Хорни К. Почему так редки счастливые браки – браки, в которых не угнетается потенциал развития партнеров, браки

ПРОБЛЕМЫ БРАКА [18]

Почему так редки счастливые браки – браки, в которых не угнетается потенциал развития партнеров, браки, в ко­торых скрытое напряжение не отражается на домашних или встречает доброжелательное понимание? Значит ли это, что институт брака несовместим с некоторыми явлениями че­ловеческой жизни? Быть может, брак – это только иллю­зия, готовая исчезнуть, или же это просто современный человек не способен наполнить его содержанием? Должны ли мы, признавая его неудачу, винить себя или брак как таковой? Почему брак столь часто означает конец любви? Должны ли мы смириться с этой ситуацией как с неизбеж­ной закономерностью или же мы являемся объектами для сил внутри нас, разных по содержанию и воздействию, которые разрушают нас, но которые, наверное, мы могли бы распознать и даже избежать.

На первый взгляд проблема кажется очень простой – и столь же безнадежной. Долгая и однообразная жизнь с од­ним и тем же человеком делает скучными и утомительны­ми отношения в целом и особенно сексуальные. Следова­тельно, постепенное увядание и охлаждение, говорят, неиз­бежно. Ван де Вельде одарил нас целой книгой благих советов, как исправить ситуацию сексуальной неудовлетво­ренности. Но он упустил из виду главное, а именно, что он имел дело не с болезнью, а скорее с симптомом. Утверждать, что брак лишается смысла и радости из-за скуки многолет­него однообразия, значит ограничиться только поверхност­ным взглядом на эту ситуацию.

Распознать здесь скрытые, подземные силы не так уж трудно, но неприятно, как и при любом взгляде вглубь. Не обязательно выучиться идеям Фрейда, чтобы понять, что пустота брака не есть следствие простой усталости, но что она является результатом скрытого действия деструктивных сил, которые подорвали его основы, что она произросла из семени, брошенного в плодородную почву разочарований, недоверия, враждебности и ненависти. Нам не хочется замечать эти силы, особенно в нас самих, потому что они кажутся нам таинственными. Одно их признание предполагает, что мы должны будем предъявить к себе неприятные требования. Но именно к такому пониманию мы и должны стремиться, если всерьез хотим разобраться в проблемах брака с психологи­ческой точки зрения. Фундаментальный психологический вопрос следует сформулировать так: каким образом возникает неприязнь к партнеру по браку?

Прежде всего, имеется несколько причин самого общего характера – они настолько общеизвестны, что едва ли их стоит упоминать. Они проистекают из нашего человеческого несовершенства, которое все мы признаем, либо соглаша­ясь с Библией, что все мы грешны, либо с Марком Твеном, что все мы немного сумасшедшие, либо на просвещенный лад называя этот изъян неврозом. Во всех этих допущениях каж­дому известно одно исключение – это он сам. Доводилось ли кому-нибудь слышать, чтобы кто-то, взвешивая свое реше­ние вступить в брак, сказал: “Со временем у меня разовьют­ся такие-то и такие-то неприятные черты”? А недостатки супруга за долгие годы совместной жизни, несомненно, про­явятся. Они сдвигают с места снежный ком, поначалу неболь­шой, но неуклонно растущий по мере того как он катится по склону горы времени. Если, к примеру, муж держится за иллюзию независимости, то, ощущая, что все время нужен Жене и связан по рукам и по ногам, он будет реагировать на это затаенной горечью. Она, в свою очередь, чувствуя подавленный бунт, будет реагировать на него скрытой тревогой, что потеряет мужа, и вследствие этой тревоги инстинктивно возрастут к нему ее требования. Супруг отреагирует на это повышенной чувствительностью и займет оборонительную позицию – и пока плотина в конце концов не прорвется, никто из них не поймет причину своей раздражительности. Взрыв может произойти из-за любого пустяка. В сравнении с браком все недолгие отношения, будь то проституция, флирт, дружба или любовный роман, – по характеру проще, поскольку в них сравнительно легче избегать острых углов друг друга.

