Эдвин Лефевр. Воспоминания биржевого спекулянта- Глава 17

Один из моих ближайших друзей обожает рассказывать истории о том, что он называет моей интуицией. При этом он приписывает мне совершенно несуразные способности. Он утверждает, что в биржевых спекуляциях мной руководит слепое наитие и поэтому я-де всегда вовремя выхожу из рынка. Больше всего он любит байку о том, как за завтраком его черный кот подсказал мне сбросить акции и после этого кисиного совета я сделался сразу угрюм и раздражителен и пришел в нормальное состояние духа только после того, как избавился от всех акций. Я получил за них высшую цену той волны повышения, и сразу за этим последовал откат рынка, что укрепило моего упрямого приятеля в убеждении, что мной руководит наитие.

Тогда я приехал в Вашингтон с целью убедить нескольких конгрессменов, что нет никакого смысла вбивать нас налогами в гроб, и почти не обращал внимания на рынок акций. Решение продать акции, на рост которых я рассчитывал, пришло внезапно, что и вдохновило моего приятеля на этот анекдот.

Должен признать, что было несколько случаев, когда у меня возникал слепой импульс сделать что-то так, а не иначе. Такое бывало при игре и на повышение, и на понижение. Вдруг ощущение - нужно уходить с рынка. И страшное беспокойство до тех пор, пока это не сделано. Скорее всего, дело в накоплении очень слабых сигналов тревоги. Видимо, ни один из них сам по себе не имеет ни силы, ни определенности, чтобы положительным и разумным образом оправдать то или иное решение, но иррациональное чувство опасности начинает расти и порождает решение. Видимо, это и есть та самая интуиция, которая была в высочайшей степени свойственна некоторым старым биржевикам, таким, как Джеймс Р. Кин, и многим до него. Нужно признать, что такие интуитивные решения обычно оказываются не только полезными, но и своевременными. Но в том случае, о котором я сейчас рассказываю, интуиция была ни при чем, и черный кот в этой истории никак не участвовал. Мое дурное настроение в то утро, если я действительно был столь сварлив и раздражителен, как утверждает мой приятель, объяснялось исключительно чувством разочарования. Я никак не мог убедить конгрессменов в губительности их планов обложить Уолл-стрит налогами. Я вовсе не стремился к тому, чтобы совсем ликвидировать налог на операции с ценными бумагами. Я просто считал, что предлагаемая мною схема налогообложения будет более справедливой и интеллигентной. Я считал, что дяде Сэму не стоит резать гусыню, которая при хорошем обращении способна его завалить золотыми яйцами. Видимо, из-за этой неудачи я не только стал раздражителен, но и начал пессимистически смотреть на будущее рынка, обложенного несправедливыми налогами. Но лучше рассказать все по порядку.

В начале той волны повышения я хорошо оценивал перспективы рынков стали и меди, а потому играл на повышение акций обеих групп. Поэтому я и начал их накапливать. Для начала я купил пять тысяч акций «Меди Уты», но на этом остановился, потому что их цены повели себя не так, как следовало. То есть они повели себя не так, чтобы были оправданы дальнейшие покупки. Цена была примерно 114. Я также начал примерно по такой же цене покупать акции «Юнайтед стейтс стил» и в первый же день купил двадцать тысяч акций, потому что они вели себя как надо. Я следовал при этом методу, о котором уже рассказывал выше.

Курс акций ЮСС двигался в верном направлении, и я продолжал их накапливать, пока не набрал семьдесят две тысячи акций. При этом я больше не покупал акций «Меди Уты». Их движение никак не располагало к этому, и у меня так и остались пять тысяч акций, с которых я начал.

Все знают, что случилось потом. Начался общий рост котировок. Я знал, что рынок идет вверх. Общие условия были благоприятны. Даже после того, как цены акций уже значительно выросли и моя бумажная прибыль стала далеко не плевой суммой, телеграф продолжал трубить: Еще не пора! Еще не пора! И когда я уже прибыл в Вашингтон, телеграф продолжал твердить все то же. У меня, конечно, не было ни малейшего намерения покупать еще на этой поздней стадии рынка быков, хотя бычье настроение у меня еще сохранялось. При этом рынок продолжал двигаться по-моему, и не было никаких оснований для того, чтобы днями высиживать напротив котировочной доски в ежечасном ожидании сигнала выходить из игры. Прежде чем рожок подаст сигнал к отходу, рынок начнет колебаться или как-то иначе оповестит меня о перемене погоды. Вот, собственно, почему я пустился в эти пустопорожние разговоры с конгрессменами.

