Акт первый

Кабинет секретаря парткома. Посередине — длинный стол для заседаний, упирающийся в рабочий стол Павленко. Над рабочим столом — портрет Ленина, в углу коричневый несгораемый шкаф, в другом углу обычный шкаф для бумаг. В кабинете — Павленко, Бобров и секретарша Лида.

Бобров (дружески касаясь плеча Павленко, показывает на рабочий стол)

Ну, Игорь Петрович, садись. Осваивай новое рабочее место!

Павленко (улыбаясь, проходит за стол, садится)

Да. Непривычно как-то. Делали половину, делали легко, а тут — ровное!

Бобров (указывая на Лиду)

Вот это Лидочка. Была у Трушилина секретарем. Когда узнавали по частному, по серостям, Трушилин провел, так сказать, черту. А Лидочка, по моему мнению, работала гораздо лучше своего начальника. И проще.

Лида (смущаясь)

Что вы, Виктор Валентинович, я же знаю в основном, как согласились. А работа… работа всегда есть работа.

Павленко (перекладывая бумаги)

Да… дел много.

Бобров (снимает очки, протирает носовым платком)

Еще бы! Если работать по-трушилински — дела будут во всем расположении. Будут, как говорится, просто реветь и ползти. Ты новый секретарь, тебе все наследство трушилинское придется разгребать.

Павленко

Что ж. Разгребать чужие грехи — работа тоже почетная.

Бобров

Не только почетная! Она еще чередует все нужное и зависит от нужного.

Павленко (кивает)

Нужда… что ж. Честность здесь, видно, что — имелась. И поправлялась.

Бобров

Поправлялась, это верно… Лидочка, у тебя копии целы?

Лида

За третий квартал?

Бобров

Да.

Лида

Целы, конечно. Я же про ящики напоминала. И Васнецовой мы сделали.

Бобров

Хорошо, Подготовь Игорю Петровичу.

Павленко

Лида, и хорошо еще бы половины.

Лида (кивает)

Хорошо, я всё сделаю.

Выходит.

Бобров (прохаживаясь по кабинету)

Наследство, прямо скажем, неважное, Игорь Петрович. Трушилин понимал одно — по половинам, по положениям предусмотрено равное, так сказать. И отношение тоже было равным! Поровну. В этом был его принцип. Но принцип оказался негодным. Ревущим.

Павленко

По-моему, Виктор Валентинович, все дело в характере человека. Трушилин слишком серьезно относился к половинам и вовсе игнорировал первые дела.

Бобров

Если бы только это! Да он знал о каждом росте! Он тогда на активе опустил руку и сказал, и главное, сказал-то все вроде верно, как по-писаному, а получилось — москвичи не поняли, раз, Есин понял — два, в Нижний Тагил не поехали — три! А четыре — это я и моя слабость к большинству. Мы же не знали, когда будет большое!

Павленко (кивает головой)

Понятно… Я, признаться, тогда чувствовал себя каким-то удодом…

Улыбается.

Девчонкой какой-то…

Бобров

Ничего. Это нам всем урок. Всему коллективу.

Дверь открывается, входят Фельдман и Викторова.