Далее, к обычным человеческим несовершенствам отно­сится также наше нежелание прилагать больше усилий, как внешне, так и внутренне, чем это абсолютно необходимо. Чиновник, которому пожизненно обеспечена его должность, обычно не очень усерден. Работа в любом случае остается за ним, ему не надо ни с кем состязаться и бороться ради ка­рьеры, как это приходится делать профессионалам и даже простым рабочим. Рассмотрим прерогативы брачного кон­тракта, заключенного по закону или даже не освященного законом, в соответствии с господствующими стандартами. Легко увидеть, что с психологической точки зрения право на поддержку, пожизненное партнерство, верность и даже сек­суальные отношения возлагает на брак нелегкое бремя, а фа­тальное сходство с чиновником, не подлежащим увольнению, таит в себе большую угрозу. Наше образование так мало касается брака, что большинство из нас даже не знает, что, хотя влюбленность мы получаем в подарок, хороший брак нужно строить шаг за шагом. На сегодня существует лишь один известный способ построить мост через пропасть меж­ду законом и счастьем. Он предполагает изменение нашей личной установки в направлении внутреннего отказа от тре­бований к партнеру. Поймите меня правильно: я говорю именно о требованиях, а не о желаниях. В дополнение к этим общим трудностям существуют и личные проблемы, особые в каждом отдельном случае, варьирующие по частоте появ­ления, качеству и интенсивности. Бесконечный ряд ловушек подстерегает любовь, норовя обратить ее в ненависть. Пере­числением и описанием их мы мало чего достигнем. Пожа­луй, будет проще и понятнее, если мы сосредоточимся на не­скольких больших группах и разберем их.

Брак может быть обречен с самого начала, если выбран “не тот” партнер. Как объяснить тот факт, что, выбирая человека, с которым нам придется делить всю жизнь, мы так часто выбираем неподходящего партнера? Что же здесь происходит? Быть может, все дело в недостаточном пони­мании собственных потребностей? Или в недостаточном знании другого человека? Или в том, что влюбленность ослепляет нас? Конечно, все эти факторы могут сыграть свою роль. Однако мне представляется важным иметь в виду и то, что при добровольном вступлении в брак выбор не может быть совершенно “неверным”. Какие-то качества партнера действительно соответствуют нашим ожиданиям, что-то в нем обещает исполнение наших желаний и, возмож­но, на самом деле исполняет их в браке. Но если осталь­ная часть личности остается в стороне, не имея ничего об­щего с партнером, это отчуждение неизбежно станет поме­хой для прочных взаимоотношений. Таким образом, существенная ошибка подобного выбора заключается в том, что он делается ради осуществления какого-либо отдельного условия. Один-единственный импульс, одно-единственное желание силой прорывается на передний план, заслоняя все остальное. У мужчины, например, им может быть непрео­долимое желание назвать своей девушку, которой добива­ются много других поклонников. Это особенно неблагопри­ятное условие для любви, потому что привлекательность ее как женщины в отсутствие соперников быстро исчезнет и может возникнуть снова только при появлении новых со­перников, которых он бессознательно ищет. Или же парт­нер может показаться желанным потому, что он или она су­лит осуществление всех наших тайных стремлений к при­знанию в материальном, социальном или духовном отношении. В других случаях выбор может быть предопре­делен по-прежнему инфантильными желаниями. Я вспоми­наю здесь одного молодого человека, необычайно одаренного и преуспевающего, который, лишившись в четырехлетнем возрасте матери, томился чрезвычайно глубокой тоской по чей и женился на пухлой, пожилой, по-матерински выгля­девшей вдове с двумя детьми, которая значительно уступала ему по интеллекту и личным качествам. Или возьмем дру­гой случай – с женщиной, которая в семнадцать лет вышла замуж за человека на тридцать лет старше себя, который внешним видом и характером разительно напоминал ей горячо любимого отца. Она прожила с ним довольно счаст­ливо несколько лет, несмотря на полное отсутствие половых отношений, пока не переросла свои детские желания. И тогда она обнаружила, что на самом деле одинока и связа­на с человеком, который, несмотря на многие приятные качества, не так уж много для нее значил. Во всех таких случаях, а они встречаются достаточно часто, слишком многое в нас остается пустым и неисполненным. За перво­начальным удовлетворением следует разочарование. Разо­чарование еще не означает неприязнь, но оно становится источником неприязни, если только мы не наделены исклю­чительно редким даром терпимости и не чувствуем, что отношения, построенные на такой ограниченной основе, преграждают путь к другим возможностям обрести счастье. Независимо от того, насколько мы цивилизованны и способ­ны контролировать свою инстинктивную жизнь, глубоко внутри нас, в силу самой природы человека, мы будем ис­пытывать постоянно нарастающий гнев, направленный на каждого человека, который грозит помешать исполнению наших жизненно важных стремлений. Эта ярость подкра­дывается незаметно, мы ее не сознаем, и тем не менее она активно проявит себя, как бы мы ни старались не думать о ее возможных последствиях. Партнер почувствует, что от­ношение к нему стало более критическим, небрежным и нетерпимым.

