Связь языка и мышления

Язык - система словесного выражения мыслей. Но возникает вопрос, может ли человек мыслить не прибегая к помощи языка?

Большинство исследователей полагают, что мышление может существовать только на базе языка и фактически отождествляют язык и мышление.

Еще древние греки использовали слово «logos» для обозначения слова, речи, разговорного языка и одновременно для обозначения разума, мысли. Разделять понятия языка и мысли они стали значительно позднее.

Вильгельм Гумбольдт, великий немецкий лингвист, основоположник общего языкознания как науки, считал язык формирующим органом мысли. Развивая этот тезис, он говорил, что язык народа - его дух, дух народа - это его язык.

Другой немецкий лингвист Август Шлейхер считал, что мышление и язык столь же тождественны, как содержание и форма.

Филолог Макс Мюллер высказывал эту мысль в крайней форме: «Как мы знаем, что небо существует и что оно голубое? Знали бы мы небо, если бы не было для него названия? … Язык и мышление два названия одной и той же вещи».

Фердинанд де Соссюр (1957-1913), великий швейцарский лингвист, в поддержку тесного единства языка и мышления приводил образное сравнение: «язык - лист бумаги, мысль - его лицевая сторона, а звук оборотная. Нельзя разрезать лицевую сторону, не разрезав оборотную. Так и в языке нельзя отделить ни мысль от звука, ни звук от мысли. Этого можно достичь лишь путем абстракции».

И, наконец, американский лингвист Леонард Блумфилд утверждал, что мышление - это говорение с самим собой.

Однако многие ученые придерживаются прямо противоположной точки зрения, считая, что мышление, особенно творческое мышление, вполне возможно без словесного выражения. Норберт Винер, Альберт Эйнштейн, Фрэнсис Гальтон и другие ученые признаются, что используют в процессе мышления не слова или математические знаки, а расплывчатые образы, используют игру ассоциаций и только затем воплощают результат в слова.

С другой стороны многим удается скрывать скудость своих мыслей за обилием слов.

«Бессодержательную речь всегда легко в слова облечь». (Гёте)

Творить без помощи словесного языка могут многие творческие люди - композиторы, художники, актеры. Например, композитор Ю.А. Шапорин утратил способность говорить и понимать, но мог сочинять музыку, то есть, продолжал мыслить. У него сохранился конструктивный, образный тип мышления.

Русско-американский лингвист Роман Осипович Якобсон объясняет эти факты тем, что знаки - необходимая поддержка для мысли, но внутренняя мысль, особенно когда это мысль творческая, охотно использует другие системы знаков (неречевые), более гибкие, среди которых встречаются условные общепринятые и индивидуальные (как постоянные, так и эпизодические).

Некоторые исследователи (Д. Миллер, Ю. Галантер, К. Прибрам) считают, что у нас есть очень отчетливое предвосхищение того, что мы собираемся сказать, у нас есть план предложения, и когда мы формулируем его, мы имеем относительно ясное представление о том, что мы собираемся сказать. Это значит, что план предложения осуществляется не на базе слов. Фрагментарность и свернутость редуцированной речи - следствие преобладания в этот момент в мышлении несловесных форм.

Таким образом, обе противоположные точки зрения имеют под собой достаточные основания. Истина, скорее всего, лежит посередине, т.е. в основном, мышление и словесный язык тесно связаны. Но в ряде случаев и в некоторых сферах мышление не нуждается в словах.

Язык и мышление - два неразрывно связанных вида общественной деятельности, отличающихся друг от друга по своей сущности и специфическим признакам. " Мышление - высшая форма активного отражения объективной реальности, целенаправленное, опосредствованное и обобщенное познание существенных связей и отношений предметов и явлений. Оно осуществляется в различных формах и структурах (понятиях, категориях, теориях), в которых закреплен и обобщен познавательный и социально-исторический опыт человечества" (" Философский энциклопедический словарь", 1983). Процессы мышления проявляются в трех основных видах, выступающих в сложном взаимодействии, - практически-действенном, наглядно-образном и словесно-логическом. " Орудием мышления является язык, а также др. системы знаков (как абстрактных, например, математических, так и конкретно-образных, например, язык искусства)" (там же). Язык - это знаковая (в своей исходной форме звуковая) деятельность, обеспечивающая материальное оформление мыслей и обмен информацией между членами общества. Мышление, за исключением его практически-действенного вида, имеет психическую, идеальную природу, между тем как язык - это явление по своей первичной природе физическое, материальное.

