Нобелевская премия по экономике 1973 г. за работы по модели затраты-выпуск.

Петроградский период Родился Василий Леонтьев не в России, а в Мюнхене в 1906 году. Cупруги Леонтьевы приехали в Германию специально для того, чтобы роды прошли в одной из лучших клиник. Сразу же после появления сына на свет они поспешили вернуться на родину, и через три с небольшим недели его уже окрестили в Санкт-Петербурге, в Спасо-Преображенской Колтовской церкви. Поселилась молодая семья в доме деда – владельца ситценабивной фабрики, где всегда царили настроения отнюдь не буржуазные.
В свое время Василий Леонтьев-старший даже организовывал забастовки на фамильной фабрике, что, однако, не привело к домашним конфликтам. Он стал профессором экономики Санкт-Петербургского университета, очень серьезно изучал марксизм и написал докторскую диссертацию, посвященную экономическому положению рабочих в России.
Детство и юность будущего Нобелевского лауреата прошли в Санкт-Петербурге. Семья жила на Крестовском острове в доме, который принадлежал брату отца — Леонид являвшийся главным управляющим фабрики Леонтьевых. Родители общались со многими деятелями тогдашней художественной богемы, а знаменитый художник Петров-Водкин даже написал портрет 8-летнего Васеньки («Вася Леонтьев. Вид сзади»). Время от времени Леонтьевы помогали различным нелегальным партиям, то подкидывая им деньги, то предлагая пробравшимся в Финляндию нелегалам свою дачу на Карельском перешейке. Возможно, что мать Василия Леонтьева в данном случае руководствовалась не только типичными для тогдашних российских интеллигентов оппозиционными настроениями, но и своего рода личным счетом, поскольку один из ее братьев был расстрелян за участие в восстании заключенных. И все же до 1914 года бушующие во внешнем мире бури почти никак не отражались на семейном быте Леонтьевых.
Гимназиста Василия Леонтьева-младшего революционные волнения захватят уже в 11-летнем возрасте, он даже поучаствует в демонстрациях, но не столько по убеждениям, сколько из любопытства и немного из честолюбия. Рассказы о пережитом, пусть и немного приукрашенные, поднимали авторитет среди сверстников в гимназии и дома. Особенно, когда к эмоциям прибавились имена знаменитых смутьянов. Говорят, однажды ему довелось слушать и самого Ленина. По своей классовой принадлежности семья Леонтьевых принадлежала к «буржуям», то есть к тем, кто, по мнению большевиков, мог рассчитывать только на «хвостик от селедки». Тем не менее, Василий Леонтьев-старший, будучи специалистом по финансовым и экономическим вопросам по-прежнему продолжал преподавать в университете. В 1919 году Леонтьевым предложили в течение 24 часов выселиться из занимаемого ими дома. Стоявший в дверях матрос указывал, какие вещи можно взять, а какие следует оставить. При этом при переселении пропал и написанный Петровым-Водкиным портрет Васеньки. Вскоре после этого отец сказал сыну: «Послушай, у нас было достаточно средств, чтобы дать тебе приличное образование за границей. Теперь этого нет, и ты должен стараться все делать сам». Василию, впрочем, не пришлось заниматься самообразованием. В период 1917 — 1919 годов в роли учителей выступали то его мать, то нанятые репетиторы. Еще два года он учился в 27-й советской единой трудовой школе, однако делалось это исключительно ради аттестата, и приобретенные здесь знания вряд ли могли сравниться со знаниями, полученными дома. Наконец, в 1921 году Василий Леонтьев-младший без особого труда сдал выпускные экзамены и получил аттестат о среднем образовании. Ему было всего 14 лет, но уже требовалось определиться в жизни. И тогда он выбрал дорогу, которая, как казалось, всего лишь повторяла дорогу его родителя.
К 15 годам он был настолько образован, что его зачислили на социально-экономическое отделение факультета общественных наук Петроградского университета. Время его учебы пришлось на период кардинального реформирования как образовательных, так и научных учреждений. Многое в этом реформировании напоминало простое разрушение, однако, когда с перегибами постепенно покончили, определилась главная задача, поставленная большевиками в культурной сфере, — формирование «новой советской интеллигенции». В университеты и институты хлынули представители «класса-гегемона», многие из которых имели за своей спиной опыт гражданской войны и физического истребления «контры». Василий Леонтьев, воспитанный в лучших традициях дворянско-буржуазной культуры, оказался мало пригоден для переделки в советского интеллигента. Несколько раз в спорах с другими студентами он высказывал мысли, весьма далекие от ортодоксального марксизма, после чего оказывался на Гороховой, 2, — в Петроградской ЧК. Догадываясь о том, кто на него доносит, Василий отнюдь не становился сдержанней. Свои вынужденные визиты в ЧК он рассматривал как некое приключение, а происходившие глубокой ночью беседы со следователями становились для него неплохой интеллектуальной зарядкой.
В 1925 году Василий Леонтьев закончил учебу и получил диплом экономиста. Ему было всего 19 лет, но талантливого выпускника очень ценили, и он смог остаться в университете — на кафедре экономической географии и заняться преподавательской деятельностью.
Параллельно с этим Леонтьев продолжал размышлять о путях развития науки. По этому поводу он написал статью для журнала «Анналы», Однако совершенно безобидная с точки зрения идеологии статья была запрещена для публикации. Видимо, именно этот факт оказался решающим в принятии Леонтьевым решения уехать из Советского Союза: «Это была статья о казуальном и нормативном подходах в науке. Я рассматривал развитие двух этих методов у философов, начиная с XVIII века, через Канта и Гегеля, и кончая Бергсоном. Это была историко-аналитическая статья, страшно далекая от политики, от идеологии. И если запретили даже ее: «Я понял, что здесь наукой невозможно будет заниматься. Ну, может быть, и возможно отчасти, но нормальных условий для работы не будет. А работа моя — для меня главное в жизни. Когда я все это понял, я решил уехать».
Леонтьев начал закидывать власти заявлениями с просьбой разрешить ему выезд за границу для продолжения учебы в аспирантуре Берлинского университета. Дело затягивалось, однако у Леонтьева возникли серьезные проблемы со здоровьем: врачи поставили ему зловещий диагноз — саркома. У него появился повод ссылаться в своих заявлениях на необходимость лечения за границей. Искомое разрешение, в конце концов, было получено.
Молодого экономиста-статистика освободили и отпустили в Германию, по их мнению, умирать. В.В. Леонтьев: “Я заболел, у меня была опухоль на челюсти. Врачи сделали операцию, удалили часть кости и решили, что это саркома. Тогда я попросил, чтобы мне дали паспорт. И мне дали паспорт. Решили — пусть едет, все равно скоро умрет. Когда я уезжал, мне врач дал баночку с удаленной костью. И когда я пошел к врачам в Германии, они исследовали ее и сказали, что это не саркома, и я остался живой. Так что мне саркома очень помогла. Согласитесь, она не многим людям помогает”.

