Теоремы 4 страница

удовольствие всегда возрастает при некотором лишении его, уста­лость тем больше, чем интенсивнее была деятельность, а с нею вместе и наслаждения отдыха тем приятнее, чем сильнее была усталость. Итак, не подлежит сомнению, что оба типа удовольствия и оба типа страдания относятся к одному и тому же обороту чувствительности и что моменты последнего неразрывно связаны друг с другом и служат взаимным дополнением друг друга.

В связи с этим выводом возникает вопрос: какое же отношение имеют моменты специальных оборотов чувства к моментам выше разобранного общего оборота сознания? Мы уже убедились, что чувствование всегда является продуктом субъективной оценки ощущений. Стало быть, теперь необходимо решить прежде всего, какие четыре типа ощущений соответствуют указанным четырем проявлениям означенной субъективной оценки. Отрицательное стра­дание неудовлетворенной потребности, по-видимому, совпадает не с каким-либо определенным ощущением, а напротив — с отсутствием всякого ощущения: если нас мучит неудовлетворенный голод или жажда, то может казаться, что чувство в этом случае сопровож дает отсутствие известных необходимых нам в данную минуту ощущений, например ощущений вкусовых. Но это предположение противоречило бы выводу, что всякое чувствование вытекает из оценки ощущения, и действительно: если одни ощущения (по пре­имуществу внешние) в данном случае и отсутствуют, то они заменя­ются другими (внутренними) ощущениями, связанными с этим

отсутствием, которые и служат, очевидно, предметом субъективной оценки в данном случае. (...) Когда наступает удовлетворение потребности, вызвавшей ряд неприятных органических ощущений, то эти органические ощущения уступают место тем по преиму­ществу внешним ощущениям, которых недоставало организму, и с тем вместе наступает период положительного удовольствия. Когда трата вещества при работе дошла до своего максимума и период высшего наслаждения прошел, тогда то же самое ощущение, ко­торое сначала было приятно, делается тягостным — наступает поло­жительное страдание. Наконец, когда истощение дошло до крайних пределов, то работа, а вместе с тем и внешние ощущения, ее сопровождавшие, прекращаются, и наступает удовольствие, связан­ное с отдыхом, т. е. восстановлением тканей; предметом этого удовольствия уже опять являются иные ощущения и притом снова органические или внутренние, соответствующие тем самым органи­ческим ощущениям, которые вызвали отрицательное страдание. Стало быть, в каждом процессе развития чувствований участвуют две группы ощущений — группа внешних и группа соответствую­щих им, т. е. относящихся к той же самой системе органов, внутренних ощущений, и притом внешние ощущения служат источ­ником по преимуществу (хотя не исключительно) положительных, внутренние — отрицательных моментов развития чувствительности. (...) Из сказанного нами уже ясно, что каждый момент круговорота чувствительности характеризует лишь частное развитие одного из моментов общего психического оборота. Но так как каждый из них имеет источником особое ощущение, то он должен составлять принадлежность особого общего психического оборота; иначе ска­зать, упомянутым непрерывным развитием моментов чувства как бы сплачиваются воедино четыре отдельных общих оборота, сос­тавляющих вместе более крупную единицу в целом психическом процессе. Это подтверждается и тем, что каждому моменту чув­ствительности соответствует специфическое стремление и специ­фическое движение. Чтобы сделать мысль свою более понятной, приведем схемы упомянутых четырех связанных между собою эле­ментов психического процесса:

1) Органическое ощущение, происходящее, от бездеятельности какого-нибудь органа. — Отрицательное страдание. — Стрем­ление приблизить к себе объект, необходимый для взаимо­действия. — Движение, чтобы достать этот объект.

2) Внешнее ощущение, вытекающее из взаимодействия с добы­тым объектом.—Положительное удовольствие.—Стремле­ние еще более приблизить объект, удовлетворяющий потреб­ности взаимодействия. — Движение с целью удержать его в своем распоряжении, пока взаимодействие с ним приятно!