Выяснение степени и конкретного характера связи между Я. и м. составляет одну из центральных проблем теоретического языкознания и философии языка с самого начала их развития. В решении этой проблемы обнаруживаются глубокие расхождения - от прямого отождествления Я. и м. (Ф. Э. Д. Шлейермахер, И. Г. Гаман) или их чрезмерного сближения с преувеличением роли языка (В. фон Гумбольдт, Л. Леви-Брюль, бихевиоризм, неогумбольдтианство, неопозитивизм) до отрицания непосредственной связи между ними (Ф. Э. Бенеке) или, чаше, игнорирования мышления в методике лингвистического исследования (лингвистический формализм, дескриптивизм).

Диалектич. материализм рассматривает взаимоотношение Я. и м. как диалектическое единство. Язык является непосредственной материальной опорой мышления только в его словесно-логическом виде. Как процесс общения между членами общества языковая деятельность лишь в незначительной части случаев (например, при мышлении вслух в расчете на восприятие слушателей) совпадает с процессом мышления, обычно же, когда язык выступает именно как " непосредственная действительность мысли" (К. Маркс), выражается, как правило, уже сформированная мысль (в т. ч. и как результат практически-действенного или наглядно-образного мышления).

Словесно-логический вид мышления обеспечивается двумя специфическими особенностями языка: естественно не мотивированным, условным характером исторически установившейся связи слов как знаковых единиц с обозначаемыми сущностями и членением речевого потока на относительно ограниченные по объему, формально размежеванные и внутренне организованные отрезки - предложения. Слова, в отличие от наглядных психических образов предметов и явлений, не обнаруживают, за исключением звукоподражаний, никаких сходств с естественными, чувственно воспринимаемыми особенностями обозначаемых объектов, что позволяет создавать на основе слов и ассоциировать с ними не только обобщенные представления о предметах, но и понятия любой степени обобщенности и абстрактности. Предложения, исторически восходящие к элементарным высказываниям, обусловили выделение в потоке мышления отдельных относительно отграниченных друг от друга единиц, условно подводимых в логике и психологии под различные виды суждений и умозаключений. Однако прямого соответствия между единицами мышления и соотносительными с ними единицами языка нет: в одном и том же языке одна мысль или ее компоненты - понятия и представления - могут быть оформлены разными предложениями, словами или словосочетаниями, а одни и те же слова могут быть использованы для оформления разных понятий и представлений. Кроме того, служебные, указательные и т. п. слова вообще не могут обозначать понятий или представлений, а, например, побудительные, вопросительные, и подобные предложения рассчитаны только на выражение волеизъявлений и субъективного отношения говорящих к к.-л. фактам.

Многовековой процесс оформления и выражения мыслей посредством языка обусловил развитие в грамматическом строе языков ряда формальных категорий, частично соотносительных с некоторыми общими категориями мышления, например, подлежащее, сказуемое, дополнение и определение приближенно соответствуют смысловым категориям субъекта, предиката (в разных их пониманиях), объекта и атрибута; формальные категории имени существительного, глагола, прилагательного, числительного и грамматические категории числа приближенно соответствуют смысловым категориям предмета или явления, процесса (в т. ч. действия или состояния), качества и количества; формальные категории союзов, предлогов, падежей и грамматических времен приближенно соответствуют смысловым категориям связи, отношения, времени и т. д. Категории, имеющие свое основание в одних и тех же свойствах действительности, формировались в мышлении и языке неодинаково: общие категории мышления - прямой результат развития самого мышления, а формальные категории языка - результат не контролируемого мышлением длительного процесса стихийного обобщения языковых форм, использовавшихся для образования и выражения мыслей. Вместе с тем в грамматическом строе языков развиваются обязательные для определенных частей речи и конструкций предложения формальные категории, не имеющие никакого соответствия категориям мышления или соответствующие к.-л. факультативным его категориям. Напр., категории грамматического рода, определенности/неопределенности, вида глагола возникают в результате обусловленного системным характером языка распространения на все слова определенной части речи формальных признаков, свойственных в истории языка лишь отдельным словам и не всегда актуальных для мышления. Другие категории, как, напр., категория модальности, отражают субъективное отношение говорящего к содержанию высказывания, третьи, как, напр., категория лица, обозначают типичные условия устного языкового общения и характеризуют язык не со стороны его мыслительной, а со стороны коммуникативной функции, Грамматическая семантика таких категорий (рода, вида и т. п.) говорящими не осознается и в конкретное содержание мысли практически не включается. Если между семантикой грамматической категории и требующим выражения конкретным содержанием оформляемой мысли возникает противоречие (напр., при несоответствии грамматического подлежащего субъекту мысли), в языке изыскиваются другие средства для адекватной передачи соответствующего компонента содержания (напр., интонация). Поэтому свойственные различным языкам семантические особенности грамматических категорий никогда не вносят существенных межъязыковых различий в содержание оформляемых при их помощи мыслей об одних и тех же объективных сущностях.