Берлинский период

По-видимому, вначале Леонтьев не собирался навсегда покидать Родину. Лично для него вопрос заключался в том, где именно он сможет в большей степени реализовать свои знания и способности. И, надо признать, что Запад встретил его довольно холодно. Оказавшись в Берлине, Леонтьев обнаружил, что аспирантура отнюдь не спешит распахивать перед ним свои двери. Главная трудность заключалась в том, что от него потребовали сдать экзамен по греческому и латинскому языкам, которые в Советском Союзе считались «мертвыми» и не преподавались. Впрочем, Леонтьев сравнительно легко преодолел это затруднение и стал аспирантом Берлинского университета. Темой его диссертации было исследование народного хозяйства как непрерывного процесса.
В Германии Леонтьев публикует статью о балансе народного хозяйства СССР за 1923-24 гг., где впервые использует уникальную таблицу межотраслевых связей. Это было начало мощного научного направления межотраслевого анализа. Удивительно, но статью с массой критических замечаний оперативно перепечатали в Москве в журнале «Плановое хозяйство». В первый и последний раз. А между тем 19-летний ученый успешно ведет исследовательскую работу в Берлинском университете. Ему помогает отец - профессор Василий Леонтьев–старший, пока еще финансовый эксперт советского посольства в Германии. Но, впрочем, скоро и он выбирает эмиграцию.
В 22 года Леонтьев получил за работы по анализу цикличности экономических потоков степень доктора философии. В 1927 году, опять-таки на немецком языке, выходит еще одна его работа — «Теория и статистическое описание концентрации». В 1927-1928 годах, будучи еще студентом, он начал свою профессиональную карьеру в качестве экономиста-исследователя Института мировой экономики при Кильском университете. Одновременно он продолжал работать над диссертацией и в 1928 году стал доктором экономики Берлинского университета. Жизнь постепенно налаживалась, однако в Европе уже начали проявляться признаки грядущего экономического кризиса. Жизнь дорожала, а Леонтьев по-прежнему оставал­ся эмигрантом, хотя и имеющим докторскую степень, но живущим на скромное жалование младшего научного со­трудника. Ему требовалось совершить какой-нибудь достаточно решительный поступок, чтобы вывести свою карьеру на качественно новый уровень. И вот подобный случай, кажется, представился.