При этом цены продолжали лезть вверх, а это значило, что конец рынка быков приближается. Я не думал о каком-то определенном дне. Такого определить никто не может. Нечего и говорить, я был настороже. Я всегда настороже. Это у меня превратилось в привычку.

Не берусь точно утверждать, но примерно за день до того, как я продал свои акции, я, глядя на высокие цены, задумался о величине своей бумажной прибыли, о величине своего пакета акций и о бесплодности попыток убедить конгрессменов, что с Уолл-стрит лучше поступать честно и разумно. Видимо, тогда и начало зреть будущее решение о выходе из рынка. Подсознательный разум работал всю ночь. Утром я размышлял о том, как поведет себя рынок сегодня. Когда я заявился в контору, то увидел не столько то, что цены и моя прибыль еще выросли, сколько то, что налицо громадный рынок, который может поглотить что угодно. На этом рынке я мог продать любое количество акций! Ведь когда у тебя на руках большой пакет, приходится все время искать возможности обратить бумажную прибыль в живые деньги. И при этом обмене нужно потерять как можно меньшую часть прибыли. Опыт научил меня тому, что нужно постоянно искать возможность обращения прибыли в деньги и что такие возможности обычно возникают в конце волны. Здесь ни при чем ни наитие, ни голос биржевого телеграфа.

Выяснив в то утро, что есть рынок, на котором я могу без хлопот избавиться от всех своих акций, я, естественно, так и поступил. Когда продаешь длинные, то есть купленные тобой, акции, почти все равно, сколько их - пятьдесят или пятьдесят тысяч. Единственная разница только в том, что даже на самом вялом рынке продажа пятидесяти акций никак не скажется на их цене, но пятьдесят тысяч одного выпуска - это совсем иное дело. У меня было семьдесят две тысячи акций «Юнайтед стейтс стил». Может показаться, что это не так уж и много, но далеко не всегда такое количество удается продать без того, чтобы не потерять часть уже рассчитанной прибыли, и эта потеря бывает столь же обидной, как если бы речь шла о деньгах на банковском счете.

Моя прибыль составляла примерно полтора миллиона долларов. Но не это было главной причиной того, что я решил продавать. Время для этого мне подсказал сам рынок, что и давало мне чувство удовлетворения. В итоге я умудрился продать все семьдесят две тысячи акций по цене, которая в среднем только на пункт была ниже высшей цены того дня и всей повышательной волны. Я все сделал вовремя с точностью до минуты. И когда на другой день в тот же самый час я пришел, чтобы продать мои пять тысяч акций «Меди Уты», цена уже упала на пять пунктов. Хочу напомнить, что оба выпуска я начал покупать одновременно и оказался прав, когда нарастил линию ЮСС от двадцати тысяч до семидесяти двух и когда не стал покупать медные акции сверх первоначального пакета в пять тысяч акций. Я их тогда не продал сразу только потому, что ожидал роста на рынке меди, да и вообще был рынок быков, и я. никак не мог предположить, что они принесут мне убыток. Но никакое наитие тут ни при чем.

В подготовке биржевика есть что-то похожее на медицинское образование. Врачу приходится долгие годы изучать анатомию, физиологию, десятки медицинских и смежных предметов. Он изучает теорию, а потом всю жизнь отдает практике. Он изучает и классифицирует всякого рода патологические явления. Он научается ставить диагноз. Если его диагнозы верны, а это зависит от точности его наблюдений, он может достаточно точно прогнозировать течение болезни, никогда, впрочем, не забывая, что человеку свойственно ошибаться и что жизнь полна неожиданностей, так что стопроцентной гарантии успеха быть просто не может. Накапливая опыт, он приобретает способность не только принимать верные решения, но еще и делать это мгновенно, так что многие начинают видеть в этом инстинктивные способности. Но никакого автоматизма тут нет. Просто опыт делает его внимание более точным, а суждения - верными и быстрыми. Другому человеку можно передать свои знания, но не опыт. Можно иметь верное понимание того, что и как следует делать, но при этом нести убытки, если все это не будет делаться с достаточной быстротой.