В ходе ист. развития языка и мышления характер их взаимодействия не оставался неизменным. На начальных этапах развития общества язык, развивавшийся в первую очередь как средство общения, вместе с тем включался в процессы мышления, дополняя два первоначальных его вида - практически-действенный и наглядно-образный - новым, качественно высшим видом словесно-логического мышления и тем самым активно стимулируя развитие мышления вообще. Развитие письменности усилило воздействие языка на мышление и на саму интенсивность языкового общения, значительно увеличило возможности языка как средства оформления мысли. В целом же по мере исторического развития мышления во всех его видах постепенно усиливается его воздействие на язык, сказывающееся главным образом в расширении значений слов, в количеств, росте лексического и фразеологического состава языка, отражающем обогащение понятийного аппарата мышления, и в уточнении и дифференциации синтаксических средств выражения смысловых отношений.

ЗНАКОВЫЕ ТЕОРИИ ЯЗЫКА—совокупность теоретических положений (идей, гипотез) о строении языка, рассматриваемого как система знаков (см. Знак языковой), и об отношении его к внеязыко-вой действительности. 3. т. я. не исчерпывают всех аспектов языка. Понятие знака, восходящее к стоикам, изначально определялось как двусторонняя сущность, образованная отношением означающего (semainon) — звуковой речи — и означаемого (semainomenon) — значения, интерпретируемых соответственно как «воспринимаемое > и «понимаемое*. Определение знака как единства звуков н значения прошло через всю ср.-век. философию. В новое время теория о знаках человеческого языка была изложена в трудах В. Гумбольдта, сформулировавшего «закон знака >, к-рый вскрывал гл. универсальный принцип строения языков, механизм соединения значения и формы его выражения: это единство «коренится во внутреннем, соотнесенном с потребностями мыслительного развития, языковом сознании и в звуке >, к-рые взаимодействуют между собой (Гумбольдт В., Избранные труды по языкознанию, М., 1984\ с. 127).
Общие принципы знаковых концепций были сформированы на основе анализа свойств естественного языка одновременно разными науками — философией, логикой, математикой, психологией, лингвистикой в конкретных, специфических для каждой отрасли знаний целях, что позволяет разграничить знаковые теории по четырем науч. сферам: философской, логико-математнческой, психологической и лингвистической, хотя граница между иими относительна. Большое влияние на формирование 3. т. я. оказала семиотика. В «теории символич. форм» нем. философа Э. Кас-сирера (1923) язык рассматривается как одна из символич. форм наряду с религией, мифологией, культурой, наукой и т. п.
Логико-математическая линия представлена прежде всего работами Ч. С. Пнрса, к-рый разрабатывал особый вариант матем. логики, называемый «умозрительной или чистой грамматикой*. По характеру соотношения двух сторон знака Пирс выделил З’типа знаков: а) иконич. знаки, формируемые на основе подобия означающего и означаемого; б) зиаки-нндексы, создаваемые отношением смежности означаемого и означающего; в) знаки-символы, порождаемые установлением связи означающего и означаемого по условному соглашению. Связь двух сторон знака-символа не зависит от их сходства; такой знак обретает статус условного установления и всеобщего правила. Пирс показал, что для человеческого языка, его знаковой организации синтаксис (в частности, модели предложений) играет не менее важную роль, чем лексика и морфология. В духе логич. позитивизма эти идеи развивает Р. Карнап, работы к-рого («Логический синтаксис языка*, 1934, «Введение в семантику*, т. 1—2, 1942—43) оказали большое влияние на лннгвнстич. знаковые теории.