Китайский период

В 1928 году в одной из кильских кофеен Леонтьев познакомился с двумя китайскими коммерсантами, которые были связаны с обосновавшимся в китайском городе Нанкин правительством.
Через несколько недель Леонтьев получил официальное приглашение приехать в Китай в качестве советника министра железных дорог. Перед ним поставили задачу рассчитать оптимальный вариант системы путей сообщения и грузоперевозок. Вот вам и отсталый Китай. Никакой статистики в Китае тогда не было, другой экономической информации ему не предоставили. И тогда кабинетный ученый добился выделения аэроплана, и сам, методично, район за районом обследовал Китай с воздуха, мысленно проводя дороги там, где ему казались караванные тропы. Контракт был подписан на год. Судя по всему, в этот период Леонтьев очень мало занимался экономическими вопросами. Впоследствии он не без удовольствия вспоминал о своих поездках по бывшей Поднебесной империи и приключениях в поездах, обстреливаемых бандитами. Вспоминал он и свои визитах в Японию, а также знакомство с тамошними интеллектуалами, перемежавшими научные дискуссии фехтованием на бамбуковых палкам. Впечатлений была масса, однако приобретенный им опыт можно считать скорее отрицательным. Такая гигантская страна, как Китай, потенциально способная стать самой сильной державой мира, находилась в состоянии полного политического и экономического хаоса. Для Леонтьева, стиль которого базировался на трезвом анализе и точных математических расчетах, трудиться в такой обстановке было невыносимо.
В 1929 году он не стал продлевать контракт и вернулся обратно в Германию, которая к тому времени еще глубже скатилась в пучину экономического кризиса. И тогда Леонтьев обратил свои взоры к Америке.