Для успеха на бирже нужны наблюдательность, опыт, память и умение считать. Мало быть точным и верным наблюдателем, нужна прекрасная память, чтобы ничего и никогда не забывать. Нельзя строить расчеты на неразумности других или на том, что может произойти нечто неожиданное, хотя неожиданности случаются часто, а люди зачастую ведут себя не очень разумно. Биржевик имеет дело только с вероятными событиями, и он должен пытаться их предвидеть. Годы участия в игре, годы изучения рынков, цепкая память позволяют настоящему биржевику мгновенно и адекватно действовать, когда происходит то, чего он ожидал, или нечто вовсе для него неожиданное.

Можно обладать прекрасными математическими способностями и быть точным и внимательным наблюдателем, но, если при этом у человека нет достаточного опыта и непогрешимой памяти, он будет проигрывать на бирже. Подобно врачу, который постоянно следит за прогрессом медицинской науки, разумный биржевик никогда не оставляет изучения общих условий. Он должен следить за развитием во всех областях, которые могут сказаться на работе и поведении рынков. С годами информированность обращается сразу и в потребность, и в привычку. Он начинает действовать почти автоматически. Он приобретает холодное профессиональное отношение к игре, и это дает ему возможность - иногда! - переигрывать рынок. Невозможно переоценить значение различий между профессиональным и любительским отношением к делу. Я, к примеру, обнаружил, что мне очень помогают хорошая память и умение считать. Умение считать - это основа работы на Уолл-стрит. Чтобы делать там деньги, нужно сообразовываться с фактами и цифрами.

Когда я сказал, что биржевик должен быть в курсе подробностей и что его должно отличать чисто профессиональное отношение к рынкам и к любым изменениям, я хотел еще раз подчеркнуть, что загадочные прозрения имеют небольшое отношение к успеху. Конечно, сплошь и рядом случается, что опытный биржевик действует настолько быстро, что просто не успевает дать отчет в своих действиях, но при этом его действия разумны и обоснованны, поскольку покоятся на осознании фактов, накопленных за годы работы и размышлений, на умении видеть вещи с позиций профессионала, который все может приспособить к делу. Попробую объяснить, что такое профессиональное отношение к делу.

Я всегда слежу за тем, что происходит на товарных биржах. Это очень давнишняя привычка. В прошлом году правительственные отчеты сообщили, что урожай озимой пшеницы будет примерно таким же, как за год до этого, а урожай яровой будет больше, чем в 1921 году. Погодные условия были прекрасными, и ожидалось, что урожай будет собран раньше обычного. Когда я изучил показатели и прикинул возможную величину урожая - великое дело расчет! - я сразу же вспомнил о забастовке угольщиков и железнодорожников. Я не мог о них не вспомнить, потому что всегда держу в уме все, что может повлиять на рынки. Я мгновенно сообразил, что эти забастовки, которые тормозят все товарные перевозки, должны неблагоприятно сказаться на ценах на пшеницу. Я подумал вот о чем: из-за забастовок продвижение озимой пшеницы на рынок будет очень медленным, а когда с забастовщиками удастся договориться, поспеет и яровая пшеница. Значит, когда железные дороги заработают в полную силу, на рынок одновременно поступят оба урожая - задержанный урожай озимых и ранний - яровых хлебов, и рынки будут переполнены. Таковы были факты - и очень вероятные. Любой биржевик, который знал то же, что и я, пришел бы к тем же выводам, и, значит, на рост цен здесь можно не рассчитывать. Но и покупать это зерно нет смысла, пока цены не снизятся в достаточной степени. При таком настроении на рынке цены обязательно должны упасть. Оставалось только проверить, верно я понимаю ситуацию или нет. Как говаривал старина Пэт Херн, «ничего нельзя утверждать, пока не сделаны ставки». Если ожидаешь падения цен, приступать к продажам следует немедля.

Опыт научил меня, что в ходе спекуляций нужно руководствоваться только поведением рынка. Это то же самое, что измерить у пациента температуру и пульс, оценить прозрачность глазных белков и налет на языке.