Я хочу добавить сюда еще одну группу случаев, в которых опасность связана не столько с постоянным нарастанием требований. Предъявляемых нами к любви, сколько с кон­фликтом, порождаемым противоречивыми ожиданиями. В целом мы воспринимаем себя более цельными в своих уст­ремлениях, чем это есть на самом деле, потому что инстин­ктивно чувствуем, и не без оснований, что заключенные внутри нас противоречия грозят нашей личности или самой жизни. Эти противоречия особенно заметны у людей с нару­шенным эмоциональным равновесием, но проводить здесь строгую демаркационную линию представляется нецелесооб­разным. Совершенно естественно, что подобные внутренние противоречия проще всего и резче всего проявляются в сфере секса. В других областях жизни, таких, как работа и меж­личностные отношения, внешняя реальность навязывает нам более цельную и в то же время более гибкую установку. Но даже те люди, которые обычно предпочитают прямой и уз­кий путь, легко поддаются искушению превратить секс в спортивную площадку для своих противоречивых фантазий. И вполне естественно, что эти разнообразные ожидания бу­дут перенесены на брак.

Я вспоминаю об одном случае, который является прото­типом для многих подобных. Речь идет о том мужчине, мягком по характеру, зависимом и несколько женственном, который женился на женщине, значительно превосходив­шей его жизненной силой и габаритами и воплощавшей в себе материнский тип. Это был самый настоящий брак по любви. Однако желания этого человека, как это часто слу­чается с мужчинами, были противоречивы. Его также при­влекала другая женщина, легкомысленная, кокетливая и капризная, обладавшая всем тем, чего не могла ему дать его супруга. Двойственность его желаний и разрушила брак.

Здесь мы можем упомянуть также те случаи, когда муж­чины, глубоко привязанные к своим семьям, выбирают жен в полную противоположность своему окружению – по наци­ональности, внешности, интересам и общественному положе­нию. И в то же время, однако, они испытывают неприязнь из-за этих различий и вскоре, сами того не ведая, начинают искать более привычный тип.

Или можно вспомнить о тех полных амбиций женщинах, которые стремятся всегда быть наверху, но не осмеливаются осуществить свои честолюбивые мечты и вместо этого ожи­дают, что все эти желания исполнят за них мужья. Супруг обязан быть просто совершенством: превосходить всех ос­тальных, быть знаменитым и достойным восхищения. Ра­зумеется, некоторые из этих женщин будут удовлетворены, если мужья исполнят их ожидания. Однако в подобном бра­ке часто бывает, что жене становится невыносимо, если партнер соответствует ее ожиданиям, поскольку ее собственное стремление к власти не позволяет ей терпеть превосходство супруга.

И, наконец, есть женщины, выбирающие женственного деликатного и слабого мужчину. Ими руководит их маскулинная установка, хотя зачастую они и не отдают себе в этом отчета. При этом, однако, они таят в себе мечту о силь­ном и жестоком мужчине, который взял бы их силой. По­этому они будут настроены против мужа из-за его неспособ­ности удовлетворить оба желания одновременно и втайне презирать за его слабость.

Существует различные способы, которыми подобные конфликты могут вызывать неприязнь к партнеру. Мы можем быть настроены против него за его неспособность дать нам то, что для нас очень важно, принимая как долж­ное и обесценивая то, что он дает на самом деле. Со време­нем недоступное превращается в завораживающую цель, ярко освещенную нашим знанием, что это и есть то, чего мы “действительно” хотели с самого начала. С другой сто­роны, мы можем быть настроены против него за то, что он исполнил наши желания, потому что само их осуществле­ние оказалось несовместимым с нашими противоречивыми внутренними стремлениями.