3) Внешнее ощущение, продолжающее сопровождать взаимо­действие с объектом и тогда, когда граница нормальной деятельности перейдена. — Положительное страдание. — Стремление удалить объект, уже излишний. — Движение с целью удалить его или удалиться самому от него.

4) Органическое ощущение, сопровождающее восстановление потраченной энергии по прекращении взаимодействия с объ­ектом. — Отрицательное удовольствие. — Стремление продол­жить состояние покоя и процесс восстановления. — Движе­ние с целью продолжить и даже увеличить покойное без­действие органа или всего организма. (...)

Законы осложнения чувствований

...Не подлежит сомнению, что развитие всех психических явлений должно быть подчинено одним и тем же неизменным законам. (...) Следовательно, приступая к рассмотрению законов развития чувствований, мы должны ознакомиться вообще с закона-ми раз­вития психических явлений и не упускать при этом из виду общих принципов развития явлений органической жизни. (...)

Законы психического развития, по нашему мнению, необходимо поставить в связь с двумя главными процессами — интеграции и дифференциации психических явлений. Эти термины мы намерены употреблять в том значении, какое им дает Спенсер в своих «На­чалах». Процессы интеграции и дифференциации он признает общи­ми чертами развития (прогресса) не только организмов, но и неорганических тел. (...)

Нашею задачею будет разобрать подробнее процессы интегра­ции и дифференциации психических явлений и определить точнее частные условия этих процессов. Так как интеграция всегда пред­шествует дифференциации, то ее условиями мы и займемся прежде всего.

Интеграция есть продукт известного рода соединения, сложения или сочетания веществ, сил или явлений. Общий характер сочетания психических явлений давно определен и выражен в особом понятии «ассоциации». Стало быть, интеграция психических явлений пред­полагает прежде всего ассоциацию их друг с другом по тем законам, которые были отчасти намечены уже Аристотелем, точно выражены Юмом и еще более полно разработаны современными английскими психологами. Но сама ассоциация предполагает еще один, пред­шествующий ей и обусловливающий ее процесс, а именно процесс «закрепления» психических явлений в сознании, без которого ни­какое связывание их невозможно. Стало быть, законы ассоциации в свою очередь подчинены законам «памятования» или сохранения следов психических явлений в сензориуме. Так как единственными условиями этого сбережения следов являются самые феномены восприятия и деятельности сознания, то можно по справедливости сказать, что законы памятования суть первые условия психического развития. Прежде чем подробнее остановиться на законах памяти, ассоциации и следующей затем интеграции психических явлений, рассмотрим теперь также кратко условия их дифференциации. Конечно, первыми условиями последней являются памятование, ассоциация и интеграция, но этих условий еще недостаточно. Для

того чтобы было возможно распадение целого психического агре­гата на несколько более специальных агрегатов, необходима вообще возможность отделения психических явлений друг от друга, после того\как они однажды вошли в связь. Такой процесс отделения, разобщения психических явлений тоже давно признан английскою психологическою школою и выражен в общем термине «диссоциа­ции». И точно так же, как ассоциация предполагает память, так никакая диссоциация психических явлений не могла бы состояться, если бы не было возможно «забвение», т. е. уничтожение следов психических явлений в сензориуме. Таким образом, законы забве­ния, диссоциации и дифференциации составляют вторую серию условий, от которых зависит возможность психического развития вообще и в частности осложнение каждой отдельной группы пси­хических явлений — ощущений столько же, сколько чувствований, стремлений и движений, — идей в той же мере, как чувств, желаний и действий. (...)