В наши дни цены на пшеницу настолько устойчивы, что обычно можно продать или купить миллион бушелей зерна при изменении цен не более чем на четверть цента за бушель. В первый же день, когда я для проверки готовности рынка продал двести пятьдесят тысяч бушелей, цена снизилась на четверть цента. Поскольку у меня оставались еще сомнения, я продал еще четверть миллиона бушелей. Я заметил, что эта партия ушла не как обычно - за две-три сделки, а дробными частями, по десять - пятнадцать тысяч бушелей. Эти гомеопатические закупки сопровождались падением цены еще на один с четвертью цента. По тому, как рынок принял мою пшеницу и как несообразно быстро упала цена, мне все стало ясно: спрос был минимальным и дальше терять время не стоило. Что оставалось делать в таких условиях? Только продавать, причем помногу. Время от времени опыт подводит, и ты оказываешься в дураках. Но если не следуешь опыту, ты законченный осел. В общем, я продал два миллиона бушелей, и цена еще немножко упала. Через несколько дней поведение рынка подтолкнуло меня продать еще два миллиона бушелей, и цена еще упала. А примерно через неделю цена поехала вниз, и бушель подешевел на шесть центов. Но и здесь еще был не конец. Падение продолжалось, прерываемое краткосрочными повышениями цен.

В этой истории у меня не было никаких интуиции. Никто не давал мне подсказок. Прибыль мне принесло обычное для меня профессиональное отношение к товарным рынкам, развившееся за годы работы на рынках. Я исследую рынки, потому что мое дело - торговля. Когда биржевой телеграф сообщил мне, что я на верном пути, я начал наращивать масштаб операций. Этого требовал рынок, и этого требовал мой бизнес. Вот, собственно, и все.

В этой игре опыт - это бесценная вещь и наилучший подсказчик. Временами достаточно знать, как ведут себя отдельные акции. Ты наблюдаешь за ними. Опыт подсказывает тебе, как получить выгоду от того, что их поведение отклоняется от обычного, то есть от самого вероятного. Мы, к примеру, знаем, что не все акции двигаются вместе и в одном направлении, но есть группы акций, которые растут на рынке быков и падают на рынке медведей. Это азы спекуляции. Это самое банальное из всех правил рынка акций, известное всем комиссионным домам, и они всегда рады поделиться этой новостью с каждым, кто еще сам до этого не додумался. Я имею в виду совет работать с теми акциями, курс которых движется с отставанием от группы в целом. Если, к примеру, акции «Юнайтед стейтс стил» идут вверх, логично ожидать, что вскоре за ними последуют акции других производителей стали - «Бетлехем», «Репаблик» или «Крусибл». Условия рынков и перспективы одинаково воздействуют на все акции группы, и процветание делится на всех. В соответствии с теорией, подтверждаемой бесконечным числом фактов, карта - не лошадь, к утру, но придет, публика покупает акции «АБ стил» только потому, что они еще не начали расти, тогда как акции «СД стил» и «ХУ стил» уже начали расти.

Даже на рынке быков я никогда не покупаю акции, если они движутся не так, как должны бы на таком рынке. Мне случалось на несомненном рынке быков покупать акции, и потом я обнаруживал, что другие акции из этой группы даже и не думают расти, так что я продавал купленное. Почему? Опыт учит, что нет смысла переть против явного группового движения. Не приходится рассчитывать, что всегда можно ставить с полной определенностью. Мы имеем дело с вероятностями и пытаемся их предвидеть. Как сказал мне однажды старый брокер: «Если я иду по железнодорожным путям и вижу, что навстречу идет паровоз со скоростью шестьдесят миль в час, разве мне нужны подсказки? Я просто отойду в сторонку и дам ему пройти. Для этого, знаешь, университет кончать не нужно».

В прошлом году, когда рост котировок шел полным ходом, я заметил, что один выпуск акций из некоей группы не шел вместе со всеми, тогда как вся остальная группа уверенно росла вместе с рынком. Я купил не такой уж большой пакет акций «Блеквуд моторе» и рассчитывал на их повышение. Все знали, что дела у компании идут превосходно и она расширяется. Курс повышался на один-три пункта в день, и ажиотажный спрос на них все усиливался. Это, естественно, привлекло внимание ко всей группе, и акции почти всех производителей двигателей начали расти. Сзади всех держалась только одна компания - «Честер». Она настолько отстала от других производителей двигателей, что скоро о ней начали говорить. Низкие котировки и вялый спрос на эти акции резко контрастировали с положением у других производителей двигателей, и публика, достаточно логично, начала верить всяким домыслам, слухам и теориям и, соответственно, скупать акции «Честер», уповая на то, что у отраслевой группы должна быть одна судьба.

Но это умеренное увеличение спроса дало парадоксальный результат: курс «Честер» упал. Стало совершенно ясно, что общая рыночная ситуация здесь не работает и что никакой рост спроса на автомобили и рост производства всего, что к ним относится, не затрагивает ситуации в этой единственной компании.

