Эпоха Екатерины II.

За Паниным остался эскиз манифеста, первого установления нового царствования, где в качестве первоочередной задачи провозглашалось то, чтобы «каждое государственное место имело свои пределы и законы».^[5]Тем же летом Екатерина предложила Панину составить предложения по улучшению системы управления. Тот остановился на порядке, действовавшем в Швеции. Его вариант являл Императорский совет, состоящий из 6-8 человек, куда обязательно входили главы важнейших ведомств: военного и морского, иностранного и внутренних дел. Он должен был заседать каждый будний день в присутствии императрицы для рассмотрения законопроектов, которые вступали в силу, скреплённые двумя подписями: монарха и лица, ответственного за данное направление в Совете. До этого последнее слово оставалось за Екатериной II. Сенат — центр высшего управления — получал право представлять возражения на решения Совета, если они будут «касаться или утеснять… государственные законы или народа… благосостояние».^[6] В декабре Екатерина скрепила своей подписью манифест, возвещающий о создании Императорского совета. Однако, в ходе обсуждения этого нового установления с представителями других партий, включая братьев Орловых, те в своих видах убедили императрицу, что она на деле подписала ограничения своей власти. Самодержица в гневе оторвала свою подпись от этого документа, и он навсегда остался в архиве.

Самой же Екатерине с первых дней царствования пришлось разбирать наработки Уложенной комиссии, созванной в 1754 г. императрицей Елизаветой и до сих пор продолжавшей работать. Комиссия была призвана разработать новый свод законов, которому надлежало определить права и обязанности всех подданных короны. В частности она предлагала избавить дворян от телесных наказаний, а также от лишения свободы без приговора суда. Екатерина учредила собственную комиссию о вольности дворянской, которая заседала до ноября 1763 г. Императрица приняла её рекомендации к сведению, но ничего не сделала, чтобы претворить их в жизнь.

Снова заняться составлением нового Уложения высшей власти пришлось в 1767 г. Для этого она созвала представителей от всех групп населения за исключением монастырских и помещичьих крепостных. Екатерина написала для них «Наказ», 4/5 которого она заимствовала из «Духа законов» Монтескье. Однако она воспринимала идеи французского мыслителя избирательно, проигнорировав его концепцию свободы и разделения властей. Заседания комиссии продолжались с июля 1767 по январь 1769 гг. Основные обсуждения вращались не вокруг высоких идеалов, а касались двух вопросов: об автоматическом возведении в дворянство новых государственных служащих и о твёрдых гарантиях собственности, даже для обвинявшихся в политических преступлениях. С практической точки зрения вся работа и Екатерины, и депутатов не принесла никаких результатов. Они были в другой области: именно тогда в России впервые появилось общественное мнение. Следующий общенациональный форум стране выпал только по прошествии около ста сорока лет с началом работы Государственной Думы в 1906 г.

Екатерина не спешила с выполнением пожеланий своих подданных, возвращение к ним случилось только в 1785 г. Видимо, после пугачёвского бунта это вызывалось сознанием того, насколько прочность трона зависит от дворян. Также их участие в управлении на местах предполагала начавшаяся в 1775 г. губернская реформа. Есть ещё одно объяснение: в то время Екатерина стала почитательницей британского юриста У.Блэкстоуна. У него речь шла о ценности сословий западного типа для каждого, кто в них входил. В России этого не имела ни одна социальная группа. Две Жалованные грамоты, вступившие в силу в 1785 г., и ещё одна, оставшаяся в архиве, решали эту задачу. Провозглашённые документы впервые вводили в стране общественные корпорации, уравновешивающие всемогущее государство. Речь идёт о «Грамоте на права, вольности и преимущества благородного Российского дворянства», «Грамоте на права и выгоды городам Российской империи» и «О сёлах, деревнях, селениях и жилищах ведомства Директора Экономии». Однако, представители дворянства, купечества и др. уклонялись от участия в работе новых сообществ: вместе с правами у них возникали и обязанности, а последние, имеющие источником государство, они привыкли воспринимать как принуждение. Несмотря на это Жалованне грамоты явились истоком гражданских прав в России.

Следующие годы не принесли с собой дальнейшего распространения свободы в стране. События Великой французской революции напугали Екатерину. Она даже предприняла несколько попыток преследования просветителя Новикова Н. И. А ещё ранее её привела в раздражение равёрнутая им кампания помощи голодающим в 1787 г. То, что общественная группа могла без государства решить эту задачу, ставило под сомнение необходимость многих его функций, чего не терпела эта власть. Екатерина продолжала затруднять общественное служение Новикова, и в 1791 г. он перестал выпускать книги. В следующем году он был арестован в связи с масонской деятельностью, которая была тогда же запрещена. Политическая активность несогласных с такой реальностью независимых людей в основном уходила от столкновений с властью. В это время уже существовал конституционный проект либерала Панина Н. И. Пакет с ним хранился у его давнего сотрудника Фонвизина Д. И., который являлся и соавтором этого документа. Он предназначался для наследника Павла Петровича, когда тот взойдёт на престол. Панин мог расчитывать на нового императора: с малолетства Павла он был его наставником и до последних своих дней старался сохранить своё влияние. Однако при воцарении в 1796 г. Павла эти усилия оказались напрасными. Конституция Панина — Фонвизина оставила след только для некоторых декабристов, включая Муравьёва Н. М. и Лунина М. С.

Новый император ненавидел свою мать и всё, сделанное ею. Он сразу же начал нарушать положения Жалованных грамот. Некоторых дворян, подвергавшихся преследованиям он лишал собственности, звания и даже подвергал телесным наказаниям. Реакция людей, потерявших то, что у них было, — а это не только собственность, но и права — не заставила себя ждать. Показательно, что в оппозицию к нему встал даже старший сын и наследник Александр. Также вокруг него сложился круг друзей, разделявших его просвещенческие идеалы. Наиболее влиятельным членом этой группы был граф Строганов П.А, обучавшийся в Швейцарии и Франции, где он входил в Якобинский клуб до своего отзыва в Россию. Остальные были страстными англоманами: князь Чарторыйский А., граф Кочубей В. П. и Новосильцов Н. Н.

По просьбе наследника Кочубей обратился к своему дяде, канцлеру Безбородко А. А. с предложение изложить свои мысли о формах, в которых нуждется управление Российской империи. Не сразу, но Безбородко ответил на просьбу Александра «Запиской о составлении законов Российских». Там он обнаружил себя сторонником идей Монтескье, проводящего разделение между деспотизмом и истинной монархией; там также провозглашалось верховенство закона, для его соблюдения учреждался Высший совестный суд; крепостное право ограничивалось законными рамками; предполагалось участие в центральном управлении выборных людей от дворян, мещан и крестьян. Из-за возможной связи наследника с заговором Дехтерева-Каховского император разогнал кружок в августе 1799 г. По материалам расследования дела заговорщиков можно сделать вывод, что в случае отстранения императора от власти политические устремления участников конспирации не шли дальше возвращения к екатерининским порядкам при известной их либерализации в духе просветительских идей.

Из тех дворян высшего слоя, что составили следующий заговор, выделялся Зубов П. А. Быв на высоте положения фаворита и командующего Черноморским флотом в последние годы Екатерины II, он затем при Павле оказался обязанным жить именно в России (под тайным надзором) и был лишён части поместий. Через несколько лет в ноябре 1800 г. произошло возвращение на службу шефом Первого кадетского корпуса: Павел испытывал недостаток в способных людях. В ночь выступления против царя был в рядах заговорщиков, но участие в убийстве не принимал. В новом царствовании выступил сторонником либеральных установлений и институтов.