Психическую жизнь, согласно указанным выше соображениям, можно определить как... «взаимодействие с окружающей средою с целью приспособления отношений между психическими явлениями к отношениям между раздражениями, их вызывающими». Из этой формулы уже ясно вытекает, что принципом психического развития служит «.приспособление отношений между психическими явления­ми к отношениям между раздражениями», являющееся результатом психического взаимодействия организма с окружающим миром. Но термин «приспособление», однако, еще не довольно определен­ный. В чем состоит это приспособление? Мы видим на каждом шагу, что сильные раздражения ведут к развитию в нас сильных ощущений, чувствований и т. д., что смежные раздражения уста­навливают известную смежность и между психическими явлениями, что последовательные раздражения ведут к установлению соответст­венной последовательности между психическими явлениями, что сложные отношения раздражении вызывают такие же сложные комбинации психических явлений и т. д. Все это убеждает нас, что «приспособление отношений психических явлений к отношениям раздражении» есть, говоря точнее, «уподобление или ассимиляция отношений психических явлений отношениям раздражении». Этот принцип и есть общий принцип психического развития или прогрес­са, из которого можно легко определить общее условие каждого частного момента развития. Памятование есть процесс уподобления отношений психических явлений отношениям раздражении со сто­роны их силы или интенсивности, ассоциация — со стороны их смежности, интеграция — со стороны их сложности и т. д.

(...) Прежде чем перейти к определению специальных законов осложнения чувствований, мы, однако, должны отметить еще один факт, о котором мы уже кратко упомянули, но который мог ускольз­нуть от внимания читателей. При анализе развития каких бы то ни было психических явлений не надо забывать, что упомянутые нами процессы интеграции и дифференциации повторяются не раз и не два, а множество раз последовательно друг за другом. Вслед-

ствие этого и ступеней осложнения в каждой области явлений может быть несколько. Пример этому мы имеем в осложнении ощущений: ощущения интегрируются сначала в представления, потом при содействии представлений — в понятия, наконец, понятия могут выражать собою различные ступени отвлечения от первона­чальных ощущений и интегрироваться в новые единства различной высоты и всеобщности. Дифференциации точно так же могут быть более или менее частными, смотря по ступеням интеграции, за которыми они следуют: дифференциация представлений иной степени, чем дифференциация понятий и проч. Эту последова­тельность ступеней осложнения психических явлений надо будет иметь в виду и при анализе специальных законов развития чувство­ваний. Выразим сначала в общей форме законы указанных нами различных процессов, лежащих в основе этого развития, и про­следим затем различные направления, в которых эти законы при­лагаются:

I. Чувствования удерживаются в памяти, когда возбуждения, им соответствующие, обладают известною силою, — все равно, сла­гается ли последняя под влиянием внешних или внутренних условий раздражения и имеет ли она источником единовременное или разно­временное действие раздражении.

II. Чувствования входят в ассоциацию между собою и с други­ми психическими явлениями, когда возбуждения, соответствующие тем и другим, при известной силе представляют и известную смеж­ность в сознании — все равно, вытекает ли эта смежность из внешних или внутренних условий и касается ли она одновременных или разновременных раздражении.

III. Чувствования интегрируются друг с другом и с другими явлениями в сложные группы, когда соответственные возбуждения при известной силе и смежности представляют еще известное орга­ническое единство — все равно, слагается ли оно под влиянием внешних или внутренних условий раздражения и имеет ли оно источником совокупность одновременных или разновременных разд­ражении.

IV. Чувствования подвергаются забвению, когда возбуждения, им соответствующие, постепенно или внезапно ослабевают — под влиянием ли внешних, или же внутренних условий действия раздра­жении.

V. Чувствования диссоциируются друг от друга и от других явлений, когда соответственные возбуждения, ослабевая, сверх того разобщаются, причем это разобщение столько же может зависеть от внешних, сколько от внутренних условий психической деятель­ности и может относиться как к одновременным, так и к раз­новременным раздражениям.

VI. Сложные агрегаты как одних только чувствований, так и в связи их с другими явлениями дифференцируются, когда со­ответственные возбуждения вместе с ослаблением их взаимной связи распадаются на несколько меньших групп, причем это рас­падение может вытекать столько же и из внешних, сколько и из

внутренних условий действия раздражении и может касаться един­ства столько же одновременных, сколько и разновременных раздра­жении.