Во всех этих рассуждениях один факт до сих пор оста­вался на заднем плане, а именно что брак – это еще и сек­суальные отношения двух людей противоположного пола. Это обстоятельство может стать источником сильнейшей ненависти, если отношения между полами уже являются нарушенными. Многие супружеские раздоры выглядят и воспринимаются как конфликт, связанный исключительно с данным конкретным партнером. Поэтому легко прийти к мысли, что ничего подобного с нами бы не произошло, выбери мы себе другого спутника жизни. Мы склонны упус­кать из виду тот факт, что решающим фактором может быть наша внутренняя установка по отношению к противополож­ному полу, которая точно таким же образом может проявиться и в наших отношениях с любым другим партнером Другими словами, часто – или лучше сказать, всегда – львиная доля проблем создается нами самими как результат нашего собственного развития. Борьба полов представ­ляет собой не только грандиозный фон для событий многовековой истории, но и проявляется в каждом конкретном браке. Тайное недоверие между мужчиной и женщиной, которое мы так часто обнаруживаем в той или другой фор­ме вовсе не “обязательно проистекает из печального опыта поздних лет., Хотя мы и предпочитаем верить, что оно яв­ляется следствием таких событий, на самом деле истоки этого недоверия – в раннем детстве. Последующий опыт, приходит ли он в пубертате или в подростковом возрасте, в целом уже обусловлен раннее сложившейся установкой, хотя мы и не сознаем эти связи.

Чтобы быть лучше понятой, позвольте мне добавить не­сколько замечаний. Одно из наиболее фундаментальных от­крытий, которыми мы обязаны Фрейду, состоит в том, что любовь и страсть возникают впервые не в пубертате – уже маленький ребенок способен страстно чувствовать, желать и требовать. Пока его дух еще свободен и не ведает запретов, он, вероятна, переживает эти чувства с интенсивностью, недоступной! нам, взрослым. Если мы примем эти фундамен­тальные факты и, более того, признаем как самоочевидное, что мы, подобно всем животным, подчинены великому зако­ну гетеросексуального влечения, то и вызывающий споры постулат Фрейда об эдиповом комплексе как стадии разви­тия, через которую проходит каждый ребенок, уже не пока­жется нам столь странным или необычным.

Эти ранние любовные переживания ребенка обычно со­пряжены с неприятными чувствами, вызванными фрустрацией, разочарованиями, отверженном и бессильной ревно­стью. Кроме того, его обманывают, подвергают угрозам и наказаниям!. Эти следы бесконечно варьируют в индивидуальных случаях, однако при всем разнообразии установок у обоих полов в них легко можно выявить общую схему.

У мужчины мы часто обнаруживаем следующие остаточные явления его ранних отношений с матерью. Прежде всего это страх перед неприступной женщиной. Поскольку обычно забота о ребенке возлагается на мать, именно от нее мы получаем не только тепло, заботу, нежность, но и наши самые ранние запреты. Похоже, что полностью избавиться от этих ранних переживаний очень сложно. Нередко создается впечатление, что их следы сохраняются чуть ли не в каждом муж­чине, особенно когда мы видим, насколько легче чувствуют себя мужчины в своем кругу, будь то в спорте, в клубах, в науке или даже на войне. Они похожи на школьников, ока­завшихся вдруг без надзора! Совершенно естественно, что эта установка особенно отчетливо проявляется в их отношениях с женами, которые более, чем другие женщины, пригодны для того, чтобы занять место их матерей.