Американский период

Кембридж. " Зачатие метода"
В 1931 году Василий Леонтьев перебрался в Америку и стал сотрудником Уэсли Митчелла — директора Национального бюро экономических исследований. В 1932 году Леонтьев, женился на поэтессе Эстеле Маркос, а еще через год получил американское гражданство. Родившаяся от этого брака дочь Светлана в настоящее время является профессором истории искусств Калифорнийского университета. В Национальном Бюро Экономических Исследований США по молодости лет Леонтьеву не слишком доверяют и дают простенькие задачи. Ему неинтересно. Все попытки развернуть собственные масштабные исследования не только не поддерживаются руководством, но даже запрещаются. Именно в тот период Леонтьев хлопает дверью и отправляется в знаменитый Гарвардский университет.
Гарвард. Гарвардский университет
Приглашение экономического факультета не слишком выгодное, мало того, Леонтьева подвергают унизительному тестированию для доказательства своей компетентности. Однако выбор все же оказывается очень удачным, и Гарвард становится для него местом работы на ближайшие 47 лет.
В Университетский комитет Гарварда, распределяющий финансы, от нового русского сотрудника скоро поступает заявка на создание фундаментальной таблицы межотраслевых связей США и проведение аналитических исследований. Члены Комитета посчитали идею утопичной, но все же выделили 1400 долларов для найма одного сотрудника. С таким бюджетом и штатом помощников Леонтьев приступил к своему гигантскому проекту, собрал беспрецедентные по объему данные о производственных затратах, потоках товаров, распределении доходов, структуре потребления и инвестиций из правительственных служб, частных фирм, банков. В результате получился очень точный портрет экономики США сначала за 1919, а затем за целое десятилетие. Это произошло впервые в мире. Леонтьев создал свои знаменитые таблицы «Затраты-выпуск», позволяющие легко корректировать развитие любой отрасли в огромной стране.
К. Лэймон, доктор экономических наук: “Мы работали вместе довольно долгое время как преподаватели и над его оригинальными проектами. Он был широко известен своими оригинальными идеями, выдвинутыми еще в России, но в то же время они оставались чистой теорией, которую нельзя было практически реализовать из-за отсутствия достаточной достоверной информации и вычислительной техники. В общем, ничего не происходило до того, как он приехал в Гарвард, где стал с увлечением использовать технические нововведения, калькуляторы, первые ЭВМ. На первом этапе у него был только один секретарь, который заносил полученные данные в клеточки огромной таблицы. В итоге выстроилась стройная система «затраты-выпуск», с которыми можно было познакомиться в этой книге, опубликованной в 1941”.
Вычислительные машины того времени были крайне примитивные. Леонтьев использовал в работе гигантский механический агрегат, напоминавший большой пресс, который, производя вычисления, вибрировал как старый трактор. Все было залито вокруг маслом, и ученому приходилось защищаться от масла.
Между тем, на родине, как выяснилось, внимательно следили за работами Леонтьева. Понимали, что его опыт и методика очень бы пригодились в пятилетних планах. Неофициально и приватно ему советовали вернуться. Какое-то время Леонтьев колебался, но отец убедил сына в опасности такого шага. Василий Васильевич окончательно отказывается от советского гражданства и в 1933 году становится американским гражданином. Принять такое решение способствовало и его прочное положение в Гарварде.
Вашингтон. Работа на правительство
Мало-помалу интерес к межотраслевым связям рос, особенно со стороны руководителей промышленных корпораций. Во время войны профессор получал прямые заказы от правительства и лично президента Рузвельта. Вторая мировая война помогла Леонтьеву обкатать свой метод в условиях, которые принято назвать чрезвычайными. После того, как в декабре 1941 года Америка оказалась втянута в боевые действия, ученому предложили поработать на победу.
Его сделали руководителем Русского экономического подразделения стратегических служб США, в задачу которого входил анализ потенциальных возможностей советской экономики, а также выработка наиболее эффективных способов помощи русским союзникам. То, что на этой должности оказался именно Леонтьев — русский по национальности и выпускник Ленинградского университета, можно признать вполне логичным. Бесспорно и то, что за время работы в Вашингтоне Леонтьев многое сделал для того, чтобы поставки в рамках " ленд-лиза" не просто восполняли нехватку той или иной советской продукции, но и помогали перестраивать экономику СССР в соответствии с потребностями военного времени. Метод " затраты—выпуск" помогал решить эту задачу, но Леонтьев смотрел вперед и уже думал о том, что будет после победы. По его настоянию Бюро трудовой статистики занялось сбором данных для новых таблиц по структуре американской экономики 1939 года. В роли заказчика выступил Департамент труда, и когда в 1944 году соответствующие таблицы были составлены, на их основе началось планирование реконверсии американской экономики в мирное производство. В 1943 Леонтьеву позвонил Рузвельт. Он был обеспокоен предсказаниями, что послевоенная конверсия промышленности неизбежно приведет к массовой безработице. Рузвельт попросил сделать объективный анализ ситуации и дать мотивированный прогноз. Василий Васильевич посрамил примитивных предсказателей. Используя свой межотраслевой анализ, он показал, как бы не сокращалось производство вооружений после войны, спрос на сталь не только не уменьшится, но и возрастет благодаря неизбежному расширению строительства. Так и получилось. Доктора Леонтьева всегда называли самым практичным теоретиком, ему доставляло особое удовольствие опровергать абстрактных теоретиков.
Сотрудничество с американским правительством продолжилось и после того, как в 1945 году Леонтьев вернулся к университетской работе.
Возвращение в Гарвардский университет
К 1946 году его работы финансировались не только правительственными органами, но и различными частными фондами. Приток средств был настолько значительным, что Леонтьев получил возможность создать Гарвардский центр экономических исследований, специализирующийся на совершенствовании метода и составлении таблиц " затраты-выпуск" для различных частных и государственных структур как американских, так и иностранных. Спустя пять, лет он получил звание профессора, возглавил в Гарвардском университете кафедру политической экономии имени Генри Ли 1953 по 1975 год, а в 1954 году стал президентом Американского экономического общества. В Центре экономических исследований под его началом работали все наиболее многообещающие молодые экономисты. В историю это предприятие вошло под названием " Гарвардский проект", хотя многие коллеги Леонтьева считали, что он совершенно необоснованно присвоил себе брэнд столь известного учебного заведения. Раскрутке проекта в немалой степени способствовало открытие гак называемого " парадокса Леонтьева". Многие годы считалось, что невероятно богатые США, где профессиональный труд стоит дорого, должны экспортировать капиталоемкие товары, а ввозить более трудоемкие. Никто до Леонтьева не учитывал косвенные межотраслевые связи. Он скрупулезно просуммировал все затраты и оказалось, что США на самом деле экспортирует труд, а ввозит капитал. Действительно, парадокс.