Науч. программа Карнапа и его последователей сводилась к формализации синтаксиса естеств. языка, к описанию последнего как строго упорядоченной, предельно формализованной дедуктивной системы —«исчисления* (calculus); значение языковых форм, как препятствующее процессу формализации и математизации, было исключено из иауч. исследования. В работах Карнапа понятие «знак*, будучи приспособлено к конкретным нуждам спец. области знаний, гл. обр. математики н физики, полностью трансформируется. Если все предшествующие концепции знака трактовали эту категорию как двустороннюю сущность, сформированную отношением формы знака (знаконоснтеля) и его значения, то в теории Карнапа «знак* (sign) был приравнен к «знаковому выражению* (sign expression) и тем самым сведен к форме знака, к односторонней сущности. Характерной чертой знака стало не свойство «замещать что-либо*, «репрезентировать (обобщенно) объекты реального мира*, а «принадлежать к системе, быть членом строго формалнзов. системы, исчисления*. Такое определение удовлетворяло оси. методологич. посылке логич. позитивистов — постулируемому ими одно-одноз-иачному соответствию языка и мира объектов (фактов), находящихся один к другому лишь в отношениях обозначения, а не отображения.
3. т. я. на бихевиористской основе (см. Бихевиоризм в языкознании) создал Ч. У. Моррис. В концепции Морриса язык интерпретируется как «целенаправленное поведение* (goal-seeking behavior), введено понятие «знаковая ситуация*, а знак определяется как сумма условий, достаточных для его формирования. Моррис ввел новое понятие системности знаков, разграничив последние по способу снгнификации на характеризующие (designators), оценочные (appraisors), предписывающие (prescriptors), идентифицирующие (identifiors) и знаки-форматоры (formators). Достижением теории Морриса явилось разграничение трех семнотич. сфер: семантики, снитактики и прагматики, однако в этой теории все факторы, составляющие знаковую ситуацию и знаковое значение (определяемые в терминах «стимул*, «реакция*), ставятся в зависимость только от субъекта, от его зм-пирич. опыта и данных его чувственного восприятия. Влияние бихевиористских знаковых теорий испытал Л. Блумфилд (см. Дескриптивная лингвистика), а работе Ч. К. Огдена и А. А. Ричардса «Значение значения* (1923) исходными понятиями являются «символ*, «мысль*, «вещь», известные лингвистам (в разной терминологии) как необходимые константы «семантич. треугольника* (см. Семантика). Огден и Ричарде разработали теорию знаковых ситуаций (sign situation), введя понятие внутреннего психологического и внешнего контекста. Для этой теории, в противоположность бихевиоризму Блумфилда, характерно акцентирование факта связи знакового выражения (sign expression) с ментальным, мыслит, образом вещи. В работе А. X. Гардинера «Теория речи и языка* (1932) язык интерпретируется как сумма (outcome) бесчисленных индивидуальных речевых актов. К знакам Гардинер относил только слова, определяя их как «фи-зич. субституты*, к-рые обладают значением и к-рые, как носители смысла, должны легко трансформироваться. К этому типу исследовании примыкает теория австр. психолога К. Л. Бюлера, пытавшегося в работе «Теория языка* (1934) дать аксиоматику языка. Он предложил разграничение лексикона иа слова-символы (Nennworter) и слова-указатели (Zeigworter).
Первым лингвистом, применившим понятие знака к конкретному описанию языка, был Ф. де Соссюр (см. Женевская школа). Через призму знака, моделирующего взаимоотношение двух «аморфных масс* — цепи звуков и потока мыслит, содержания, — он вскрыл
нек-рые существ, стороны механизма внутр. организации языка как системы. Рассматривая язык как «систему знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла н акустического образа*, он предложил семантич. понятия «знак*, «значение*, «значимость* и др., применимые только к системе слов, т. е. к первичному этапу знакообразования. Ряд непоследовательностей его знаковой теории объясняется тем, что он исключил из рассмотрения реальный, функционирующий язык; напр., тезис о психич. характере обеих сторон знака проистекает из того, что физич. свойства словесного знака, обнаруживаемые только в актуальной речи, нм не рассматривались. Для 3. т. я. Соссюра характерно расплывчатое определение процесса и особенно результатов членнмости языка, гипертрофия формальной н особенно содержат, значимости (valeur) слов, игнорирование фактов объективной действительности и обществ.-ист. опыта человека и механизма порождения речевых единиц, что привело к обедненному моделированию естеств. языка, не учитывающему его сложную иерархическую структуру. Идеи Соссюра были подхвачены многими последующими структуральными направлениями (см. Глоссематика, Копенгагенский лингвистический кружок).