Вторая особенность, выдающая непреодоленную зависи­мость от матери, – это идея о святости женщины, достиг­шая наиболее экзальтированного выражения в культе Девы. Возможно, в каких-то привлекательных аспектах эта идея и проявляется в повседневной жизни, однако обратная сторо­на медали весьма опасна. Ибо в крайних случаях она при­водит к убеждению, что порядочная, заслуживающая уваже­ния женщина асексуальна и испытывать к ней сексуальное желание – значит ее унизить. Более того, эта концепция предполагает, что с такой женщиной мужчина не может достичь полноценного любовного опыта, – а потому искать сексуального удовлетворения он должен только с падшими женщинами, с женщинами легкого поведения. В наиболее выраженных случаях это означает, что мужчина может лю­бить и ценить свою жену, но не может ее желать, и поэтому чувствует себя с ней очень скованно. Некоторые жены, до­гадываясь о подобной мужской установке, не возражают против нее, особенно если сами фригидны, но тем не менее это практически неизбежно приводит к явной или скрытой неудовлетворенности обеих сторон.

В этой связи я хотела бы упомянуть третью особенность, которая кажется мне характерной для отношения мужчины к женщине. Это страх мужчины оказаться неспособным удов­летворить женщину. Он боится ее требований в целом и ее сексуальных требований в частности. Этот страх отчасти ко­ренится в биологии, поскольку мужчина должен вновь и вновь доказывать женщине свою состоятельность, в то время как женщина способна вступить в половой акт, зачать и родить, даже если она фригидна. С онтологической точки зрения и такого рода страх происходит из детства, когда маленький мальчик уже чувствовал себя мужчиной, но боялся, что его мужественность подвергнется осмеянию и тем самым будет нанесен ущерб его вере в себя, когда подверглись насмешкам я были отвергнуты его мальчишеские ухаживания. Следы этой неуверенности сохраняются гораздо чаще, чем мы склонны признавать, нередко скрываясь за подчеркиванием мужествен­ности как ценности самой по себе, и все же эта неуверенность выдает себя в постоянных колебаниях самооценки мужчины в его отношениях с женщинами. Брак может выявить чрез­мерную чувствительность ко всякого рода фрустрации со сто­роны жены. Если она не принадлежит ему одному, если луч­шее, на что он способен, ее не устраивает, если он не удовлет­воряет ее сексуально, все это наносит тяжелый удар по мужской самооценке и без того неуверенного в себе супруга. Эта реакция в свою очередь вызовет у него инстинктивное желание унизить жену, подорвать ее уверенность в себе.

Эти примеры были выбраны, чтобы продемонстрировать некоторые типичные для мужчины тенденции. Пожалуй, этого достаточно, чтобы показать, что определенные уста­новки по отношению к противоположному полу могут быть приобретены в детстве и неизбежно будут проявляться в последующих взаимоотношениях, в частности в браке, при­чем независимо от личности партнера. Чем менее удается преодолеть эти установки в процессе развития, тем более дискомфортно будет чувствовать себя муж в отношениях с женой. Наличие таких чувств часто может не осознавать­ся, а их источник не осознается никогда. Реакция на них может быть очень разной. Она может привести к напряжен­ности и супружеским конфликтам, которые варьируют от скрытого недовольства до откровенной ненависти, или по­буждать мужа искать разрядку в работе, в мужской компа­нии или в обществе других женщин, требования которых его не пугают и в присутствии которых на него не давит бремя всевозможных обязательств. Но снова и снова мы убеждаемся, что супружеские узы, к добру или худу, оказываются более прочными. Однако отношения с другой женщиной нередко приносят больше облегчения, удовлет­ворения и счастья.

Из тех трудностей, которые привносит в брак жена – со­мнительный дар периода ее формирования, – я упомяну лишь одну: фригидность. Можно спорить, является она или нет неизменным свойством, но она всегда указывает на раз­лад в отношениях с мужчиной. Независимо от индивидуаль­ных вариаций, она всегда выражает отвержение мужчины – либо конкретного индивида, либо мужского пола в целом. Данные о частоте фригидности значительно разнятся и пред­ставляются мне крайне ненадежными, отчасти потому, что качество чувств нельзя выразить статистически, отчасти по­тому, что трудно оценить, как много женщин так или ина­че обманывают себя относительно своей способности полу­чать сексуальное удовольствие. В соответствии с собственным опытом, я склонна предполагать, что фригидность в легкой степени распространена гораздо больше, чем мы могли бы ожидать из высказываний самих женщин.