Очевидно, эти формулы, если бы заменить в них термин «чув­ствований» термином «психических явлений», вполне годились бы ц для выражения законов развития всех психических феноменов вообще. Но ради особых целей нашего анализа, мы предпочли дать им частный характер. Посмотрим теперь, в каких разно­образных направлениях прилагаются исследованные нами законы. развития к осложнению чувствований. (...)

В вышеприведенных формулах мы уже отметили, что чувство­вания могут входить в связь не только между собою, но и с психическими явлениями других категорий. Точно так же и разоб­щение происходит не только в тех агрегатах, которые состоят из одних только чувствовании, но и в тех, которые слагаются из совокупления чувствований с другими явлениями. Это различие состава агрегатов тотчас указывает на ряд различных направлений в развитии чувствований. Чувствования могут совокупляться:

1) друг с другом, 2) с ощущениями или идеями, 3) со стремлениями или желаниями, 4) с движениями или поступками... Однако не все продукты упомянутых способов сложения чувствований могут быть названы «сложными чувствованиями». (...) Очевидно, что названия «чувств и волнений», вообще говоря, применимы лишь к тем сос-тояниям, в которых момент чувствительности играет преобладаю­щую роль. Но весь вопрос именно в том, при каких условиях является подобное преобладание. Если мы имеем дело с двумя • явлениями, находящимися в причинной зависимости, то естест­венно склонны обращать главное внимание на действие, т. е. на последующее из двух явлений, и давать обоим явлениям название, более характеризующее действие, чем причину. Это совершается по тому же закону мысли, по которому на вопрос: «куда вы едете?», мы ответим «в Киев», хотя бы до Киева нам пришлось побывать и в Туле, и в Орле, и в Курске и во многих других менее важных городах. (...) Несомненно, что общим законом, выра­жающим относительное преобладание психических явлений в их агрегатах, является закон, что последующее явление всегда склонно поглощать предыдущее и в ущерб ему сосредоточивать на себе внимание. Этот закон служит критерием и для называния психичес­ких агрегатов. Мы не называем идеями агрегаты представлений или понятий с волнениями или чувствами, неправильно также назы­вать и ощущениями агрегаты ощущений и чувствований. (...) Стало быть, в результате мы приходим к выводу, что «сложными чувст­вованиями» следует признавать только два рода сочетаний, а именно:

1) чувствований между собою,

2) чувствований (или чувств и волнений) с ощущениями (или идеями)".

Таким образом, главных направлений ассоциации, интеграции, диссоциации и дифференциации чувствований два. Одно направле­ние, так сказать, внутреннее (интенсивное), другое—внешнее

(экстенсивное): в первом отношении развивается отчетливость и сознательность чувствований как внутренних состояний, во вто­ром — увеличивается их сознательность как продуктов известных внешних условий и отношений. Конечно, в обоих направлениях развитие идет параллельно и совместно. (...) Но так как главные и первые условия сочетания психических явлений лежат все-таки во внешней обстановке, их вызывающей, то естественно, что сочета­ние чувствований с ощущениями и идеями обыкновенно предшест­вует их совокуплению друг с другом: по мере того как возрас­тает сознательность их соотношений с известными внешними усло­виями, развивается постепенно и отчетливость их как внутренних состояний. Таким образом, осложнение чувствований в конце концов происходит все-таки в одной непрерывной линии, в которой два упомянутых направления так тесно переплетены, что разъеди­нить их почти нет никакой возможности. Проследить все част­ные фазисы осложнения каждой группы чувствований в этой непре­рывной линии развития — задача, которая едва ли может быть выполнена даже при помощи долговременного и отнюдь не едино­личного труда. Поэтому наШа задача может состоять лишь в определении тех главных ступеней развития чувствований, кото­рые бы могли служить основанием для различных видов син­теза элементарных чувствований в сложные. Таких главных ступе­ней три:

1) Первоначальные чувствования сочетаются с ощущениями в \ чувствования, обнаруживающие сознание их объективных причин и источников, и в связи с этим те же чувствования ассоциируются и интегрируются друг с другом в первичные чувства и волнения.

