного суждения невозможно выполнить. Европейский Суд в связи с этим указал, что фактором особой значимости является разграничение между фактическими утверждениями и оценочными суждениями. Кроме того, Европейский Суд признал, что публикация заявителя не превышала допустимых границ критики.
Таким образом, по мнению Европейского Суда, приговор в отношении заявителя противоречит принципам, предусмотренным статьей 10 Конвенции, поскольку Октябрьский районный суд г. Ставрополя не привел достаточных причин, оправдывающих вмешательство по существу и обжалуемое вмешательство не было «необходимым в демократическом обществе».
Европейский Суд постановил также, что при вынесении судебных постановлений имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.
В постановлении указывается, что Октя