Утверждая, что фригидность всегда выражает отвержение мужчины, я не имею в виду подозрительность или враждеб­ность. Такие женщины могут иметь красивую фигуру, со вкусом одеваться и вести себя вполне женственно. Они мо­гут производить впечатление, что вся их жизнь “настроена лишь на волну любви”. Я имею в виду нечто более глубо­кое – неспособность к настоящей любви, неспособность пол­ностью отдаться мужчине. Такие женщины либо предпочи­тают идти своим путем, либо отпугивают мужчину своей ревностью, требованиями, нытьем и занудством.

Как возникает такая установка? В первую очередь мы склонны во всем винить огрехи в наших прежних да и ны­нешних методах воспитания девочек с их гнетом сексуаль­ных запретов и сегрегацией от мужчин, не позволяющими увидеть их в нормальном свете. Поэтому они представляют­ся им либо героями, либо чудовищами. Однако и факты и рассуждения убеждают нас, что эта концепция слишком поверхностна. На самом деле чрезмерная строгость в воспи­тании девочек совершенно не обязательно влечет за собой усиление фригидности. Мы видим также, что, когда дело касается базальных свойств, человеческую природу невоз­можно существенно изменить запретами и принуждениями.

Имеется, пожалуй, лишь один фактор, который, как по­казывает анализ, обладает достаточной силой, чтобы отвра­тить нас от удовлетворения жизненных потребностей, – тре­вожность. Если мы хотим понять ее происхождение и раз­витие, насколько это можно постичь генетически, мы должны более пристально взглянуть на типичную судьбу инстинктивных влечений девочки. Здесь мы можем обнару­жить различные факторы, которые делают женскую роль в глазах маленькой девочки явно опасной и вызывают к ней неприязнь. Типичные страхи раннего детства с их прозрач­ной символикой позволяют легко догадаться об их скрытом значении. Что еще может означать страх перед грабителями, змеями, хищниками и грозой, если не женский страх перед всемогущей силой, способной подавить, вторгнуться внутрь и разрушить? Существуют и другие страхи, связанные с ран­ним инстинктивным предчувствием материнства. С одной стороны, маленькая девочка боится этого таинственного и страшного события, ожидающего ее в будущем, а с другой – что ей никогда не выпадет возможность пережить его.

От всех этих неприятных ощущений девочка типичным образом спасается бегством в желаемую или воображаемую мужскую роль. Более или менее явные аспекты этого пове­дения легко можно обнаружить у девочек в возрасте от че­тырех до десяти лет. В допубертатный и пубертатный пе­риод шумное мальчишеское поведение исчезает, уступая место женской установке. Однако под этой поверхностью могут сохраняться достаточно выраженные остаточные яв­ления, оказывающие свое пагубное воздействие разными способами: в виде амбициозности, стремления к власти, обиды на мужчин, которые в сравнении с ней всегда име­ют преимущество, воинственной установки по отношению к мужчине, иногда в форме альтернативного сексуального поведения и, наконец, в форме сдерживания или полной блокировки сексуального удовлетворения с мужчиной.

Один момент станет яснее, как только мы поймем эту изображенную в общем виде историю развития фригидности. Если взглянуть на брак как на целое, то мы увидим, что почва, на которой произрастает фригидность, и способ, которым она выражается в общей установке по отношению к мужу, гораздо важнее, чем сам по себе симптом, который, представляя собой всего лишь отсутствие удовольствия, пожалуй, не столь серьезен.

Одной из женских функций, которые могут быть нару­шены в результате такого неблагоприятного развития, яв­ляется материнство. Я бы не хотела обсуждать здесь те многообразные способы, которыми могут выражаться подоб­ные физические и эмоциональные расстройства, и предпоч­ла бы ограничиться рассмотрением лишь одного вопроса. Возможно ли, чтобы благополучный в своей основе брак пострадал от появления на свет ребенка? Этот вопрос час­то можно услышать заданным в аподиктической форме: цементируют дети брак или наоборот его подрывают? Одна­ко ставить вопрос в столь общей форме непродуктивно, поскольку ответ зависит от внутренней структуры каждо­го конкретного брака. Поэтому мой вопрос будет задан бо­лее конкретно: могут ли хорошие отношения между парт­нерами испортиться с появлением ребенка?