2) Первичные чувства и волнения совокупляются с ощущениями и идеями в чувства и волнения, обладающие сознанием своих объектов, и в связи с этим они же ассоциируются и.интегрируются друг с другом в чувства и волнения вторич­ного образования.

3) Вторичные чувства и волнения совокупляются с идеями в сложные чувства-идеи, и в связи с этим они же ассоци­ируются и интегрируются друг с другом в чувства и волнения еще более сложного состава.

Параллельно этому возможно столько же ступеней диссоциации и дифференциации чувствований. Эти процессы происходят столько же в области первичных чувств и волнений, сколько и в области вторичных и еще более сложны» агрегатов чувствований друг с другом и чувствований с ощущениями и идеями.

...Первичные чувства и волнения по своему составу имеют аналогию с конкретными представлениями в области познания;

вторичные — с конкретными понятиями; чувства и волнения, еще более сложные и составные, — с отвлеченными понятиями. Эти сближения значительно освещают характер различных осложнений в области чувствительности, ибо область ума гораздо более известна и разработана наукою, чем область чувствований.

Джеме (James) Уильям (11 января 1842— 16 августа 1910) — американ­ский философ-идеалист и психолог, один из основателей прагматизма. Изу­чал медицину и естественные науки в Гарвардском университете США и в Германии. С 1872 г. — ассистент, с 1885 г. — профессор философии, а с 1889 по 1907 г. — профессор психоло­гии в Гарвардском университете, где в 1892 г. совместно с Мюнстербергом организовал первую в США лаборато­рию прикладной психологии. С 1878 по 1890 г. Джеме пишет свои «Принципы психологии», в которых отвергает ассоцианизм и атомизм пси­хологии XVIII—XIX вв. и выдвигает задачу изучения конкретных фактов и состояний сознания. С точки зрения Джемса, сознание является функцией, которая < по всей вероятности, как и другие биологические функции, разви­валась потому, что она полезна».

У. Джеме

Исходя из такого приспособительного характера сознания, он отводил важ­ную роль инстинктам и эмоциям. Раз­витая в одной из глав «Психологии» теория личности оказала решающее влияние на формирование американ­ской персонологии. Сочинения: Научные основы пси­хологии. Спб., 1902; Беседы с учите­лями о психологии. М., 1902; Прагма­тизм. изд. 2. Спб., 1910; Многообра­зие религиозного опыта. М., 1910; Все­ленная с плюралистической точки зре­ния. М., 1911; Психология. Спб., 1911;

Существует ли сознание? — В кн.:

Новые идеи в философии, вып. 4. Спб., 1913.

Литература: Современная бур­жуазная философия. М., 1972, с. 246— 270; Perry R. В. The thought and character of William James, v. 1—2, Boston, 1935.

ЧТО ТАКОЕ ЭМОЦИЯ? '

Физиологи, с таким усердием исследовавшие на протяжении пос­ледних лет функции мозга, ограничились объяснением его когни­тивных и волевых процессов. Выделяя в мозге сенсорные и моторные центры, они обнаружили, что их деление в точности соответствует выделенным в эмпирической психологии простейшим элементам.перцептивной и волевой сфер психики. Но сфера пристрастного в душе, ее желания, ее удовольствия и страдания, а также ее эмоции во всех этих исследованиях игнорировались....

Но уже сейчас можно быть уверенным, что из двух положе­ний, характеризующих эмоции, одно должно быть верным: либо они локализуются в отдельных и специальных центрах, связанных только с ними, либо они соответствуют процессам, происходящим в моторных и сенсорных центрах.... Если верно первое, то следует отвергнуть распространенную точку зрения и считать кору не только

James W.' What is an emotion? — Mind, 1884, v. 9, № 34, pp. 188—205.

поверхностью для «проекции» каждой воспринимаемой точки и каждой мышцы тела. Если верно последнее, мы должны спросить, является ли эмоциональный «процесс» в сенсорном или моторном центре чем-то особенным, или же он сходен с обычными перцептив­ными процессами, совершающимися, как сейчас признается, в этих центрах. Задача этой работы — показать, что последняя альтерна­тива больше похожа на правду. (...)