Стало совершенно ясно, что владельцы и руководители компании не делают ни одной из вещей, которые всегда делаются ими в ходе рынка быков. Это можно было объяснить одним из двух. Инсайд еры специально держатся в стороне, чтобы накопить дешевые акции и только потом принять участие в повышении цен. Но с учетом характера и объема сделок с акциями «Честер» это объяснение пришлось отвергнуть как неадекватное. Другой причиной могло быть то, что они просто боялись увеличивать свои запасы собственных акций.

Если люди, которым следовало бы стремиться к владению акциями, избегают этого, почему я должен вести себя иначе? Я решил, что, как бы сильно ни шли в гору все остальные автомобильные компании, следует незамедлительно приступить к продаже акций «Честер». Опыт научил меня тому, что следует избегать покупки акций, которые не движутся вслед за отраслевым лидером.

Я легко выяснил, что владельцы и руководители компании не только не покупали собственные акции, но даже продавали их. Были и другие характерные симптомы, остерегавшие от покупки акций «Честер», хотя лично для меня было довольно непоследовательного движения их рыночного курса. Об этом достаточно ясно говорил биржевой телеграф, и поэтому я продал эти акции. Довольно скоро после этого курс этих акций буквально рухнул. А еще позже стало известно - из данных официального расследования, что инсайд еры отдавали себе отчет в слабости позиций компании, а потому занимались распродажей ее акций. О причинах падения курса все узнали, как и всегда, уже после падения. Но предупреждающие сигналы были отчетливо заметны до этого. Меня не интересуют причины падения котировок. Я изучаю только предупреждающие сигналы. Я не знал, в чем конкретно заключались проблемы компании «Честер», и никаких наитий у меня по этому поводу не было. Я просто знал, что что-то там сильно не в порядке.

Только на другой день случилось то, что газеты назвали сенсационным падением акций «Золота Гайаны». На Уличной бирже они шли примерно по 50, и после этого их допустили к котировке на фондовой бирже. Тут они стартовали примерно по 35, потом начали падать и рухнули до 20.

Лично я не мог и не могу сейчас назвать это падение сенсационным, потому что этого следовало ожидать. Вкратце история компании была такова, и когда-то эту историю знал каждый. Пять очень известных капиталистов и банковских домов сформировали синдикат. Одним из членов был руководитель компании, разрабатывавшей ресурсы острова Белл («Белл айл эксплорейшн компани»), который вложил в дело десять миллионов долларов и получил взамен облигации и четвертую часть из более миллиона акций Гайанской золотодобывающей компании. По акциям обещали выплачивать дивиденды, и реклама их была очень настойчивой и яркой. Люди из «Белл айл» решили вложиться в это дело, и они дали право на сбыт своих двухсот пятидесяти тысяч акций банкирам, которые собирались вместе с ними всучить рынку и часть своих собственных акций. Сначала предполагалось, что размещение на рынке будет осуществлять профессионал, гонорар которого должен был составить третью часть от превышения цены размещения двухсот пятидесяти тысяч акций над 36-ю долларами. Насколько я понял, соглашение было разработано и оставалось только его подписать, но в последний момент банкиры решили сэкономить на гонораре и разместить акции на рынке самостоятельно. Поэтому они организовали внутренний пул. У банкиров было право приобрести двести пятьдесят тысяч акций, принадлежавших «Белл айл», по 36. В пул эти акции они внесли по 41. Иными словами, инсайд еры для начала выплатили своим коллегам-банкирам прибыль в пять пунктов. Не уверен, что они понимали, что делают.

Совершенно понятно, что банкиры были полностью уверены в успехе своей затеи. Стоял рынок быков, и акции группы, в которую входило «Золото Гайаны», принадлежали к числу лидеров рынка. Компания получала хорошие прибыли и регулярно выплачивала дивиденды. А если еще учесть репутацию основателей компании, то понятно, что публика относилась к «Золоту Гайаны» почти как к инвестиционным акциям. Мне говорили, что примерно четыреста тысяч акций было продано публике по сорок семь долларов.