Другой подход к определению сущности языка и языкового знака и к методам их исследования представляла пражская лингвистическая школа. Языковой знак определяется «пражцами* как социальная сущность, служащая посредником между членами одного коллектива и понимаемая только на базе всей системы зна-чимостей, обязательной для всей языковой общности. Помимо двух постоянных факторов, детерминирующих языковой знак, — говорящего и слушающего — признается как необходимое условие семио-зиса (т. е. процесса порождения знака) наличие третьего — реальной действительности, к-рую знак отображает. Пражская школа испытала на себе влияние рус. лингвистич. мысли, особенно идей И. А. Бодуэна де Куртенэ (см. Казанская лингвистическая школа).
В противоположность знаковой теории Соссюра Э. Бенвенист предложил единую концепцию членения языка в виде схемы уровней лингвистич. анализа, определив естеств. язык как знаковое образование особого рода с двукратным означиванием его единиц — в системе средств (первичное означивание, собственно се-миологнч. принцип знакообразования) и в речи (вторичное означивание, принцип семантич. интерпретации речевых единиц).
Бенвеннст разграничил два разных, но взаимообусловленных этапа языкового семиознса: единицы первичного означивания (слова) должны быть опознаны, идентифицированы с предметами и понятиями, к-рые они обозначают; единицы вторичного означивания (предложения, высказывания) должны быть поняты, соотнесены со смыслами, к-рые они несут.
Идеи изучения синтактики и прагматики естеств. языка нашли также отражение в разработке знаковой теории дискурса в трудах Э. Бёйсенса («Les langages et le discours», 1943), Л. Прието («Sd-miologie de la communication et semiologie de la signification*, 1975). Идеи Р. Барта («Основы семиологии») о знаковых системах как носителях смыслов в контексте совр. европ. культуры разрабатываются гл. обр. применительно к худож. текстам, в отвлечении от конкретных коммуникаций.
Философской основой 3. т. я. в сов. языкознании является диалектнч. материализм (см. Методология в языкознании, Философские проблемы языкознания), к-рый в противоположность ндеалистнч. истолкованию понятий «языковой знак» н «язык» утверждает, что языковые знаки и язык в целом являются средством абстрагированной мыслит, деятельности и общения людей в условиях материального производства; представления, понятия и суждения людей суть отображения объективной действительности, предполагающие сходство между мыслит, образом, формирующим основу значения данного языкового знака, и отображаемыми объектами. Теоре-тич. разработка проблем знаковое™ ес-теств. языка представлена трудами А. Ф. Лосева, Ю. С. Степанова, Л. О. Резникова, Л. А. Абрамяна, Э. Г. Аветяна, К. К. Жоля и др. Работы Лосева о знаковой природе языка посвящены критике знаковых теорий нек-рых зарубежных ученых, разработке методологич. основ 3. т. я., выработке аксиоматики и обоснованию билатеральности языковых знаков, системному описанию осн. семио-тич. категорий (знак, символ).
Разрабатывая гносеология. вопросы семиотики, Резников, в отличие от неопозитивистов, определяет язык как «сложное материально-идеальное образование, сочетающее в себе по отношению к объективной действительности свойства обозначения и отображения». При этом процесс обозначения языковыми знаками подчинен задачам отражения.
Абрамян в работе «Гносеологические проблемы теории знаков» (Ер., 1965) определяет значение языковых знаков как «особое отношение между компонентами знаковой ситуации, а именно специфическое отношение знака к предмету обозначения, зафиксированное адресатом». Аветян в своей кн. «Природа лингвистического знака» (Ер., 1968), определяя сущность языкового знака в отличие от признаков, сигналов и символов, утверждает, что «начало зна ко вое ти —в замещении и обобщении вещей». Жоль в работе «Мысль, слово, метафора» (1984) пишет о смыслообразующей знаковой деятельности человека н раскрывает марксистское определение языка как целенаправленной деятельности человека, рассматривая ключевые вопросы 3. т. я. через призму понятий «сознание/мышление», «целесообразность/сознательность»,? «творчество/личность> и т. д.