Он был резок в суждениях и не безразличен к чудачеству американских политических лидеров. Он так и не стал стопроцентным американцем, умеющим скрывать истинные чувства дежурной улыбкой. Он был благодарен стране, создавшей все условия для его научной работы, но везде, где ни жил, окружал себя предметами покинутой родины. Правда, Василий Васильевич не слишком активно шел на контакты и с русскими эмигрантами. Ему было скучно в их кругу играть в политику или вспоминать личные обиды. А эмигранты считали чету Леонтьевых четь ли не красными за поддержку СССР в военное время.
Визит в СССР
Всплеск интереса к работам Леонтьева в СССР был неразрывно связан с политической " оттепелью" и становлением советской экономико-математической школы. Исследования по межотраслевому балансу начались в Институте электронных управляющих машин, Научно-исследовательском экономическом Институте при Госплане СССР, Лаборатории по применению математических и статистических методов АН СССР. Во главе энтузиастов межотраслевого баланса стал академик В.С. Немчинов. Именно он организовал первое приглашение В. Леонтьева в СССР в 1959 г.
Далее предоставим слово одному из студентов Московского института мировой экономики и международных отношений: «Небольшой и неудобный зал во временном помещении института, занявшего старое здание в Китайском проезде, оказался забитым до отказа. Помимо новизны самого факта выступления иностранца и известности имени Леонтьева, людей привлекало то, что он был русский и собирался говорить на русском языке. Леонтьев быстро завоевал симпатии аудитории, в которой преобладала молодежь, умело и просто рассказывая о сути своего метода и его перспективах. Щедро отвечал на многочисленные вопросы и, наверное, остался доволен встречей».Так же Леонтьева принимали в Госплане, в Институте экономики Академии наук и Центральном статистическом управлении. Его беседы с руководителями этих учреждений укрепили позиции экономико-математического направления в советской науке, связанного с именами таких ученых, как Л. В. Канторович, В. С. Немчинов, В. В. Новожилов, Н, П. Федоренко. В общем, авторитет Леонтьева работал на тех советских экономистов, которые были более-менее свободны от идеологической зашоренности. Хотя, с другой стороны, уже после окончания «оттепели» в глазах властей факт знакомства с ученым-эмигрантом мог иметь и негативней оттенок.
Впрочем, если к кому-либо из западных экономистов советские власти и относились терпимо, так это к Леонтьеву. Будучи человеком не только проницательным, но и достаточно остроумным, он в ряде случаев очень дипломатично, хотя и со скрытой иронией, отвечал на заданные ему вопросы. Так, когда у него спросили, какие воспоминания о России являются самыми яркими, он назвал Февральскую и Октябрьскую революции, а также митинг у Зимнего дворца, на котором.выступал Ленин. Скорее всего, Леонтьев не лицемерил, по­скольку эти революции действительно очень сильно изменили его жизнь, а речь Ленина вполне могла потрясти юношу своими достаточно откровенными призывами к насилию.
Но те, «то спрашивал, расценили ответ Леонтьева как комплиментарный, а он не стал спорить с подобной трактовкой. Однако в предисловии к собранию сочинений Леонтьев обошелся без каких-либо реверансов по отношению к коммунистическому режиму, вспоминая только о старой России: " Возможность поделиться своими мыслями на языке, на котором я слушал лекции и сдавал экзамены в свои студенческие годы семьдесят лет тому назад в здании старой Коммерц-коллегии Петра Великого, дает мне глубокое личное удовлетворение".
Визит на Кубу
По мере того как метод " затраты-выпуск" завоевывал мир, Василий Леонтьев все больше убеждался в относительности своих достижений. Ведь модель он строил, исходя из критериев западного общества. С советской, польской и румынской моделями он уже был немного знаком, однако начинать серьезную аналитическую работу предпочел с частного, но при этом более близкого (в географическом смысле) случая - Кубы.
Как вспоминал Леонтьев в своих " Кубинских заметках" (1969): " Переход из капиталистического в социалистический мир мы ощутили в тот момент, когда вошли в самолет кубинской авиакомпании, - серьезные, неулыбчивые стюардессы; скрипящие кресла, кое-где с потрепанной обшивкой. И две газеты Для чтения: французское и испанское издания органа Центрального комитета Коммунистической партии Кубы". Скрипящие кресла и неулыбчивые стюардессы были первыми и отнюдь не самыми отрадными впечатлениями Леонтьева, однако в дальнейшем, рассказывая о своем визите на остров Свободы, он с максимальной объективностью фиксирует не только отрицательные, но и положительные моменты. И, в общем-то, последних оказывается даже больше. Через два года после своего визита на остров Свободы Леонтьев публикует еще одну статью - " Катастрофа кубинского социализма" (1971).
Впрочем, тогдашний интерес Леонтьева к Кубе носил и вполне практический характер. Вместе со своими сотрудниками он помогал рассчитывать некоторые параметры кубинской экономики, что, в свою очередь, было использовано при составлении государственных планов. Не исключен и еще один " секретный аспект" тогдашних визитов. Как человек, тесно связанный с американским правительством, Леонтьев вполне мог выполнять неофициальные дипломатические поручения, зондируя почву на тему нормализации отношений между США и островом Свободы. Причем сам он готов был использовать все свое влияние в Вашингтоне, для того чтобы эти отношения были нормализованы. И, наконец, третий аспект его визита носил, так сказать, общенаучный характер. Изучая кубинский опыт, он рассчитывал разработать какие-то адекватные ответы на те вызовы времени, которые стояли перед западным обществом.
Конечно, увиденное на Кубе действительно было полезным для Леонтьева, лишний раз подтверждая его идеи о том, что ни одна страна, ни одна государственная система и тем более ни один политический лидер не обладают абсолютной монополией на истину. Однако необходимо лучше узнавать друг друга и брать из чужого опыта все наиболее полезное. И все же кубинский опыт был применим к США только с очень большими поправками. Слишком уж разными выглядели эти страны. Да и насколько вообще пригодны действующие на Кубе модели для более крупного государства с более сложной экономической структурой. И тогда, Леонтьев отправился в еще одну страну, которая тоже очень сильно отличалась от Соединенных Штатов, но, по крайней море, была сравнима с ними по экономическому потенциалу.