Сначала все шло замечательно. Но потом компания начала проседать. Акции упали на десять пунктов. И это было бы нормально, если бы пул продолжал успешное размещение акций. Но очень скоро по Уолл-стрит поползли слухи, что дела в компании вовсе не хороши и золотодобыча никак не оправдывает былых расчетов учредителей. Тут, естественно, всем стала понятна причина, по которой эти акции пошли вниз. Но еще до того, как причины стали явными, я уловил сигналы тревоги и принял меры для проверки устойчивости этих акций. Они вели себя совершенно так же, как акции «Честер моторc». И я их продал.

Цена пошла вниз. Я продал еще. Цена еще снизилась. Это была классическая динамика акций гибнущих компаний, с которыми я неоднократно имел дело. Лента ясным языком говорила мне, что что-то здесь не так и что инсайдеры не желают покупать собственные акции. Только вообразите - инсайдеры, которым понятны причины, делающие нежелательной покупку собственных акций на рынке быков. Между тем посторонние, не знающие деталей и ничего не понимающие, продолжали покупать, потому что раз эти акции продавались по 45 и выше, то 35 и ниже - это низкая цена. К тому же и дивиденды еще продолжали выплачивать.

И наконец, правда вышла наружу. Я узнал о новостях раньше, чем публика в целом, как, собственно, обычно и бывает с важной рыночной информацией. Известие о том, что проходчики уперлись не в богатую золотую жилу, а в пустую породу, было объяснением поведения инсайд еров, давно начавших сброс собственных акций. Меня эта новость не подвигла к дальнейшим продажам. Я продал все, что хотел, намного раньше, ориентируясь только на поведение акций. Для меня это не предмет досужего любопытства. Я биржевик, и для меня имеет значение одно: инсайдеры должны покупать при падении курса. Они этого не делали. И мне не было дела до того, почему они настолько не заботились о котировке своих акций, что воздерживались от скупки при падении курса. Было достаточно понять, что они больше не рассчитывают на рост курса. Этого знания довольно, чтобы приступить к продаже без покрытия. Публика закупила почти полмиллиона акций, и единственное, что могло измениться в руководстве компанией, - это замена группы невежественных инсайдеров, которые продавали акции, чтобы прекратить убытки, на группу невежественных аутсайдеров, которые, может быть, стали бы их покупать, чтобы заработать.

Я не собираюсь морализировать по поводу убытков публики, накупившей акций «Золота Гайаны», или по поводу прибыли, которую я получил на их продаже. Я всего лишь хотел подчеркнуть, как важно изучать групповое поведение и к чему ведет пренебрежение и невежество в этой области, проявляемое крупными и мелкими торговцами. И ведь телеграфная лента всегда готова предупредить не только тех, кто работает на рынке акций. Она столь же громко оповещает и тех, кто работает на товарных биржах.

У меня был интересный случай с хлопком. Я был настроен по-медвежьи и выставил на продажу без покрытия не очень крупный пакет акций. Одновременно я продал без покрытия хлопок - пятьдесят тысяч кип. Операция с акциями оказалась прибыльной, и я не обращал внимания на свой хлопок. С самого начала я потерял на пятидесяти тысячах кип двести пятьдесят тысяч долларов. Но поскольку операция с акциями пошла очень хорошо и прибыльно, я просто не хотел от нее отрываться. Я решил, что нужно дождаться отката и покрыть обязательства. Потом цена действительно откатывалась, но прежде, чем я решился принять на себя убытки и покрыть сделку, опять начинался подъем, и с каждым разом этот подъем цен на хлопок был все более внушительным. Так что я каждый раз принимал решение еще немного выждать и пока что занимался своими акциями. Наконец я закрыл сделку с акциями, получив очень недурную прибыль, и отправился немного отдохнуть на Хот-Спрингс.

Это был буквально первый случай, когда я сумел освободить голову, чтобы поразмыслить о разорявшем меня хлопке. Рынок обернулся против меня. Порой складывалась ситуация, когда казалось, что я могу отыграться. Я заметил, что, когда кто-нибудь продавал большую партию хлопка, цены реагировали на это как следует - снижением цены. Но затем почти немедленно случалась свечка, и цена достигала нового рекордного уровня.

Я пробыл на курорте несколько дней и обнаружил, что продул уже миллион, а рост цен продолжается и конца этому не видно. Я обдумал все, что сделал и чего не сделал, и сказал себе: «Должно быть, я ошибся!» Для меня признать свою ошибку и принять решение о выходе из игры - это практически одно и то же. Так что я покрыл свои продажи без покрытия и потерял на этом почти миллион долларов.