Прежде всего я должен оговориться, что буду рассматривать здесь только те эмоции, которые имеют отчетливое телесное выра­жение. Большинство читателей, по-видимому, согласится с тем, что существуют переживания удовольствия и неудовольствия, ин­тереса и взволнованности, тесно связанные с психическими про­цессами, но не имеющие явной телесной экспрессии. Определенные сочетания звуков, линий, цветов приятны, другие — неприятны, но сила этих переживаний может быть недостаточной, чтобы увели­чить частоту пульса или дыхания или вызвать движения тела или лица. Некоторые последовательности мыслей очаровывают нас в такой же мере, в какой другие утомляют. Настоящее интел­лектуальное наслаждение — решить задачу, и настоящее интеллек­туальное мучение отложить ее нерешенной. (...) Мы оставим в стороне все случаи такого рода переживаний и сосредоточим вни­мание на более сложных случаях, при которых волна определенных телесных изменений сопровождает восприятие интересных зритель­ных воздействий или звуков, или захватывающий ход мыслей. Удивление, любопытство, восторг, страх, гнев, вожделение, алчность и тому подобное являются названиями психических состояний, ко­торыми человек в таких случаях охватывается. Телесные изменения называют «проявлением» этих эмоций, их «выражением» или «естественным языком»; сами по себе эти эмоции, столь отчетливо обнаруживающиеся как внутренне, так и внешне, можно назвать стандартными эмоциями.

О такого рода стандартных эмоциях принято думать, что вос­приятие некоторого факта вызывает душевное волнение, называемое эмоцией, и что это психическое состояние приводит к изменениям в организме. Мой тезис, напротив, состоит в том, что телесные изменения следуют непосредственно за ВОСПРИЯТИЕМ волную­щего факта и что наше переживание этих изменений, по мере того как они происходят, и ЯВЛЯЕТСЯ эмоцией. Обычно принято гово­рить: нам не повезло — мы огорчены и плачем, нам повстречался мед­ведь — мы испугались и обращаемся в бегство, нас оскорбил со­перник — мы разгневаны и наносим удар. Защищаемая здесь гипотеза утверждает, что этот порядок событий является непра­вильным, что одно психическое состояние не сразу вызывается другим, что между ними необходимо вставить телесные проявления и что правильнее говорить: мы огорчены, потому что плачем; разгне­ваны, потому что наносим удар, испуганы, потому что дрожим, а не наоборот, — мы плачем, наносим удар и дрожим, потому что огорчены, разгневаны или испуганы. Если бы восприятие не сопровождалось телесными изменениями, оно было бы исключитель-

но познавательным, бледным, лишенным колорита и эмоционального • теи.ча. В таком случае мы могли бы видеть медведя и приходить к выводу, что лучше будет обратиться к бегству, или, получив оскорбление, полагать, что мы имеем право ударить, но не могли бы при этом реально переживать страх или гнев.

Высказанная в столь грубой форме, эта гипотеза наверняка сразу вызовет недоверие. Между тем не требуется продолжитель­ных или углубленных рассуждении, чтобы смягчить ее парадоксаль­ный характер и, возможно, даже убедить в ее правильности.

Читателю нет необходимости напоминать, что нервная система каждого живого существа предрасположена реагировать опреде­ленным образом на определенные воздействия среды. (...) Когда курица видит на земле белый круглый предмет, она не может оставить его; она должна задержаться около него, возвращаться к нему, пока, наконец, его превращение в пушистый движущийся и издающий писк комочек не освободит в ее механизмах совер­шенно новый ряд действий. Любовь мужчины к женщине, женщины к ребенку, отвращение к змеям и страх перед пропастью тоже могут быть приведены в качестве примеров того, как определен­ным образом организованные частицы мира с неотвратимостью вызывают весьма специфические психические и телесные реакции до нашего разумного суждения о них и часто в противополож­ность ему. (.,.)