Психофизиологическая основа членораздельной речи была обоснована русскими учеными И. М. Сеченовым и И. П. Павловым. Сеченов разработал ма-териалистич. концепцию о мозговых механизмах сознания н воли («Рефлексы головного моэга>) и, предвосхитив понятие об обратной связи как регуляторе поведения, создал строго детерминистскую теорию о сложных формах позна-ват. активности человека и познаваемости окружающего мира. Продолжателем идей Сеченова был Павлов, создавший учение о двух сигнальных системах действительности: сигналы первой (сенсорные), взаимодействуя с сигналами второй (речевыми), создают необходимые условия возникновения абстрактного мышления. Вторая сигнальная система Действительности стала основой знаковой репрезентации материального мира при помощи языковых знаков, что позволило человеку оперировать не самими предметами, а знаками, их замещающими.
Другим последователем Сеченова был пенхолог Л. С. Выготский, разработавший культурно-ист. теорию развития психики человека. В рамках, «ору дийно-знаковой» теории человеческой деятельности Выготский создал динамич. модель языка, основанную на главной посылке: «Мысль не выражается в слове, она совершается в слове». Идеи Выготского, понимание языка как целенаправленной знаковой деятельности разрабатывались его последователями А. Н. Леонтьевым,
A. Р. Лурней и др.
Логико-матем. изучение знаковостн естеств. языка характеризуется применением к естеств. языку методов логич. формализации, матем. моделирования, вероятностно-статистич. приемов, позволяющих в разных целях формализовать его.
Исследования этого направления представлены в СССР как теоретич. работами (Ю. К. Лекомцев, Б. В. Бирюков,
B. В. Мартынов), так н практич. приложениями, служащими непосредственно цели создания формализов. языков (языков программирования, информационных языков и т. п.). Естеств. язык исследуется как средство человеко-машинной коммуникации, он стал предметом изучения ми. прикладных дисциплин (Р. Г. Пиотровский, М. М. Лесохин, К. Ф. Лукья-ненков, Б. В. Якушин н др.; см. также Математическая лингвистика, Автоматическая обработка текста).
Специфика языка как знаковой системы особого рода и проблема мотивированности языкового знака были предметом дискуссий 1967 в Москве и 1969 в Ленинграде.
Общеметодологнч. и теоретич. вопросы о знаковой природе языка, такие, как «Знаковость языка и марксистско-ленинская теория познания» (В. М. Солицев), «Развитие человеческого мышления и структура языка» (Б. А. Серебренников), освещены в кн. «Ленинизм н теоретические проблемы языкознания» (1970). Проблемные вопросы о характере языковых знаков нашли отражение в серии трудов Ин-та яз-знания АН СССР «Общее языкознание», под ред. акад. Серебренникова. В т. 1 (1970), в главе «Понятие языкового знака», рассмотрены вопросы: сущность знаковой репрезентации, природа языкового знака и его онтология, свойства, особенности словесного знака, язык в сопоставлении со знаковыми системами иных типов, функциональные классификации знаков, отсутствие постоянного соответствия между типом означающего и типом означаемого, излишняя сигнализация, отсутствие прямой связи между единицами языковых планов и др.
В сов. лингвистич. лит-ре продолжает дискутироваться вопрос о двусторонио-сти/односторонности языкового знака, притом что представители как первой, так и второй точек зрения исходят из одних и тех же общеметодологнч. посылок в определении сущности языка. Первую точку зрения разделяет Серебренников, Ю. С. Степанов, В. А. Звегинцев, Ю. Н. Караулов, Мартынов, А. С. Мель-ничук, Б. Н. Головин, В. Г. Гак, Н. А. Слюсарева, Н. Д. Арутюнова, Т. В. Шмелева (Булыгина), А. А. Уфим-цева н др. Как одностороннюю сущность понимают языковой знак В. М. Солицев, В. 3. Панфилов, А. А. Ветров, П. В. Чес-ноков, Т. П. Ломтев н нек-рые др. Так, напр., Солнцев рассматривает знак как материальный предмет (в языке — звучание), социально используемый для указания на нек-рое мыслит, содержание
(в языке — значение), к-рый через посредство этого содержания (или значения) может указывать на нек-рую предметную область. То, на что указывает знак (означаемое), находится вне знака. В этом смысле, считает В. М. Солнцев, знак односторонен. С этой т. зр. слово как единство звучания н значения не является знаком, знаком является лишь звучание слова, а значение есть то, иа что это звучание указывает.
Противопоставление обоих названных подходов снимается при принятии концепции «уровней, градаций знаковостн» Ю. С. Степанова, к-рая выдвигает идею о том, что признаки фонем различают фонемы — односторонние единицы, являясь нх знаками, фонемы различают морфемы — двусторонние единицы, являясь знаками последних, и т. д. (см. также Уровни языка).