Визит в Китай
Визит Леонтьева в Китай пришелся на 1973 год — время, когда эта великая коммунистическая держава порвала с Советским Союзом и в экономическом плане пыталась переориентироваться на Запад. Ученый, бесспорно, имел возможность сравнить свои нынешние впечатления с впечатлениями 45-летней давности. Свои выводы Леонтьев изложил в материале «Социализм В Китае» (1973), снабдив его многозначительным подзаголовком: " В теории и на практике, не обещающей ничего сверх произведенного, он действует". Подзаголовок статьи Леонтьева сразу же определяет его отношение к Китаю как глубоко уважительное. Американские бизнесмены, которые, бесспорно, читали его работы, сразу же должны были понять, что с Мао Цзэдуном и его командой можно иметь дело. Но что думал Леонтьев об экономике этой великой страны, рассматривая ее не с точки зрения делового партнера, а с точки зрения ученого?
В целом китайскую экономику он оценивает примерно так же, как и кубинскую, однако у китайцев, бесспорно, есть один большой плюс — многочисленное трудолюбивое и дисциплинированное население. С таким мощным ресурсом, да еще с регулируемой плановой экономикой поистине можно своротить горы. Однако и при оценке Китая Леонтьев начинает концентрироваться на различиях между моральными и материальными стимулами, а также на необходимости выбора между пресловутой " свободой и гарантированной миской похлебки". Сам Леонтьев отнюдь не настаивал на выборе в пользу свободы, поскольку понимал, что необходимость каждый день заботиться о куске хлеба вполне может обесценить наличие таких благ, как свобода слова, печати, собраний. Наверное, именно поэтому к китайской модели он также относится вполне уважительно, хотя и указывает на ряд присутствующих в ней конструктивных недостатков.