На следующее утро я играл в гольф и ни о чем другом даже не помышлял. Свои игры с хлопком я завершил. Я ошибся. Я заплатил за ошибку, и счет лежал в моем бумажнике. Ничто больше в этот момент меня с рынком не связывало. Вернувшись в гостиницу на ленч, я заглянул в брокерскую контору, чтобы взглянуть на котировки. Я увидел, что цена хлопка упала на пятьдесят пунктов. Это было не особенно много. Но я также заметил, что за этим снижением не последовала обычная свечка, как стало привычным в предыдущие недели всякий раз, что прекращалось давление на цены со стороны массированных продаж. Тогда это говорило о том, что линия наименьшего сопротивления направлена вверх, и мое невнимание к этому обстоятельству обошлось мне в миллион долларов.

Теперь, однако, причина, заставившая меня выйти из игры с убытком, больше не действовала, поскольку за падением цен не последовал быстрый и сильный подъем. Так что я продал десять тысяч кип и выждал реакции. Рынок очень резво опустился на пятьдесят пунктов. Я выждал еще немного. Обратного роста цен не последовало. Тут я почувствовал, что очень голоден, прошел в ресторан и заказал официанту ленч. Официант еще не успел принести мой заказ, когда я вскочил, зашел в брокерскую контору и увидел, что цены так и не пошли в рост. Так что я продал еще десять тысяч кип. Выждав немного, я имел удовольствие увидеть, что цены снизились еще на сорок пунктов. Было ясно, что на этот раз я играю на правильной стороне, поэтому я вернулся в ресторан, съел мой ленч и вернулся к брокерам. Цены на хлопок в этот раз так и не поднялись. Тем же вечером я покинул курорт.

Играть в гольф - занятие очень приятное, но я сделал ошибку, когда продавал хлопок, а потом еще одну, когда покрыл свои продажи. Так что мне ничего не оставалось, кроме как вернуться к себе, где я мог вести торговлю с наибольшим удобством. То, как рынок принял сначала первые мои десять тысяч кип хлопка, а потом вторые десять тысяч кип, убедило меня, что на рынке случился перелом. Поведение цен изменилось.

Что ж, я добрался до Вашингтона и пришел к моим тамошним брокерам, которые работали на моего старого друга Такера. К этому времени рынок еще немножко осел. Теперь я был больше уверен в своей правоте, чем прежде - в своей ошибке. Я продал еще сорок тысяч кип, и рынок пошел вниз на семьдесят пунктов. Было видно, что ничто цены не поддерживало. В тот вечер рынок закрылся при еще более низкой цене. Прежняя покупательная способность рынка хлопка явно исчезла. Было неизвестно, при какой цене опять возникнет спрос на хлопок, но я был совершенно уверен в разумности собственных позиций. На следующее утро я выехал из Вашингтона в Нью-Йорк на моторе - спешить было некуда.

В Филадельфии я подрулил к брокерской конторе и увидел, что самое время закрывать продажи. Цены очень сильно упали, и началась небольшая паника. Я не стал ждать приезда в Нью-Йорк, а позвонил своему брокеру по телефону и покрыл свои продажи. Получив отчет, я увидел, что практически компенсировал предыдущий проигрыш, и спокойно отправился в Нью-Йорк. Не было никакого смысла останавливаться по дороге и знакомиться с котировками.

Мои друзья, наблюдавшие всю эту историю на курорте, до сих пор рассказывают о том, как я выскочил из-за обеденного стола, чтобы продать вторые десять тысяч кип хлопка. Но здесь не было никаких наитий и предчувствий. В тот момент я окончательно убедился, что пришло время продавать хлопок, и я должен был воспользоваться своим знанием того, что время пришло. Этот был мой шанс. Может быть, здесь был толчок со стороны подсознания, которое продолжало отслеживать ситуацию. В Вашингтоне я опять продал хлопок, но это уже был чистый и логичный результат наблюдений за рынком. Многолетний опыт подсказал мне, что направление линии наименьшего сопротивления стало обратным и теперь она шла вниз.

У меня не было досады на рынок хлопка, когда он снял с меня миллион долларов, и мое отвращение к своей ошибке такого масштаба было ничуть не большим, чем гордость тем, что в Филадельфии я вернул все потери. Ум биржевика занимают только торговые проблемы, и полагаю, что имею право утверждать, что сумел наверстать проигрыш благодаря опыту и хорошей памяти.