Всякое живое существо представляет собой что-то вроде замка, чьи рычаги и пружины предполагают специальную форму ключей, которые не прилагаются к замку с рождения, но которые наверняка найдутся где-то рядом в жизни. Причем к замкам подходят только их собственные ключи. Яйцо никогда не пленит собаку, птица не боится пропасти, змея не испытывает ненависти к себе подобным, олень не питает любви к женщине или ребенку. (...)

Среди этих предрасположенностей, заложенных в нервной сис­теме, конечно же можно усмотреть эмоции, поскольку они могут быть вызваны непосредственно восприятием определенных событий. Еще до того как ребенок узнает что-либо о слонах, он не может не испугаться, увидев слона, издающего трубные звуки и быстро надвигающегося на него. Ни одна женщина не может без восхи­щения смотреть на хорошенького голенького младенца, а в пустыне никто не может без волнения и любопытства видеть вдалеке че­ловеческую фигуру. Я говорил, что буду рассматривать эти эмоции постольку, поскольку они сопровождаются определенными телес­ными движениями. Моя первая задача состоит в том, чтобы пока­зать, что эти телесные проявления намного более разнообразны и сложны, чем обычно принято считать.

В ранних книгах по экспрессии, написанных в основном с ху­дожественной точки зрения, рассматривались только внешне наблю­даемые проявления эмоций. (...) По мере развития физиологии мы |все отчетливее видим, сколь многочисленны и тонки должны быть эти проявления. Исследования Моссо с плетизмографом показали, что не только сердце, но и вся система кровообращения образует

8S

нечто вроде резонатора, в котором получает отражение всякое, даже самое незначительное изменение в нашем душевном состоя­нии. Едва ли какое-либо ощущение возникает без волны попере­менного сужения и расширения артерий рук. Кровеносные сосуды живота и периферических частей тела действуют реципрокно. Известно, что некоторые сильные эмоции оказывают значительное влияние на мочевой пузырь и кишечник, железы рта, горла и кожи, а также печень и что некоторая степень этого влияния, несомненно, имеет место также и в случае более слабых эмоций.' То, что пульс и частота дыхания играют ведущую роль во всех эмоциях, известно слишком хорошо, чтобы приводить доказатель­ства. Столь же примечательна... непрерывная работа произвольных мышц в наших эмоциональных состояниях. Даже если в этих мышцах не происходит внешних изменений, соответственно с каждым настрое­нием меняется их внутреннее напряжение, ощущаемое в виде измене­ний тонуса. В состоянии депрессии обычно преобладают мышцы-сгибатели, в состоянии восторга или воинственного возбуждения — мышцы-разгибатели. Огромное множество различных сочетаний и комбинаций, в которые способны соединиться эти органические сдвиги, делают в принципе возможным, что каждому, даже слабо выраженному оттенку эмоции соответствует свой уникальный, если его рассматривать в целом, комплекс изменений в теле. (...)

Далее следует отметить, что в тот момент, когда некоторое телесное изменение возникает, — оно нами более или менее ясно переживается. Если читателю никогда не приходилось обращать на это внимания, ему будет интересно и удивительно узнать, как много разных локальных переживаний возникает у него в теле при различных эмоциональных состояниях. (...) На всем своем пространственном протяжении наше тело весьма чувствительно, и каждая его частица вносит вклад меняющихся переживаний --' смутных или ясных, приятных или болезненных — в то общее чувство самого себя, которое непременно есть у каждого. Удиви­тельно, какие незначительные детали способны влиять на этот чувствительный комплекс. Когда мы даже слегка чем-нибудь обес­покоены, можно заметить, что главную роль в чувстве тела играет напряжение, часто совсем незначительное, бровей/и взгляда. При неожиданном затруднении какая-то неловкость в горле вынуждает нас совершить прочищающее его глотательное движение или слегка откашляться; можно привести еще очень много других примеров. Однако мы занимаемся здесь скорее общими положениями, чем частностями, поэтому, не останавливаясь больше на этих примерах, я буду далее придерживаться высказанной точки зрения, что каж­дое происходящее изменение переживается².