Визит в Японию
В промежутке между визитами на Кубу и в Китай Леонтьев посетил Японию (1970). Причиной его поездки стало участие в конференции по борьбе с загрязнением окружающей среды — проблеме, которая на тот момент была особенно актуальна именно для Страны восходящего солнца. На конференции Леонтьев выступил с докладом " Воздействие на окружающую среду и экономическая структура". Эти же темы он затронул и в еще одной своей известной статье - " Национальный доход, экономическая структура и окружающая среда» (1975), в которой на основе вполне конкретных расчетов дается ответ на вопрос, кто, собственно, должен платить за чистый воздух. Резюмируя все вышесказанное, можно констатировать, что Леонтьев был первым из всемирно известных экономистов, рассмотревших весь комплекс экологических проблем применительно ко всей структуре мировой экономики. Благодаря ему обсуждение этих вопросов вышло на качественно новый уровень, став прерогативой не только сравнительно узкого круга ученых, но и тех, что реально вершит судьбами мира.
Визит Леонтьева в Японию не ограничился его участием в конференции. Здесь следует отметить, что во время, своих заграничных вояжей ученый, как правило, занимался тем, что консультировал местных экономистов по комплексу вопросов, связанных с методом «затраты-выпуск». Однако на сей раз он приехал не столько делиться знаниями, сколько для того, чтобы узнать что-то новое. Сама Япония произвела на него достаточно противоречивое впечатление. Успехи экономики были вполне очевидны, базируясь в том числе и на активном использовании леонтьевского метода. Более того, многие здешние политики и предприниматели считали его одним из «отцов японского экономического чуда" и были готовы прислушиваться к его мнению.
Методику составления межотраслевых балансов «затраты-выпуск» в прогнозировании государственных программах социально-экономического развития использовали в 128 странах (Франция, Нидерланды, Норвегия, Италия, Япония и др.). Леонтьев, конечно, гордился этим, но подчеркивал, что наибольшее профессиональное удовлетворение он испытывает, консультируя японцев. Государственное управление экономического планирования Японии никому не спускало директивных указаний. Оно лишь детально изучало объективные статистические данные и составляло на их основе индикативные планы, а производители видели в них свой маневр в зависимости от потребностей в товарах и услугах. Этим принципам Леонтьев обучал в Гарварде и Нью-Йорке представителей разных стран, но, пожалуй, только японцы реализовали практические возможности его сухой теории.
В Японии живые ростки экономических идей Леонтьева попали на благодатную почву. Согласитесь, хорошо планировать что-то в стране, где законы и правила, графики пишут для того, чтобы выполнять их безусловно. Масааки Кубонива, доктор экономических наук: “В период возрождения и сейчас невозможно добиться успеха без опоры на эффективный метод экономического анализа и прогноза. Нашим целям быстрого вхождения в число наиболее развитых стран мира вполне соответствовало внедрение теории Леонтьева”.
Сегодня можно лишь удивляться мудрости государственных мужей этой древней страны, которые в трудный момент не стали изобретать собственного пути, а сразу обратились к самой передовой экономической теории. Леонтьевские методы сделали прозрачной всю картину, позволили эффективно влиять на экономическую динамику, направлять инвестиционные процессы, управлять конверсией, занятостью. Мало того, именно тогда Леонтьев создал так необходимую модель экономико-экологического баланса.