Хотя с биологической точки зрения такие последствия кажутся парадоксальными, при определенных психологи­ческих условиях они все же могут возникнуть. Так, напри­мер, бывает, когда мужчина, бессознательно сильно привя­занный к матери, начинает воспринимать свою жену как фигуру матери, поскольку она и в самом деле сама стала матерью, и тем самым для него становится невозможным относиться к ней как к сексуальному объекту. Такое изме­нение установки может оправдываться разного рода рационализациями – например, что из-за беременности, родов и кормления жена утратила свою красоту. Именно такими рационализациями мы обычно пытаемся объяснить те эмо­ции или запреты, которые вторгаются в нашу жизнь из непостижимых глубин нашей души.

Соответствующий случай у женщины объясняется тем, что вследствие определенных нарушений в ее развитии все ее женские желания оказываются сосредоточенными на ребенке. Поэтому и во взрослом мужчине она любит лишь ребенка – ребенка, которого он представляет для нее сам, и ребенка, которого он должен ей подарить. Если такая женщина и в самом деле рожает ребенка, муж становится ей совершено не нужен и даже досаждает своими требова­ниями.

Таким образом, при определенных психологических ус­ловиях ребенок тоже может стать источником отчуждения или неприязни между супругами.

На этом ввиду отсутствия времени я бы хотела закончить, хотя я даже не затронула другие важные источники кон­фликта, например скрытую гомосексуальность. Большая об­стоятельность вряд ли добавит что-либо принципиальное к тому взгляду на проблему, который вытекает из изложенных выше психологических открытий.

Итак, я исхожу из следующего: когда брак угасает или когда вторгается кто-то третий, все, чем мы обычно объясня­ем крушение брака, уже является следствием определенного развития, результатом, как правило, скрытого от нас процес­са, постепенно перерастающего в неприязнь к партнеру. Ис­точники этой неприязни имеют мало общего с тем, что, как мы считаем, раздражает нас в партнере; скорее ими являют­ся неразрешенные конфликты, которые мы приносим в брак из нашего детства.

Следовательно, проблемы брака невозможно решить ни увещеваниями относительно долга и самоотречения, ни советами дать неограниченную свободу влечениям. Первые сегодня уже не имеют смысла для нас, а последние не очень-то способствуют нашему стремлению к счастью, не говоря уж об опасности утратить наши главные ценности. Факти­чески вопрос следовало бы поставить так: каких факторов, приводящих к неприязни к партнеру, можно избежать? Какие можно смягчить? Какие преодолеть? Можно избе­жать наиболее разрушительных диссонансов в развитии, по тайней мере снизить их интенсивность. С полным правом можно сказать, что удача в браке зависит от степени эмоциональной стабильности, достигнутой обоими партнерами до брака. Многие трудности выглядят неизбежными. Пожалуй, в самой природе человека – ожидать исполнения же­ланий как подарка, вместо того чтобы прилагать усилия. Неиспорченные изнутри, то есть свободные от тревоги от­ношения между полами, наверное, так и останутся недости­жимым идеалом. Мы должны также научиться принимать в себе определенную противоречивость собственных ожида­ний как часть нашей натуры и тем самым понять невозмож­ность осуществления их всех в браке. Наше отношение к са­моотречению будет меняться в зависимости от момента, в который маятник истории заденет нас. Предшествовавшие нам поколения требовали чрезмерного отречения от инстин­ктов. Мы же, напротив, склонны его бояться. Самой желан­ной целью брака, как и любых других отношений, являет­ся, пожалуй, достижение компромисса между самоотрече­нием и вседозволенностью, между ограничением и свободой влечений. И все же главное, что угрожает браку, это не са­моотречение, навязываемое нам действительными недостат­ками партнера. В конце концов мы могли бы простить ему, что он не способен дать нам больше того, что определено границами его природных возможностей; но мы также дол­жны отказаться от других наших требований – высказан­ных или подразумеваемых, – которые слишком легко от­равляют атмосферу. Мы должны отказаться от поиска различных путей удовлетворения других своих влечений, не только сексуальных, которые партнер оставляет невос­требованными и неисполненными. Иными словами, нам надо всерьез пересмотреть абсолютный стандарт моногамии, непредубежденно исследовав его происхождение, ценности и связанные с ним опасности.