Нобелевская премия

Успех Леонтьева в применении моделей экономического анализа " затраты – выпуск" в немалой степени объясняется его выдающимися способностями как экономиста широкого профиля, имеющего разнообразные интересы во многих областях, таких, например, как теория международной торговли, теория монополии, эконометрика. В 1973 году Василий Леонтьев был удостоен Нобелевской премии по экономике " за развитие метода " затраты – выпуск" и за его применение к важным экономическим проблемам". Его нобелевская речь носила своеобразный итоговый характер, подводя своеобразный баланс под той работой, которой он занимался в рамках Гарвардского проекта. Именно этим объясняется и ее эпическое название - " Структура мировой экономики".
Также будучи одним из первых экономистов, озабоченных воздействием экономической активности на качество окружающей среды, Леонтьев привел в своей Нобелевской лекции простую модель " затраты – выпуск", относящуюся к мировой экологии, в которой загрязнение среды отчетливо фигурировало как самостоятельный сектор. " В менее развитых странах, – заключил он, – внедрение смягчающей деятельности строгих стандартов против загрязнения среды... вызовет увеличение занятости, хотя и потребует некоторых жертв в сфере потребления".

Нью-Йоркский период

Свой нобелевский доклад Леонтьев делал уже после начала работы над новым громадным проектом. Незадолго до вручения ему премии представители Экономического и социального совета Организации Объединенных Наций предложили ему спроектировать своеобразную всемирную экономическую модель, построенную на базе все того же метода " затраты-выпуск". Поскольку в Гарварде не было исследовательского факультета, способного осилить работу столь грандиозного масштаба, Леонтьеву пришлось заново подбирать себе команду, а в 1975 году и вовсе оставить Гарвард, переехав в Нью-Йорк — город, считающийся сердцем мировой экономики. При Нью-Йоркском университете в 1976 году им был создан Институт экономического анализа, который в течение последующих 6 лет он сам же и возглавлял в качестве директора. В 1988 Леонтьев основал Международную ассоциацию исследователей «затраты-выпуск».
В 1977 году вышла его книга " Будущее мировой экономики", которая обобщала работу, проведенную по заказу ООН, и представляла собой развернутое описание построенной Леонтьевым модели.
Одна за другой выходят в свет его работы, среди которых особый интерес представляет статья " Программирование национальной экономики. Методы и проблемы" (1978).
Опасаясь каких-либо политических обвинений, свою статью он завершил следующим дипломатическим пассажем: " Я не вижу причины, по которой введение программирования национальной экономики потребовало бы или могло бы вызвать заметный сдвиг в общем национальном балансе экономической и политической власти. Можно ожидать, что и в дальнейшем богатство будет задавать тон. Однако внутреннее функционирование системы станет более ясным. Сравнивая сценарии, подготовленные в соответствии с идеями Рейгана или президента Форда, со сценариями, разработанными в соответствии с концепциями сенатора Хамфри, или конгрессмена Удалла, или губернатора Картера, гражданин Соединенных Штагов мог бы легче сделать пра­вильный выбор".
Тем не менее, большинство политиков и влиятельных предпринимателей увидели в предложениях Леонтьева покушение на основополагающие принципы американской экономической и политической системы, а потому постарались их заблокировать.
Однако идеи, высказанные Леонтьевым, не пропали, тем более что во многих странах правительства пришли к сходным выводам методом проб и ошибок. В противном случае не было бы " экономических чудес" ни в Гонконге, ни в Таиланде, ни в Чили, ни в Бразилии.
Умер Василий Леонтьев В Нью-Йорке 5 февраля 1999 года, на 93-ем году жизни.

Восстановление связей с Россией

Имя Леонтьева реабилитировали у нас только в 60-х годах. Академик Немчинов пробил публикацию рецензии на его книгу «Исследование американской экономики», потом напечатали и саму книгу и даже пригласили самого автора, что было в те времена исключительной редкостью. Скорее всего, за этим жестом стояла политика. Хрущев готовился к поездке в Америку. Хотя Леонтьев не был политической фигурой, сама его личность влиятельного ученого, русского эмигранта в какой-то мере воплощала связь обеих наций, а научные достижения могли пригодиться для международного сотрудничества. Леонтьева встречали почтительно, даже заискивающе. Но все испортил он сам, поскольку не стал хвалить нашу плановую экономику, которая строится на двойной и тройной бухгалтерии.
В. Леонтьев высоко оценил новаторские российские разработки Госкомстата России по использованию метода «затраты – выпуск» при построении межотраслевых балансов.
В декабре 1991 по инициативе мэра Санкт-Петербурга А.А. Собчака и В.В. Леонтьева в Санкт-Петербурге, родном городе нобелевского лауреата и основателя Мирового института экономического анализа, откроется наш собственный Международный центр социально-экономических исследований, которому он согласится дать свое имя. Несколько лет назад, едва не до самой смерти в феврале 1999 года, он консультировал приезжавших к нему из России молодых реформаторов, давал интервью по вопросам ценообразования, денежной политики, допустимых форм государственного регулирования рыночных процессов и с горечью наблюдал за тем, как испытанные в других странах его модели на родине вроде бы изучались, но, увы, оставались достоянием научных конференций и газетных дискуссий.

Сергей Васильев, научный руководитель Леонтьевского центра: “То научное направление, которого придерживался в последние годы Василий Васильевич, идет в существенной мере в разрез с практикой пореформенной России. Тут проводились либеральные реформы, а госрегулирование практически не применялось. Василий Васильевич считал, что необходим баланс между рынком и госрегулированием”.
В 1994 году в Санкт-Петербурге будет опубликован сборник «Избранные статьи», а в 1997 - книга «Межотраслевая экономика». Благодаря Василию Васильевичу происходит расширение прогностических исследований на основе модификаций и обобщений модели «затраты-выпуск» в Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН, Институте экономики и организации промышленного производства СО РАН, Институте макроэкономических исследований Минэкономразвития России.
Леонтьев много раз успел побывать у нас в последние годы жизни. Мудрец с огромным чувством юмора и такта, он не давил рецептами, рекомендациями. Он не принял предложения Ельцина, отказался стать его советником, потому что понимал, что нет того объективного статистического материала, без которого немыслима его методика, немыслима современная экономика, и не уставал удивляться, как много можно построить моделей «на песке» и серьезно обсуждать их достоинства, ведь экономика – это не философия, в ее основе «строгая цифирь», высшая математика.
В свете Леонтьевских моделей, их равно успешном использовании и в Японии, и в США, Мексике, смешно звучат идеи о евразийстве, об особом месте и пути России. То, что возможно в религии и культуре - любой народ волен поклоняться своим идолам, то не мыслимо в экономике в эпоху интеграции, общих рынков и всеобщем стремлении к процветанию.